Если бы
дети были, как ему сказали, нечеловеческими интеллектами, стихийно
порожденными взрывом атомной станции, а не рожденными родителями-людьми,
как, он уверен сейчас, это так, его выступление, заявил он, было бы
справедливым. Он был, сказал он, рад быть орудием в открытии пути для них,
чтобы снять с них обвинения, которые были предъявлены ему. И, добавил он,
он не подстрекал кого-либо к нарушению общественного порядка, а просил
людей молиться.

Только после того, как стихла эта суматоха, позвал тим детей на
собрание, чтобы обсудить будущее.
- Доктор Уэллес отдал приказ запирать ворота во время школьных
занятий и предполагается, что мы вернемся к нашим занятиям. Выключи,
Робин, эти уроки; нам надо обсудить все это. Макс, не включишь ли ты свет?
Здесь мрачно.
- Должен думать, что мы уже достаточно поговорили об этом, - сказал
Джерард. - Меня тошнит от имени Манди. Меня тошнит от всей этой суеты.
Нельзя ли забыть об этом и вернуться к работе?
- Можно, в известном смысле, - ответил Тим. - Дело в том, что я хочу
вам что-то сказать. Завтра я возвращаюсь обратно в школу Макартура и я
хочу попросить всех остальных из вас уйти или в эту школу, или, что еще
лучше, рассеяться среди других больших общественных и приходских школ
города.
Эта сногсшибательная новость была более оглушительной, чем
выступление Манди.
Ошеломленные, дети разразились протестами.
- Ты имеешь в виду закрытие этой школы? Вернуться к отметкам? Тим, ты
не можешь бросить нас таким образом! Доктор Уэллес никогда не позволит
тебе это сделать! Взрослые будут раздосадованы! Распустить нашу группу!
- Знаю, что вы чувствуете, - сказал Тим. - Знаю, что вы думаете. Но я
столкнулся с этим без страха, и Это - единственный выход. Вот так это
должно быть, для меня, по меньшей мере. Мы поступали лучше, когда
оставались в укрытии, чем тогда, когда заперли самих себя в этой башне из
слоновой кости. Позволь мне договорить, хорошо, Джей? Я расскажу вам, как
я додумался до всего этого. Вы можете говорить, когда я закончу.
- Дайте ему слово, - сказал Макс.
- Я не хочу говорить о Манди еще больше, чем вы. Но есть два момента,
чтобы упомянуть его выступление. Один момент - это то, что люди слышали
его и они никогда его не забудут. Мы все поставили его на место - все на
нашей стороне - но это не будет забыто. Отдельные частицы его выступления
будут возникать против нас пока мы живем. Мы можем отрицать все, пока не
устанем, но в самых дальних уголках памяти тех, кто слышал его, подозрение
останется, и страх, и ненависть. Внизу на иррациональных уровнях, куда
никогда нет доступа доказательствам и фактам, логике или аргументам,
некоторая часть его будет жить, несмотря на все то, что наши друзья и
союзники могут сделать.
- Он прав, - сказала Стелла.
- Боюсь, что это правда, - согласился Джей.
- И еще один момент, - продолжал Тим, - заключается в том, что во
всей этой кучи лжи и чепухи, и ложных доказательств, и зависти, и
невежества, искаженных и извращенных до неузнаваемости, была некоторая
доля правды.
- Если ты имеешь в виду те совсем несоответствующие неправильные
цитаты о том, как понимают маленькие... - сердито начала Мари.
- Или то, что мы прячем за псевдонимами...
- Или что Бог...
- Успокойтесь на минутку, неужели не можете? - воскликнул Тим. - Это
довольно трудно сказать. Но я возвращаюсь в школу, где ставят отметки,
потому что интеллект - это не все. Это даже не самое важное.
- Если ты собираешься говорить о религии... - начал Фред, но Тим
покачал головой.
- Нет, - сказал он. - Психология. Ничего из этого могло бы и не
произойти, если мы бы не отрезали сами себя от общества и почти от каждого
в нем. Пока мы жили так, как другие дети, никто не ненавидел нас, никто не
боялся нас, никто не был против нас. Некоторые из вас говорили, и в
журналах и везде писали, что я спас нас от реальной угрозы тем, что
говорил с толпой. Но это не было то, что я говорил или что я сделал, это
было то, что кто-то знал меня. Некоторые из них знали мисс Пейдж, а
некоторые знали доктора Уэллеса. Но если вы, чужие городу и другие чужие,
которые приедут, закроете себя здесь и будете жить за этим забором, никто
не будет вас знать. И если я закроюсь здесь с вами, никто не будет знать
меня. Если они не будут учиться познавать нас всех и любить, и верить, и
доверять нам, вся эта дребедень, которую Манди вбил в их головы, в один
прекрасный день вновь взорвется против нас. Должно быть это витало вокруг
других голов довольно долго, тлея то больше, то меньше, и он слышал все
эти подозрения и страхи. Он максимально использовал то, что слышал, и еще
много другого, но он совсем не изобретал это. Все, что он сделал, это
слепил все вместе и дал взорваться.
Послышались от детей возгласы протеста, согласия, но они ждали, что
он продолжит.
- Поэтому я считаю, что мы должны отправиться в обычные школы и
смешаться с остальными детьми. Я не хочу, чтобы люди, которые знали меня
всю мою жизнь, забыли меня и поверили лжи обо мне, чтобы видели во мне
чужака, угрозу, монстра. Если бы я остался в своей собственной школе и в
своем отряде скаутов и ходил бы домой к другим детям после школы, и
встречался бы с их родными, никто бы никогда не слушал обо мне всякой
подобной чепухи. Поэтому я собираюсь вернуться и начать там, где я был. И
я считаю, что остальные из вас должны сделать так, чтобы о вас знали в
городе, не как о какой-нибудь сплоченной группе в одной школе, а как об
одном или двух в каждой школе, чтобы разрушить то единство, которое мы
здесь имеем, и показать всем, что мы люди. Если только, конечно, вы не
хотите быть людьми, а хотите быть чуждой расой.
- Ты сказал самое главное, - заметила Роза. - Скажу тебе, что я
испугалась. Когда он выступал по телевидению, я все время думала, я здесь
новенькая, никто не знает меня за пределами этой группы. Люди могут
бояться нас, особенно по мере того, как мы растем... лабораторные работы и
все такое.
- Но бросить все здесь... - застонала Элси.
- О, шевели мозгами! - грубо сказал Макс. - Ты подразумеваешь, чтобы
мы жили здесь, не так ли, Тим? Это будет нашим домом, вместе? Из всего
календарного года только сорок недель школьных, не так ли? И школьные дни
коротки.
- Я подсчитал, - Тим снова был по-деловому краток. - Из пяти месяцев
осеннего сезона в прошлом году, школа действовала восемьдесят семь дней; в
весеннем сезоне - девяносто один день; всего сто семьдесят восемь дней из
трехсот шестидесяти пяти. Почти меньше половины дней в году, чтобы
проводить только около пяти часов в день на то, чтобы утверждать себя в
качестве подлинных людей... стоит ли?
- Конечно, - сказал Фред, усмехнувшись. - Давайте присоединимся к
человеческой расе.
- Мы всегда были людьми, - поспешно сказала Элси.
- Да; но некоторые из нас думали об отделении, - ответил Фред. -
Давайте вернемся и останемся.
- Для себя самих у нас есть все лето, - продолжал Тим, - и к тому
времени, когда мы закончим среднюю школу и колледж, мы все будем известны
сотням людей, и мы заставим их гордиться тем, что они знают нас. После
этой гласности остальные ребята могут приехать, как только они узнают, что
это безопасно... тайн не осталось. А сейчас, что касается психологической
стороны. Вы знаете, что нет никакой пользы в том, чтобы просиживать все
классы.
- Как раз об этом я и думала, - сказала Бет. - Валяй. Мы с тобой.
- В последнее время мы затратили много времени на помощь Фреду в
развитии его души, а остальные из нас проделали определенную работу над
своими, и было много забавного, - напомнил им Тим. - А сейчас скажет
кто-нибудь мне, что хорошего в том? Нашу интеллектуальную работу мы делили
или планировали делить с обществом, публикуя то, что мы сделали. Но
интеллекта не достаточно. Какая польза в развитии наших правильных
переживаний, если мы не выходим к другим людям и не даем им увидеть это в
нас и получать добро от этого, если мы не реагируем на то, что есть
привлекательного в них? Какая польза в интуиции или в восприятии, если мы
не понимаем других людей и вещей? Манди увлек людей на эмоциональной
основе, потому что любая думающая личность знала, что то, что он сказал,
не было истиной, а было совершенно неразумно. Но мы можем воздействовать
на них на твердой основе правильного переживания, ценя все хорошее в них и
отвечать взаимностью на это, показывать им, что есть привлекательного в
нас. Это нормальное развитие дружбы. Мы должны быть друзьями с другими
людьми в этом обществе, или же они будут принимать нас за врагов. С
большинством из них мы не можем общаться с помощью интеллектуальных
средств. Фред не может осуществить интеллектуальный контакт с Пап-Догом, и
вообще едва ли, так или иначе, но он может и на самом деле создает
взаимопонимание на основании привязанности в ответ на потребности щенка.
Людям, которые все еще немного побаиваются нас, требуется успокаивание; им
нужно знать, что у нас правильное чувство к ним... и если у нас нет его,
то нам лучше развить его как можно быстрее. Но мы ничего не добьемся, сидя
здесь на вершине холма за высоким забором, играя в игру "Лоуэллы говорят
только с Каботами, а Каботы говорят только с Богом".
- А как насчет всех наших программ и планов? - спросил Джерард, - как
для каждого, так и для группы?
- Это немного затормозит их, вот и все, - сказал Макс. - Не пожалеем
об этом. Сначала я подумал, Тим, что это конец всему, что мы начали, но
теперь я понимаю, что ты прав.
- То быль фальстарт, - ответил Тим. - А это - настоящее начало.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36