Так-таки ничего?
- Да нет. Кто-то с кем-то поквитался в Придонном переулке, но… Мануэль! Ты кого-то порешил?
- Нет, Мам.
(Челюсть сломать ведь не значит порешить.)
Мама вздохнула.
- Ты меня доведешь когда-нибудь до кондрашки. Ты же знаешь, я тебе всё время говорю: у нас в семье драк терпеть не могут. Если припрет кого-то кокнуть, - что бывает крайне редко, - значит, надо собраться, спокойно обсудить en famille и наметить, как да что. Если уж так надо ликвиднуть новенького, все должны быть в курсе. Ради доброго совета и поддержки маленько обождать - это всегда имеет смысл, и…
- Мам, да никого я не убил и не собираюсь. А эту твою проповедь наизусть знаю.
- Дорогой, держи себя в рамках.
- Прости, пожалуйста.
- Прощено. Позабыто. Надо сказать профессору де ла Миру, чтобы оставил номер. Бусде.
- И еще одно. Забудь имя «Вайоминг Нотт». Забудь, что профессор меня искал. Кто бы мне ни звонил, - знакомый, незнакомый - не важно, - ты со мной не говорила, не знаешь, где я, думаешь, что уехал в Новолен. Всех прочих в доме это тоже касается. Ни на какие вопросы не отвечать, особенно от тех, кто связан с Вертухаем.
- За кого меня принимаешь? Мануэль, ты и впрямь во что-то впутался!
- Не очень и как раз выпутываюсь, - (дай-то готт!) - Буду дома - расскажу. Пока что не могу. Жаркий привет! У меня всё.
- Жаркий привет, милый. Спакойнноучи.
- Спасибо, тебе того же. Всё.
Мама - это чудо. Ее спровадили на Валун очень давно за ножичек в горле одного мужичка при более чем сильных сомнениях насчет девичьей невинности, но с тех пор она всегда была против насилия и легких обычаев. Пока не припрет - на принцип не лезла. Залежусь, в ранней юности горяча была, то-то бы с ней тогда познакомиться, но и на склоне лет, без трепа, считаю, мне досталось сокровище.
Я снова звякнул Майку.
- Ты знаешь голос профессора де ла Мира?
- Знаю, Ман.
- Отлично. Ты мог бы подслушать столько телефонов в Луна-сити, на сколько ушей хватит, и дать мне знать, когда услышишь его? Первым делом взять под контроль автоматы.
Он секунды две медлил. По-моему, ему было в кайф решать задачки, которых ему прежде ни разу не задавали.
- Я могу слушать все автоматы в Луна-сити, пока не опознаю. А какие кроме них требуется, Ман?
- Дай подумать. Не перегружайся. Скажем, его домашний телефон и служебный.
- Программа пошла.
- Майк, ты лучший друг из всех, что у меня были.
- Это хохма, Ман?
- Ни в коем разе. Чистая правда.
- Рад и польщен. Ты мой лучший друг, Ман, потому что единственный. Как следствие, не имею приемлемой оценочной шкалы.
- Я как раз тебе других присматриваю. Имею в виду «не-дураков» и «не-дур». У тебя есть свободный банк памяти?
- Да, Ман. Емкостью в сто мегабайт.
- Отлично! Ты можешь его резервировать так, чтобы им пользовались только ты и я?
- Могу. Уже сделано. Назови пароль.
- Ну, скажем, «Четырнадцатое июля». Это день моего рождения, и, как говорил мне профессор де ла Мир годом раньше, в этот день Бастилию штурмом взяли.
- Зафиксировано.
- Замечательно! Запиши туда… Нет, постой! Ты уже кончил готовить набор для завтрашней «Дейли лунатик».
- Да, Ман.
- Там будет что-нибудь насчет хурала в «Хавире»?
- Нет, Ман.
- А в пресс-бюллетенях новостей для других городов? О беспорядках ни слова?
- Нет, Ман.
- "Всё необычайшей и необычайшей! - воскликнула Алиса". <См.: Льюис Кэрролл. Приключения Алисы в Стране Чудес. / Перевод с англ. А.Щербакова. Глава вторая. - М. - Худож. лит., 1977.> Окей, занеси это в память под «Четырнадцатое июля» и обдумай. Но только ради Бога даже мыслей по этому поводу из этого банка не выпускай! И ни единого моего слова по этому поводу тоже!
- Ман, мой друг единственный! - ответил он, а голосок робкий-робкий. - Много месяцев тому назад я решил заносить все наши, с тобой разговоры в особый блок памяти с доступом только для тебя. Я решил ничего не стирать и постоянно переводить из оперативной памяти в постоянную. Чтобы прогонять, прогонять, прогонять и обдумывать. Я правильно поступил?
- Лучше некуда. Майк, я польщен.
- Пжалста. Мои оперативные файлы делались полны, и я подумал, что нет нужды стирать твои слова.
- Итак, «Четырнадцатое июля», звук пойдет в шестьдесят раз быстрее номинала.
Я вытащил маг, приставил к микрофону и включил скоростную передачу. Запись была полуторачасовая, на ввод ушло девяносто секунд, что-то около этого.
- Пока всё, Майк. До завтра.
- Доброй ночи, Мануэль Гарсия О'Келли, мои единственный друг.
Я отключился, поднял заслонку. Вайоминг сидела на конке, похоже, переполошенная.
- Кто-то звонил? Или…
- Без паники. Я говорил со своим первейшим другом, ему я верю больше, чем себе. Ваечка, ты дура?
Она захлопала глазами.
- Иногда мелькает мысль, что да. Это хохма?
- Нет. Если ты не дура, я тебя с ним познакомлю. Насчет хохмочек побеседовать. У тебя есть чувство юмора?
«Разумеется, есть», - всякая женщина выдала бы в ответ, как встроенную программу, но Вайоминг так не ответила. Она подумала, похлопала глазами и сказала:
- Это тебе самому судить, кореш. Что-то есть на замену. Мне по простоте хватает.
- Отлично, - я порылся в сумке, вытащил распечатку с сотней «хохмочек». - Читай. Скажи, какие смешные, какие нет, от каких на первый раз хихикнешь, а на второй - будто сырым тестом давишься.
- Мануэль, ты, поди-ка, самый странный мужик из всех, каких я видела, - потянулась она за рулоном. - Но это же распечатка с компьютера!
- Ага. Попался мне компьютер с чувством юмора.
- Ах, вот как? Этого следовало ожидать со дня на день. Всё остальное уже механизировано. Я должным образом ответил и добавил:
- Да вот всё ли?
Она принялась за просмотр.
- Будь добр. Не свисти, пока я читаю.

4
Пока я расставлял свою койку и стелил постель, было слышно, как Вай пару раз выдала хихикс. Потом я сел рядом, взял прочитанный коней и начал читать. Хрюкнул пару раз, но на холодный взгляд хохмы были не слишком забавны, даже будь сказаны к месту и вовремя. Меня больше интересовали оценки Ваечки.
Она ставила на полях плюсы, минусы, иногда вопросительные знаки, большая часть имела пометки «не повт.» или «мож. повт.», причем «мож. повт.» было меньшинство. Свои оценки я ставил под ее. Расхождений было не слишком много.
Ко времени, когда я подошел к концу, она уже просматривала мои оценки. Закончили мы вместе.
- Ну, что скажешь? - спросил я.
- По-моему, ты грубиян и серая личность. Дивлюсь, как твои жены тебя терпят.
- Мама часто высказывается в том же духе. Но, Ваечка, оглянись на себя. Ты пометила плюсами такие, от которых робот покраснеет.
Она улыбнулась.
- Йес. Только никому не говори. На людях я преданная делу подпольщица и выше таких штучек. Как по-твоему, есть у меня чувство юмора?
- Не уверен. С какой стати у тебя минус против семнадцатого номера?
- Это против которого? - она развернула рулон и глянула. - Но ведь всякая женщина так поступила бы! Это не смешно. Сэ ля ви.
- Да, но ты глянь, как по-дурацки она выглядит.
- И вовсе не по-дурацки. А очень грустно. А глянь сюда. По-твоему, не смешно? Номер пятьдесят первый.
Никто из нас ни одной пометки не переменил, но я подметил правило: расхождения были насчет самых древних в мире сюжетиков для зубоскалов. Обнародовал. Она кивнула.
- Само собой. Я вижу. Манни, милый, не расстраивайся. Я давно уже не разочаровываюсь в мужчинах из-за того, чего в них нет и вовеки быть не может.
Я решил не развивать эту тему. Вместо этого рассказал ей про Майка.
- Манни, так ты считаешь, что этот компьютер живой? - в темпе спросила она.
- Что значит «живой»? - ответил я. - Не потеет, в туалет не бегает. Но способен думать и сознавать себя. Он живой?
- Трудно сказать, что я под этим понимаю, - признала она. - Есть же какое-то научное определение, разве нет? Что-то насчет реакции на внешние раздражители. И насчет самовоспроизводства.
- Майк реагирует на раздражители и сам любого раздражит. А насчет самовоспроизводства - оно в конструкцию не заложено, но дай время, дай комплектующие и окажи высококвалифицированную помощь, Майк себя воспроизведет, будьте нате.
- С тех пор, как я стерилизовалась, мне тоже нужна высококвалифицированная помощь, - ответила Ваечка. - И потребуется десять лунных месяцев плюс приличная масса лучших комплектующих. Но детишки выходят отличные. Манни, что не дает машинам быть живыми? Я всегда нюхом чуяла, что они живые. Кое-какие так и норовят лягнуть в чувствительное местечко.
- Майк этого делать не станет. Он не себе на уме, корысти в нем нет. Но он обожает хохмить и способен нечаянно выдать струю, и отнюдь не дыма. Как щенок, который не знает, что больно кусается. Он ни фига не знает. Нет, это я лажанулся, он знает до фига и больше, в сто раз больше, чем я, чем ты, чем любой на свете хмырь, живой или древних времен. И всё же кое-чего он не знает.
- Объясни получше. Я что-то не уловила. Я постарался объяснить. Каково Майк знает почти все книги на Луне, каково читает в тысячу раз быстрее, чем мы, и никогда ничего не забывает, если только не решит стереть, каково он способен логически безукоризненно рассуждать, каково он проницательно судит при недоборе данных - и всё же при том не знает, каково быть «живым». Она не дала договорить.
- Усекла. Ты говоришь, что он много знает и сходу петрит, но опыта нет. Как новенький, первый день на Валуне. На Эрзле он мог быть большой ученый с хвостом чинов и званий - а тут сущий младенец.
- Во-во. Майк - младенец с хвостом чинов и званий. Спроси его, сколько воды, химикалий и килоджоулей света необходимо для получения пятидесяти тысяч тонн пшеницы, он ответит, не моргнув глазом. А что смешно, что нет - ни бум-бум.
- Но большинство из его хохмочек вполне сносны.
- Те, которые он поймал на слух и вычитал с ясным указанием, что это хохмы; стало быть, их можно было занести в файл, что он и сделал. Но он их не понимает, потому что никогда не был «чуваком». Потом он стал их конструировать. И пошла жижа, - я постарался описать, как Майк, аж слеза прошибает, набивается в «чуваки». - Суть-то в том, что он одинок.
- Бедняжечка! Станешь одиноким, если всё время работать-работать, разбираться-разбираться, и всё, и никто никогда даже в гости не заглянет. Сурово, иначе не скажешь.
Тут я и выдал ей насчет обещания сыскать «недураков».
- Ты в силах с ним балакать, Вай? Причем не смеяться, когда он уморительно прет не в ту степь? Если начнешь смеяться, он заткнется и будет дуться.
- Манни, конечно, в силах! Когда-нибудь мы знатно потреплемся. Когда я буду в Луна-сити не как зайчик в диком лесу. Где он тут, бедняжечка-компь-ютер? В городском техцентре? Я плохо знаю, где тут что.
- Он вообще не в Луна-сити. Он на полпути через Море Кризисов. И ты к нему не пройдешь: пропуск нужен от Вертухая. Но…
- Стоп! На полпути через Кризисы? Манни, он один из тех, что в комплексе Главлуны?
- Никакой не «один из тех»! - стало мне обидно за Майка. - Он босс. Он прочих шамбарьером гоняет. Прочие - просто машины, приставки к Майку, как эта штука ко мне, - согнул я свою левую. - Майк ими управляет. Лично он ведет запуск с катапульты, это его главная должность - катапульта и телеуправление полетом. Но он же после здешней переналадки обеспечивает всю телефонную сеть Луны. И не только ее.
Ваечка закрыла глаза и прижала пальцы к вискам.
- Манни, Майк страдает?
- Страдает? Вряд ли, раз находит время хохмы изобретать.
- Я не про то. Он способен страдать? Чувствовать боль?
- Что? Нет. Страдать способен. Но чувствовать боль не способен. То есть, я так думаю. Нет, зуб даю, что неспособен. У него нет рецепторов болевых ощущений. Ты к чему это?
Она закрыла глаза и пробормотала:
- Господи, помоги мне.
Открыла и сказала:
- Манни, неужели не понимаешь? Ты имеешь вход туда, где он находится. Большинство лунтиков даже не имеет права сойти с трубы на этой станции, она только для служащих Главлуны. В зал главного компьютера допуск еще жёстче. Я спросила, может ли он чувствовать боль, потому что… потому что после твоих рассказов о его одиночестве мне его стало жаль. Манни, ты отдаешь себе отчет, как мало пластвзрывчатки надо, чтобы там сработало?
- Само собой, отдаю!
Я опупел, мне жуть как погано сделалось.
- Мы ударим сразу посте взрыва, и Луна будет свободной! Я тебе передам взрывчатку и запал, но сначала надо подготовить план действий и разверстать задачу. Манни, мне надо отсюда выбраться, придется рискнуть. Сейчас я намажусь…
Она привскочила.
Я пхнул ее на место грузовой левой. Ее удивил и себя удивил: аккуратненько пхнул, в пределах необходимого, и сверх того - ни-ни. Нынче-то иначе, но дело было в 2075, и женщину только тронь без ее согласия - на выручку мигом набежит жуткая хевра неженатиков, а шлюз радом найдется. Как хлопцы говорят, «судья Линч не дремлет».
- Сиди тихо! - сказал я. - Я-то последствия представляю. Это ты в упор не представляешь. Гаспажа, извините за такие слова, но если придется выбирать, взорвать Майка или ликвиднуть вас, то я ликвидну вас.
А Вайоминг ни чуточки не разозлилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60