Неделей позже туда же было добавлено, что «давно известная агент-провокатор Вайоминг Нотт из Лун-Гонконга, чья поджигательская речь на собрании в понедельник 13 мая привела к беспорядкам, стоившим жизни девяти отважным сотрудникам отдела, до настоящего момента в Луна-сити не задержана, но в свой притон в Лун-Гонконге не возвратилась, так что, предположительно, погибла в ходе вызванного ею самою кровопролития». В том же дополнении признавалось, что предыдущий рапорт неполон: тела погибших исчезли, и их точное число неизвестно.
Из этого «постскриптума» ясно следовало, что Ваечке нельзя возвращаться домой и нельзя подаваться назад в блондинки.
Поскольку меня не засекли, я на той же неделе по-новой занялся прежними делами: возней с клиентами, с информационной техникой в библиотеке Карнеги и с бухгалтерскими счетными аппаратами, - а остальное время проводил в «Дрянде» в номере "Л", где вместе с Майком читал фонд «Зебра» и прочие спецфайлы, поскольку собственного телефона у меня еще не было. И всё это время Майк приставал ко мне, как нетерпеливый пацаненок (а он и был нетерпеливый пацаненок), выспрашивая, когда я заявлюсь за следующей сотней хохмочек. Не дознался и надумал выдавать их мне по телефону.
Здорово он мне поднадоел и пришлось напоминать себе, что с точки зрения Майка разметка хохм была в натуре таким же важным делом, как освобождение Луны, а пацаненку ежели что посулил - всё, потом не откручивайся: падло будешь.
А помимо того мне кортило, пустят ли меня в комплекс по-прежнему, привяжутся или нет. Мы знали, что профа ущучили на митинге, он по этому случаю ночевал в «Дрянде». Но днем-то он был на виду, однако к нему даже не пробовали вязаться. Когда мы поняли, что Ваечку всё-таки искали мне еще пуще закортило. Чист я или нет? Или там ждут, когда сам заявлюсь, и там прихватят? Надо было проверить.
Вот я и позвонил Майку, мол, пусть у него животик заболит. Заболел - меня кликнули, без проблем. Кроме того, что паспорт спросили сперва на вокзале, а потом на новой вахте при комплексе, всё было как прежде. Потрепался с Майком, прихватил тысячу хохмочек, предупредил, что будем выдавать оценки назад по сотне за раз каждый третий или четвертый день, не скорее, сказал, чтобы он держался тип-топ, и двинул назад в Луна-сити. Только зашел по пути к главном инженеру сдал на подпись табель, счет за проезд, счет за аренду приборов, ну и за материалы, за обслуживание - короче за всё, что в голову пришло.
После я видел Майка примерно раз в месяц. Без мандража, сам в принципе не совался пока не позовут по случаю неисправности вне компетенции своего персонала. Но всю дорогу - в моей компетенции. Иногда справлялся в темпе, иногда по целому дню тратил, тестирование вел. Следил, чтобы инструмент был разложен на кожухах, тестовые распечатки у меня наготове были, и которые «до», и которые «после», так что мог показать, где имело место что не так, как я разбирался, да что сделал. После моих визитов Майк работал как часы. Ко мне было не придерешься.
Так что, заделавши для него новый блочок анализатора-формирователя, я, не дрогнувши, подсказал ему «прихворнуть». Через полчаса у меня был вызов. Майк повел себя в лучшем стиле: на этот раз «захворало» кондиционирование в резиденции Вертухая. Температурка подскакивала и падала каждые одиннадцать минут, и скачки давления пошли порядка 20 мм рт. ст. в секунду, а этого довольно, чтобы человек жутко задергался, а бывает - чтобы и уши заболели.
Чтобы кондиционирование чьей-то резиденции шло через шеф-компьютер - это непорядок. У нас, в туннелях фермы, стояли простенькие потенциометры с обратной связью из каждого помещения, так что в случае чего любой мог подхватиться с кровати и вовремя рукой подрегулировать, чтобы не пошло в разнос. Коровник переохладило, зато с кукурузой порядок. Над пшеничкой свет вырубило, зато в огороде полный окей. Что Майк мог подсуропить Вертухаю адок в его собственной берлоге, а никто не мог с этим управиться, это только лишний раз показывает, какая дурость вешать всё на один компьютер.
Майк был сам не свой от радости. Наконец-то юмор, любуйся - не хочу. И мне в струю. Валяй, говорю, позабавься, сам инструмент разложил, блочок достал из загашничка.
И вдруг дежурный по залу как начнет ломиться в дверь! Стук поднял, звонок надрывается. Я чуток потянул с ответом, руку пятый номер держу в правой и голую культю выставил - видок, от которого кой-кого тошнит, а прочие шарахаются.
- Дорогой, а тебе-то какого хера надо? - интересуюсь.
- Не мне, - говорит, - а Вертухаю. Слышь, названивает, надыбал ты или нет.
- Передай мое почтение и скажи, что как найду, где пробило, так в три руки налажу его драгоценный комфорт. Если мне не будут мешать дурацкими вопросами. А ты что, так и собираешься стоять при открытой двери, чтобы мне в машину пылюки нанесло? Видишь, кожухи сняты? Если собираешься, поскольку начальник, то когда она от пылюки кашлять начнет, изволь чини ее сам. Я к тебе тогда на помощь с кроватки не вскочу. Это тоже можешь передать Вертухаине своей.
- Придержал бы язычок, кореш.
- Свой держи, позорничек. Ты дверь закроешь или нет? Или мне выметаться отсюда и в темпе чапать в Эл-сити? - и помахиваю пятым номером, как дубиной.
Закрыл он дверь. В гробу он видал еще и оскорбления выслушивать от какого-то придурка. Он и так последним горемыкой себя считал, отчасти политика на это специально работала. Тяжкой долей находил работу на Вертухая. А с моей намеренной подачи - и вовсе невыносимой.
- Усилить? - поинтересовался Майк.
- Ага, минут десять еще подрочи, потом разом прекрати. Потом еще часок пошути, скажем, с давлением воздуха. В любом порядке, но порезче. Знаешь, что такое ударная волна?
- Еще бы! Это…
- Отставить определения. Когда играть с температурой кончишь, тряхни ему воздух почти на грани образования ударной волны и повторяй это дело каждые несколько минут. Чтоб запомнил… Ммм, слушай, Майк, а ты можешь пустить его туалеты работать наоборот?
- Да в элементе! Все?
- А сколько их у него?
- Шесть.
- Знаешь, что? Пусти программу на все, чтобы ему там ковры попортило. Но если в силах усечь, какой из них ближе к его спальне, дай там фонтан под потолок. Сможешь?
- Программа пошла.
- Отлично. А вот тебе, солнышко, подарок. В блоке формирователя голоса сыскалось местечко, куда пристроить мой блочок, и я минут за сорок с этим справился рукой номер три. Проверили-испытали совместимость, и я сказал ему, пусть позвонит Ваечке и проверит все каналы по очереди.
Минут десять было тихо. Я перепломбировал крышки, которые следовало снять, будто я там неисправность искал, убрал инструмент, руку номер шесть пришпандорил, снял с принтера распечатку с тысячей «хохмочек». Насчет того, что надо бы звук отрубить на формирователе, это не я ущучил. Это Майк вперед меня догадался и сам отрубал каждый раз, когда кто-нибудь дверь трогал. Я из виду упустил, а он сообразил, он по крайней мере в тысячу раз шибче моего соображал.
Наконец он сказал:
- Все двадцать каналов в ажуре. Могу перейти с канала на канал на полуслове, причем Ваечка никаких разрывов на стыках не заметила. Успел профу звякнуть, поздороваться, с Мамой поговорил по твоему домашнему номеру, все три разговора в одно и то же время.
- Стало быть, работает. А о чем с Мамой толковал?
- Попросил, чтобы сказала тебе насчет мне звякнуть. Адаму Селене то есть. И поболтали маленько. С ней поболтать - сплошное удовольствие. Посудили-порядили насчет проповеди Грега в прошлый четверг.
- Неужели? А ты-то с какого боку?
- А я ее слышал и сказал об этом Маме. Процитировал стихи.
- Майк, ты даешь!
- Ман, всё окей. Я сказал ей, что сидел на задних местах, а когда под конец гимн запели, тихо смылся. Она в чужие дела не лезет. Она в курсе, что я не хочу попадаться на глаза.
Это Мама-то! Да второй такой охотницы в чужие дела нос сунуть на всей Луне не сыщешь!
- Предположим, что так. Но больше этого не делай. То есть я хотел сказать, конечно, делай. Ведь ты же все собрания, лекций и концерты у нас ведешь.
- Если меня вручную не отключают. Если телефонная связь прервана, Ман, я вести не могу.
- А прервать-то запросто. Против лома нет приема.
- Это варварство! Это нечестно!
- Майк, почти всё на свете нечестно. Чего не лечит врач…
- …терпи и глубже прячь. Ман, это одноразовая хохма.
- Извини. Переменим тему. Чего не лечит врач, то надо вышвырнуть и заменить чем-нибудь получше. Что и предусмотрено планом. Какой у нас шанс на нынешний день, ты считал?
- Примерно один из девяти, Ман.
- Так помалело?
- Ман, малеть будет из месяца в месяц. Кризис-то не намечается.
- И «Янки» притом плетутся в хвосте. Ну да ладно. Займемся другим. С нынешнего дня, когда будешь говорить с кем-то, кому следовало побывать на какой-нибудь лекции или еще где-нибудь, говори, что ты там тоже был. И доказывай это, напоминай о чем-нибудь, что имело место.
- Забито. Ман, а зачем?
- Ты читал «Алый бедренец»? В публичной библиотеке, поди-ка, есть.
- Да. Еще раз прочесть?
- Ни к чему, ни к чему. Просто ты теперь у нас тот самый неуловимый и непостижимый герой, наш Джон Голт, наша Лиса с топей. Ты вездесущ, всезнающ, рыщешь по всем городам безо всяких паспортов. Что бы и где бы ни случилось, ты при сем присутствовал, но никто тебя не видел.
Он поиграл индикаторами так, словно исподтишка хихикнул.
- Ман, а это хохма. Причем не на раз, не на два, а всю дорогу хохма.
- В сам раз «всю дорогу». Как там с играми у Вертухая в гнезде?
- Сорок три минуты как перестал играть с температурой. Время от времени делаю «бум-бум» в воздуховодах.
- Залежусь, у него уже зубы ломит. Помай его еще с четверть часика. И я доложусь, что неисправность устранена.
- Забито. Ман, Ваечка звонит, просит тебе передать, что нынче у Билли сборище по случаю дня рождения.
- Ой, я же дал слово! Майк, кончай баловство, я сматываюсь. Бывай!
Спешить надо. Билли - это же сын Анны! Вероятно, последний и самый лучший из тех восьми, что мы ей сделали, трое из них еще дома. Я, так же, как и Мама, стараюсь не иметь в семье любимчиков, но Билли же - почти ребенок, и это же я учил его читать! И, поди-ка, он похож на меня.
Заглянул к главному инженеру счет представить, попросил принять меня. Впустили. А он рвет и мечет:
Вертухай, вишь, так на него насел.
- Спокойней, - говорю. - У моего сына день рождения, опаздывать не хочу. Но обязан вам кое-что показать.
Вытаскиваю из сумки конвертик, шлепаю на стол, а в нем - муха, я ее дома поймал, прижег каленым проводом и с собой захватил. Мух у нас дома терпеть не могли, но изредка они к нам залетали через открытый входной люк. Эта очень кстати забралась ко мне в мастерскую.
- Гляньте сами, - говорю. - Угадайте, где нашел.
И по случаю такого «доказательства» лекцию завожу насчет обращения с точной техникой, про открытые двери толкую, на дежурных капаю.
- Пыль, - говорю, - для компьютера - это же катастрофа. А уж насекомые - это вы извините! И еще дежурные ваши туда-сюда шныряют, будто на вокзале. Нынче обе двери нараспашку, а этот идиот рот раззявил. Если я еще раз увижу, что какой-нибудь чмур, за которым мухи вьются, кожухи снимал, я к вам в лавочку больше ни ногой, шеф. Сделал больше, чем могу по контракту, поскольку точную технику уважаю. И не могу сложа руки смотреть, когда с ней так обращаются. Всего хорошего.
- Погодите. Хотелось бы сказать пару теплых слов и вам.
- Извините, спешу. Дальше дело ваше, а я вам не мухобой, я наладчик по компьютерам.
Ничто так человека не доводит, как невозможность ответно высказаться. По милости и с подмогой Вертухая главный до конца года будет язву лечить.
Но всё-таки опоздал, извиняться пришлось перед Билли. Кума Альвареса еще одна полезная идея озарила, а именно - крутой шмон при выходе с комплекса. Пришлось снести, причем словечка гадам не пикнуть, поскольку срочно надо было домой. А они, как надыбали распечатку с тысячей хохм, так на стенку полезли, мол, это что такое!
- С компьютера, - говорю. - Тестовая распечатка.
Один смотрит, другой тоже нос сует. Вижу, что читать-то не умеют. Хотели отобрать, но я возник, звоните, говорю, главному. Отцепились. А я - со всем удовольствием. «Давай-давай, - думаю. - Вас только ненавидеть будут со дня на день больше».
* * *
А решили мы выставить Майка в виде важной персоны по случаю ожидаемых срочных звонков от членов партии. Мой совет насчет концертов и театров - это было не от хорошей жизни. Голос у Майка как-то странновато звучал, это я приметил еще во время своих визитов в комплекс. Когда вы с человеком говорите по телефону, всегда есть звуковой фон. Слышно, как он дышит как у него сердце бьется, как он с боку на бок шевелится, хотя вы редко это осознаете. Даже если он говорит при опущенной заслонке, шумы проходят, как бы заполняют пространство, он воспринимается как тело в некотором окружении.
Вот уж чего у Майка начисто не было.
Голос у него был вполне человеческий по тембру и свойствам, распознаваемый. Баритон с североамериканским акцентом и чуть австралийскими обертонами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60