- спросил я, когда Петра закончила.
- Тут что-то не сходится, - задумчиво сказал Мишель. - Конечно, силу
Петры не сравнить с нашей... Но ведь она... эта женщина сказала, что их
особенно поражает такая способность у _п_р_и_м_и_т_и_в_н_ы_х_ людей! Вы
обратили на это внимание? Похоже, что под примитивными она подразумевала
н_а_с_!
- Ну да, - сказала Розалинда. - И я так поняла!
- Может быть, Петра перепутала и сказала им, что мы из Джунглей? -
предположил я, и тут же в голове у меня сверкнуло и бухнуло от
возмущенного _в_с_п_л_е_с_к_а_ Петры. Я мужественно переждал, пока не
пройдет головокружение, и сказал:
- Что касается помощи, то тут тоже, видимо, какая-то путаница. Ведь
они находятся где-то на юго-западе, а всем известно, что там сотни миль
Плохой Земли. Даже если предположить, что Плохая Земля где-то кончается,
им придется пересечь ее, чтобы добраться до нас. Как же они придут нам на
помощь?
- Что тут болтать попусту, - помолчав, сказала Розалинда. - Петра
передала нам все, что могла... Так или иначе, вскоре это прояснится... И
вообще я хочу спать, - закончила она.
Я тоже жутко хотел спать, и поскольку Петра часов шесть мирно
проспала в корзине, мы велели ей внимательно глядеть по сторонам и
разбудить нас, как только она заметит что-нибудь подозрительное. Мы с
Розалиндой заснули, едва наши головы коснулись одеял.

Я проснулся оттого, что Петра трясла меня за плечо, и увидел, что
солнце уже зашло.
- Это Мишель! - сказала Петра. Я стал слушать.
- Они снова напали на ваш след, - сказал Мишель. - Маленькая ферма на
границе с Дикой Землей... Вы проехали через нее, помнишь? Так вот, они
сколотили отряд и станут вас преследовать, как только рассветет.
Немедленно двигайте дальше. Не знаю точно, но впереди могут быть еще
несколько отрядов с запада. Они хотят отрезать вас от Джунглей. Если это
так, ручаюсь, что ночью они разобьются на несколько небольших отрядов. Они
не станут рисковать и двигаться цепью, по одному - они ведь знают, что
люди из Джунглей рыщут где-то неподалеку. Так что у вас есть шанс
проскочить...
- Слушай... а что там с Кэтрин и Салли? - спросил я.
- Не знаю. Они молчат. Впрочем, расстояние теперь порядочное...
- Кэтрин все время была без сознания, - услышал я приглушенный голос
Рэйчел (действительно, сказывалось расстояние), - она по-прежнему молчит.
Мы с Марком боимся, что она...
- Говори, не бойся, - подстегнул ее Мишель.
- Она уже столько времени без сознания, что мы не уверены, жива ли
она...
- А Салли?
- Мы... С ней... с ней творится что-то странное, - с трудом выдавила
Рэйчел, - мы что-то слышали от нее раза два, но очень слабо... как-то
бесформенно. Ничего нельзя было понять... Мы боимся, что... - она никак не
могла выговорить...
- Ты понял, что это значит, Дэвид? - сдавленно спросил Мишель. - Они
нас _б_о_я_т_с_я_. Они готовы живьем разрезать нас на куски, чтобы узнать,
как мы это делаем. И разрежут... Если поймают. Ты не должен дать им в руки
Петру и Розалинду, слышишь?! Не должен!! Лучше убей их сам, чем...
т_а_к_о_е_! Ты понял?
Я взглянул на спящую Розалинду. Волосы ее на солнце отливались медью,
и я подумал об агонии, которая исходила от Кэтрин. От одной мысли, что
Петра и Розалинда могут испытать нечто подобное, у меня по спине пробежали
мурашки...
- Да! - сказал я. - Я... я тебя понял!
Какое-то время я ощущал сочувствие Мишеля и, чуть слабее, Марка с
Рэйчел. Потом все стихло. Я повернулся и увидел, что Петра сидит и смотрит
на меня широко раскрытыми глазами.
- Почему он сказал, что ты должен убить нас с Розалиндой? - спросила
она по-детски наивно, и в этом вопросе было больше удивления, чем испуга.
Я постарался взять себя в руки.
- Это только, если они поймают нас, - сказал я, стараясь, чтобы мой
"голос" прозвучал естественно.
- Почему? - повторила она.
- Ну... потому что мы... не такие, как они. Мы умеем
р_а_з_г_о_в_а_р_и_в_а_т_ь_ без слов. А они - нет. Поэтому они так
боятся...
- Но почему? Почему они должны нас бояться? - перебила она
нетерпеливо. - Мы ведь их не обижаем, правда?
- Я и сам толком не знаю, почему, - машинально выговорил я и подумал,
что это почти правда. - Но это так. Может, оттого, что они плохо умеют
думать... Ведь чем люди тупее, тем больше им хочется, чтобы все остальные
были такими же, как они. А всех, кто не похож на них хоть в чем-то, они
боятся... И чем больше боятся, тем больше стараются... сделать им больно.
- Почему? - не отставала Петра.
- Ну... потому что они не такие. И они сделают нам очень больно...
Если поймают.
- Я не понимаю, - помолчав, грустно сказала Петра.
- Я тоже. Но это так, и это... очень скверно. Когда ты вырастешь, ты
поймешь, а сейчас запомни: мы не хотим, чтобы тебе и Розалинде было
больно. Помнишь, как ты ошпарилась кипятком в кухне? Так вот, если нас
поймают, будет гораздо больнее, и лучше умереть, чем испытать
т_а_к_о_е_... Умереть, это... ну, как заснуть. Крепко-крепко... Так
крепко, что тебе уже никто не сумеет сделать больно...
Я посмотрел на Розалинду. Ее маленькая грудь тихонько приподымалась и
опускалась... Она спала... Непослушная прядь волос выбилась на щеку, я
тихонько убрал ее и поцеловал - очень осторожно, чтобы не разбудить...
- Дэвид, когда ты убьешь нас... - начала было Петра, но я обнял ее за
плечи и сказал:
- Тише, детка. Не нужно сейчас об этом. Мы никогда не дадим им нас
поймать! И все! Давай-ка лучше разбудим сейчас Розалинду, только... не
будем рассказывать ей про наш разговор, ладно? Это... очень огорчит ее...
Пусть это будет наш с тобой секрет, договорились?
- Ладно, - согласилась Петра и тихонько дотронулась до щеки
Розалинды.
Мы решили поесть и тронуться в путь, как только совсем стемнеет. За
едой Петра молчала, и я было подумал, что она никак не может забыть наш
разговор. Но я ошибся: она думала совсем о другом. Прожевав очередной
кусок хлеба, она неожиданно сказала:
- А там хорошо... У них, в Селандии... Там все умеют рисовать
мысленные картинки, ну, почти все, и никто друг друга за это не обижает...
- А ты, оказывается, не теряла времени даром. Болтала с ними, пока мы
спали? - спросила Розалинда. - Ну что ж, нам так даже лучше...
Петра не обратила на ее слова никакого внимания и продолжала свое:
- У них, правда, не у всех это хорошо получается... Хотя у
большинства - как у вас с Дэвидом... Но у нее - гораздо лучше, чем у
остальных... А еще у нее есть двое детей, и она думает, что у них это
будет получаться совсем здорово... Только они еще пока очень маленькие. Но
она думает, что даже и у них не будет получаться так здорово, как у меня.
Она говорит, что так _я_р_к_о_ рисовать картинки мыслями, как я, у них
вообще никто не умеет!
- Ну насчет _я_р_к_о_с_т_и_ - это меня не удивляет, - вздохнула
Розалинда, - но тебе надо научиться рисовать их _х_о_р_о_ш_о_ и... не так
громко...
Петра пропустила это мимо ушей.
- Она сказала, что я стану рисовать их еще лучше, только для этого
нужно много... много... работать. И когда я вырасту, у меня будут дети,
которые тоже будут уметь рисовать такие картинки... Еще лучше!..
- Вот как? - задумчиво сказала Розалинда. - А зачем это? Ведь это
ничего не принесет, - с горечью добавила она, - кроме... кроме горя и
страданий...
- В Селандии это не так! - твердо сказала на это Петра. - Она
говорит, что там у них все _х_о_т_я_т_ это делать, как можно лучше... А
те, кто умеет плохо, стараются научиться!
Это нам было более или менее понятно. Я вспомнил рассказы Акселя о
тех местах, где про отклонения думают, что они-то и есть НОРМА, а все
остальные - мутанты.
- Она говорит, - твердила свое Петра, - что те, кто могут
разговаривать только словами, что они... они что-то ут... утрачивают...
Она говорит, мы должны жалеть их, потому что они никогда не смогут
понимать друг друга, как мы... Они всегда будут только сами с собой...
Никогда не сумеют быть... быть _в_м_е_с_т_е_!
- По правде говоря, сейчас мне как-то не до того, чтобы жалеть их, -
заметил я.
- Она говорит, мы _д_о_л_ж_н_ы_ их жалеть, потому что по сравнению с
нами они живут скучно и совсем неинтересно, - наставительно произнесла
Петра явно чужую фразу.
Мы не стали с ней спорить. Многое из того, что она говорила, нам было
трудно понять, наверно, она и сама понимала далеко не все. Но одно было
ясно: эти селандцы, кто бы там они ни были, явно считали себя на порядок
выше остальных. Я теперь понимал, что Мишель и Розалинда были правы,
уловив их отношение к нам, как к "примитивным". Похоже, они и впрямь
считали всех жителей Лабрадора чуть ли не дикарями.

Когда появились первые звезды, мы тронулись в путь, по-прежнему
продираясь сквозь заросли кустарников и гигантской травы на юго-запад.
Помня то, что нам сказал Мишель, мы старались ехать очень тихо и
вздрагивали при каждом постороннем звуке. В течение нескольких миль все
было тихо и спокойно, разве что какой-нибудь зверек пробегал под копытами
наших лошадей.
Часа через три темнота сгустилась, и проехав еще немного, мы
наткнулись на почти сплошную стену деревьев. Мы еще не успели сообразить,
ехать ли нам напрямик или пытаться объехать эту, казалось, непреодолимую
чащу, как где-то рядом прогремел выстрел. Пуля просвистела у нас над
головами, и лошади рванулись так, что я едва не вылетел из корзины.
Веревка, которой они были связаны друг с другом, порвалась и та лошадь,
что шла сзади, кинулась прямо в лес, но потом свернула куда-то влево. Наша
ринулась вслед за ней. Нам ничего не оставалось, кроме как вцепиться изо
всех сил в края корзины и стараться прятать головы от комьев земли и
камней, летевших градом из-под копыт. Сзади прогремел еще один выстрел, и
мы полетели во весь опор...
Эта бешеная скачка продолжалась до тех пор, пока выстрел не раздался
впереди нас - где-то слева. Лошади дернулись вправо и устремились в самую
чащу. Мы пригнулись как можно ниже, когда толстые ветки и сучья захлестали
по корзинам.
К счастью, мы въехали в лес как раз в том самом месте, где громадные
деревья росли не таким сплошняком, а оставляли прогалины, но все равно это
был какой-то кошмар. Лошади объезжали только большие деревья, а все
остальные сминали своим весом, и нас трясло и швыряло во все стороны.
Постепенно галоп сменился рысью, но удержать лошадей было невозможно
- выстрелы здорово напугали их, и они неудержимо неслись вперед. Мне
приходилось изо всех сил упираться руками и ногами в стенки корзины, чтобы
не вылететь из нее, и я боялся даже на секунду высунуться и оглядеться: на
такой скорости любой толстый сук мог запросто снести голову с плеч.
Я не знал даже, гнался ли за нами кто-нибудь, но, по-моему, сзади нас
никого не было. Вряд ли обычная лошадь выдержала бы такую скачку, да и
вообще продралась бы сквозь этот чертов лес.
Наконец, лошади немного успокоились и стали более осторожно выбирать
дорогу. Розалинда высунулась из корзины и ухитрилась схватить вожжи.
Животные пошли шагом, и мы выехали на узкую просеку. В темноте трудно было
определить, куда ведет эта дорога, и мы долго не могли решить: ехать по
ней или лучше не рисковать? Наконец, мы все-таки свернули с нее, и тут же
треск веток заставил нас схватиться за луки. Но оказалось, что наша вторая
лошадь, которая, как ни в чем ни бывало, пристроилась сзади, будто
веревка, связывающая ее с нашей, была цела.
Лес постепенно редел. То и дело стали попадаться ручейки, замелькали
просеки. Похоже, мы были уже в Джунглях. Рискнут ли наши преследователи
идти за нами дальше, мы не знали, а связаться с Мишелем не могли: должно
быть, он спал. Мы подумали, не пора ли нам избавиться от наших громадин, о
которых наверняка уже прошел слух на много миль вокруг. Может, стоило
пустить их по дороге, а самим пешком двинуться в другую сторону? Решиться
на это было нелегко, ведь избавляться от лошадей, не зная, прекратилась ли
погоня, было глупо. С другой стороны, если даже они погоняться за нами, то
догнать смогут и лошадей, причем довольно быстро: ведь за день они
успевают проехать гораздо большее расстояние, чем мы за ночь. Мы не знали,
что делать... Но мы так устали, а перспектива тащиться пешком так мало
привлекала нас, что мы нерешительно продолжали топтаться на месте.
Попробовали было еще раз связаться с Мишелем, но без толку. В конце концов
выбирать пришлось не нам...
Лошади потихоньку сами двинулись вперед по просеке. Деревья смыкались
верхушками над нашими головами, и мы ехали, как в тоннеле, почти ничего не
различая впереди. Неожиданно что-то тяжелое и бесформенное упало на меня
сверху, и я распластался на дне корзины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29