Со стороны озера тянуло зыбкой прохладой.
Удивительно приятно было вновь чувствовать на коже упругое дуновение
ветерка.
Впереди шагал пастух, следом семенило с полдюжины муравьев. Хамна,
нагнав пастуха, разговорился с ним об афидах, у которых в нынешнем году
особенно высокие надои.
А Найл задумался о красотке Мерлью, о сказаниях и песнях, которые довелось услышать. От всего этого душа наводнялась трепетным, щемящим чувством.
По мере того как небо постепенно светлело, а по озеру побежали первые
блики, юноша пытался вообразить, как выглядел бы мир, не виси над ним зловещая угроза пауков; мир, где люди, не таясь, живут на земной поверхности,
идут куда хотят. Когда пастух свернул с извилистой тропы в окаймляющий ручей кустарник, Найл спросил у нового знакомого:
- Слушай, а если бы смертоносцы пронюхали о вашем убежище, что тогда?
- Да уж жить стало бы поопаснее. Но мы бы им дали!
- И что, прям одолели бы?
- Отчего нет? Видишь ли, мы сделали все, чтоб убежище стало неприступным. Тут только два входа, причем настолько узкие, что их запросто может
защищать один человек. Так что если им нас брать, то только осадой, измором. У нас же запасов еды на полгода, если не больше. Кроме того, я слышал,
что пауки терпеть не могут жары, а здешние места превращаются летом в печку. В общем, уцелеть, я думаю, нам не так уж и сложно.
- Выходит, смертоносцев вы не боитесь?
- Спрашиваешь! Чего нам их бояться! Голос парня звучал так твердо, что
не возникало сомнения в том, что он не кривит душой. Между тем вышли к самому берегу озера. На той стороне, как раз напротив, всходили к небу горы,
словно окаменевшие волны: величавые, пологие валы, переходящие в крутые
гребни высотой с плато.
Ширина озера в этом месте была с десяток миль, не меньше, и отливающая
серебром светло-серая гладь ошеломляла своей красотой. Глаза Найла привычно
высматривали на утреннем небе паучьи шары: красота в его понимании была извечно связана с опасностью. Небо было ясным и наливалось уже лазоревой голубизной.
- О-па! - зычно крикнул Хамна, резким движением скидывая одежду. Три
пружинистых прыжка - и он уже по плечи в воде. Минуты не прошло, как он уже
возвратился на берег, неся в руках крупную квелую рыбину. - Вот, заплывают
из ручья, а в соленой воде жить не могут. Их обычно склевывают птицы, если
мы не успеваем перехватить. - Хамна положил добычу на берег, насыпав сверху
горку камней, и побежал к воде:
- Давай за мной!
- Да я, в общем-то, плавать не умею.
- Научишься! В такой воде любой поплывет.
Хамна оказался прав. Зайдя в озеро по грудь, Найл неожиданно почувствовал, что какая-то сила поднимает его.
Секунда - и он уже всем телом толкался вперед, тесня плечами упругую
воду. Хамна показал, как надо плыть - в такт, разом, двигая руками и ногами, и вскоре Найл уже разрезал гладь как заправский пловец. Вкус у озерной
воды был неприятный, как у воды из колодца в их пещере, даже резче.
Неожиданно что-то задело ногу Найла, и юноша тревожно вскрикнул. Плывущий рядом Хамна проворно нырнул и вскоре появился на поверхности, держа в
руке рыбу, а в течение получаса наловил еще штук пять.
Прошлепав затем на берег, они завернули рыбин в кусок материи, которую
Хамна извлек из своей сумки, и пошли песчаным пляжем туда, где в озеро втекает река. К этому времени вода на теле высохла, и Найл почувствовал, как
она неприятно стягивает кожу. Но не беда, осадок скоро смыли в ручье и после этого - блаженство! - улеглись в тени пальмы под еще не озлобившимся
солнцем.
Найлу еще о многом хотелось расспросить.
- А почему ты говоришь, что вы все сыновья Каззака?
- Потому, что у всех в нашем городе равные права. Кроме того, у владыки много детей.
- А сколько?
- Ну... Примерно с полсотни.
- Ого! Так сколько у него тогда жен?
Хамна прикинул, прежде чем ответить:
- С полтораста, не меньше. Найл подумал, что ослышался:
- И где они все живут?
- Как положено, с мужьями.
- Но ты же вроде сказал, что их муж - Каззак?
Хамна терпеливо, как какому-нибудь малолетнему оболтусу, разъяснил:
- Само собой, есть у них мужья. А заодно они принадлежат еще и владыке, все. Кто ему понравится, ту он и выбирает.
Найл оторопел:
- И мужья-то что, не возражают?
- Выходит, что нет. Если они не хотят здесь жить, могут уйти. Но никто
никуда не уходят.
Найл ненадолго задумался, а потом все же спросил:
- А если б мы перебрались жить сюда, моя мать тоже стала бы женщиной
Каззака?
- А как же. Если бы приглянулась.
Юноша тяжело вздохнул. Все ясно. Нечего и думать, что отец согласится
здесь жить. Он снова помолчал, а потом задал вопрос, который не давал ему
покоя с самого их прибытия в город:
- А у Мерлью есть муж?
- Пока нет. Ей всего семнадцать. К тому же у нее дел невпроворот. С
той поры как умерла ее мать, она заправляет всем хозяйством владыки.
Найл едва заметно улыбнулся: хоть это его не огорчило. Может, все еще
не так плохо?
Хамна, широко зевнув, сел:
- Пора двигать обратно. Скоро наведаются смертоносцы.
- Они прилетают сюда каждый день?
- Нет, что ты! Тем более в это время года. Сейчас время песчаных бурь.
По сравнению со вчерашним в убежище было совсем сумрачно. В коридорах
горело лишь по несколько светильников. Вчера-то в честь гостей все осветили, а нынче был обычный день.
В жилище Стефны сидела за вышиванием лишь одна Дона. Мать ее, вероятно, находилась на работе в швейном цеху. Все, кому исполнилось двенадцать,
обязаны были по несколько часов в день отдавать труду.
Завидев Найла, девочка засияла от радости и тут же спросила, не желает
ли он с ней сыграть.
- Во что?
Вместо ответа Дона достала горшочек, в котором лежало несколько цветных камешков, и показала, что нужно с ними делать.
Вот камешки лежат на ладони, а надо их подбросить и изловчиться, чтобы
все до единого упали на тыльную сторону ладони, и чем дальше, тем сложнее.
Потом играли в отгадки - кто точнее угадает, сколько камешков спрятано в
руке. Чуть позже, глянув на водяные часы, Дона спросила:
- Хочешь пойти на общую игру в большом зале?
Найла клонило в сон.
- Я б лучше вздремнул. А что за игра?
- После десяти часов ребята играют вместе. В прятки, жмурки, чехарду.
- Там, наверное, все младше меня?
- Нет, что ты! Мерлью часто играет, а ведь ей уже семнадцать.
- Ладно, схожу. - Найл удивился сам себе: голос-то даже не дрогнул.
В большом зале теснилось тридцать-сорок ребят, примерно от десяти до
пятнадцати лет. Водил Айрек, паренек бойкого вида, лет одиннадцати. Найлу
стало неловко. Заводилу, по словам Доны, выбирают всякий раз нового, сроком
на неделю. Это делается, чтобы развивать у ребят самостоятельность. Когда
мальчиков познакомили, Айрек спросил:
- Тебе сколько лет?
- Шестнадцать.
- Что-то не больно похоже. Вон Клесу только четырнадцать, а он повыше
тебя будет.
- Пожил бы ты там, где я живу, тоже не больно бы вымахал. Кормежка у
нас не сытная, понял?
- А здесь кроме еды и заняться толком нечем, - вздохнул Айрек.
Найл призадумался, а Айрек хлопнул в ладоши:
- Ну ладно, давайте начнем с "флейты". Дона, ты у нас будешь флейтисткой, остальные рассаживайтесь.
Ребята начали располагаться на полу рядами, Дона - особняком, спиной к
остальным. Найлу, сидящему в переднем ряду с краю, протянули гладко обструганную палочку сантиметров десяти в длину.
- Палочка передается из рук в руки, пока играет флейта, - разъяснял Айрек. - Как она замолкнет, тот, у кого в руках палочка, должен поцеловать соседа. И тот выбывает из игры.
Возле Найла сидела голубоглазая девчушка лет десяти, застенчиво потупившаяся под его взором.
Едва Дона начала играть, как заводила неожиданно крикнул:
- Стоп! Мерлью, будешь играть? Сердце у Найла подскочило к горлу. Девушка вошла в зал незаметно, через боковой проход. Наряд из пятнистого меха
оставлял руки и стройные длинные ноги открытыми.
- Прошу прощения, припозднилась, - извинилась она.
Айрек милостиво кивнул:
- Ничего. Усаживайся вон посередине. Найл сумел сдержаться и не повернул головы в ее сторону. Мерлью села возле него так близко, что он почувствовал тепло ее плеча-Дона приступила к игре. Найла удивило ее мастерство:
девочка куплет за куплетом выводила веселый наигрыш. Мелодия звучала все
быстрее и быстрее, и участники в такт перекидывали палочку друг другу.
Иногда Дона неожиданно замолкала. Тогда зал взрывался громким хохотом: держащему палочку участнику полагалось поцеловать соседа. Постепенно в рядах
возникали свободные места: участники один за одним выбывали из игры.
Нередко складывалось так, что мальчику приходилось целоваться с мальчиком, а девочке с девочкой. В таких случаях неминуемо раздавались смешливые возгласы, лица смущенно вспыхивали. Найл веселился наравне со всеми.
Через несколько минут в игре остался лишь считанный десяток участников, и
Айрек велел им собраться в круг. Теперь палочка просто мелькала по кругу.
Дона нарочно не спешила с паузами, нагнетая азарт. Всякий раз, когда
палочка оказывалась у Мерлью, Найл втайне заклинал, чтобы музыка остановилась.
И надо же, вскоре, когда она протянула руку в его сторону, мелодия и
правда оборвалась.
Чтобы как-то скрыть распирающее грудь волнение, Найл широко улыбнулся.
Мерлью без тени смущения обхватила голову юноши руками и, приблизившись к
его лицу, уверенно прижалась к губам. Стоящие вокруг одобрительно рассмеялись.
На какой-то миг их взоры встретились: в глазах Мерлью была холодная
насмешка. Секунду спустя девушка встала и присоединилась к тем, кто выбыл.
Когда шел следующий круг, Найлу выпало целовать сидящую рядом девчушку. Та,
подняв личико навстречу, не отрывалась от его губ довольно долго. "0-о-о!"
- со смешливым одобрением затянули зрители. Покидая круг, Найл заметил, что
девчушка густо покраснела.
Утренние часы пронеслись как один миг. Внезапно Найл с недоуменным
восторгом понял, что вызывает живой интерес, особенно у девчонок, а ребята
настроены не заносчиво, а очень дружески. Когда заводила велел девочкам выбирать себе напарника для бега в "три ноги", Найла пригласили одновременно
сразу трое. Победила темноволосая девица по имени Найрис.
Они прибежали первыми, чуть опередив Мерлью и ее напарника. После этого ребята помладше сели отдыхать, а Айрек объявил, что последней игрой на
сегодня будет состязание по борьбе для тех, кому уже есть тринадцать. Найл
удивился, но вовсе не расстроился, узнав, что к состязанию допускаются и
девочки.
Пол застелили мягкими, набитыми травой тюфяками. Выбор снова был за
девочками, и опять получилось так, что Найл оказался в паре с Найрис.
Поединок всякий раз начинался с того, что соперники, усевшись друг к
другу лицом, вплотную сводили предплечья и сцеплялись пальцами. Затем,
сомкнувшись по команде ногами, соперники пытались наклонить друг друга назад.
Когда один отодвигался настолько, что предплечья трудно было уже удерживать вместе, другой набрасывался и, обхватив руками и ногами, силился опрокинуть соперника. И уже лежа борцы барахтались до тех пор, пока одному не
удавалось взобраться на поверженного и прижать обе его руки к тюфяку. Судьи
- ребята помладше - давали очки, бдительно следя за поединком.
Найрис, будучи поплотнее своего соперника, без труда выиграла первый
тур состязания. Однако когда дело дошло до самой борьбы, Найл легко одержал
победу.
Поднимаясь, он с радостью заметил, что Мерлью одолела своего противника, широкоплечего, но не совсем расторопного юнца, которого сумела прижать,
навалившись всем телом. Было ясно, что силы в ней куда больше, чем казалось
на первый взгляд.
Следующие двое соперников Найла оказались мальчиками, причем оба превосходили его и ростом, и весом. Но, как и Найрис, им недоставало ловкости,
так что он одолел их без особого труда.
И вот надежда сбылась. Они с Мерлью остались один на один. Оба уже устали, так что, прежде чем дать сигнал к началу поединка, Айрек дал им отдышаться. Затем они сели друг к другу лицом и сдвинули предплечья. Волосы у
Мерлью разметались, к влажному лбу пристала одна прядка - просто загляденье!
Айрек дал команду начинать. Мерлью, проявив неожиданную прыть, бросилась на Найла. Он подался назад под одобрительный гул зрителей.
Девушка, мгновенно оседлав соперника, пыталась свалить его, пока он не
успел опомниться. Но подловить Найла второй раз было невозможно. Их руки
сомкнулись, ноги тесно переплелись - кто кого.
Мерлью прижалась щекой к щеке Найла, жарко дыша ему в самое ухо. Ощущение оказалось настолько приятным, что юноша даже ослабил натиск и, вместо
того чтобы одолевать соперницу, просто наслаждался тем, что держал ее в
объятиях. Мерлью пошла на хитрость:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25