Бургежа ловко отбил магический снаряд тазиком, отчего тот рассыпался снопом изумрудных искр, и заявил:
– Вы отстали от жизни. Да вы просто мракобес какой-то, батенька. Тиран и душитель. И если вы не дадите мне интервью, то я смело и нелицеприятно напишу об этом в своем журнале.
– Великий Тотис! – вскричал Генсен.
И сам себе удивился. Ибо со дня сотворения мира он не обращался к Тотису даже мысленно. Но в минуты величайшей опасности каждый из нас дает слабинку, пусть даже и крохотную. Как кричал Такангор: «Мамочка!» – завидев ужасных малюсеньких уховерток. И потом всегда спрашивал: «Нет, ну при чем тут мама?»
– Тотис на вопросы не ответит, – поучительно заметил корреспондент. – А вы вполне можете уделить мне минут десять и уж потом со спокойной совестью и чувством выполненного долга подло и коварно уничтожать мир. – И добавил про себя: «Ох уж эти злодеи, ох уж эти преступники. Своей пользы не видят. Это же ваш уникальный шанс заявить в полный голос о своей невиновности, привлечь на свою сторону массу читателей. Это же ваша персональная реклама, а я тут надрываюсь, как будто хочу продать вам лежалый товар. Жизнью рискую». – Чем это вы в меня швырялись? Пахнет отвратительно. Тухлым яйцом, да?
– Ладно, – внезапно сдался Генсен, почуяв, что это как раз и есть тот самый случай, когда проще согласиться, чем объяснить, почему не хочешь. – Задавайте ваши вопросы.
– Итак, вопрос первый. Как вы дошли до такой жизни? – И Бургежа выразительно обвел взглядом окружающее пространство.
– Это нормальная жизнь короля Бэхитехвальда, – волнуясь, отвечал Генсен. – Что значит «дошел», что вы имеете в виду? Ну, э-ээ, собственно, я стремился к этому с самого своего нерождения, и когда мне представилась такая великолепная возможность, то я немедленно ею воспользовался.
– Хотите ли передать привет и благодарности вашим спонсорам?
– Каким спон… Кому?! – взревел Генсен.
– Тем, кто вас по жизни поддерживает.
– Меня никто не поддерживает, я сам хожу!
– Не хотите, как хотите, – легко согласился Бургежа. – Второй вопрос. Как относятся к тому, чем вы занимаетесь, ваши родные, близкие и друзья?
– Я средоточие могущества и власти, и у меня нет ни родных, ни близких, ни друзей… – начал было Галеас Генсен, но Бургежа его тут же перебил:
– То есть ваши занятия отнимают у вас практически все время, не оставляя его на дружбу и родственные отношения. Никаким хобби вы похвастаться тоже не можете, даже не отвечайте, по глазам вижу. Спорт и азартные игры вам чужды. Что сказать? Вы – трудоголик. Спасибо. Так и запишем. Теперь, голубчик, традиционный вопрос: ваши творческие планы?
– Во вселенной множество миров, – залепетал король, чувствуя, что что-то он делает явно не так, – и хотя бы один из них я хочу завоевать. Это нелегкая работа, но я надеюсь на творческое вдохновение и благоприятный прогноз…
– Погоды! – брякнул Бургежа. – Шутка. Читатель любит юмор и остроумных государственных и исторических деятелей. Поверьте моему опыту. Я продал уже шесть экземпляров журнала, а это о чем-нибудь да и говорит. И последний вопрос, интимного, так сказать, свойства. Мучают ли вас эротические фантазии?
– Меня ничто не сможет мучить или пытать, – пустился было в объяснения Генсен, но корреспондент прервал его властным жестом:
– Цитирую вас же: «Эротика – это единственное, что мирит меня с брутальностью мира. Эти фантазии нисколько не мучают меня, а дают покой и отдохновение, в которых так нуждается каждый истинный владыка». В последнем абзаце я красивенько пропишу ваши благопожелания нашим подписчикам и читателям, но подписчикам – особенно годичным – гораздо более теплые. Все. Спасибо за сотрудничество. Вы нам очень помогли. Вот видите, как все просто, а вы боялись.
Бургежа нахлобучил тазик, выровнял стопочку листов и укоризненно добавил:
– Невоспитанно швырялись. А еще говорят, что приняли закон о свободе поговорить и пописать… А люди, между прочим, интересуются, что да как…
Больше всего люди интересуются тем, что их совершенно не касается.
Джордж Бернард Шоу

* * *
Ощутив свою полную незащищенность перед лицом вражеских военных корреспондентов, король Бэхитехвальда решил бросить свои войска в последнюю, самую яростную атаку, которая должна была стать гибельной для его кассарийского противника. Мысль в целом верная.
Такая же мысль в одночасье посетила и Такангора Топотана, не замедлившего довести ее до Зелга да Кассара, который ее целиком и полностью одобрил и даже сам вызвался идти в первых рядах нападающих.
Две армии столкнулись под сизо-сиреневым небом, откуда с ненавистью глядели две луны: одна – мертвенно-синяя, а вторая – кроваво-красная, похожие на глаза древнего чудовища, желающего поглотить Ниакрох.
Чтобы верно описать происходящее, обратимся к помощи нашего любимого автора, который скончался неожиданного для самого себя, не успев оформить авторские права на свой исторический бестселлер, и которого мы поэтому с таким удовольствием цитируем большими фрагментами.
ФРАГМЕНТ ИЗ ИСТОРИЧЕСКОГО ТРУДА
МОТИССИМУСА МУЛАРИКАНСКОГО «ЩИТ И МЕЧ»,
ДАТИРОВАННОГО 11978 ГОДОМ
ОТ СОТВОРЕНИЯ НИАКРОХА
В тот достопамятный день Галеас Окиралла, герцог да Кассар, призвал свои наивернейшие войска, обещав храбрым воинам вечный покой и освобождение от ленной службы, если они помогут ему выиграть эту страшную битву.
Павшие некогда василиски и титаны, циклопы и гномы, стремительные эльфы и лучшие из рыцарей рода человеческого встали под черным с серебром знаменем Кассарии, и великий герольд Ройгенон, трубивший о начале битвы Валтасея Тоюмефа да Кассара с королем Бэхитехвалъда Галесом Генсеком, сослужил его потомку такую же службу.
Ронбатом зовут знаменитый рог герольда. Ронбат звучит лишь во славу да Кассаров, и, когда трубный его глас пронесся по всему Бэхитехвальду, заглушая мерзкие голоса потусторонних тварей, все подданные Кассарии воспрянули духом.
И снова был при этой битве седой грифон, и неистовый минотавр, и свирепый голем. И хитроумный троглодит из рода Гогариксов, прозванных Агигопсами, что умел изгонять духов и мороков загадочным древним заклинанием «брыслъ».
Столь яростен был натиск кассарийцев, столь велика и беззаветна была их отвага и решимость добыть победу в этом бою с Нерожденным королем, что дрогнули монстры Бэхитехвальда и стали отступать.
А также было замечено, что противоестественные создания сии боятся огня, и стали эльфы и людские стрелки поджигать свои стрелы и метать их во врага.
Отличились в том сражении король тиронгийцев Юлейн, недавний враг и нынешний верный друг, а также его полководцы и слуги: генерал Ангус да Галармон, славный победитель харцуцуйцев; граф да Унара и маркиз Гизонга; господин главный бурмасингер Фафут, который является моим далеким, но оттого не менее горячо любимым, предком, а также славный дворецкий Гегава – пример грядущим поколениям дворецких.
И когда король Галеас Генсек увидел, как гибнут твари его, не принося ему в жертву новых душ; как умирают Ловцы и падают с небес крылатые Сихои, не могущие поразить единственного Птусика из рода птусиков, то понял он, что пришел его черед вступить в поединок с кассарийским некромантом за право обладания его исконной вотчиной.
И добыл он из складок своего одеяния страшное, смертельное оружие, что поражало некогда богов и героев, чародеев и жрецов, некромантов и оборотней, мертвецов и вампиров. Он поднял Жезл Бэхитехвальда, редкое сокровище и наисильнейший магический предмет, известный в обитаемом мире. Один Тотис мог бы противостоять его мощи…
Самый только вид Генсена, направившего свой жезл, тот самый – пухлый, довольно короткий, со змеями, обвившимися вокруг черепа, – против его костеланг и череполков, возмутил Такангора, только-только переломившего ход сражения в пользу кассарийцев.
Скелеты выкладывались как могли, не давая ни минуты покоя призрачным тварям; стрелки расстреливали их чуть ли не в упор горящими стрелами, осел лягался, а Карлюза шипел, царапался и кусался. Дворецкий Гегава раздавал щедрые удары подносиком для серебряного стакана, в котором обычно держал свежую воду для его величества на случай утомления и капризов последнего. Маркиз Гизонга пустил в ход страшное средство – увесистый мешочек с золотом на кожаном, прочном ремешке, который истреблял врага не хуже, чем знаменитая «Утренняя звезда», – излюбленное оружие восточных рыцарей. Седой грифон атаковал сразу нескольких Сихоев, и, судя по крикам и воплям, доносившимся с небес, им приходилось совсем несладко.
Ианида и Мумеза разозлились не на шутку. Мадам капрал обнаружила в себе новые способности: оказывается, она могла запросто сглазить и саму тварь, и та переставала функционировать. Ничего удивительного в этом не было – принцип-то действовал тот же самый, однако мадам Мумезе до сих пор не приходило в голову, что она может распылять супостатов одной только силой мысли.
Опять же, кузнец Альгерс был приятно удивлен и где-то даже рад за свою страну, Тайная Служба которой знает о своих гражданах больше, нежели отдельные граждане знают о своих собственных женах. С другой стороны, он опечалился. А с третьей – оценил всю силу супружеской любви. Ибо Ианида и на самом деле оказалась настоящей Горгоной.
Когда, отмахнувшись от очередного нападавшего, Альгерс обернулся, чтобы проверить, все ли в порядке с его благоверной, то чуть было не лишился чувств на радость бэхитехвальдцам. Она стояла, как утес посреди прибоя, – стройная, величественная, голубокожая. Ее фиолетовые глаза метали пламя в прямом смысле этого слова, а темные кудри, которые кузнец так любил расчесывать долгими зимними вечерами, превратились в шипящих огромных змей с разверстыми пастями и кусались совершенно самостоятельно. Любая тварь, сколь бы призрачной и бестелесной она ни была, каменела под этим сверкающим взглядом, и каменела, кажется, навсегда.
Увидев мужа, Ианида весело ему улыбнулась, обнажив тройной частокол сверкающих голубых зубов, и послала воздушный поцелуй.
– Только не запыхайся, дорогая, – прокричал кузнец. – Тебе нельзя переутомляться!
И погнался за каким-то крабоподобным монстром в гремящем панцире, желая выместить на том самые разнообразные чувства, которые теснили его могучую грудь.
Большие потери врагу наносил военный корреспондент Бургежа, всовывавшийся с просьбами об интервью в самый неподходящий момент. В последний раз он проделал этот фокус с Ловцом Душ, который от такой наглости просто застыл на месте, а может, собирался с мыслями, чтобы достойно предстать перед читателем. Впрочем, нам никогда уже не узнать, что там происходило на самом деле,
В действительности все обстоит не так, как на самом деле.
ибо доктор Дотт посыпал монстра порошком из какой-то склянки, отчего тот расчихался и чихал до тех пор, пока не рассыпался таким же порошком. Каковой неугомонный доктор бросился собирать в баночки и распихивать по карманам.
Совет врача: чихайте на все.
А. Рас
– Что это у вас? – поинтересовался Юлейн у ставшего уже родным за долгий этот день халата.
– Губительный порошок из заздравского чихательного перца, – охотно пояснил призрак. – Изгоняет кого хотите. Я его держу для особо назойливых поклонниц, но, как видите, пригодился и для менее серьезного, хотя и неотложного дела. Заметьте, что жертва сама превращается в сырье. Очень удобно. В горгульском университете в Кисякисах даже придумали определение этому явлению – безотходное производство имени доктора Дотта. Названо, заметьте, моим именем. Посмертно.
Король подозвал храбро сражающегося дворецкого и приказал:
– Гегава, когда освободитесь, запишите в вашу книжечку: позаимствовать у доктора Дотта заздравского чихательного порошка для ее величества королевы Кукамуны.
Зелг, спину которого успешно защищали Думгар и Мадарьяга, тоже времени зря не терял, поднимая из праха одних воинов и испепеляя молниями других. И все так хорошо складывалось, пока Галеас Генсен не вылез со своим Жезлом Смерти.
– Тьфу ты! – в сердцах сплюнул минотавр, разглядывая тощую черную фигуру. – Маменька бы не одобрили подобного поведения при таком стечении народу. Это же неприлично показывать почтенной публике. Просто какой-то фаллический символ.
– Фаллический символ? – изумился Зелг. – Должны же быть какие-то рыцарские понятия, какие-то рамки, наконец. Тут дамы!
– Это замечательно оттеняет его ответ на мой вопрос об эротических фантазиях и их роли в жизни, – встрял Бургежа. – Какой скрытный, ничего не сказал о такой штуке! Ну ничего. Я ужо напишу все, что думаю по этому поводу.
– Ну ты даешь! – взвизгнул Птусик. – Он, конечно, убийца и негодяй, но мы-то не палачи!
– Сюсюканьем и соплями Пухлицерскую премию не добудешь, – отрезал Бургежа, строча в блокнотике. – Какой материал!
– Я говорил, что он бесчестный человек, – заметил Мадарьяга, впиваясь белоснежными клыками в шею какого-то бэхитехвальдского уродца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53