Они вполне способны отвоевать свой полдник у превосходящих сил противника и уж точно не отдадут ужин врагу.
Натолкнувшись на Ловца Душ, Такангор уже не мог здраво рассуждать. В его измученном недоеданием организме оставалось крайне мало места для мыслей. И посему он не задумываясь набросился на порождение мрака, совершенно сбитое с толку непоследовательным поведением минотавра.
Схватка была яростной и крайне короткой. Хищные отростки, вылетевшие из пасти Ловца, были нацелены на глаза и нос противника. Такангор уклонился, и они с отвратительным чавканьем влипли в шлем. Оба воина были приблизительно одного роста и одинаковой весовой категории. Они сцепились рогами, схватили друг друга за руки-лапы, у кого что было, и пошли по кругу, словно борцы на арене.
Ассоциации с Кровавой паялпой и ее горячими пончиками сильно взволновали Такангора. Вспомнив про обещанную надпись на памятнике: «Такангору. Минотавру. Сыну такой-то матери», он обрел новые силы. Схватив Ловца, он поднял его на вытянутых руках, ревя от невероятного напряжения, затем обрушил лицом кверху на подставленное колено. Был у Ловца хребет или его не было и в помине, но что-то в теле твари отвратительно хрустнуло, и она издала неожиданно тонкий свист. Такангор зарычал и рванул тело Ловца в разные стороны.
– Просто сага какая-то о богах и героях, – мурлыкнул Мадарьяга, выбираясь из башни, у подножия которой состоялся этот поединок. Потолкал верхнюю часть туловища монстра носком черного сапожка. – А ты, оказывается, не такой уж и крепкий, уродец.
Ловец внезапно схватил его за ногу и просвистел:
– Ты еще встретишься с моим возмездием.
– Врет и не краснеет, – обиделся Такангор. – И при чем тут вы, князь?
– Вот именно. Я вообще зритель. Волнуюсь и жую горячие пончики.
– Пора обедать, – горячо сказал минотавр, беря соратника за плечо. – Мы должны что-то делать. И немедленно. Кроме того, если нас тут убьют, то моя карьера накрылась медным тазиком. А без карьеры мне на глаза маменьке лучше не появляться. Я уж не говорю про то, что она меня наставляла напоследок: «Погибнешь – домой можешь не приходить».
– Непростое положение, – согласился вампир. – Однако есть проблеск надежды. Я был уверен, что только Зелг может убить подобную тварь. Ан нет, и у вас вышло. И мне, что ли, попробовать?
– Рекомендую, – посоветовал Такангор. – И быстрее покончим со всем этим безобразием. Развели тут, понимаешь, бардак на колесиках… Ярмарка недоделанных монстров.
– На колесиках? – изумился Мадарьяга. – Любопытная формулировка.
Если вы думаете, что они теряли время зря, используя его на сей необязательный, в общем, разговор, то ошибаетесь. За время дружеской беседы ими было уничтожено, обезврежено и повергнуто в состояние, несовместимое с дальнейшей агрессией по отношению к гражданам Кассарии, более двух десятков существ, по глупости сунувшихся к ним на предмет нанесения тяжких телесных повреждений.
По дороге встретили Думгара, который весьма практично подошел к проблеме бэхитехвальдских лабиринтов. Он просто разносил в пух и прах все здания, которые был в силах разрушить. Руин становилось все больше, и в городе было все легче ориентироваться.
– О, здесь наверняка побывали наши, – весело сказал Зелг, выезжая на довольно открытое, хоть и не чистое пространство. – Любо-дорого посмотреть.
– Профессионалы, – заметил Юлейн. – Правда? Кстати, ты не знаешь какого-нибудь авторитетного энергичного бога, который за крупные жертвоприношения и истовые молитвы помогает вне очереди?
– Зачем тебе? – изумился Зелг.
– На всякий случай, – отвечал король. – Тотис, конечно, единственный и наимогущественнейший и все такое, но обычно ему до пятки, что происходит в Ниакрохе. А так я бы помолился, посулил всякие сокровища. Договорились бы.
– Ах, ваше величество, – усмехнулся да Унара, – какое счастье, что вас не слышит наша набожная королева Кукамуна.
– Напротив, я сожалею, что ее нет с нами, – искренне отвечал Юлейн. – Мне ее так здесь не хватает. А вы, граф, вообще ни во что не верите?
– Уже верю, – откликнулся начальник Тайной Службы.
В окопах нет атеистов.
У. Каммингс
За его спиной шумно дышал господин Фафут, которого герцог да Кассар самолично выковырял из пасти какого-то особо крупного потустороннего червяка. Особенно оскорбило главного бурмасингера то, что он долго втолковывал червяку, что в его червячьей природе заложена склонность к вегетарианству, но пакостное существо обслюнявило его с головы до ног, пытаясь пережевать вместе с доспехами. А краткую, но емкую лекцию начисто проигнорировало.
Теперь господин Фафут горько размышлял о том, сможет ли он без содрогания и трепета смотреть в глаза – или куда там? – червякам, с которыми пойдет на рыбалку.
Войска Кассарии и Тиронги драпали, отступали, перегруппировывались, но не сдавались и совершенно не были настроены погибать. Последнее особенно возмущало Галеаса Генсена, который не мог взять в толк: зачем сопротивляться тому, кто заведомо сильнее?
Он знал, что, несмотря на все ухищрения защитников Кассарии, выйдет победителем из этого сражения, как выходил с победой и страшной славой из битв с богами и чародеями, великими армиями и хитроумными жрецами – повелителями стихий. Правда, именно теперь, сию минуту, он не мог ничего предпринять для того, чтобы помочь своим подданным.
Галеас Генсен давал интервью журналу «Сижу в дупле».
* * *
Когда стало ясно, что тиронгийские войска вот-вот капитулируют, Бургежа снял шлем, разложил на барабане многочисленные заметки и принялся самозабвенно творить.
Творческий процесс – штука сложная и требует полной самоотдачи. Особенно когда он касается твоей собственной прибыли. Посчитав количество сенсаций на страницу, Бургежа стал прикидывать, сколько экземпляров «Сижу в дупле» он сможет продать в ближайшее время по специальной цене, и его настигла редкая радость.
Журналистика есть искусство превращения врагов в деньги.
Крейг Браун
Это мы к тому, что появление Генсена, постепенное преображение окружающей действительности в недружелюбную полуреальность и вытекающие отсюда последствия Бургежа самым естественным образом проморгал. Хлопал глазами, с трудом постигая полученную в результате подсчетов сумму.
Однако ее еще следовало получить, и наш военный корреспондент с удвоенным энтузиазмом принялся строчить в пухлой тетрадке тексты, которые должны были стать вершиной литературного мастерства, образцом, которому станут следовать все военные корреспонденты будущего, и его личным пригласительным билетом на церемонию вручения Пухлицерской премии.
Понятно, что процесс создания нетленного продукта протекал исключительно в сладком пухлицерском дыму, сквозь который Бургежа плохо видел наступающих тварей Бэхитехвальда. Его затуманенный взор стал фокусироваться на реальности только в тот момент, когда нечто бесформенное и мерзкое взялось урчать и стонать прямо под барабаном, на котором были разложены бесценные бумаги.
Сперва он принял пришельца за собрата-корреспондента, возалкавшего славы и его, Бургежиных, уникальных интервью в качестве средства ее достижения. Затем ему померещилось, что это уже выстраиваются в очередь продавцы газет и журналов, рыдающие от нетерпения и желания купить оптом весь тираж «Сижу в дупле». Потом он сообразил, что ни корреспонденты, ни продавцы газет, ни любые иные известные ему существа, даже самые противные их представители, не выглядят настолько отвратительно. Бесформенное нечто, от счастья воссоединения с которым Бургежу отделял только барабан, поразительно напоминало огромный кусок протухшей говядины с восемью желтыми глазами и дырой вместо рта.
И в эту дыру оно медленно, но методично запихивало листок за листком. Судя по урчанию, корреспонденции доставляли ему немалое удовольствие.
Помнится, мы рассказывали о том, что один из дальних родственников Бургежи был эльфом, а второй – филином. Это странное смешение кровей дало в результате совершенно гремучую смесь. Издатель журнала «Сижу в дупле» отличался маленькими размерами, и лапки у него тоже были маленькие, в пушистых пестрых кальсончиках. Но зато когтями Бургежа мог вполне обоснованно гордиться – когти у него были знатные.
Он поднял свой тазик-шлем, поглубже надвинул его на пуховые ушки и с яростным кличем, какой издают все оскорбленные в лучших чувствах военные корреспонденты, впился нахалу в морду. Ну, в то, что посчитал мордой.
Тварь шарахнулась от барабана, опрокинулась навзничь, подавилась заметкой и… растаяла на глазах изумленного Бургежи.
Тут-то он и решил обвести окружающих взглядом типа «что же это делается, други мои?!», но «другов» рядом с собою не обнаружил, как не оказалось нигде равнины, отдыхающих от трудов ратных войск Кассарии, самого замка и прочих приятных глазу знакомых мелочей.
Сперва военный корреспондент решил, что перетрудился и бредит.
Затем он подумал, что это ему снится.
Потом уверился в том, что неадекватен окружающей действительности, и допустил, что следует обратиться к доктору Дотту, который в свое время считался одним из самых модных и знающих врачей.
Чем лучше врач, тем больше он знает бесполезных лекарств.
Бенджамин Франклин
Вряд ли тот поможет, но следует поступать по правилам даже тогда, когда ты сознаешь всю бесполезность этих поступков.
После сообразил, что и доктора Дотта в таком состоянии ему не отыскать. И чрезвычайно опечалился.
Так что, когда в него со всего размаху врезался Птусик, заложивший слишком уж крутой вираж, пытаясь проскочить между двумя Сихоями, Бургежа обрадовался ему, как председателю Пухлицерского комитета.
– Ну ты даешь! – воскликнул Птусик, умудрявшийся уместить в это незамысловатое словосочетание всю гамму обуревавших его чувств.
– А что здесь творится? – спросил Бургежа.
– Ну ты даешь! – повторил Птусик. – На нас напал Бэхитехвальд!
– А король Юлейн?
– Ну ты даешь! Он уже давно капитулировал, а потом мы заключили с ним военный союз. Оказывается, он наш кузен.
– Ну ты даешь! – заявил Бургежа. – Ты что, раньше этого не знал?
– Я вообще не люблю политику, – признался Птусик. – Я орден хочу. Только и всего.
– Других корреспондентов видел? – тревожно спросил Бургежа.
– Другим тут не выжить, – убежденно сказал Птусик, отпихивая какое-то свирепое создание, пытавшееся погрызть его рукокрыло. – Наверное, все пали смертью храбрых.
– Прекрасно, – отозвался Бургежа, скорбя о погибших коллегах. – Значит, у меня по-прежнему эксклюзив. Ну что, пошел я. Кто у них главный?
– Ну ты… Галеас Генсен.
– Как его опознать? Можешь составить словесный портрет или вспомнить какие-нибудь особые приметы?
– Запросто! Вот как чувствуешь, что у тебя все внутренности в пятки падают, и очень хочется потерять сознание от страха, и голос пропал, – так это он. Галеас Генсен. А если просто визжишь от ужаса и улепетываешь, так это не он. Черный плащ еще такой с капюшоном. Короче, ушастый, не перепутаешь.
– Попрошу без амикошонства, – с достоинством возразил Бургежа, устремляясь на поиски нового желанного объекта своей героической репортерской деятельности.
* * *
Они встретились у ворот черного замка.
Ворота эти стоит описать подробно, ибо ничего подобного ни до, ни после военный корреспондент Бургежа не видел и искренне надеялся на то, что уже никогда и не увидит. Ибо погоня за сенсацией – это одно, а собственное душевное здоровье все-таки важнее, как говорят троглодиты Сэнгерая.
Начнем с того, что кованая решетка с прутьями толщиной в бедро здоровенного тролля жила своей собственной, весьма активной жизнью. Все ее фрагменты, выполненные в виде змей, мало того что извивались и переползали с места на место, так еще шипели и норовили цапнуть непрошеного гостя. Засов лязгал металлическими зубами, каждый из которых был вдвое больше кассарийского журналиста. И вся эта конструкция через неравные промежутки времени внезапно вспыхивала багровым, несуразно густым пламенем, и тогда воздух вокруг нагревался до такой степени, что дышать становилось невыносимо.
Складывалось впечатление, что в черном замке не слишком рады гостям.
Что хотел предпринять Галеас Генсен, застигнутый Бургежей врасплох, мы не ведаем. Ибо чужая душа потемки, а что уж говорить про того, у кого и души скорее всего нет?
Бургежа обиженно стукнул одну из металлических змей своим тазиком, так что звон пронесся по округе, и решительно заявил:
– Мессир Галеас Генсен?
– Да, – отвечал слегка опешивший король Бэхитехвальда.
– Ваш гражданский долг ответить на несколько вопросов. Я представляю прогрессивное, объективное и крайне смелое в оценках издание «Сижу в дупле» и хотел бы, чтобы вы сказали несколько слов для наших читателей.
Генсен молча повел рукой в сторону надоеды, и что-то шипящее пронеслось в воздухе, намереваясь уничтожить бедолагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53