В груди возникала тупая, далекая боль. Казалось, в этих листах бумаги еще хранится тепло рук, прикосновения, дыхание, шелест, настольная лампа…
— Вот хорошо что ты здесь! Ну что, выздоровел? — Ефим как всегда подкрался бесшумно. — Лучше себя чувствуешь? А ты мне нужен, у меня в кабинете ребята сидят. Я целую бригаду выписал из Петербурга, сильная команда! Иди, посмотри на них, я так и сказал, ты, молодой парень, всей Академией наук руководил.
— Ефим, что вы говорите? — возмутился я.
— Листен, Листен, а на самом деле так все и было! — Ефим пристально посмотрел на меня, покачивая головой. — Ребята про тебя как про Бога слушали, вот увидишь, как они будут сейчас на тебя смотреть!
Я понял, что искать здравый смысл, спорить, доказывать что-либо было совершенно безнадежно. В кабинете Ефима сидели пять человек, трое мальчиков в костюмах, со сбитыми набок галстуками, с чистыми, открытыми лицами и двое ребят постарше, один из которых мне сразу не понравился из-за немного бегающих, затаившихся глаз.
«Этот будет вместо Бориса или Леонида,» — с тоской понял я.
— Вот, знакомьтесь, наш ведущий специалист, — Ефим гордо указал на меня.
— Здравствуйте, — они испуганно посмотрели на меня.
«Какие открытые, хорошие лица у этих четверых, — подумал я, — В глазах у них мысль, красота, свобода… А, может быть, я неправ, и у пятого тоже все в порядке? Кто знает… Эх, мальчики, мальчики… Неужели и вас перемолет эта мясорубка, и вылезете вы из нее испуганные, обгаженные, с вывернутыми наизнанку душами и с больной совестью?»
— Ребята толковые, — Ефим обращался ко мне, — с ними горы можно свернуть! Я проверил, они уровень наберут и Леонида с Андреем и Борисом заткнут за пояс. Это я тебе точно говорю! Этих давно пора менять, засиделись, воображают о себе черт его знает что! Что они такого сделали удивительного? Борис вообще ходит как сумасшедший, его Эдик совершенно с ума свел. Как ядовитое насекомое, укусил, пустил свой яд в него и все! Ты посмотри, у него вид такой сумасшедший, забитый, испуганный. Андрей сидит надутый, бездельничает, воображает о себе черт знает что. А Леонид вообще охренел! Он намекал, что хорошо бы зарплату поднять! — Ефим передернулся.
— С тобой вот все ясно, я тебя поэтому пока и не трогаю. Ты вот хочешь наукой заниматься, бессеребренник, ну и хрен с тобой! А они работать уже в полную силу перестали, поощрений ждут. Ни хрена они не получат, ни цента! Пусть уходят в другие компании, они ребята сильные, будут в два раза больше получать. А вот эти, — Ефим махнул рукой в сторону своего кабинета, — будут день и ночь пахать, свежие пополнения! И счастливы будут своей зарплате, по крайней мере года два или три… Нет, нет, пора вливать свежую кровь…
Я огляделся. Новая команда с некоторым испугом прислушивалась к Борису, что-то объяснявшему им по-английски с поджатыми губами. Глазки парня постарше бегали…
История повторялась в своей застывшей неизбежности. По слухам, Леонид, Борис и Андрей появились в компании Пусика лет пять-шесть назад точно таким же образом. Вначале смущенные и растерянные, они быстро обжились в непривычных условиях и, как птенцы кукушки, подсаженные в чужое гнездо, с успехом выжили своих предшественников, которые без малейших сентиментов были выброшены на улицу. По-видимому, сейчас я присутствовал при начале новой фазы в истории компании Пусика.
Мне снова стало хуже, и я поехал домой. В квартире было пусто. Я лег на диван и включил телевизор. Экран засветился. Где-то в Европе шла небольшая война. Из маленькой, обшарпанной машины вылезала пожилая женщина в вытертом длинном пальто и испуганно бежала к колонке набрать в ведро воды. Неожиданно раздавался выстрел, она падала на асфальт, и вокруг ее головы растекалась лужица крови. Из машины выскакивал обезумевший от горя старик и, не обращая внимания на стрельбу, кидался к ней, еще не веря в происшедшее. Эту сцену прокручивали несколько раз, в замедленном темпе.
Я переключил канал. Русские самолеты летели низко над разрушенным городом, покрывая его ковром бомб и взрывов. Горели дома, люди разбегались врассыпную. Женщина, с широким деревенским лицом, в сером пуховом платке, случайно попавшая в кадр, бежала по улице, причитала по-русски и плакала от ужаса.
Армейский грузовик подвозил к объективу камеры трупы убитых детей, и мрачный небритый мужчина стаскивал их за ноги и укладывал один к одному на землю. Стройный высокий джигит с орлиным взглядом и черной бородой смотрел на смерть и разрушения и клялся отомстить за кровь детей, глаза его горели черной яростью, и рука тянулась к несуществующему кинжалу.
«Под зеленым знаменем Пророка,»— неожиданно вспомнил я прочитанных в детстве классиков, и боль поднялась в груди.
Я снова переключил канал. На Красной площади проходил парад Победы.
«Отец должен быть где-то там, — вспомнил о своем недавнем звонке к родителям в Москву. — Мама сказала, что ему даже выдали по этому случаю серый шерстяной костюм и туфли.»
Маленькая кучка выживших стариков с орденами на груди шла, пытаясь отбивать шаг, и я вдруг мельком увидел отца. Он был немного выше окружающих и отбивал шаг, высоко держа седую голову и смотря перед собой. На трибуне стояли президенты России и Америки.
Кровавый век медленно подползал к своему концу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Вот хорошо что ты здесь! Ну что, выздоровел? — Ефим как всегда подкрался бесшумно. — Лучше себя чувствуешь? А ты мне нужен, у меня в кабинете ребята сидят. Я целую бригаду выписал из Петербурга, сильная команда! Иди, посмотри на них, я так и сказал, ты, молодой парень, всей Академией наук руководил.
— Ефим, что вы говорите? — возмутился я.
— Листен, Листен, а на самом деле так все и было! — Ефим пристально посмотрел на меня, покачивая головой. — Ребята про тебя как про Бога слушали, вот увидишь, как они будут сейчас на тебя смотреть!
Я понял, что искать здравый смысл, спорить, доказывать что-либо было совершенно безнадежно. В кабинете Ефима сидели пять человек, трое мальчиков в костюмах, со сбитыми набок галстуками, с чистыми, открытыми лицами и двое ребят постарше, один из которых мне сразу не понравился из-за немного бегающих, затаившихся глаз.
«Этот будет вместо Бориса или Леонида,» — с тоской понял я.
— Вот, знакомьтесь, наш ведущий специалист, — Ефим гордо указал на меня.
— Здравствуйте, — они испуганно посмотрели на меня.
«Какие открытые, хорошие лица у этих четверых, — подумал я, — В глазах у них мысль, красота, свобода… А, может быть, я неправ, и у пятого тоже все в порядке? Кто знает… Эх, мальчики, мальчики… Неужели и вас перемолет эта мясорубка, и вылезете вы из нее испуганные, обгаженные, с вывернутыми наизнанку душами и с больной совестью?»
— Ребята толковые, — Ефим обращался ко мне, — с ними горы можно свернуть! Я проверил, они уровень наберут и Леонида с Андреем и Борисом заткнут за пояс. Это я тебе точно говорю! Этих давно пора менять, засиделись, воображают о себе черт его знает что! Что они такого сделали удивительного? Борис вообще ходит как сумасшедший, его Эдик совершенно с ума свел. Как ядовитое насекомое, укусил, пустил свой яд в него и все! Ты посмотри, у него вид такой сумасшедший, забитый, испуганный. Андрей сидит надутый, бездельничает, воображает о себе черт знает что. А Леонид вообще охренел! Он намекал, что хорошо бы зарплату поднять! — Ефим передернулся.
— С тобой вот все ясно, я тебя поэтому пока и не трогаю. Ты вот хочешь наукой заниматься, бессеребренник, ну и хрен с тобой! А они работать уже в полную силу перестали, поощрений ждут. Ни хрена они не получат, ни цента! Пусть уходят в другие компании, они ребята сильные, будут в два раза больше получать. А вот эти, — Ефим махнул рукой в сторону своего кабинета, — будут день и ночь пахать, свежие пополнения! И счастливы будут своей зарплате, по крайней мере года два или три… Нет, нет, пора вливать свежую кровь…
Я огляделся. Новая команда с некоторым испугом прислушивалась к Борису, что-то объяснявшему им по-английски с поджатыми губами. Глазки парня постарше бегали…
История повторялась в своей застывшей неизбежности. По слухам, Леонид, Борис и Андрей появились в компании Пусика лет пять-шесть назад точно таким же образом. Вначале смущенные и растерянные, они быстро обжились в непривычных условиях и, как птенцы кукушки, подсаженные в чужое гнездо, с успехом выжили своих предшественников, которые без малейших сентиментов были выброшены на улицу. По-видимому, сейчас я присутствовал при начале новой фазы в истории компании Пусика.
Мне снова стало хуже, и я поехал домой. В квартире было пусто. Я лег на диван и включил телевизор. Экран засветился. Где-то в Европе шла небольшая война. Из маленькой, обшарпанной машины вылезала пожилая женщина в вытертом длинном пальто и испуганно бежала к колонке набрать в ведро воды. Неожиданно раздавался выстрел, она падала на асфальт, и вокруг ее головы растекалась лужица крови. Из машины выскакивал обезумевший от горя старик и, не обращая внимания на стрельбу, кидался к ней, еще не веря в происшедшее. Эту сцену прокручивали несколько раз, в замедленном темпе.
Я переключил канал. Русские самолеты летели низко над разрушенным городом, покрывая его ковром бомб и взрывов. Горели дома, люди разбегались врассыпную. Женщина, с широким деревенским лицом, в сером пуховом платке, случайно попавшая в кадр, бежала по улице, причитала по-русски и плакала от ужаса.
Армейский грузовик подвозил к объективу камеры трупы убитых детей, и мрачный небритый мужчина стаскивал их за ноги и укладывал один к одному на землю. Стройный высокий джигит с орлиным взглядом и черной бородой смотрел на смерть и разрушения и клялся отомстить за кровь детей, глаза его горели черной яростью, и рука тянулась к несуществующему кинжалу.
«Под зеленым знаменем Пророка,»— неожиданно вспомнил я прочитанных в детстве классиков, и боль поднялась в груди.
Я снова переключил канал. На Красной площади проходил парад Победы.
«Отец должен быть где-то там, — вспомнил о своем недавнем звонке к родителям в Москву. — Мама сказала, что ему даже выдали по этому случаю серый шерстяной костюм и туфли.»
Маленькая кучка выживших стариков с орденами на груди шла, пытаясь отбивать шаг, и я вдруг мельком увидел отца. Он был немного выше окружающих и отбивал шаг, высоко держа седую голову и смотря перед собой. На трибуне стояли президенты России и Америки.
Кровавый век медленно подползал к своему концу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56