Вы не рассказывали мне ничего, поэтому я подумала, что он убил тебя, а мы с Колином собирались застрелить вас обоих, и вам здорово повезло, что мы этого не сделали».
«Я бы сказал, что правда. Пуля была очень близко от цели».
«Не смейся надо мной! – яростно воскликнула я. – И не думай, что я плачу из-за тебя, или на самом деле думаю хоть одно слово, которых я наговорила массу о тебе только что! Мне плевать, если бы на самом деле это ты был в м-м-могиле!»
«Я знаю, я знаю…»
«И я не плачу, я никогда не плачу, это только из-за этого проклятого трупа… и… и…»
«О, Никола, дорогая, я ужасно сожалею, правда. Я не смеюсь. Я бы отдал все, чтобы вы оба не получили такого потрясения, и чрезвычайно сожалею, что ты пережила такой испуг из-за меня и Лэмбиса. Но по­мнишь, мы планировали спуститься в деревню, и я думал, что одежда Джозефа как раз поможет не при­влечь внимания в темноте. – Он улыбнулся. – В лю­бом случае, моя собственная одежда была слишком поношена. Эти брюки нельзя считать приличными».
«Я видела дырку в них, когда Колин разгребал могилу, и в н-н-носках была д-д-дыра». И я села на камень и горько заплакала.
Он опустился рядом, его рука обняла мои плечи. «Ох, Никола… Боже мой, неужели не видишь, что это как раз то, во что я старался не позволить тебе впутываться? – Он нежно тряс меня. – И это не мои носки, моя хорошая, мои притязания не распространялись на его нижнее белье! Мы взяли все остальное, что у него было, и закопали ботинки… Ну хорошо, продолжай плакать, ты уже скоро почувствуешь себя лучше».
«Я не плачу. Никогда не плачу».
«Конечно, нет. Ты прекрасная девушка, и если бы ты не пришла тогда, мы бы пропали».
«П-п-правда?»
«Конечно. Я бы умер от припарок Лэмбиса, Джозеф нашел бы меня в избушке, Колин не добрался бы к нам… И что еще… Ты вчера ночью спасла меня от выстрела, хотя и не знаешь. Я был в том сарае, вместе с котом, когда ты курила со своим свирепым другом… в переулке».
«Знаю. Я потом вернулась. На стене была кровь».
«Вернулась? – Его рука двинулась, мышцы напряг­лись, и изменился голос. – Ты знала? Значит, когда ты пыталась остановить этого парня, чтобы он не вошел?..»
«Он друг Джозефа. – Я сворачивала мокрый носовой платок в маленький, аккуратный шарик и все еще не смотрела на Марка. – Он один из них. Говорила, что я их нашла. – Наступила гробовая тишина. Я услышала, что он вдохнул, чтобы заговорить, и быстро сказала: – Я расскажу тебе все о них. Я… Это я неправду сказала, что не буду говорить. Конечно, буду. Но сначала ты. Когда вчера ночью я обнаружила кровь, я подумала… Не уверена, что я подумала. С тобой правда все в порядке?»
«Да, совершенно. Ударился плечом, бродя в темноте, и кровь пошла, но очень быстро остановилась, и ране я не причинил вреда».
«Что случилось вчера после того, как я вас оставила?»
«Ничего, правда. Лэмбис проводил тебя до возделан­ной земли, направился обратно, чтобы встретить меня, и в некотором смысле мы похоронили Джозефа. На это ушло много времени, и я так обессилел, что больше ни на что не годился, но не собирался больше терять зря времени. Я говорил, что Лэмбис не был уверен, куда шел Джозеф, когда он убил его, но больше всего было похоже, что в Агиос Георгиос… Во всяком случае, мы залегли над деревней и наблюдали, пока не стемнело. После отдыха я почувствовал себя лучше, поэтому мы спустились в деревню и хорошенько осмотрели все, что могли. Я подумал, что одеться в одежды критянина – хорошая идея. Если кто-нибудь увидит, как я мелькаю в переулках, я не буду казаться таким явно чужим, и я смог бы пробормотать „доброй ночи“ по-гречески. Ну, никто из нас не нашел следов Колина. Говоришь, он был в мельнице?»
«Да. Но продолжай. Что случилось, когда ты выбрал­ся из сарая?»
«Ничего особенного. Встретились с Лэмбисом, как договорились, поднялись в горы и спрятались до утра. В то время от меня было очень мало пользы для кого бы то ни было, и мы были уверены, что никогда не найдем Колина… – Пауза. – Сегодня утром Лэмбис снова спу­стился, но я сумел только добраться до церкви и спря­тать наши пожитки, затем взять ружье, спрятаться и наблюдать за тропой на месте первого убийства. Я ду­мал, что будут искать Джозефа или мои следы. Если бы они пришли, то в одежде Джозефа я мог бы приблизиться достаточно близко, прежде чем они разобрались бы, что это не он. Но это неважно. Никто не пришел, даже ты. Должно быть, прошла мимо тропы. По какой дороге вы пришли?»
«Мы оставались в укрытии, в ущелье, где похоронен труп. Разве ты не слышал, как я пела? После того, как я нашла Колина, я старалась вас найти».
Он покачал головой. «Ни звука. Жаль. И Лэмбиса не было. Он ушел осматривать поля».
«Сегодня утром? Мы там были, Фрэнсис и я».
«Знаю. Мы видели вас обеих у ветряной мельницы. Это была та самая? – Он улыбнулся. – Вот и говори об иронии судьбы. Лэмбис увидел, что вы вошли, поэтому не беспокоился о той мельнице. Только болтался вокруг, пока вы не ушли с гречанкой. Тогда он ворвался в другую мельницу. И, конечно, ничего не нашел. Затем направился ко мне. И это все. Прекрасная, бесполезная попытка».
«Начинаю понимать эту страну. Не будь все так ужас­но, это было бы комично… Все бурлим, карабкаемся в горах и не видим друг друга. Это ты стрелял?»
«Да, чтобы Лэмбис нашел меня. Выстрел безопаснее, чем крик. Здесь этот звук считают естественным. Это тоже тебя напугало?» Я покачала головой, но ничего не сказала. Не собиралась объяснять Марку, что выстрел был самым последним из моих последних тревог. Я засунула носовой платок в карман, сильно потерла глаза ладонями и улыбнулась. «Теперь хорошо?» – нежно сказал Марк.
«Конечно».
«Вот у меня какая девушка. – Его рука снова сильно обняла меня и отпустила. – А теперь пойдем обратно держать военный совет».
Колин и Лэмбис сидели возле кустов, обрамляющих впадину. Они выбрали ровную поляну, где росли цветы, и сквозь зелень, словно тонкие темные пальцы, проби­вались побеги кипарисов. В жарком солнце от них исходил восхитительный запах. Ниже берег густо зарос кремовыми горными розами. Среди них извивалась тропинка. Тут и там между скалами открывался ослепи­тельный клин моря. Когда мы подошли, Колин смеялся и рылся в рюкзаке. Он помахал Марку бутылкой с вином, когда мы приблизились. «Поторопись, Марко Поло, если хочешь немного. Оно почти все выпито».
«Тогда оставь немного Никола. И вообще, где ты его взял?»
«Она его принесла».
«Тогда она и должна главным образом выпить его. Отдай. Вот, Никола, выпей».
«Это для тебя», – сказала я.
«Мое вино – это роса дикой белой розы, как ни отвратительно даже думать об этом. Нет, правда, я почти привык к воде. Выпей сама».
Когда я повиновалась, я увидела, что Колина разве­селил озадаченный вид Лэмбиса. «Не слушай Марка. Это просто Китс. Продолжай, Лэмбис. Классическая реакция – спросить, кто такие Китсы».
Лэмбис улыбнулся. Было видно, что он привык к нападкам Колина. Сейчас они казались ровесниками. Лэмбис, как и другие, выглядел совсем иначе. Намного моложе, тяжелая угрюмая складка у губ исчезла. Я поняла, что причиной ее являлось беспокойство, и более чем когда-либо чувствовала, что мне стыдно. «Ну, – сказал он мирно. – И кто такие Китсы?»
Колин открыл рот, чтобы воскликнуть с весельем, затем быстро закрыл его. «Я бы на твоем месте поду­мал, – сказал его брат. – Да будет тебе известно, что Лэмбис не дурей тебя. Бог знает, почему ты такой получился. Должно быть, многое изменилось с тех пор, как я сам был в этом твоем Борстале. Борстал, – Лэмбису, – это английская школа. А теперь, внимание, это серьезно, и у нас мало времени. Никола, садись».
Когда грек отодвинулся, чтобы дать мне сесть, я застенчиво улыбнулась ему. «Лэмбис, мне следовало знать. Я сожалею, искренне… Это только потому, что мы пережили такой удар, Колин и я… И я честно не могла представить, кто еще может быть там похоронен. И затем одежда. Я сказала ужасные вещи. Вы можете меня простить?»
«Неважно. Вы были немного расстроены, когда уви­дели труп. Такое не для дам». И с этим потрясающе сдержанным высказыванием Лэмбис дружелюбно улыбнулся и оставил тему.
«Ну, – твердо сказал Марк, беря инициативу в свои руки, – мы не можем тебя долго задерживать, поэтому, если можешь начать…»
Я сказала: «Я думала. Мне кажется, лучше сначала выслушать Колина. Две или три вещи, которые он подслушал в логове льва, дают ключ ко всему остально­му». Итак, Колин рассказал им все то, что рассказывал мне, а затем Марк довольно угрюмо отправил его наблю­дать за окрестностями с биноклем, и они с Лэмбисом повернулись ко мне. «Не совсем знаю, откуда начать, – вдруг я застеснялась. – Большая часть может ничего не значить. Можно, я просто постараюсь рассказать все, что случилось, и предоставлю вам самим делать выводы?»
«Пожалуйста. Даже если это не относится к делу».
«Как?» – это спросил Лэмбис.
«Даже если это нелепость», – перевел Колин.
«Даже если кажется, что это неважно, – внес поправ­ку его брат. – Не обращай внимание на ребенка, Лэм­бис, он не в себе».
«А это, – сказал Колин, – идиома, которая зна­чит…»
«Замолчи, или я тебе покажу, – сказал Марк, резко опустившись до уровня Колина. – Никола?»
Тогда я описала им как можно короче все, что случи­лось с тех пор, как я спустилась с гор накануне. Когда я закончила, на минуту наступила тишина. Затем Марк медленно сказал: «Это уже вырисовывает какую-то кар­тину. Постараюсь подвести итог из тех отрывков, кото­рые у нас есть. Думаю, ты права: то, что подслушал Колин, дает ключ к остальному. Главное вот что. Стратос имеет кое-что, и собирается потом поделить, и этот объект „горячий“. – Он посмотрел на Лэмбиса. – Это слэнговое выражение, можно сказать, язык воров. Они украли и присвоили что-то, что полиция разыскивает, и что можно опознать, если увидишь».
«Во множественном, – сказала я. – Они горячие».
«Да во множественном. Вещички довольно малень­кие, их много, и можно переносить. Достаточно малы, чтобы их не обнаружили на таможне и чтобы спрятать их даже в Агиос Георгиос. Выясним позднее, но можно допустить, что их привезли из Лондона».
«Драгоценности?» – предположил Колин, и глаза его загорелись. Для него это становилось просто приключением… чем-то со счастливым концом, уже предопределенным присутствием брата. Он все запомнит и будет рассказывать об этом в следующем семестре в школе. И слава Богу, похоже, ему не грозят ночные кошмары.
Марк тоже это увидел и мимолетно улыбнулся Колину. «Все сокровища Востока, почему бы нет? Но боюсь, не очень важно, что это… во всяком случае, в данный мо­мент. Все, что нам надо – это связный рассказ, который можно представить консулу и полиции в Афинах… что-то, что тесно свяжет Стратоса и компанию с убийством Александроса. Как только это будет сделано, в нашу историю поверят, сколько бы алиби здесь ни стряпалось. Если мы сможем доказать, что Джозеф был преступником и убийцей, тогда Лэмбис выйдет сухим из воды с обвине­нием в убийстве при оправдывающих обстоятельствах. Или в убийстве с целью самозащиты. Или еще в чем-либо, что тоже даст возможность выйти сухим из воды. И это все, что меня сейчас беспокоит. Он не попал бы в это неприятное положение, если бы не мы, и все, что я хочу сейчас, это видеть, что он выбрался из него».
Лэмбис встретился со мной взглядом и улыбнулся. Он вынул нож и строгал неровный кусок дерева, придавая ему вид ящерицы. Я зачарованно наблюдала за тем, как оно начало принимать форму.
Марк продолжал: «Но связать все должна лондонская часть этой истории… Колин слышал, как они говорили, что любое расследование вернет все к лондонским де­лам! Вот что ценно – мы можем быть уверены, что связь между Стратосом и убитым завязалась в Лондоне, и лондонская полиция уже занята этим делом или была занята. В конце концов, материал „горячий“. – Он помолчал. – Давайте подумаем, что мы знаем наверня­ка. Стратос и Тони приехали шесть месяцев назад и привезли с собой краденую собственность. Они решили обосноваться здесь, возможно, до тех пор, пока не пре­кратится погоня. Затем Тони возьмет свою долю и уедет. Они, должно быть, так или иначе намеревались поки­нуть Англию, так как Стратос кончил свои дела. Лучшее прикрытие – собственный дом Стратоса. Сюда ему ехать вполне естественно, и Тони может приехать, что­бы помочь ему начать дело. Все это выглядит так, что добыча, какая бы она ни была, должна быть очень значительной».
«Потому что стоит того, чтобы долго ждать?»
«Точно. Нельзя же сказать, что твой друг Тони хочет проводить многие годы жизни в Агиос Георгиос. Ты призадумалась хоть на минуту, что этот отель в виде консервной банки неподходящее для него место?»
«Ему это нравится, как перемена от дорогого старого Дома священника», – сказала я.
«Добыча, – сказал Лэмбис. – Что это?»
«Награбленное, – сказал Колин, – свистнутое, спер­тое, нахапанное… Сувенир!» Лэмбис положил руку ему на голову и толкнул его в куст розмарина.
«Ворованное имущество», – сказала я, смеясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35