— Мои военачальники выдадут вам оружие и начнут обучать вас.
По приказу в город вошли воины. Им было ведено занимать любые свободные жилища, но строго-настрого наказано не заниматься грабежом и мародерством. Тафа сказал солдатам также о том, что после того, как они разобьют варваров и покинут город, каждый дом в нем должен остаться таким же, каким был, только еще чище. Памятуя о наказаниях, которые обещал за такие преступления Коран, люди отнеслись к этим приказам со всей серьезностью. Большинство воинов вскоре нашли для себя крышу над головой. Немногие оставшиеся разбили шатры на площадях, где прежде размещались городские рынки. Когда муэдзин созвал правоверных на вечерний намаз, в Дамаске уже снова было полным-полно народа, и только ямки от колышков остались там, где прошлой ночью воины ставили шатры.
При этом четверть войска незаметно расположилась лагерем в ближайших холмах. Невидимые за пышными деревьями воины развели маленькие бездымные костры. К этому лагерю направились и те воины, что вернулись, проводив караван. Воины переговаривались негромко, смеялись еще тише и поджидали варваров.
Когда молитва завершилась, Тафа ибн Дауд вышел к своим людям на балкон дворца.
— Мы здесь, — выкрикнул он, — и здесь останемся, пока не истребим врагов!
Войско одобрительно взревело.
Тафа поднял руку, устремил взор к небесам, лицо его стало торжественным.
— Да будет Небо свидетелем! Я клянусь, что остановлю этих варваров или погибну в попытке остановить их!
По рядам воинов пробежала волна ропота. Люди впервые осознали, как близки к смерти. Но затем лица их стали суровыми и хмурыми. Воины воздели руки к Небу и призвали его в свидетели, как Тафа, и произнесли ту же клятву.
Тафа радостно улыбнулся и воскликнул:
— Многие из нас падут в бою, но мы остановим варваров здесь, а затем прогоним их хана туда, откуда он пришел! Те, кто погибнет, обретут вечное блаженство, ибо окажутся в Раю! — Сжав поднятую руку в кулак, Тафа прокричал:
— Смерть врагам, свобода Исламу, Рай для нас!
Люди оторопело смотрели на него, потому что в эти мгновения им показалось, будто Тафа ибн Дауд стал как бы выше ростом и вообще — не просто человеком. Он снова превратился в махди, и люди поняли, что им предстоит священная война.
И тогда все подняли руки, сжав кулаки, и прокричали:
— Смерть врагам и Рай для всех нас!
* * *
Наконец бой барабана зазвучал медленнее, и вскоре надсмотрщик скомандовал:
— Суши весла!
Испустив дружный вздох облегчения, гребцы потянули весла внутрь трюма, затем налегли на их рукоятки, стараясь приблизить их к противоположному борту, а затем опустили. Мэт почувствовал, как огромное лезвие на носу корабля вонзилось во что-то. Несколько минут спустя корабль замедлил ход и замер окончательно. В результате гребцов ощутимо качнуло вперед, но те, что были поопытнее, успели вскинуть руки над головой и ухватиться за поперечные бимсы. Мэт, подобным опытом не обладавший, по инерции упал на гребца, сидевшего впереди.
— Куда смотришь, сухопутная крыса! — выругался гребец на древнееврейском.
— Простите, — вымолвил Мэт по-меровенсски, но с губ его сорвалось лишь извиняющееся мычание — он по-прежнему не мог шевелить губами и языком в должной мере для того, чтобы артикулировать слова.
— А, да ты немой, вот оно как? — смягчился иудей. — Ну так надо ж понимать, что бывает, когда корабль причаливает после того, как мы сушим весла. Держаться надо и крепко на месте сидеть!
— М-м-м, — кивнув, промычал Мэт и сел на скамью.
— Ты че, всегда такой добренький со всякими уродами, жид? — поинтересовался сидевший по соседству гребец на немыслимом диалекте галерных рабов, составленном из слов самых разных языков.
— Наш Бог учит нас милосердию к несчастным, мавр, — ответил добрый иудей. — Я так думал, что и у вас в Коране что-то написано насчет милости.
— Ну да, — согласился мавр. — Насчет милостыни, вернее.
— А у тебя деньги есть? — пожал плечами иудей. — У меня-то нет ни единой монетки, но хотя бы я могу проявить доброту.
У Мэта возникло теплое чувство к этому человеку. Он понадеялся на то, что ему удастся снова встретиться с ним, когда он сумеет уйти с галеры.
Это случилось намного быстрее, чем он ожидал. Корабль снова тряхнуло так, что верхние зубы Мэта с болью ударились о нижние, но на этот раз он был готов к потрясению и последовал совету иудея и потому ко времени появления кузнеца сидел прямо. Кузнец же явился за тем, чтобы расковать нескольких рабов — тех, которых захватили в море, и еще пару-тройку.
— И этого тоже, — велел надсмотрщик, указав плетью на Мэта.
— Зачем? — нахмурился кузнец. — Он только учиться начал.
— Капитан говорит, что за него можно неплохие денежки выручить, а за эту цену он себе двоих рабов купит. — Надсмотрщик пожал плечами. — Что до меня, то не думаю я, чтобы он столько стоил, да только капитан говорит, будто кое-кто готов втридорога уплатить за немого.
Мэт задумался о том, что бы это могло значить, и мысленно содрогнулся. Он всей душой надеялся на то, что тот, кто его приобретет, нуждается всего лишь в надежном слуге, при котором можно болтать о чем угодно.
Невольничий рынок принес Мэту новые унижения. Ему раскрывали рот, смотрели, какие у него зубы, потом тыкали под ребра, щупали плечи, бицепсы. Мэт неустанно твердил себе, что может удрать, как только пожелает, и ощущал сильнейшее сострадание к другим рабам, которым это было не дано. Он даже задумался о потенциальном успехе всемирной кампании по отмене рабства и о том, какими средствами и методами ее можно было бы осуществить. Вдруг он поймал себя на том, что среди этих средств и методов можно было бы учесть и маленькую светло-коричневую кошку. Ну чем не идеальная шпионка?
Хотя, пожалуй, он бы все же предпочел такого шпиона, которого нельзя было подкупить сочным тунцом.
В итоге Мэт был продан за неплохую сумму, которую, впрочем, сам не нашел сногсшибательной. Его новый владелец повел его с рынка за собой на веревке, другим концом которой были связаны руки Мэта. Мэт шагал и думал о том, что, видимо, в Египте неплохая полиция — любой раб, которого вели подобным образом, запросто мог связанными руками шарахнуть своего хозяина по башке и без труда скрыться.
Купивший Мэта человек подвел его к лодке и распорядился:
— Садись да берись за весла!
Затем он опустился на колени, привязал свой конец веревки к швартову и, держа веревку одной рукой, плюхнулся на скамью позади Мэта.
— Греби в открытое море!
Мэт обернулся и уставился на своего хозяина так, словно решил, что тот сбрендил.
— Греби! — приказал тот и выхватил из-за пазухи весьма зловещего вида небольшую плетку. — Греби, как я сказал, а не то пожалеешь!
Мэт мгновенно пересмотрел свое мнение насчет египетской полиции. Этот человек явно полагал, что одолеет раба, если тот вздумает вступить с ним в схватку. На самом деле Мэт пока не собирался бунтовать — ему было очень любопытно узнать, куда они направляются.
Он начал грести, размышляя на этот счет. Купивший его мужчина был круглолицым, с кожей потемнее, чем у берберов, с волосами и усами черными как смоль. Судя по тому акценту, с которым он говорил по-арабски, он скорее всего был уроженцем Индии. Индия располагалась намного южнее тех мест, где хозяин Мэта мог бы вступить в контакт с варварами, однако за время плавания Мэт успел наслушаться всякого разного от своих друзей по несчастью и решил, что пока не стоит торопиться с побегом.
Работая веслами, он заметил, что из тени, сгустившейся под кормовой скамьей, на него смотрят два желтых глаза. Мэт попытался улыбнуться и поймал себя на том, что уже проникся необъяснимой симпатией к маленькой кошке. Наверное, она преследовала какие-то собственные эгоистические цели, однако при всем том хранила ему верность.
Мэт работал веслами. Тянулись часы. Со временем он понял, что лодка движется вдоль берега к востоку. Когда начало темнеть, хозяин велел Мэту причалить, после чего довольно долго вел его по берегу в полной темноте. Глядя на звезды, Мэт вычислил, что движутся они на юг. По его расчетам выходило, что если маршрут не изменится, то выйдут они к Красному морю. Через какое-то время Мэт снова ощутил запах моря и понял, что не ошибся. Хозяин вывел его на каменистый берег и подвел к новой лодке.
— Полезай.
Мэт повиновался, а когда взялся за весла, задумался о том, как же его теперь разыщет Валкие. Расстояние, пройденное ими, было великовато для кошки. Но как только хозяин столкнул лодку в воду, Мэт заметил маленький темный силуэт, перескочивший в лодку через борт. На сердце у него сразу стало теплее.
Хозяин впрыгнул в лодку, Мэт начал грести. Греб он с час, если не больше. А потом вдруг рядом с лодкой возникли мрачные очертания галеры.
— Суши весла, — велел хозяин.
Мэт повиновался — с нескрываемым облегчением. Он думал о том, что всего несколько недель назад ему никогда в жизни не приходилось по столько времени заниматься греблей. Обернувшись, он увидел, как с борта галеры сбросили канат. Хозяин поймал его, развязал руки Мэта и приказал:
— Забирайся.
Мэт полез вверх по канату. Хозяин — следом за ним. Мэт гадал, достаточно ли низко свисает канат, чтобы на борт галеры смогла забраться Балкис, но подумал, что лодку скорее всего привяжут к галере.
Хозяин Мэта отвесил поклон пожилому мужчине в роскошных шелковых одеждах. Довольно странно было видеть столь шикарно разодетого человека в такой поздний час.
— Твой новый раб, мой капитан.
Капитан окинул Мэта оценивающим взглядом.
— Откуда ты родом?
— Из Меровенса, — попытался ответить Мэт, но с губ его сорвалось только нечленораздельное мычание. Капитан довольно кивнул:
— Вполне годится для того, чтобы служить на борту корабля, перевозящего контрабанду. Приковать его к скамье.
В то время как кузнец заковывал Мэта в кандалы, Мэт думал о том, что угодил на весьма специфический корабль. Понятно, что судно контрабандистов было выкрашено в черный цвет и плавало под покровом ночи, но эта галера была длинная, низкая и стройная. Такой корабль скорее предназначался для скоростных плаваний, нежели для перевозки грузов. Ясное дело, контрабандисты во все времена старались уйти от преследования налоговой полиции в той или иной форме, но все-таки всегда пытались нагрузить свои корабли под завязку, дабы их рейсы были прибыльными. Золото? Бриллианты? Мэт не мог так сразу придумать что-либо такое, что дешевле было приобрести у контрабандистов, чем на рынках.
Ну, разве что информацию...
По спине у Мэта побежали мурашки. Он стал гадать, в чью шпионскую паутину угодил. Все сходилось — капитана такого корабля очень и очень устраивали бы немые гребцы. Ведь они не только не смогли бы рассказать о том, чего не знали, — о том, что они знали, они тоже при всем желании не смогли бы рассказать. Конечно, вряд ли бы кому-то пришла в голову мысль о том, что он, к примеру, умеет читать и писать — но многие ли рабы были грамотны?
— Из огня да в полымя, — прошептал у Мэта над головой чей-то еле слышный голосок.
Мэт поднял голову, уставился на пучок пакли, заткнутой в щель в том месте, где палуба сходилась с бортом, и оскалился, надеясь, что Балкис воспримет этот оскал как улыбку.
* * *
Гребли всю ночь, но с первыми же лучами зари капитан велел матросам ввести корабль в укромное место — устье реки, где находилась пещера, внутри которой вполне мог скрыться небольшой корабль. Наверняка капитану не раз доводилось бывать в этих краях. На самом деле Мэт подозревал, что эта галера совершает регулярные рейсы по этому маршруту и доставляет вести из Индии в арабские страны и обратно. В сумраке, царившем в трюме, гребцы обессиленно упали на рукоятки весел, опустили головы на руки, чтобы выспаться, насколько могли выспаться в таком положении.
Мэт обратил внимание на одно преимущество, имевшее место на этом корабле; здесь не было своего колдуна. Не опасаясь того, что пробудит тревогу у соперника по магическому ремеслу, Мэт вгляделся в полумрак и увидел, что на него снова смотрят два желтых глаза. Мэт пристально посмотрел на Балкис и жестами попытался показать ей, что жаждет обрести дар речи. Изобразив эту пантомиму, он стал гадать, не показалось ли ему, что кошка нахмурилась. Он предпринял еще одну попытку изъясниться: открыл рот, сжал губы обеими руками и принялся с их помощью придавать губам такие очертания, словно хотел произнести разные звуки.
Балкис перестала хмуриться и внимательно следила за Мэтом.
Мэт высунул язык и, взявшись за его кончик пальцами, покачал вверх и вниз.
— Еще и дразнится, — проворчала Балкис. — Хочешь сказать, что по-прежнему не можешь шевелить языком?
Мэт кивнул.
— Ну и хозяина же я себе выбрала! — фыркнула кошка, но подобралась к Мэту поближе и зашептала:
Надо губы разомкнуть,
Снять с них заклинанье,
Чтоб слетала снова с них
Речь, а не мычанье.
Надо также с языка
Сбросить прочь оковы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
По приказу в город вошли воины. Им было ведено занимать любые свободные жилища, но строго-настрого наказано не заниматься грабежом и мародерством. Тафа сказал солдатам также о том, что после того, как они разобьют варваров и покинут город, каждый дом в нем должен остаться таким же, каким был, только еще чище. Памятуя о наказаниях, которые обещал за такие преступления Коран, люди отнеслись к этим приказам со всей серьезностью. Большинство воинов вскоре нашли для себя крышу над головой. Немногие оставшиеся разбили шатры на площадях, где прежде размещались городские рынки. Когда муэдзин созвал правоверных на вечерний намаз, в Дамаске уже снова было полным-полно народа, и только ямки от колышков остались там, где прошлой ночью воины ставили шатры.
При этом четверть войска незаметно расположилась лагерем в ближайших холмах. Невидимые за пышными деревьями воины развели маленькие бездымные костры. К этому лагерю направились и те воины, что вернулись, проводив караван. Воины переговаривались негромко, смеялись еще тише и поджидали варваров.
Когда молитва завершилась, Тафа ибн Дауд вышел к своим людям на балкон дворца.
— Мы здесь, — выкрикнул он, — и здесь останемся, пока не истребим врагов!
Войско одобрительно взревело.
Тафа поднял руку, устремил взор к небесам, лицо его стало торжественным.
— Да будет Небо свидетелем! Я клянусь, что остановлю этих варваров или погибну в попытке остановить их!
По рядам воинов пробежала волна ропота. Люди впервые осознали, как близки к смерти. Но затем лица их стали суровыми и хмурыми. Воины воздели руки к Небу и призвали его в свидетели, как Тафа, и произнесли ту же клятву.
Тафа радостно улыбнулся и воскликнул:
— Многие из нас падут в бою, но мы остановим варваров здесь, а затем прогоним их хана туда, откуда он пришел! Те, кто погибнет, обретут вечное блаженство, ибо окажутся в Раю! — Сжав поднятую руку в кулак, Тафа прокричал:
— Смерть врагам, свобода Исламу, Рай для нас!
Люди оторопело смотрели на него, потому что в эти мгновения им показалось, будто Тафа ибн Дауд стал как бы выше ростом и вообще — не просто человеком. Он снова превратился в махди, и люди поняли, что им предстоит священная война.
И тогда все подняли руки, сжав кулаки, и прокричали:
— Смерть врагам и Рай для всех нас!
* * *
Наконец бой барабана зазвучал медленнее, и вскоре надсмотрщик скомандовал:
— Суши весла!
Испустив дружный вздох облегчения, гребцы потянули весла внутрь трюма, затем налегли на их рукоятки, стараясь приблизить их к противоположному борту, а затем опустили. Мэт почувствовал, как огромное лезвие на носу корабля вонзилось во что-то. Несколько минут спустя корабль замедлил ход и замер окончательно. В результате гребцов ощутимо качнуло вперед, но те, что были поопытнее, успели вскинуть руки над головой и ухватиться за поперечные бимсы. Мэт, подобным опытом не обладавший, по инерции упал на гребца, сидевшего впереди.
— Куда смотришь, сухопутная крыса! — выругался гребец на древнееврейском.
— Простите, — вымолвил Мэт по-меровенсски, но с губ его сорвалось лишь извиняющееся мычание — он по-прежнему не мог шевелить губами и языком в должной мере для того, чтобы артикулировать слова.
— А, да ты немой, вот оно как? — смягчился иудей. — Ну так надо ж понимать, что бывает, когда корабль причаливает после того, как мы сушим весла. Держаться надо и крепко на месте сидеть!
— М-м-м, — кивнув, промычал Мэт и сел на скамью.
— Ты че, всегда такой добренький со всякими уродами, жид? — поинтересовался сидевший по соседству гребец на немыслимом диалекте галерных рабов, составленном из слов самых разных языков.
— Наш Бог учит нас милосердию к несчастным, мавр, — ответил добрый иудей. — Я так думал, что и у вас в Коране что-то написано насчет милости.
— Ну да, — согласился мавр. — Насчет милостыни, вернее.
— А у тебя деньги есть? — пожал плечами иудей. — У меня-то нет ни единой монетки, но хотя бы я могу проявить доброту.
У Мэта возникло теплое чувство к этому человеку. Он понадеялся на то, что ему удастся снова встретиться с ним, когда он сумеет уйти с галеры.
Это случилось намного быстрее, чем он ожидал. Корабль снова тряхнуло так, что верхние зубы Мэта с болью ударились о нижние, но на этот раз он был готов к потрясению и последовал совету иудея и потому ко времени появления кузнеца сидел прямо. Кузнец же явился за тем, чтобы расковать нескольких рабов — тех, которых захватили в море, и еще пару-тройку.
— И этого тоже, — велел надсмотрщик, указав плетью на Мэта.
— Зачем? — нахмурился кузнец. — Он только учиться начал.
— Капитан говорит, что за него можно неплохие денежки выручить, а за эту цену он себе двоих рабов купит. — Надсмотрщик пожал плечами. — Что до меня, то не думаю я, чтобы он столько стоил, да только капитан говорит, будто кое-кто готов втридорога уплатить за немого.
Мэт задумался о том, что бы это могло значить, и мысленно содрогнулся. Он всей душой надеялся на то, что тот, кто его приобретет, нуждается всего лишь в надежном слуге, при котором можно болтать о чем угодно.
Невольничий рынок принес Мэту новые унижения. Ему раскрывали рот, смотрели, какие у него зубы, потом тыкали под ребра, щупали плечи, бицепсы. Мэт неустанно твердил себе, что может удрать, как только пожелает, и ощущал сильнейшее сострадание к другим рабам, которым это было не дано. Он даже задумался о потенциальном успехе всемирной кампании по отмене рабства и о том, какими средствами и методами ее можно было бы осуществить. Вдруг он поймал себя на том, что среди этих средств и методов можно было бы учесть и маленькую светло-коричневую кошку. Ну чем не идеальная шпионка?
Хотя, пожалуй, он бы все же предпочел такого шпиона, которого нельзя было подкупить сочным тунцом.
В итоге Мэт был продан за неплохую сумму, которую, впрочем, сам не нашел сногсшибательной. Его новый владелец повел его с рынка за собой на веревке, другим концом которой были связаны руки Мэта. Мэт шагал и думал о том, что, видимо, в Египте неплохая полиция — любой раб, которого вели подобным образом, запросто мог связанными руками шарахнуть своего хозяина по башке и без труда скрыться.
Купивший Мэта человек подвел его к лодке и распорядился:
— Садись да берись за весла!
Затем он опустился на колени, привязал свой конец веревки к швартову и, держа веревку одной рукой, плюхнулся на скамью позади Мэта.
— Греби в открытое море!
Мэт обернулся и уставился на своего хозяина так, словно решил, что тот сбрендил.
— Греби! — приказал тот и выхватил из-за пазухи весьма зловещего вида небольшую плетку. — Греби, как я сказал, а не то пожалеешь!
Мэт мгновенно пересмотрел свое мнение насчет египетской полиции. Этот человек явно полагал, что одолеет раба, если тот вздумает вступить с ним в схватку. На самом деле Мэт пока не собирался бунтовать — ему было очень любопытно узнать, куда они направляются.
Он начал грести, размышляя на этот счет. Купивший его мужчина был круглолицым, с кожей потемнее, чем у берберов, с волосами и усами черными как смоль. Судя по тому акценту, с которым он говорил по-арабски, он скорее всего был уроженцем Индии. Индия располагалась намного южнее тех мест, где хозяин Мэта мог бы вступить в контакт с варварами, однако за время плавания Мэт успел наслушаться всякого разного от своих друзей по несчастью и решил, что пока не стоит торопиться с побегом.
Работая веслами, он заметил, что из тени, сгустившейся под кормовой скамьей, на него смотрят два желтых глаза. Мэт попытался улыбнуться и поймал себя на том, что уже проникся необъяснимой симпатией к маленькой кошке. Наверное, она преследовала какие-то собственные эгоистические цели, однако при всем том хранила ему верность.
Мэт работал веслами. Тянулись часы. Со временем он понял, что лодка движется вдоль берега к востоку. Когда начало темнеть, хозяин велел Мэту причалить, после чего довольно долго вел его по берегу в полной темноте. Глядя на звезды, Мэт вычислил, что движутся они на юг. По его расчетам выходило, что если маршрут не изменится, то выйдут они к Красному морю. Через какое-то время Мэт снова ощутил запах моря и понял, что не ошибся. Хозяин вывел его на каменистый берег и подвел к новой лодке.
— Полезай.
Мэт повиновался, а когда взялся за весла, задумался о том, как же его теперь разыщет Валкие. Расстояние, пройденное ими, было великовато для кошки. Но как только хозяин столкнул лодку в воду, Мэт заметил маленький темный силуэт, перескочивший в лодку через борт. На сердце у него сразу стало теплее.
Хозяин впрыгнул в лодку, Мэт начал грести. Греб он с час, если не больше. А потом вдруг рядом с лодкой возникли мрачные очертания галеры.
— Суши весла, — велел хозяин.
Мэт повиновался — с нескрываемым облегчением. Он думал о том, что всего несколько недель назад ему никогда в жизни не приходилось по столько времени заниматься греблей. Обернувшись, он увидел, как с борта галеры сбросили канат. Хозяин поймал его, развязал руки Мэта и приказал:
— Забирайся.
Мэт полез вверх по канату. Хозяин — следом за ним. Мэт гадал, достаточно ли низко свисает канат, чтобы на борт галеры смогла забраться Балкис, но подумал, что лодку скорее всего привяжут к галере.
Хозяин Мэта отвесил поклон пожилому мужчине в роскошных шелковых одеждах. Довольно странно было видеть столь шикарно разодетого человека в такой поздний час.
— Твой новый раб, мой капитан.
Капитан окинул Мэта оценивающим взглядом.
— Откуда ты родом?
— Из Меровенса, — попытался ответить Мэт, но с губ его сорвалось только нечленораздельное мычание. Капитан довольно кивнул:
— Вполне годится для того, чтобы служить на борту корабля, перевозящего контрабанду. Приковать его к скамье.
В то время как кузнец заковывал Мэта в кандалы, Мэт думал о том, что угодил на весьма специфический корабль. Понятно, что судно контрабандистов было выкрашено в черный цвет и плавало под покровом ночи, но эта галера была длинная, низкая и стройная. Такой корабль скорее предназначался для скоростных плаваний, нежели для перевозки грузов. Ясное дело, контрабандисты во все времена старались уйти от преследования налоговой полиции в той или иной форме, но все-таки всегда пытались нагрузить свои корабли под завязку, дабы их рейсы были прибыльными. Золото? Бриллианты? Мэт не мог так сразу придумать что-либо такое, что дешевле было приобрести у контрабандистов, чем на рынках.
Ну, разве что информацию...
По спине у Мэта побежали мурашки. Он стал гадать, в чью шпионскую паутину угодил. Все сходилось — капитана такого корабля очень и очень устраивали бы немые гребцы. Ведь они не только не смогли бы рассказать о том, чего не знали, — о том, что они знали, они тоже при всем желании не смогли бы рассказать. Конечно, вряд ли бы кому-то пришла в голову мысль о том, что он, к примеру, умеет читать и писать — но многие ли рабы были грамотны?
— Из огня да в полымя, — прошептал у Мэта над головой чей-то еле слышный голосок.
Мэт поднял голову, уставился на пучок пакли, заткнутой в щель в том месте, где палуба сходилась с бортом, и оскалился, надеясь, что Балкис воспримет этот оскал как улыбку.
* * *
Гребли всю ночь, но с первыми же лучами зари капитан велел матросам ввести корабль в укромное место — устье реки, где находилась пещера, внутри которой вполне мог скрыться небольшой корабль. Наверняка капитану не раз доводилось бывать в этих краях. На самом деле Мэт подозревал, что эта галера совершает регулярные рейсы по этому маршруту и доставляет вести из Индии в арабские страны и обратно. В сумраке, царившем в трюме, гребцы обессиленно упали на рукоятки весел, опустили головы на руки, чтобы выспаться, насколько могли выспаться в таком положении.
Мэт обратил внимание на одно преимущество, имевшее место на этом корабле; здесь не было своего колдуна. Не опасаясь того, что пробудит тревогу у соперника по магическому ремеслу, Мэт вгляделся в полумрак и увидел, что на него снова смотрят два желтых глаза. Мэт пристально посмотрел на Балкис и жестами попытался показать ей, что жаждет обрести дар речи. Изобразив эту пантомиму, он стал гадать, не показалось ли ему, что кошка нахмурилась. Он предпринял еще одну попытку изъясниться: открыл рот, сжал губы обеими руками и принялся с их помощью придавать губам такие очертания, словно хотел произнести разные звуки.
Балкис перестала хмуриться и внимательно следила за Мэтом.
Мэт высунул язык и, взявшись за его кончик пальцами, покачал вверх и вниз.
— Еще и дразнится, — проворчала Балкис. — Хочешь сказать, что по-прежнему не можешь шевелить языком?
Мэт кивнул.
— Ну и хозяина же я себе выбрала! — фыркнула кошка, но подобралась к Мэту поближе и зашептала:
Надо губы разомкнуть,
Снять с них заклинанье,
Чтоб слетала снова с них
Речь, а не мычанье.
Надо также с языка
Сбросить прочь оковы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64