Это довершило бой. С этого момента никакого организованного сопротивления не было. Тевтонская кавалерия мигом подавляла все попытки организоваться. Потом подходила тяжелая пехота Китижа и довершала то, что начинали делать бароны. Легкая же кавалерия носилась по всему полю, преследую бегущих.
– Вперед! – я сам повел резервы. – Главное не дать врагу вспомнить, что их больше, чем нас!
Через час все было закончено. Кавалерия умчалась преследовать бегущих, легкая пехота рассыпалась по полю, ища раненных и подавляя малейшие попытки сопротивления. Китижане с баронами расправлялись с теми, кто отказывался сдаться. Пленных же сводили толпами. Их уже никто и не считал. Только маги отбирали у них защитные амулеты.
Постепенно все успокоилось. Стали возвращаться конники, посланные в погоню, разбирали убитых. Сюда же привели и тех пленных, что захватили раньше и оставленных на время боя под небольшой охраной в тылу. Они шли по полю, угрюмо взирая на побоище. Как я слышал, они очень надеялись, что мы сегодня потерпим поражение. Ведь за это были все шансы. Также мрачно выглядели и Северий с Меркием. Впрочем, винить их было трудно. Они кисло кивнули мне и присоединились к новым пленным.
– Полная победа! – радостно вопил Герхардт, шатающейся походкой бредя по полю, ведя за собой своего коня. – Нет, ты видел?! Как мы их!
– Да видел я, видел, – постарался успокоить я его.
Тут я заметил, что несколько солдат Герхардта ведут пленного командира, который яростно озирался по сторонам. При этом он выглядел одновременно удивленным, разгневанным, потрясенным и еще непонятно каким.
– Так не делается, так не делается, – все время повторял он. – Тяжелую кавалерию нельзя было пускать в то узкое место! Как она там пройти смогла?! Это нарушения всех тактических законов! Только полный бездарь в военном деле мог пустить туда кавалерию!
Но командующий мог говорить, что сражение шло с нарушением основ тактики с баронами, с другими офицерами. И они с ним согласились бы. В них бы он нашел единомышленников. Именно среди них, но не среди солдат. Солдатам было просто плевать на все правила и всю тактику. Они видели перед собой убегающего и полностью разгромленного неприятеля, который втрое превосходил их по численности. Они видели, что у них почти нет потерь. Вот это они понимали и именно такие правила им нравились. Поэтому все слова пленного командующего о нарушении основ тактики встречались ими громовым хохотом. Правда, тот не обращал на это никакого внимания, занятый своими мыслями. Все еще бормочущего свое “так не делается”, его отвели к Северию и Меркию.
Постепенно в войсках восстановился порядок.
– Энинг, с нашей стороны двадцать три человека погибли и девяносто раненных, десять опасно, – доложил Святополк.
– Хорошо. А потери неприятеля?
– Все еще подсчитываются. Но они уже перевалили за три тысячи. И еще четыре тысячи пленных.
– Теперь у нас пленных больше, чем нас.
– Верно. Неплохой результат. И еще, тут обнаружены огромные запасы продовольствия. Нам их хватит надолго.
– Было бы удивительно, если бы еды здесь не было. Солдатам же надо было что-то есть.
Мою колкость Святополк пропустил мимо ушей.
– Кроме того, нам удалось захватить всю казну армии. Им привезли жалованье. И теперь у нас вдоволь повозок. Хватит не только для наших припасов, но и посадить на них всю пехоту. Похоже наше дальнейшее путешествие превратится в легкую прогулку. И еще одна приятная новость: их командир был настолько ошеломлен нашим появлением, что не успел связаться с командованием и доложить об этом. А потом его захватили бароны. Так что никто не знает где мы.
– Это ненадолго. Как только убежавшие с поля боя доберутся до ближайшего города, об этом станет известно всем.
– Но нам это будет уже все равно.
– Возможно. Святополк, распорядитесь по поводу похорон погибших. И наших и имперцев. Пусть они сделают это так, как велит им их обычай. Пленные пусть этим и займутся. Там же у них наверняка есть священник или как там он у них называется.
– Сделаю, генерал.
В течение дня ко мне один за другим приходили остальные полковники. Кто-то за распоряжением, кто-то хотел что-нибудь узнать. Солдаты устраивались в захваченном лагере. Пленные занимались похоронами. К вечеру потери имперцев удалось установить более точно: четыре тысячи пятьсот шестьдесят. Сколько погибнет при бегстве от наших кавалеристов оставалось только гадать. Наши кавалеристы пока еще не вернулись из погони. Только плененный командующий сидел без дела и ругал всех наших солдат, проходящих мимо, обзывая их дилетантами и неумехами. В конце концов, я не выдержал.
– Чего вы на них срываете свою злость? – подъехал я к нему. – Что ругаетесь? Солдаты всего лишь выполняли приказ. Если хотите обозвать кого-нибудь дилетантом, то называйте меня, я действительно плохо знаю вашу тактику.
– Он прав, Релег, – вмешался Северий. – Если эти солдаты дилетанты, то кто же тогда мы, потерпевшие подобные поражения?
Утром стали возвращаться кавалерийские отряды, посланные в погоню. Они доложили, что преследовали бегущих почти всю ночь. Армия имперцев в этом районе перестала существовать. Нет, конечно, всех убить не могли, но разбежались имперцы настолько быстро, что теперь потребуется очень много времени, чтобы их собрать и еще больше, чтобы снова сделать их боеспособной силой.
– В общем, победа полная, – доложил Лекор. – А сейчас извини, пойду спать. Всю ночь в седле.
Лекор вышел от меня и, пошатываясь, пошел к ближайшей палатке.
Весь день был потрачен на отдых и ожидание наших разведчиков, постепенно возвращавшихся к армии. Все отдыхали, радуясь тому, что нам удалось вырваться из ловушки. Теперь уже действительно удалось. Именно в этот момент и пришел вызов от генерала Алегро.
– Поздравляю, – не очень весело сказал он. – Кажется, вам все же удалось вырваться. Энинг, ты знаешь, где мы? Хотя, наверное, догадываешься.
– Полагаю, что вы сейчас ищите нас вдоль побережья.
– Верно. Полагаю, на это ты и рассчитывал, когда двинулся к мосту. Вот уж не думал, что у тебя хватит нахальства вернуться на старую дорогу против пятнадцатитысячного войска. Опять преподнес сюрприз. Знаешь, когда эта война кончится, мне бы хотелось встретиться с тобой.
– Может, еще и встретимся. Прощайте, генерал.
– Прощайте, генерал. – Последняя фраза у Алегро прозвучала очень уважительно.
Связь оборвалась, и я поймал заинтересованный взгляд Рона.
– Алегро поздравил нас, – сообщил я ему без всякой необходимости – не слышать наш разговор он не мог. – Вот так вот. А мы все-таки вырвались. Теперь у вражеской армии нет никаких шансов догнать нас.
– Значит, скоро мы будем дома? – Рон с надеждой посмотрел на меня.
– Нет, не будем, Рон. Вырвемся мы или нет, но война продолжается и неизвестно сколько продлится. Знаешь, надо заканчивать ее как можно скорее. Увидев войну вблизи, я понял, что любая затяжка просто преступление. Впрочем, ты и сам все понимаешь. Ты видел то же, что и я.
Рон кивнул.
В этот же день я выполнил свое обещание и отпустил всех солдат, захваченных в ущелье. Не веря своему счастью, те поспешно собрали выданные им припасы и быстро покинули лагерь, пока мы не передумали. Я велел нескольким кавалеристам проводить их и вернуться. Ушел и Кроул, как только убедился, что я сдержал свое слово. Денег он так и не взял. Правда, мой жест вызвал бурю протеста со стороны Ауредия, который считал этот поступок идиотизмом.
– Я обещал, – устало повторил я.
– Да мало ли что ты обещал!!!
– Уйди, – попросил я Ауредия. Кроме него ведь никто и не спорил. Даже Герхардт.
– Возможно, ты и не прав, но ты обещал, и ты не можешь нарушить свое слово, заметил он мне тогда.
С трудом мне удалось отделаться от Ауредия. А на следующий день мы выступили в поход. Перейдя мост, его подожгли. Сожгли даже сваи, чтобы было трудней навести новый. Все запасы оружия, обнаруженного в лагере и не нужного нам, мы побросали в реку.
Стоя на берегу и глядя на пылающий мост, я только сейчас поверил, что мы действительно выбрались. Впереди у империи войск не было. Почти все боеспособные отряды были отозваны еще тогда, когда мы вторглись сюда во главе с Ауредием. Спеша собрать силы для отпора, имперский командующих опустошил почти все гарнизоны, которым непосредственно не угрожали. Поэтому мы шли не встречая никакого сопротивления. Мы проходили мимо богатых деревень и небольших городков, которые спешили открыть ворота перед нами, не рискую оказать сопротивления. Я строжайше запретил грабежи и мародерство. Пришлось даже повесить двоих рогнарских полковников, которые в одной из деревень слишком раздули свои права победителей. Ауредий сопротивлялся этому решению яростно, но я настоял на жестком приговоре. Известие об этом вмиг распространилось по округе, и теперь никто не думал сопротивляться. Люди знали, что за взятые нужные нам вещи, мы расплачиваемся, дисциплина в войске была жесткая, и не было никаких инцидентов. А если и были, то разбирательство шло беспристрастно и никакие заслуги не могли спасти негодяя, если его вина доказывалась.
– Не кажется ли тебе, что ты действуешь немного жестко? – поинтересовался у меня Герхардт, после казни двух рогнарских полковников. Все-таки они люди знатные.
– Плевать. Они убили дочь крестьянина, сначала поиздевались над ней, а потом убили. И лучше проявить жесткость сейчас, чтобы все поняли, что перед законом все равны, чем пожинать плоды жалости потом.
– Я не говорю, что ты не прав, но ни Ауредий, ни остальные рогнарские полковники тебе этого не простят. Ты ведь мог бы просто вызвать их на поединок.
– Это было бы то же убийство. У них не было шансов даже вдвоем.
– Именно, но зато ты не нажил бы столько врагов. Поединок чести, это понятно для всех и даже почетно, в отличие от петли.
– Именно, Герхардт. Именно. А я вовсе не хотел, чтобы они сохранили честь. Все должны были понять, что преступник умрет как преступник и никакого снисхождения к нему не будет. А что касается вражды Ауредия… переживу.
– Он очень влиятельная фигура при дворе.
– Плевать.
– А зря. Энинг, ты все-таки большой максималист. Ты хочешь либо все, либо ничего. Это не самое мудрое правило. Научись компромиссам.
– Может и научусь, со временем.
– Если доживешь, – шепотом заметил Герхардт, чтобы я не услышал. Но я услышал, но это не вызвало у меня никаких эмоций.
В последнее время, когда стало уже понятно, что мы спаслись, я постоянно ощущал какую-ту непонятную усталость. Утром мне требовалось прилагать огромные усилия, чтобы встать, при этом от усталости я едва не падал. И это притом, что теперь мы двигались неспешно и хорошо отдыхали в пути. Даже дей-ча не помогало. Я едва не падал из седла. Конечно, я старался не показать вида и, похоже, мне это удалось. Каждый день я заставлял себя беседовать с Угландом, который засыпал меня вопросами, касающегося этого похода. Похоже, он хотел знать даже мои мысли перед каждым боем. Утром я заставлял себя встать и одеться, потом также заставлял заниматься необходимыми делами. Но с каждым разом делать это было все сложнее и сложнее. Сложнее стало и скрывать свое состояние от окружающих. К счастью, поход уже подходил к концу и через десять дней мы вышли к границе Рогнара.
– Ну вот и все. Дошли. – Я, потеряв контроль над собой, всхлипнул и повалился из седла. Что-то тревожно закричал Герхардт. Ко мне бросилось несколько солдат. Вот сквозь них протолкнулся Святополк.
– Энинг, что с тобой? Ты слышишь меня? – сквозь вату пробивался чей-то голос.
– Слышу, – с трудом сказал я. – Слышу. Просто спать хочу. Устал очень. Вот посплю и все будет хорошо.
– Врача!
– Я врач. – Голоса путались, и я не мог различить какой кому принадлежит. Кто-то щупал мой пульс, что-то еще делал.
– Ясно.
– Что-нибудь серьезное? – узнал я встревоженный голос Герхардта.
– Нервное истощение! Я мог бы догадаться и сразу! Я же видел… но он так держался, что ничего нельзя было заподозрить.
– Но от чего это?
– А что вы хотите? Он же еще ребенок, а тут на него навалилась эта ответственность с командованием! Похоже, он всю кампанию провел на одних нервах. Боюсь, что я даже представить не могу, чего она ему стоила! И вы хороши!!! Вы же постоянно были рядом! Неужели вы не могли догадаться, что ребенок не сможет выдержать таких нагрузок?!!
– Но что делать, доктор?
– Ничего. Он сам должен захотеть поправиться. Понимаете, сейчас подорваны его силы и он устал настолько, что может просто расхотеть жить. Главное не дать ему это сделать. Надо заставить его снова полюбить жизнь! Пусть рядом с ним всегда будут люди, которых он любит, может это заставит его бороться с апатией. Если что-то его заинтересует в жизни, то это его вытащит.
Какие пустяки. Мысли ворочались с трудом. Мне был вообще непонятен этот спор. Как будто есть какая-то разница между жизнью и смертью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Вперед! – я сам повел резервы. – Главное не дать врагу вспомнить, что их больше, чем нас!
Через час все было закончено. Кавалерия умчалась преследовать бегущих, легкая пехота рассыпалась по полю, ища раненных и подавляя малейшие попытки сопротивления. Китижане с баронами расправлялись с теми, кто отказывался сдаться. Пленных же сводили толпами. Их уже никто и не считал. Только маги отбирали у них защитные амулеты.
Постепенно все успокоилось. Стали возвращаться конники, посланные в погоню, разбирали убитых. Сюда же привели и тех пленных, что захватили раньше и оставленных на время боя под небольшой охраной в тылу. Они шли по полю, угрюмо взирая на побоище. Как я слышал, они очень надеялись, что мы сегодня потерпим поражение. Ведь за это были все шансы. Также мрачно выглядели и Северий с Меркием. Впрочем, винить их было трудно. Они кисло кивнули мне и присоединились к новым пленным.
– Полная победа! – радостно вопил Герхардт, шатающейся походкой бредя по полю, ведя за собой своего коня. – Нет, ты видел?! Как мы их!
– Да видел я, видел, – постарался успокоить я его.
Тут я заметил, что несколько солдат Герхардта ведут пленного командира, который яростно озирался по сторонам. При этом он выглядел одновременно удивленным, разгневанным, потрясенным и еще непонятно каким.
– Так не делается, так не делается, – все время повторял он. – Тяжелую кавалерию нельзя было пускать в то узкое место! Как она там пройти смогла?! Это нарушения всех тактических законов! Только полный бездарь в военном деле мог пустить туда кавалерию!
Но командующий мог говорить, что сражение шло с нарушением основ тактики с баронами, с другими офицерами. И они с ним согласились бы. В них бы он нашел единомышленников. Именно среди них, но не среди солдат. Солдатам было просто плевать на все правила и всю тактику. Они видели перед собой убегающего и полностью разгромленного неприятеля, который втрое превосходил их по численности. Они видели, что у них почти нет потерь. Вот это они понимали и именно такие правила им нравились. Поэтому все слова пленного командующего о нарушении основ тактики встречались ими громовым хохотом. Правда, тот не обращал на это никакого внимания, занятый своими мыслями. Все еще бормочущего свое “так не делается”, его отвели к Северию и Меркию.
Постепенно в войсках восстановился порядок.
– Энинг, с нашей стороны двадцать три человека погибли и девяносто раненных, десять опасно, – доложил Святополк.
– Хорошо. А потери неприятеля?
– Все еще подсчитываются. Но они уже перевалили за три тысячи. И еще четыре тысячи пленных.
– Теперь у нас пленных больше, чем нас.
– Верно. Неплохой результат. И еще, тут обнаружены огромные запасы продовольствия. Нам их хватит надолго.
– Было бы удивительно, если бы еды здесь не было. Солдатам же надо было что-то есть.
Мою колкость Святополк пропустил мимо ушей.
– Кроме того, нам удалось захватить всю казну армии. Им привезли жалованье. И теперь у нас вдоволь повозок. Хватит не только для наших припасов, но и посадить на них всю пехоту. Похоже наше дальнейшее путешествие превратится в легкую прогулку. И еще одна приятная новость: их командир был настолько ошеломлен нашим появлением, что не успел связаться с командованием и доложить об этом. А потом его захватили бароны. Так что никто не знает где мы.
– Это ненадолго. Как только убежавшие с поля боя доберутся до ближайшего города, об этом станет известно всем.
– Но нам это будет уже все равно.
– Возможно. Святополк, распорядитесь по поводу похорон погибших. И наших и имперцев. Пусть они сделают это так, как велит им их обычай. Пленные пусть этим и займутся. Там же у них наверняка есть священник или как там он у них называется.
– Сделаю, генерал.
В течение дня ко мне один за другим приходили остальные полковники. Кто-то за распоряжением, кто-то хотел что-нибудь узнать. Солдаты устраивались в захваченном лагере. Пленные занимались похоронами. К вечеру потери имперцев удалось установить более точно: четыре тысячи пятьсот шестьдесят. Сколько погибнет при бегстве от наших кавалеристов оставалось только гадать. Наши кавалеристы пока еще не вернулись из погони. Только плененный командующий сидел без дела и ругал всех наших солдат, проходящих мимо, обзывая их дилетантами и неумехами. В конце концов, я не выдержал.
– Чего вы на них срываете свою злость? – подъехал я к нему. – Что ругаетесь? Солдаты всего лишь выполняли приказ. Если хотите обозвать кого-нибудь дилетантом, то называйте меня, я действительно плохо знаю вашу тактику.
– Он прав, Релег, – вмешался Северий. – Если эти солдаты дилетанты, то кто же тогда мы, потерпевшие подобные поражения?
Утром стали возвращаться кавалерийские отряды, посланные в погоню. Они доложили, что преследовали бегущих почти всю ночь. Армия имперцев в этом районе перестала существовать. Нет, конечно, всех убить не могли, но разбежались имперцы настолько быстро, что теперь потребуется очень много времени, чтобы их собрать и еще больше, чтобы снова сделать их боеспособной силой.
– В общем, победа полная, – доложил Лекор. – А сейчас извини, пойду спать. Всю ночь в седле.
Лекор вышел от меня и, пошатываясь, пошел к ближайшей палатке.
Весь день был потрачен на отдых и ожидание наших разведчиков, постепенно возвращавшихся к армии. Все отдыхали, радуясь тому, что нам удалось вырваться из ловушки. Теперь уже действительно удалось. Именно в этот момент и пришел вызов от генерала Алегро.
– Поздравляю, – не очень весело сказал он. – Кажется, вам все же удалось вырваться. Энинг, ты знаешь, где мы? Хотя, наверное, догадываешься.
– Полагаю, что вы сейчас ищите нас вдоль побережья.
– Верно. Полагаю, на это ты и рассчитывал, когда двинулся к мосту. Вот уж не думал, что у тебя хватит нахальства вернуться на старую дорогу против пятнадцатитысячного войска. Опять преподнес сюрприз. Знаешь, когда эта война кончится, мне бы хотелось встретиться с тобой.
– Может, еще и встретимся. Прощайте, генерал.
– Прощайте, генерал. – Последняя фраза у Алегро прозвучала очень уважительно.
Связь оборвалась, и я поймал заинтересованный взгляд Рона.
– Алегро поздравил нас, – сообщил я ему без всякой необходимости – не слышать наш разговор он не мог. – Вот так вот. А мы все-таки вырвались. Теперь у вражеской армии нет никаких шансов догнать нас.
– Значит, скоро мы будем дома? – Рон с надеждой посмотрел на меня.
– Нет, не будем, Рон. Вырвемся мы или нет, но война продолжается и неизвестно сколько продлится. Знаешь, надо заканчивать ее как можно скорее. Увидев войну вблизи, я понял, что любая затяжка просто преступление. Впрочем, ты и сам все понимаешь. Ты видел то же, что и я.
Рон кивнул.
В этот же день я выполнил свое обещание и отпустил всех солдат, захваченных в ущелье. Не веря своему счастью, те поспешно собрали выданные им припасы и быстро покинули лагерь, пока мы не передумали. Я велел нескольким кавалеристам проводить их и вернуться. Ушел и Кроул, как только убедился, что я сдержал свое слово. Денег он так и не взял. Правда, мой жест вызвал бурю протеста со стороны Ауредия, который считал этот поступок идиотизмом.
– Я обещал, – устало повторил я.
– Да мало ли что ты обещал!!!
– Уйди, – попросил я Ауредия. Кроме него ведь никто и не спорил. Даже Герхардт.
– Возможно, ты и не прав, но ты обещал, и ты не можешь нарушить свое слово, заметил он мне тогда.
С трудом мне удалось отделаться от Ауредия. А на следующий день мы выступили в поход. Перейдя мост, его подожгли. Сожгли даже сваи, чтобы было трудней навести новый. Все запасы оружия, обнаруженного в лагере и не нужного нам, мы побросали в реку.
Стоя на берегу и глядя на пылающий мост, я только сейчас поверил, что мы действительно выбрались. Впереди у империи войск не было. Почти все боеспособные отряды были отозваны еще тогда, когда мы вторглись сюда во главе с Ауредием. Спеша собрать силы для отпора, имперский командующих опустошил почти все гарнизоны, которым непосредственно не угрожали. Поэтому мы шли не встречая никакого сопротивления. Мы проходили мимо богатых деревень и небольших городков, которые спешили открыть ворота перед нами, не рискую оказать сопротивления. Я строжайше запретил грабежи и мародерство. Пришлось даже повесить двоих рогнарских полковников, которые в одной из деревень слишком раздули свои права победителей. Ауредий сопротивлялся этому решению яростно, но я настоял на жестком приговоре. Известие об этом вмиг распространилось по округе, и теперь никто не думал сопротивляться. Люди знали, что за взятые нужные нам вещи, мы расплачиваемся, дисциплина в войске была жесткая, и не было никаких инцидентов. А если и были, то разбирательство шло беспристрастно и никакие заслуги не могли спасти негодяя, если его вина доказывалась.
– Не кажется ли тебе, что ты действуешь немного жестко? – поинтересовался у меня Герхардт, после казни двух рогнарских полковников. Все-таки они люди знатные.
– Плевать. Они убили дочь крестьянина, сначала поиздевались над ней, а потом убили. И лучше проявить жесткость сейчас, чтобы все поняли, что перед законом все равны, чем пожинать плоды жалости потом.
– Я не говорю, что ты не прав, но ни Ауредий, ни остальные рогнарские полковники тебе этого не простят. Ты ведь мог бы просто вызвать их на поединок.
– Это было бы то же убийство. У них не было шансов даже вдвоем.
– Именно, но зато ты не нажил бы столько врагов. Поединок чести, это понятно для всех и даже почетно, в отличие от петли.
– Именно, Герхардт. Именно. А я вовсе не хотел, чтобы они сохранили честь. Все должны были понять, что преступник умрет как преступник и никакого снисхождения к нему не будет. А что касается вражды Ауредия… переживу.
– Он очень влиятельная фигура при дворе.
– Плевать.
– А зря. Энинг, ты все-таки большой максималист. Ты хочешь либо все, либо ничего. Это не самое мудрое правило. Научись компромиссам.
– Может и научусь, со временем.
– Если доживешь, – шепотом заметил Герхардт, чтобы я не услышал. Но я услышал, но это не вызвало у меня никаких эмоций.
В последнее время, когда стало уже понятно, что мы спаслись, я постоянно ощущал какую-ту непонятную усталость. Утром мне требовалось прилагать огромные усилия, чтобы встать, при этом от усталости я едва не падал. И это притом, что теперь мы двигались неспешно и хорошо отдыхали в пути. Даже дей-ча не помогало. Я едва не падал из седла. Конечно, я старался не показать вида и, похоже, мне это удалось. Каждый день я заставлял себя беседовать с Угландом, который засыпал меня вопросами, касающегося этого похода. Похоже, он хотел знать даже мои мысли перед каждым боем. Утром я заставлял себя встать и одеться, потом также заставлял заниматься необходимыми делами. Но с каждым разом делать это было все сложнее и сложнее. Сложнее стало и скрывать свое состояние от окружающих. К счастью, поход уже подходил к концу и через десять дней мы вышли к границе Рогнара.
– Ну вот и все. Дошли. – Я, потеряв контроль над собой, всхлипнул и повалился из седла. Что-то тревожно закричал Герхардт. Ко мне бросилось несколько солдат. Вот сквозь них протолкнулся Святополк.
– Энинг, что с тобой? Ты слышишь меня? – сквозь вату пробивался чей-то голос.
– Слышу, – с трудом сказал я. – Слышу. Просто спать хочу. Устал очень. Вот посплю и все будет хорошо.
– Врача!
– Я врач. – Голоса путались, и я не мог различить какой кому принадлежит. Кто-то щупал мой пульс, что-то еще делал.
– Ясно.
– Что-нибудь серьезное? – узнал я встревоженный голос Герхардта.
– Нервное истощение! Я мог бы догадаться и сразу! Я же видел… но он так держался, что ничего нельзя было заподозрить.
– Но от чего это?
– А что вы хотите? Он же еще ребенок, а тут на него навалилась эта ответственность с командованием! Похоже, он всю кампанию провел на одних нервах. Боюсь, что я даже представить не могу, чего она ему стоила! И вы хороши!!! Вы же постоянно были рядом! Неужели вы не могли догадаться, что ребенок не сможет выдержать таких нагрузок?!!
– Но что делать, доктор?
– Ничего. Он сам должен захотеть поправиться. Понимаете, сейчас подорваны его силы и он устал настолько, что может просто расхотеть жить. Главное не дать ему это сделать. Надо заставить его снова полюбить жизнь! Пусть рядом с ним всегда будут люди, которых он любит, может это заставит его бороться с апатией. Если что-то его заинтересует в жизни, то это его вытащит.
Какие пустяки. Мысли ворочались с трудом. Мне был вообще непонятен этот спор. Как будто есть какая-то разница между жизнью и смертью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105