* * *
Я оглядел слушателей, и должен отметить, что, пусть мужчины и хотели узнать, чем занималась нептунская великанша с Бейкером, их любопытство не шло ни в какое сравнение с женским.
— Ты не откажешься пошептаться со мной о том, что вы там делали? — спросила Золушка.
— Мне бы не хотелось смущать тебя, мэм.
— А ты начни, и мы посмотрим, кто покраснеет первым, — решительно заявила она.
— Я всегда стремилась расширять свой кругозор, — подала голос Силиконовая Карни. — Может, мы с тобой сможем закончить то, что начали ты и эта женщина с Нептуна?
— Ты расскажешь мне, что она сделала после того, как выросла, — предложила Мать Земля, — а я расскажу тебе такое, за что можно получить все тридцать лет.
— Если мы будем делать то, о чем я думаю, — Золушка одарила Бейкера страстным взглядом, — готова спорить, что я тоже вырасту до шестидесяти футов.
— А если ты проиграешь? — внезапно оживился Ставлю-Планету О’Грейди.
— Я получу больше удовольствия, чем ты, проигрывая в карты, — улыбнулась ему Золушка.
— С этим не поспоришь, — согласился О’Грейди.
Внезапно ожил компьютер Большого Рыжего, и он посмотрел на голографический экран.
— Эйнштейн хочет знать, как ей удалось улететь с планеты.
— Понятия не имею, — ответил Бейкер. — Я даже не знаю, улетела ли она.
— Он говорит, что ей потребовался бы специальный корабль, а он не может представить себе, что этот корабль в заправленном состоянии дожидался бы ее пятнадцать тысяч лет.
— Я рассказываю историю о женщине, которая провела в стасисе пятнадцать тысяч лет, после чего внезапно выросла до шестидесяти футов, а его волнует только корабль? — изумился Бейкер.
— Он говорит, что все остальное имеет научное объяснение. А вот с кораблем у него ничего не выходит.
— Он догадался, чем они занимались? — спросила Силиконовая Карни.
— Да. Он говорит, что это самое простое.
— Скажи ему, что попозже я хотела бы с ним поговорить.
— Он это уже знает.
— Знает? — Глаза Силиконовой Карни широко раскрылись.
— Он — Эйнштейн, не так ли? — Других объяснений, по мнению Большого Рыжего, не требовалось.
— Шестьдесят футов! — Никодемий Мейфлауэр покачал головой. — Черт, она великовата даже для Мейджика Абдул-Джордана!
— По всему получается, что она скорее женщина Урагана, чем Бейкера, — отметил Макс.
— Это еще почему? — полюбопытствовал Бейкер.
— Кем бы она ни была, она, конечно же, не человек.
— Человеческого в ней хватало, — ответил Бейкер, улыбаясь воспоминаниям.
— Ты ведь ее нам не описал, только сказал, что она — красавица, — напомнил Маленький Майк Пикассо. — Как она выглядела? Может, я смогу нарисовать ее?
— Длинные каштановые волосы до плеч. — Бейкер уставился в далекое далеко. — Полные влажные алые губы. Высокие скулы. Миниатюрный нос. А глаза. Глаза — это что-то. — Он помолчал. — Голодные глаза.
— Толку от этого немного, — вздохнул Маленький Майк.
— Так она выглядела, — настаивал Бейкер.
— Ни у кого нет голодных глаз.
— У нее были.
— Послушай, глаза могут быть разными. Синими, коричневыми, серыми, зелеными, черными. Узкими, круглыми, прищуренными. Не будем забывать про косоглазие. Они могут даже сверкать. Но голодными быть не могут.
— Еще как могут, — подал голос Ураган Смит.
Маленький Майк повернулся к нему.
— Ты когда-нибудь встречал девушку с голодными глазами?
— Почти, — ответил Смит.
— Почти встречал?
— Она была почти девушкой.
— Чувствую, нас ждет еще одна история, — сказал Макс.
ГРИЛ С ГОЛОДНЫМИ ГЛАЗАМИ
Случилось это десять, может, одиннадцать лет тому назад (начал Смит), в звездном скоплении Самбакки. Есть там одна любопытная планета, которая называется Карнавал, вот я и заглянул на нее, посмотреть на тамошние развлечения.
Если бы Ставлю-Планету О’Грейди посетил этот мир, то подумал бы, что умер и попал на небеса. Нигде больше я не видел так много игорных домов и везде большие ставки предпочитали малым. Однажды начался дождь, так я увидел двух парней, спорящих на пятьдесят тысяч кредиток, какая капля быстрее сползет по стеклу.
Хватало и театров, от помпезных каменных сооружений до брезентовых шатров, в которых показывали и «Фигаро», и «Шекспира», и стрип-мюзиклы. А улицы кишели жонглерами, акробатами, магами, музыкантами. Вдалеке я видел фейерверки, которые раскрашивали небо во все цвета радуги над дюжиной тематических парков, предназначенных для инопланетян, детей, любящих острые ощущения людей.
Я решил снять номер в каком-нибудь отеле, хорошенько выспаться, а уж потом начать исследование Карнавала, и уже направлялся к одному из них, когда мимо прошла потрясающая женщина. Меня окутала волна ее духов, а уж взглянув на нее сзади, я двинулся следом, напрочь забыв про отель.
Дойдя до конца квартала, она остановилась, прежде чем пересечь улицу, и я ее догнал.
— Ты преследуешь меня. — В голосе не слышалось ни раздражения, ни вопроса. Она просто констатировала факт.
— Я не хотел ни докучать тебе, ни обидеть, — начал я, — но таких возбуждающих духов, как у тебя, ни у кого нет.
Она рассмеялась.
— Я не пользуюсь духами.
— Но…
— Это феромоны, — объяснила она. — Мои феромоны. Изготовители духов уже тысячи лет пытаются воспроизвести их.
— Тогда я не могу понять, почему за тобой не идут хвостом двести мужчин?
— Потому что я выпрыснула их рядом с тобой.
— Не понял?
— Ты — Ураган Смит, не так ли?
— Да.
— Твоя репутация обгоняет тебя. Хорошо известно, что ты отдаешь предпочтение, скажем, экзотике.
— Хлысты и кандалы как-то не по мне.
— Я хотела сказать, что ты предпочитаешь инопланетянок.
— То есть ты не человек?
— Я — грил . Мы — древний народ, обитающий за Большим Магеллановым Облаком.
— Ты выглядишь, как настоящая женщина.
— О, я настоящая, можешь не сомневаться. Пойдем в мой номер, и я тебе это докажу.
— Я даже не знаю твоего имени.
— Ветазия.
Она взяла меня за руку и повела к «Чреву», так назывался ее отель.
— А чем ты отличаешься от женщин, помимо того, что можешь выстреливать свои феромоны? — спросил я.
— В мелочах, — ответила она. — Чуть позже ты это узнаешь. Но, — добавила она, прижимаясь ко мне, — в главном я точно такая же, как все женщины.
Меня это вполне устраивало, и в течение следующих двух часов она доказывала свою правоту.
Лишь наутро, проснувшись, я начал понимать, что Ветазия скорее инопланетянка, чем человек.
Она все еще лежала в постели, с маской для сна на глазах, а я на цыпочках, чтобы не разбудить ее, ходил по комнате, собирая одежду. Зайдя на ее сторону кровати, увидел что-то блестящее на тумбочке, подошел, чтобы посмотреть.
Оказалось, что это ее ногти.
Я, конечно, знаю, что некоторые женщины носят накладные ногти, но эти от накладных отличались. Я хочу сказать, что видел перед собой целиковые ногти, с кутикулами.
Потом, еще не успев прийти в себя, я увидел ее уши. Не на голове. На тумбочке, между ногтями и носом.
Я протянул руку к носу, чтобы посмотреть, из чего он сделан, поскольку он казался таким же настоящим, как и прошлым вечером, но он отскочил от моих пальцев на край тумбочки. Я вновь попытался его взять, но и на этот раз он от меня ускользнул.
Тут я потянулся к ушам, но в мою руку впились три ногтя.
Я понял, что без объяснений не обойтись, и легонько потряс мою новую подругу за плечо.
— Эй, Ветазия, просыпайся.
Она села, с маской на глазах.
— Что такое, любовь моя? — спросила она.
(Черт побери, Лангтри, перестань так на меня смотреть! Это произошло до того, как твоя мамаша снесла яйцо, из которого ты вылупилась!)
Так на чем я остановился? Ага, она спросила: «Что такое?»
— Похоже, отдельные свои части ты на ночь кладешь на прикроватную тумбочку. Наверное, когда ты спишь, они тебе не нужны.
— Я же сказала тебе, что я — грил.
— Но ты не объяснила, кто такие грилы, — указал я. — Во всяком случае, я этого незнаю.
— Тебе плохо? — спросила она. — Я не удовлетворила твои животные потребности?
— Мне не плохо, просто я удивлен. И эти мои потребности я предпочитаю полагать романтическими.
— Тогда приди ко мне и перестань жаловаться, — скомандовала она.
В то же мгновение комната наполнилась ее неотразимым запахом, мы занялись тем же, что и прошлым вечером, и должен признать, что от отсутствия ногтей, носа и ушей ничего не изменилось.
Когда мы утолили страсть и лежали бок о бок, я погладил ее шелковистые волосы, где-то опасаясь, что они останутся у меня в руке, а потом попытался снять маску.
— Что ты делаешь? — подозрительно спросила она.
— Хочу заглянуть в твои глаза. Они такие синие и глубокие.
— Не надо.
— Но…
— Оставь маску в покое.
И тут я все понял: глаз у нее тоже нет. Должно быть, озвучил свою мысль, так как она ответила, что глаза у нее, конечно же, есть.
— Тогда дай мне на них взглянуть.
— Сейчас их нет.
— Кажется, я тебя не понимаю.
— Они охотятся.
Я почему-то решил, что этот разговор лучше продолжить, находясь у дальней стены, и быстренько оделся.
— Хорошо, для начала я хочу убедиться, что правильно тебя понял. Твои глаза не выпали, ты их не потеряла, их у тебя не украли. Они просто отправились на охоту.
— Совершенно верно.
— Извини за невежество, но за чем охотятся глаза?
— Естественно за завтраком.
С каждым таким вот бесстрастным ответом она все больше превращалась в инопланетянку.
— И где они охотятся за ним?
— Там, где смогут найти.
Я решил, что все-таки не хочу видеть ее без маски, да и с носом и ушами ей лучше, чем без оных. Как только я донес до нее эту мысль, она нащупала на тумбочке нос и уши и вернула на место. Потом прижала подушечки пальцев к поверхности тумбочки, и ногти скакнули куда положено.
Тут же до меня донесся странный звук. Повернув голову, я увидел пару катящихся по полу глаз. Добравшись до кровати, они принялись подпрыгивать, пока не забрались на одеяло. Тут же покатились к ее руке. Едва она их нащупала, как отвернулась от меня, сняла маску, вставила в глазницу один глаз, потом второй. После чего повернулась ко мне и улыбнулась.
— Так лучше? — спросила она.
— Гораздо.
Левый глаз рыгнул.
Я бочком двинулся к двери.
— Рад был познакомиться с тобой, Ветазия.
— Ты так быстро уходишь?
— Ну, уже поздно и у меня полно дел.
— Еще рано и делать тебе совершенно нечего.
— Найти какое-нибудь дело для меня — пустяк, — с жаром заверил я ее.
— Когда мы занимались любовью, моя компания была тебе очень даже приятна.
— Когда мы занимались любовью, я не знал, сколько у тебя съемных частей. — Я смотрел на нее с минуту, потом спросил: — Что еще ты можешь снять?
— Тебе не захочется это знать.
— Почему? Одним ночным кошмаром больше — одним меньше, велика ли разница?
— Ладно, — вздохнула она. — Я не хочу вести общее хозяйство с расистом, который ненавидит грилов.
— У меня нет ненависти к грилам, — возразил я. — Просто я не понимаю их куда больше, чем многое другое.
— Мы перепихнемся на дорожку, а потом разбежимся, — решила она.
— Никогда, — отрезал я.
Но, прежде чем я успел открыть дверь, меня окутал запах ее естественных духов и мы перепихнулись на дорожку.
— Прощай, Ураган Смит, — сказала она, когда я вновь оделся. — Позволь мне кое-что тебе дать, чтобы ты меня не забыл.
— Леди, я и так тебя не забуду, — отчеканил я.
— Ты уверен, что я могу не давать тебе сувенир?
— Мне придется нанять психоаналитика, чтобы избавиться от некоторых воспоминаний, связанных с тобой.
— Я могу заставить тебя остаться, знаешь ли.
— Знаю.
— И ты будешь наслаждаться каждой минутой.
— До тех пор, пока не простужусь и у меня не польет из носа.
Мой ответ показался ей забавным, ее затрясло от смеха, и я выскользнул за дверь до того, как от нее могло отделиться что-то совсем уж неожиданное. Минутой позже стоял на улице, гадая, в какой стороне космопорт. Рискнул вскинуть голову — и, конечно, она смотрела на меня через окно. Такая маленькая, одинокая, ранимая, что я, покинув ее, почувствовал себя последним подлецом.
А потом она подмигнула мне синим глазом, и я решил, что иной раз даже подлецы поступают правильно. Двадцать минут спустя покинул Карнавал, стараясь не вспоминать о тех чудесных минутах, которые провел с грилом.
* * *
— Не хочу наступать на больную мозоль, — первым заговорил Бейкер, — но ты мог бы избежать многих проблем, если бы держался женщин.
— Как ты — той нептунской наложницы? — раздраженно спросил Смит.
— Это случайность.
— Я, между прочим, не искал и не ищу инопланетных женщин.
Лангтри Лили зашипела.
— За исключением тебя, дорогая, — торопливо добавил он.
Внезапно Маленький Майк Пикассо вскочил и выглянул в окно.
— В чем дело? — спросил я.
— Что-то очень уж сильно рвануло, — ответил он. — То ли солнце превратилось в сверхновую, то ли стреляют совсем близко.
— Пятьдесят против одного, это война, — предложил поспорить Ставлю-Планету О’Грейди.
Желающих сделать ставку не нашлось.
— Любопытно, что это за инопланетяне? — задал риторический вопрос Бейкер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48