Там, у столба, еле видимая из-за вязанок, замерла Лайна, Лайна -
Предстоящая Ахайри, насмешливый хрусталь моих ночей, и я, как испуганный
ребенок, повернулся к Таргилу.
- Что ты можешь сделать, Таргил?
- Ничего, - ответил он, и я увидел капельки пота на его переносице. -
Сверх естественное ушло из мира в Дом, и я, Предстоятель Таргил - шут и
шарлатан, а их там внизу - сорок человек, озлобленных и звенящих от
ненависти, как струна, которая того и гляди порвется.
Я снова посмотрел вниз, где Судьба и Время наперегонки стремились к
жуткому живому факелу в надвигающейся ночи.
- Она не может умереть. Предстоящим нет смерти вне их воли и желания.
Вы сами сто раз говорили это при мне...
Я судорожно цеплялся за память, за эти детские слова, но соломинка
трещала под пальцами, и я закоченел в холодном ужасе Таргилова голоса.
- Да, не может. Она будет гореть и жить, жить и гореть... И, может
быть, кто-нибудь дотронется потом до обгорелого корчащегося трупа, чтобы
она смогла передать Дар - и уйти навсегда. Будем надеяться...
Молчание встало между нами, и я почувствовал, как во мне зреет что-то
отрешенное и суровое; и понял безумие Эйнара.
- Твой чернокнижник зажигал огонь на ладони, - тихо произнес я. - Ты
тоже можешь так?
Таргил ошарашенно глянул на меня, потом раскрыл ладонь, и на ней
закачался язычок пламени. Я протянул ему свою руку, Предстоящий как-то
странно причмокнул, и второй огненный лепесток осветил линии моей жизни и
судьбы, без боли вспыхнув в оправе пальцев.
Я сжал руку в кулак, и пламя исчезло. Роа недовольно захрипел и
взъерошил перья, клацая клювом.
- Ты спустишься вниз, Таргил, и незаметно смешаешься с толпой. Что бы
потом ни происходило - молчи и жди. Когда я вскину руки вот так - как чаши
- зажигай свой огонь у меня на ладонях. После сосчитай до пяти и кричи.
Громко кричи, Таргил-Предстоящий, страшно кричи - и беги. Только
обязательно толкни кого-нибудь. Понял? Или повторить?..
Он глядел на меня, как, должно быть, смотрит волк на взбесившегося
кролика.
- Что можешь ты, Сарт, - Таргил выговаривал каждое слово так, словно
это был адский, нечеловеческий труд, - что можешь ты там, где бессилен
Предстоящий?
Я покосился на свою ладонь, где еще недавно горел огонь.
- Увы, Таргил, отец Дома... Где недороги Предстоящие - там в цене
Сарт-Мифотворец. Всему свое время: и силе, и отчаянью, и тому, что пока не
имеет имени.
И на миг мне показалось, что невдалеке сгустился и колыхнулся в
вечернем воздухе силуэт Дома, Дома-на-Перекрестке, и у нас стало одним
зрителем больше.
32
Я подождал, пока Таргил спустится с холма, привяжет коня у одиноко
растущего дерева и нырнет в людское месиво с равнодушно-заинтересованным
видом случайного проезжающего. Потом взгляд мой выхватил крупного
обрюзгшего мужика с факелом в мощной лапе - по-видимому, это и был Черчек,
глава хутора - и я стал легонько поглаживать Роа по хребту, от хвоста к
затылку.
Беркут встрепенулся и захлопал крыльями. Он вертел головой, не видя
добычи, не понимая, откуда должна взяться дичь, а мои пальцы все
настойчивее говорили алийцу о начале охоты.
Когда возбуждение птицы достигло предела, я успел учесть все, что
нужно было принять в расчет - наполовину скрывшееся за горизонтом солнце,
расстояние от холма до столба и от столба до леса, настроение и
нервозность толпы, где было всего с дюжину мужиков, а остальные - женщины,
старики и дети... Человек с факелом направился к куче хвороста, и время
для раздумий истекло.
- Роа, - коротко бросил я, указывая на добровольного палача, -
ррай!..
Алиец сорвался с моего плеча и стал набирать высоту.
За мгновение до его охотничьего крика я привстал на стременах и
заорал что было сил:
- А-ХАЙ-РИИИ!!!
Последний звук я провизжал на самой высокой ноте, на которую было
способно мое многострадальное горло.
Черчек чуть не выронил свой факел, и вся его многочисленная родня
немедленно обернулась на крик.
Я отчетливо понимал, что они сейчас должны видеть и чувствовать -
нарушение ритуала, неуверенность и одинокая фигура всадника на холме,
раздражающе неподвижная.
Кроме того, мой вопль хлестнул по и так натянутым нервам толпы, а
резкий поворот голов добавил багровости толстым рожам любителей публичных
сожжений.
Секунду мы смотрели друг на друга, и тут же им пришлось
поворачиваться обратно, поскольку рухнувший с небес Роа вцепился в лицо
Черчека-факельщика, и тот завопил еще похлеще меня, бросив факел и
бестолково размахивая руками.
Я не дал хуторянам времени на осмысление происходящего. Я только
отметил, что мне повезло - факел упал не на хворост, а сразу у ног
перепуганного Черчека, и край его штанины уже начал тлеть - и вонзил шпоры
в бока моей кобылы, донельзя возмущенной таким обращением.
Копыта загрохотали за спинами всполошившихся людей - звук отражался
от глухих стен бора и хутора, и казался раза в три громче, чем был на
самом деле - а у груды вязанок надрывался полуослепший и дымящийся Черчек,
над которым хлопал крыльями взлетевший Роа, и хуторяне завертели головами
туда-сюда, пытаясь уследить за всем одновременно, в результате чего
полностью перестали что бы то ни было понимать.
Это дало мне те две минуты, две шумные бестолковые минуты, и моя
бесящаяся кобыла грудью разделила толпу на две неравные части, а еще через
мгновение мы сбили с ног несчастного Черчека.
Впрочем, мне сейчас было не до жалости.
- Роа, - рявкнул я во всю глотку, поднимая храпящую лошадь на дыбы, -
рри!..
Беркут сложил крылья и упал на мое левое плечо, больно разодрав
когтями кожу и дрожа от охотничьего азарта.
Бросив поводья и пытаясь удержать танцующую лошадь на задних ногах, я
вскинул руки к полыхающему небу. Я молил это небо об одном - чтобы Таргил
не утонул в возникшей суматохе, чтобы он сумел, не забыл...
Он не забыл. И сумел. И два огненных тюльпана расцвели на моих
ладонях. Толпа замерла. Они глядели против солнца и видели лишь силуэт,
контур черного всадника с горящими руками и призрачной птицей на плече - и
им было страшно.
Пять томительных ударов сердца, пять толчков крови в висках царила
тишина. И ее разорвал вопль ужаса. Кричал Таргил, и смею заметить, кричал
он отлично - громко, с хрипом, треснувшим фальцетом, точно выдержав
необходимую паузу. И тут же рядом с ним завизжала женщина.
Этого хватило с избытком. Крестьяне ринулись прочь, подальше от
дикого места, от черного всадника, от страшного имени Ахайри, и крик
Таргила затерялся в многоголосом вопле.
Я видел, что мужики помоложе на бегу оглядываются, и понимал, что
вскоре они опомнятся и могут захотеть вернуться. Но я не собирался их
ждать. Лопнули веревки под короткими косыми ударами ножа, я перекинул
невесомое тело Лайны через круп лошади, и мы поскакали так, словно нас
несла крылатая колесница Темной Матери, а не почтенная кобыла средних лет.
Только тут я заметил, что истерически смеюсь, и из нижней прокушенной
губы у меня течет кровь.
За нами ударили в землю копыта коня Таргила.
33
Когда мы остановились, я спешился, осторожно снял Лайну с лошади и
уложил на землю, вернее, на подстеленный Таргилом плащ. Капюшон ее сбился
в сторону во время скачки, и я увидел ее лицо.
И тогда я проклял угасающий день за то, что успел увидеть.
Она была стара. Она была уродлива. И лишь на самом дне запавших глаз
билась пленная Лайна, прежняя Лайна - Предстоящая Ахайри.
34
...Мы с Таргилом украдкой пробирались по ночному кладбищу. Мрамор
плит и гранит надгробий были обильно припорошены лунной пылью, видно было
довольно хорошо - и, тем не менее, мы продвигались вперед медленно и
осторожно, рассчитывая каждый шаг. Нет, мы нисколько не опасались приятной
встречи с призраком, вампиром или загулявшим покойничком... Мы боялись
спугнуть нескладную приземистую фигуру, по-хозяйски расположившуюся на
одном из свежих надгробий в дальнем конце кладбища.
Однако, опасения наши были слегка преувеличены. Сидевший на могильной
плите человек настолько увлекся своим занятием, что не замечал ничего и
никого вокруг. Мы с Таргилом тихо подкрадывались к нему, а у меня перед
глазами все стояло лицо Лайны, отмеченное печатью увядания - каким я
увидел это лицо там, в излучине проклятой Хриринги...
...Когда она, наконец, осознала, что это я, Сарт, смотрю на нее - она
вскрикнула и попыталась закрыться руками, и ей это даже удалось... а я все
смотрел на костлявые, старческие, обтянутые сухой пергаментной кожей
руки... Всю дорогу она ехала позади меня, и временами мне казалось, что
это та, прежняя Лайна обнимает мои плечи - и инстинктивно пытался
обернуться, но вовремя одергивал себя. А по возвращении Лайна немедленно
заперлась в отдельной комнате и согласилась говорить только с Таргилом.
Когда Таргил вышел от нее, он лишь молча кивнул - да и то не мне, а
хмурому Махише. Теперь оставались еще двое - Трайгрин и Варна. За
Предстоящей Сиаллы отправились Эйнар и Гро - вездесущий и всеведущий
Таргил рассказал им, где ее искать; а вот Трайгрин...
Трайгрин сейчас сидел перед нами на рыхлом могильном холме.
Наконец-то я разобрал, чем он так увлечен - бывший Предстоятель Эрлика,
Зеницы Мрака, ел. Кушал. Чавкая и пуская слюни, довольно жмурясь в лунном
свете и время от времени отхлебывая из квадратной фляги, сплевывая на
плиту и удовлетворенно крякая...
Он все ел, жевал, глотал, булькал - и никак не мог насытиться.
- Кажется, он всерьез надеется заглушить обычной пищей ТОТ голод, -
тихо пробормотал Таргил.
...За Трайгрином мы охотились уже четвертые сутки - и всякий раз
оплывший и обрюзгший Предстоятель Эрлика с ввалившимися, лихорадочно
блестящими глазками исчезал у нас из-под самого носа. То ли он чувствовал
наше приближение и успевал заметить преследователей, то ли у него вообще
развилось абсолютное чутье на опасность, а, может, нам попросту не везло.
В первый раз мы заметили его еще издалека - Трайгрин кого-то поджидал у
подворотни, ведущей на улицу Восьмого Уха - и не успел Таргил и шага
сделать, как из-за угла выскочил тот самый худосочный воришка, которого я
отловил на Зуботычихе, а за ним с криками и улюлюканьем валила толпа
горожан, явно возмущенная посягательством на чью-то собственность.
А потом из орущей, звереющей массы вылетел увесистый булыжник и с
тупым хрустом впечатался в рахитичный затылок беглеца. Воришка, как
подкошенный, свалился у подворотни к самым ногам Трайгрина, и толпа,
злобно гудя, как растревоженное осиное гнездо, сомкнулась над жертвой. И в
это мгновение я увидел лицо Трайгрина, Предстоятеля Эрлика-из-Бездны; и на
лице этом застыло выражение горячечно-похотливого блаженства. Так,
наверное, должен был бы выглядеть сытый вампир над обескровленным телом -
впрочем, "живых" вампиров я ни разу не видел - пока не видел - так что
утверждать не берусь.
Но главное было не это. Главное было другое... В те страшные минуты я
вдруг отчетливо понял: Трайгрин ЗНАЛ, что должно было случиться у
подворотни; что, где и когда. Он чувствовал смерть заранее - и спешил
туда, чтобы успеть впитать в себя все, что ее сопровождает. Да, теперь он
питался "объедками" - но выбора у него не было...
...В тот раз Трайгрин как-то незаметно смешался с толпой и бесследно
исчез. На следующий день Таргил, словно повинуясь какому-то инстинкту,
потащил меня на городское кладбище. И точно - в первой же похоронной
процессии, неторопливо текущей сквозь покосившиеся кладбищенские ворота,
мелькнуло безумное лицо Предстоятеля Эрлика, Зеницы Мрака.
Как это я сам не догадался, где его искать?!.
Трайгрин шел вместе со всеми, и в то же время - как-то особняком.
Потому что люди старательно сторонились его, даже наемные плакальщицы,
даже могилокопатели, бросавшие на бывшего Предстоятеля косые взгляды: кто
- злые, кто - испуганные. А на скорбно сморщившейся мордочке Трайгрина
играла странная полуулыбка...
И снова он исчез в последний момент - как в землю канул! Не зарыли же
его вместе с покойником?!.
Под вечер мы с Таргилом - Махиша идти, как обычно, отказался, а Гро и
Эйнар искали Варну - вновь вернулись на кладбище, прихватив с собой кварту
горячительного, и просидели в домике разговорчивого кладбищенского сторожа
чуть ли не до утра, узнав все, что нас интересовало.
День мы отсыпались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21