..
Егоров прыгнул еще раз, и челюсти его сомкнулись на горле друга.
Привкус крови ударил в голову. Зверь торжествовал над человеком.
Потом он замер, задрав окровавленную пасть, и душераздирающий рев
потряс окрестности.
Наутро Егоров написал заявление об уходе по собственному желанию и
отнес его главному инженеру Крайэнерго Паше Семененко.
Паша также был однокурсником Егорова, но, в отличие от Вартана,
целеустремленно и быстро шагал по служебной лестнице. Они вместе
погрустили, помянули веселого, жизнерадостного друга. А потом Паша,
выслушав горестную историю Егорова (сам едва остался жив, девушка погибла,
теперь вот и друг умер страшной смертью, никаких сил нет оставаться в этом
городе, работать там, где случилась трагедия), посочувствовал, подписал
заявление и даже позвонил на ЖБИ-7, где когда-то проходил производственную
практику и был знаком с главным энергетиком.
Так Егоров очутился в поселке Карьер. Никто не препятствовал его
отъезду, никто не связывал его имя с гибелью молодых людей. По городу
поползли жуткие слухи, но службы, занимавшиеся расследованием, и не
пытались искать убийцу среди людей. Все силы были брошены на поиски
медведя, месяц назад пропавшего из цирка.
Егоров повернулся на бок, закрыл глаза. И увидел красивую, очень
серьезную девушку с золотистыми волосами. Она сказала, что ее жениху может
не понравиться их прогулка. Ее жениху?!
Одним рывком Егоров сел в постели, заскрипел зубами. Горящие красные
глаза его были устремлены на дверь, словно бы неведомый жених должен был
войти сейчас в его комнатку.

5
В субботу с утра Катя занялась уборкой, вымыла полы во всех комнатах,
протерла пыль, постирала белье и, прежде чем взяться за готовку, присела
отдохнуть. За окном стоял серый осенний день, прохладный ветер трепал
желтеющие листья на вишнях и яблонях в саду. И на сердце было отчего-то
грустно. Иван не приезжал. И хотя она сама не велела ему приезжать до
понедельника, мог бы и нарушить уговор. Она бы рассказала ему о новом
начальнике электроцеха, о том, как он починил ей кран и потом всякий раз,
когда выходил в главный корпус и видел ее, приветливо улыбался и кланялся,
странный такой, сразу видно - городской человек. И почему-то решил, что
она согласится пойти с ним гулять, покажет местные достопримечательности.
Вот еще! И не подумает!
Дверь в гостиную была приоткрыта, там отец смотрел телевизор, а Роман
читал газету.
- Смотри, отец, - сказал Роман, - чем народ по субботам развлекают. Я
такого еще в газетах не читал.
- Чем же? - повернул голову Федор Петрович.
- Да ты послушай. Неподалеку от Туапсе был найден труп обнаженного
мужчины лет сорока с двумя пулевыми ранениями в области сердца. Рядом
лежало растерзанное тело двадцатилетней девушки. Экспертиза обнаружила во
рту убитого кровь и остатки тканей погибшей, - прочитал Роман.
- Загрыз, значит? - изумился Федор Петрович. - Каких только маньяков
теперь нет, хоть на улицу не выходи.
- А вот что пишут дальше, - продолжал Роман. - "Однако глубокие раны
на теле девушки ясно говорят, что они не могли быть нанесены зубами
убитого. И хотя под ногтями мужчины была обнаружена кровь девушки, такими
короткими ногтями невозможно нанести столь глубокие порезы".
- Ну и что все это значит?
- Журналист предполагает, что был убит оборотень. Его убили
серебряными пулями. Представляешь?
- Чушь, - проворчал Федор Петрович. - Порядка нет, вот и выдумывают
всякую чепуху. Никто не хочет заниматься своими делами, ни врачи, ни
депутаты, ни милиция. Бардак!
- А я тебе что говорил? Кстати, отец, ты в Москву собираешься ехать
или нет? Мы ведь решили, что в понедельник ты возьмешь отгул и поедешь в
посольство Германии.
- Решить-то решили, - нахмурился Федор Петрович. - Да нужно подумать
как следует. Все-таки здесь у нас дом, люди кругом знакомые, работа, а
там... Кому мы там нужны?
- Ну, ты даешь, отец! Что же мне и дальше терпеть нашего участкового?
Он же мне проходу не дает. Ты сам говорил, наш дом теперь дорого стоит,
продадим его, обменяем рубли на марки и сможем в Германии внести первый
взнос за квартиру. Какие проблемы? Взяли и уехали, мы ведь немцы.
- Ты немецкий язык знаешь, Роман?
- Почему ты называешь меня этим дурацким именем? Я Рейнгольд! Ну, не
знаю. Выучу, разве это трудно?
- Да как сказать... Я тоже не знаю. Такие вопросы в один день не
решаются, надо все как следует обдумать.
- То говорил: все, решено, едем, а то - надо обдумать, - обиженно
протянул Роман. - У тебя семь пятниц на неделе. Надо было года три назад
уезжать, теперь и язык знали бы, и никакой участковый ко мне не привязался
бы. Ты что, хочешь, чтобы он меня в тюрягу засадил? Он это сделает, сам
знаешь, если мент захочет кого-то посадить, он придумает и улики, и все
что хочешь.
- Надо бы поговорить с Иваном, какие у него претензии к тебе. Да
что-то не вижу его, не приезжает.
- Поговори, поговори! Он скажет, что я все это придумал. Ты кому
веришь, сыну или менту? А не приезжает потому, что знает - виноват. Ждет,
пока ты забудешь обо всем.
- Я-то помню...
- Дождешься, женится он на Катьке, будет и в доме командовать! А
станешь возражать - и тебя отлупит. Он вон какой здоровый, как сарай с
пристройкой. А важный! Делает что хочет.
Катя слушала этот разговор и невольно возмущалась: какие глупости!
Сперва ей хотелось пойти и рассказать отцу все, что поведал ей Иван.
Заодно и объяснить причину его исчезновения. Теперь, когда отец
успокоился, он бы поверил ей. Но какая-то апатия навалилась вдруг. Стоит
ли объяснять, убеждать, доказывать? Ведь ясно же, что отец в Германию не
поедет, здесь он родился, вырос, здесь его родина. Мама, которую он сильно
любил, похоронена здесь. А Роман поколобродит, да и успокоится. К чему
пустые разговоры, только нервы друг другу трепать? Лучше сейчас пойти к
Ивану, соскучилась уже.
- Катька! - крикнул Роман. - Там к тебе пришли.
Катя вытерла руки о передник, сняла его, бросила на спинку стула и
поспешила к калитке. Может быть, это Иван?
У ворот стоял Егоров. Гладко выбритый, тщательно причесанный, в
джинсах и ветровке стального цвета, он все-таки отличался от местных
жителей.
- Добрый день, Катя, - улыбнулся Егоров. - Извините за назойливость,
но день нынче такой серый, а в комнате сидеть так грустно, что я все же
решил вас навестить.
- Здравствуйте... А зачем?
- Да просто подумал: почему бы нам не побродить немного вдвоем, не
поговорить о всяких пустяках?
- Ой нет, извините, я сегодня занята, дел ужасно много, еще обед
нужно готовить.
- Катя, вы такая красивая, даже получасовая прогулка доставит мне
несказанное удовольствие. Неужели откажете?
Роман тихо подошел к воротам и морщился, слушая этот разговор. А
затем и кулаки сжал, так не нравился ему визит Егорова. Это что за дела
такие? Только-только впереди Германия забрезжила - участковый не
появляется, Катька загрустила, глядишь, и согласится уехать, так нет! Еще
один страдатель является: пойдем погуляем, тары-бары-растабары! А потом,
глядишь - опять Катьку с места не сдвинешь! Роман прислонился щекой к
воротам, посмотрел в щель: похоже, тот самый грамотей, про которого
участковый рассказывал. Надо же, какой умник - все в город срываются, а
его сюда принесло!
- Нет-нет, извините, - сказала Катя, - мне, честное слово, некогда.
Видите, мы даже виноград еще не собрали, уже осыпаться стал. Нужно и
варенье варить, и компоты закрутить, и вино приготовить. Столько дел! Ну
какие там гуляния...
- А я вам расскажу о новом способе варки варенья, - вежливо настаивал
Егоров. - Когда-то увлекался кулинарией, собирал рецепты разных стран. Вы,
Катя, даже на подозреваете, какой я специалист в этом вопросе.
"Уболтает, гад!" - подумал Роман и вышел на улицу.
- А это кто такой, почему не знаю? - развязно спросил он, глядя на
Егорова сверху вниз. Семнадцатилетний парень был на полголовы выше
Егорова.
- Тебе какое дело? - сердито сказала Катя. - Иди домой, Роман.
- Не Роман, а Рейнгольд. Что, нового хахаля подцепила? А как же быть
с прежним?
- Молодой человек, не нужно хамить девушке, - сказал Егоров,
насупившись.
- А ты что, блатной, да? А ну давай, вали отсюда, и чтоб я тебя здесь
больше не видел, - грозно сказал Роман, чувствуя полную безнаказанность.
Мужик-то чужой здесь. Будь он хоть самим Чаком Норрисом, станет возникать
- вечером на улицу не выйдет. Это ему на Краснодар! И участковый не
поможет. Да он и не станет помогать, если узнает, что тот к Катьке
клеится!
- Роман! - закричала Катя. - Как тебе не стыдно?
- И мне не надо хамить, - внятно сказал Егоров, еще ниже опуская
голову. - Пожалуйста, я очень вас прошу.
- И я тебя прошу - вали отсюда, придурок, - ухмыльнулся Роман.
Егоров, не поднимая головы, подошел к парню почти вплотную, так, что
Катя осталась за его спиной, и взглянул на Романа в упор. Тот испуганно
попятился, выставив вперед руки, а потом рванул что было духу во двор.
Торопливо захлопнул калитку и лишь после этого крикнул испуганным голосом:
- Точно придурок! Я так и знал! Ну, мужик, подожди, встретимся
где-нибудь в темном месте, я тебе пасть порву!
Егоров, не поднимая головы, прикрыл ладонями глаза и так стоял, не
двигаясь.
- Вам плохо? - участливо спросила Катя. - Не обижаетесь, он такой,
нахамит, а потом сам убегает. Молодой, глупый еще.
- Простите, Катя, - пробормотал Егоров, не отрывая ладоней от лица. -
Я очень не люблю, когда мне или моей девушке хамят. Все могу понять, но
хамство... Видимо, нужно было мне сидеть дома, читать журналы...
- Ну, хорошо, - неожиданно согласилась Катя. - Я могу немного
погулять с вами. Но только немного. Подождите, я переоденусь.
Иван Потапов кружил на своем "Урале" по улицам поселка, словно
степной орел, выискивающий жертву. Иван искал Романа, вот уже несколько
дней искал, но тот как сквозь землю провалился. Будто бы совсем из дому не
выходил. Но сегодня суббота, непохоже на Романа, чтобы в субботу вечером
сидел дома! Иван еще не решил, что сделает, когда выловит парня. Прежде
всего поговорит, выяснит, что же тот наболтал отцу. А потом посадит в
мотоцикл и повезет домой. И там, в присутствии Федора Петровича и Кати,
все прояснится. Будут ему казино-бары, будет и пособие по безработице!
На лавочке под старой шелковицей, вымахавшей выше пирамидального
тополя, сидели подростки - ребята, девчонки. Хотя уже стемнело, на танцы
они не торопились, у них считалось, чем позже придешь, тем выше класс.
Иван остановил мотоцикл.
- Ребята, Романа Клейна не видели?
- А зачем он вам? - спросил курносый рыжий пацан, Сережка Воронихин.
- Дело есть у меня к нему, секретное, - сказал Иван. - Поможешь
найти, я тебе тоже в чем-нибудь помогу.
- Ну да, вы поможете! - не поверил Сережка. А Романа опять
отлупцевать собираетесь?
- Кто тебе сказал, что я его бил? - удивился Иван.
- Кто, кто! Да все об этом говорят, все знают. Ни за что отлупили
пацана, а еще спрашиваете!
- Так вон оно что! - усмехнулся Иван. - Здорово у вас круговая порука
действует. Запомни, Серега, я Романа и пальцем не тронул. Это все его
дурной язык наплел. И не повторяй за другими как попугай.
- Потапыч осерчал! - раздался звонкий девчоночий голосок. Иван не
понял чей.
- Еще бы не осерчать, - ломающимся голосом добавил из темноты Владик
Лисов. - Ромкина сеструха с чужим мужиком по Карьеру гуляет.
- Владик! - приказал Иван. - А ну-ка появись, дорогой.
- А чего я такого сказал?
- Выходи! - рявкнул Иван. - Если я слезу с мотоцикла и поймаю тебя -
будет хуже!
Подростки притихли. Знали, участковый мог шутить и даже просить о
помощи, но когда он говорил таким тоном, возражать не следовало. Владик
медленно приблизился к мотоциклу.
- Так все же видели, - сказал он, оправдываясь. - Все об этом знают.
- Что? Рассказывай.
- Да что... Сегодня днем, часов в двенадцать, Катька прогуливалась с
мужиком, который у бабы Лизы квартирует. А может, не в двенадцать, а в
час, я точно на знаю.
В двенадцать, в час... А где же он был в это время? Дома был, матери
помогал в огороде, дрова пилил, навоз из курятника вытаскивал, разбрасывал
по огороду... Часа в три только управились и сели с матерью обедать.
- Ну, гуляли и гуляли, - стиснув зубы, сказал Иван. - С чего ты
решил, что я из-за этого должен сердиться?
- Ну-у-у... - парень замялся, не зная, что ответить. Не скажешь ведь
суровому участковому: жених и невеста тили-тили тесто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20