- мрачно спросил Иван, подходя к кровати. - Ты, как я погляжу,
больно умный, порассуждать захотелось? Ну так слушай. Я разговариваю с
тобой как жених Кати Клейн и предупреждаю, если увижу тебя рядом с ней - у
тебя возникнут серьезные проблемы. Это я гарантирую. Можешь потом написать
мне официальное заявление, я разберусь. Но лучше, если уяснишь себе все
заранее.
- Ты пугаешь меня?
- Предупреждаю.
- Спасибо, что объяснил. Но это нарушение прав личности.
- Не лезь, куда не следует, не будет никаких нарушений.
- А я думал, что разговариваю с представителем закона, -
разочарованно сказал Егоров.
- Ты разговариваешь с мужчиной, - рявкнул Иван.
- Такие разговоры называются "разборкой", и представители закона
обязаны реагировать на них принятием эффективных мер. - Егоров насмешливо
смотрел на Ивана. - Ты думаешь, ты здесь царек и можешь диктовать свою
волю другим, а я думаю иначе. И мои друзья в Краснодаре - тоже. Надеюсь,
ты понимаешь, что я имею в виду?
- Понимаю, что ты ничего не понял, - прорычал Иван, шагнул еще ближе
к кровати: схватил Егорова за грудки, одним рывком посадил.
Халат на груди распахнулся, обнажая забинтованную грудь, пятна
темной, засохшей крови на бинтах.
- Это еще что? - спросил Иван.
- Бандитская пуля, - усмехнулся Егоров, глядя на него снизу вверх, но
весьма уверенно. Он даже не попытался запахнуть полы халата.
- Разбинтуй! - приказал Иван, чувствуя некоторое волнение. Если это
действительно ранение в грудь - он обязан об этом знать. Но такое ранение
не лечится в домашних условиях.
- Ты считаешь себя вправе это требовать?
- Считаю. Если откажешься, мы сейчас поедем в больницу, и там врачи
определят происхождение этой раны. В поселке ночью случилось почти ЧП, и я
желаю знать, что произошло с тобой.
- Ровным счетом ничего. Просто у меня межреберная невралгия, вот и
пришлось поставить себе водочный компресс.
- Ты мне мозги не пудри! - закричал Иван. - То пуля, то компресс!
Водкой здесь и не пахнет, зато крови много. Ну? Едешь в больницу или
разбинтуешь свои раны?
- Если ты настаиваешь...
- Настаиваю!
- Хорошо. Пожалуйста.
Егоров медленно смотал окровавленный бинт. Иван с недоумением
уставился на впалую грудь с редкими волосками повыше солнечного сплетения.
Никаких ран там не было! Два зарубцевавшихся шрама, похоже, действительно
от пулевых ранений - один сбоку от левого соска, другой чуть ниже
наискосок. Иван вспомнил распластавшегося в прыжке зверя, свой выстрел,
рука дрогнула, дуло качнулось вверх, тут же - второй выстрел... Но то, что
он видел - следы прямого попадания в сердце! И - давно, не меньше года
прошло с того времени!
Иван посмотрел в глаза Егорова, пытаясь понять, в чем тут дело. Если
это он стрелял - раны не могли затянуться, если они давнишние - зачем их
бинтовать, почему бинт в крови, и кровь такая же, как и следы на траве в
карьере и огороде бабы Лизы - чересчур темная!
- Ты выяснил все, что хотел? - спросил Егоров.
Он скомкал бинт, швырнул его на пол.
- Что это за представление? - спросил Иван.
- Могу еще раз объяснить: сделал себе водочных компресс, погода
меняется, с утра было солнце, а сейчас дождь собирается, ломит грудь.
- Почему бинт в крови?
- Только пожалуйста не говори об этом Кате, - усмехнулся Егоров. -
Зарплата у меня не бог весть какая, на бинты денег не хватает. Вот и
пользуюсь, если нужно, старыми. Когда-то давно то ли руку, то ли ногу
порезал, не помню, оттого и кровь, а бинт не выбросил и ночью снова им
воспользовался. Разумеется, продезинфицировав его водкой. Устраивает тебя
такой ответ?
Иван брезгливо поморщился.
- Темнишь ты, Егоров. А я не люблю этого. Ну да ладно. Можешь хоть
портянками перевязываться - твое дело. А насчет Кати я тебя предупредил.
Смотри сам.
- Послушай и ты, Потапов! - неожиданно жестко сказал Егоров. Он
прикрыл глаза ладонью, растирая пальцами вспотевший лоб. - Ты не
понимаешь, с кем разговариваешь. Я тебе не уличная шпана, запомни! И не
пытайся меня запугивать!
Иван закусил губу, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Если
бы он задержался еще на миг, Егорову пришлось бы вновь использовать старые
бинты. А этого никак нельзя было допустить. В передней комнате у стола
стояла табуретка, Иван в сердцах поддел ее носком ботинка, отшвырнул в
сторону. На шум тотчас же явилась Елизавета Петровна, сурово посмотрела на
участкового.
- Ты чего это буянишь, Иван?
- Прости, баба Лиза, нервы подводят, - пробурчал Иван, выходя во
двор.
- Уж не сцепился ли с Володей? - огорченно спросила старушка и, не
дождавшись ответа, пошла к Егорову.
Погода испортилась. Небо поминутно прочерчивали многоступенчатые
зигзаги молний, раскаты грома были так сильны, что поневоле приходилось
втягивать голову в плечи, резкий, порывистый ветер срывал с высоких кустов
не только пожелтевшие, но и зеленые листья. Крупные капли дождя прибили
пыль на дороге, но это было только началом бури.
Спустя час Иван нашел то, что искал.
Груда костей, шерсти и кровавого мяса лежала у ног Ивана - все, что
осталось от бедного Трезора. Рядом виднелись отпечатки огромных лап.
Снова вспыхнула молния, громыхнул гром, капли дождя превратились в
потоки воды, низвергающиеся с неба. Не обращая внимания на дождь, Иван
наклонился, поднял остаток лапы растерзанного пса. Потом бросил взгляд на
огромные отпечатки лап на песке - такие же, как и у дальнего озера, где он
стрелял. Дождь в мгновение ока уничтожил их. Но Иван уже не сомневался - у
дальнего озера был не Трезор.

8
В то время как Иван мотался по поселку и окрестностям в поисках
зверя, который напал на брата Кати Клейн, сама Катя весь день просидела в
своей комнате. Работа валилась из рук, даже телевизор смотреть не
хотелось. Настроение у Кати испортилось еще утром, когда она услышала
покаянный рассказ Романа о том, как он обманул отца, придумав историю с
избиением его участковым.
Внимательно выслушав сына, Федор Петрович не рассердился, напротив,
вздохнул с облегчением.
- Хорошо, что все случилось так, - сказал он.
- Да что ж тут хорошего?! - не выдержала Катя. - Твой сын, папа,
лжец, обманщик, настоящий подлец! То он говорит, что Иван преследует его,
проходу не дает, а на деле получается - Иван хороший человек, да просто
герой, который спас твоего непутевого сына от верной смерти! А ты киваешь
и говоришь: хорошо, хорошо!
- Я очень рассердился на Ивана, - стал объяснять Федор Петрович. -
Как и должен был рассердиться на любого, кто преследует моего сына. Но мне
было очень грустно от этого, ведь я считал Ивана одним из самых порядочных
людей в нашем поселке и согласился выдать за него свою дочь. Выдумки
Романа стали для меня настоящим потрясением. Очень хорошо, что они
оказались просто выдумками. Значит, я не ошибался в Иване Потапове. И в
тебе, Катя, вернее, в твоем выборе.
- Но ты ошибся в своем сыне! - крикнула Катя.
- Ты чего расходилась? - удивился Роман. - Я же честно во всем
признался, можешь спокойно готовиться к свадьбе.
- Да-да, Катя, не принимай близко к сердцу, - сказал Федор Петрович.
- Роман еще молод, не так умен, как бы нам хотелось, но в его возрасте это
нормально. А то, что он признал свои ошибки, просто похвально.
- Ты даже не наказал его, папа! Как я могу думать о свадьбе, если в
любой момент он способен выдумать новую гадость и все расстроить? Странные
у тебя методы воспитания!
- Как говорят в народе, повинную голову и меч не сечет, - развел
руками Федор Петрович.
- А она крови жаждет, - вставил Роман.
- Конечно, все вы теперь умные, одна я в дураках осталась! Запретила
Ивану приезжать к нам, а потом и поругалась с ним! А вы и рады этому!
- Да нет же, Катя, не думай так, - примирительно сказал Федор
Петрович. - Ты у нас умница, и красавица, и невеста, и хозяйка, мы все
тебя любим.
- Если хочешь, Катька, я схожу к Ивану, поговорю с ним, и он приедет.
Помиритесь, вы же любите друг друга.
- Отстаньте вы от меня! - закричала Катя и убежала в свою комнату.
У Федора Петровича Клейна был просторный кирпичный дом в три комнаты
с большой верандой. Одна комната была Катина, другая принадлежала Роману,
сам же Федор Петрович обосновался в гостиной.
Комната Кати была поменьше, но в ней имелось все, что необходимо
взрослой девушке: кровать, трельяж, письменный стол и вращающееся кресло,
полированный гардероб, полки с любимыми книгами.
Признание Романа прямо-таки взбесило Катю. Как он может спокойно
рассказывать о сделанной подлости и при этом смотреть ей в глаза? Чуть
было не расстроил ее свадьбу с Иваном - она так боялась, что отец решит
уехать в Германию! - и сидит себе как ни в чем не бывало! Мало того, из-за
этого негодяя она всерьез поругалась с Иваном, но и это еще не все...
Из-за него, Романа, она согласилась погулять с Егоровым и теперь вот ждет,
когда он снова придет к ней, обещал зайти сегодня вечером. Не Ивана ждет,
не его хочет увидеть - а Егорова!
Почему?
На этот вопрос Катя не могла сама себе ответить. Она любила Ивана,
да-да, любила и собиралась стать его женой. И не сомневалась, что так и
будет.
Они познакомились полтора года назад, когда Иван стал участковым в
Карьере. И они как бы заново узнали друг друга. Катя была на пять лет
младше Ивана и еще в школе поглядывала на рослого, мускулистого парня, он
же просто не замечал ее. А потом служил в армии, учился на курсах, работал
милиционером в райцентре, жил там же, в общежитии. Лишь полтора года
назад, вернувшись домой участковым, Иван заметил Катю и посмотрел на нее
так, что у девушки сердце затрепетало. Именно этого взгляда ждала она
много лет. И дождалась.
Они встречались почти каждый день, а если не удавалось увидеться,
Катя весь вечер думала об Иване. Он был настоящим мужчиной - сильным,
смелым, не раз Катя видела, как он бросался в самую гущу пьяной драки, где
уже посверкивали ножи, взлетали над головами палки и штакетины.
Разбрасывал в стороны мужиков с такой силой, что те поневоле
утихомиривались. А на следующий день, протрезвев, благодарили участкового,
что уберег их от тюрьмы. Частенько Иван действовал жестко, жестоко, но
здесь по-другому и нельзя было.
Рядом же с Катей превращался в добродушного парня, готового исполнить
любое пожелание своей любимой. Иногда Катя, смеясь, говорила:
- Знаешь, за что я люблю тебя, Ваня?
- За то, что у меня милицейская фуражка, - в шутку предполагал он.
- А вот и нет! Я люблю тебя потому, что ты похож на мой подъемный
кран - такой же сильный и послушный. Когда я управляю им, чувствую себя
сильной и доброй. И когда рядом с тобой - то же самое чувствую! Ты ведь у
меня послушный, правда?
- Я подъемный кран! - говорил в ответ Иван и подхватывал Катю на
руки, поднимая ее высоко-высоко.
А она смеялась, визжала, дрыгала ногами, а потом прижималась к
нему... Ей было так хорошо!
Почему же сейчас она ждет не Ивана, а Егорова?
Опасались Ивана, никто из парней не приглашал ее гулять. Какую-то
пустоту чувствовала Катя вокруг себя, и временами это тревожило ее. Что
же, всю жизнь ей предстоит встречаться и разговаривать лишь с теми, с кем
позволит Иван? Честно говоря, ей и не хотелось ни с кем, кроме Ивана,
встречаться, гулять и разговаривать, но ощущение собственной несвободы не
радовало. И вот появился Егоров, мужчина интересный, вежливый, умный, и
главное, совсем не боится Ивана. Почему бы не прогуляться с ним, только
так можно доказать Потапову, что ревность его - зряшная и следить за ней
так пристально вовсе не обязательно.
Но было и что-то еще...
Егоров не смотрел на нее, как многие, жадными, похотливыми глазами,
не пытался хотя бы мысленно раздеть. Он говорил с нею, как с Женщиной,
развлекал ее, увлекал неожиданными суждениями, оставаясь при этом самим
собой - спокойным, элегантным, уверенным.
И еще что-то...
В его глубоких черных глазах таилась какая-то первородная страсть,
дикая ярость и могущество. Казалось, он знал нечто такое, что позволяло
ему презрительно усмехаться при виде стремления людей к деньгам, власти,
наслаждениям... А может, это просто казалось.
В конце концов, в чем здесь проблема? Она ведь не собирается бросать
Ивана и уходить к Егорову, нет, этого и в мыслях у Кати не было!
Просто-напросто у них завязался интересный разговор, который хотелось бы
продолжить. Почему бы нет?
Она ведь любит Ивана, любит, любит! Но сегодня хотела бы побродить по
вечерним, чистым после грозы улицам вместе с Егоровым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20