Только и всего.
А если он не придет, то и не надо. Уже совсем стемнело. Если он
боится промочить в темноте ноги - может не приходить, подумаешь!
Роман приоткрыл дверь, просунул голову и сказал:
- Там этот... начальник электроцеха приперся. Пойди скажи ему, что
тебя нет дома.
- Володя Егоров? - спросила Катя. - Что же ты сразу мне не сказал? -
Она торопливо набросила кофточку, повязала платок.
- Я тебе сразу сказал, просто я не могу выйти и сказать ему, что ты
не желаешь видеть всяких там...
- Никто тебя не просит думать за меня! И вообще не твое дело, что я
желаю, что не желаю.
- Ты что, серьезно собралась гулять с ним? Катька, не дури! - Голос у
Романа был серьезный, испуганный. - Не вздумай, Катька, слышишь?
- А что здесь такого? - улыбнулась Катя.
- Он... он страшный человек, может, и не человек даже, - прошептал
Роман. - Точно тебе говорю, я боюсь его. Он...
- Оставь при себе свои глупые выдумки!
- Точно, Катя! Я тебе знаешь что скажу?
- Не знаю и знать не желаю. Ты нагрубил ему ни с того ни с сего, а
теперь и боишься, вот в чем дело, Роман. Скажешь папе, я вернусь через
полчаса. А лучше ничего не говори.
В свежем ночном воздухе чувствовался привкус зрелого винограда
"Изабелла", персиков и дынь. Катя и Егоров медленно шагали вдоль обрыва
старого карьера. Катя задумчиво смотрела на звезды, мерцающие в провалах
черных, низко летящих туч.
- Это похоже на дикую, первозданную природу, - сказал Егоров, глядя
вниз.
- Она и есть дикая, - сказала Катя. - Потому что денег не хватает на
рекультивацию. Там, дальше, есть еще един старый карьер, папа говорил, его
закончили разрабатывать лет двадцать назад. Потом рекультивировали:
сгладили обрывы, на склонах посадили сосны, они хорошо растут на песчаном
грунте, а внизу, у озера, построили детский летний лагерь. Очень даже
хорошо получилось. А этот карьер лет десять назад бросили и ничего делать
не стали. Здесь четыре котлована и одно большое дальнее озеро.
- В таком виде он мне больше нравится, - сказал Егоров. - Здесь все
устроено так, как захотела сама природа. Это и прекрасно, потому что
человек непременно нарушил бы эту дикую гармонию.
- Что же здесь хорошего? - удивилась Катя. - Берега котлованов
заболотились, к ним пройти только заядлые рыбаки могут, да и то если в
резиновых сапогах. А если бы здесь росли сосны, между ними шли песчаные
дорожки? Представляете, Володя, как хорошо было бы? Фонари красивые можно
было бы повесить... И все гуляли бы, свежим воздухом дышали. Теперь уж об
этом и мечтать не приходится. Денег ни на что не хватает.
- Для кого-то - это предел мечтаний, - согласился Егоров. - Сосны,
дорожки, фонари. А для кого-то ближе, интереснее - дикая растительность.
Представляете, как здорово мчаться без дороги среди кустов, среди высокого
бурьяна, осоки, камыша?! Мощными прыжками преодолевать все преграды,
мгновенно уворачиваться от гибких ветвей - простор, стихия!
- А зачем здесь бегать ночью? - не поняла Катя.
- Я бы не стал это называть бегом, - мягко поправил ее Егоров. - Это
жизнь, вернее, образ жизни. Видите ли, Катюша, есть люди, которые обожают
сидеть в своей городской квартире. А есть те, кто стремится к дикой
природе. Только там они чувствуют настоящую жизнь: в горах, в пещерах, в
джунглях. Они романтики, и я, похоже, отношусь к их числу.
- Скажете тоже! - засмеялась Катя. - Разве можно сравнить джунгли или
пещеры с нашим старым карьером? В джунглях, может быть, и я бы согласилась
попутешествовать.
- Многие так считают: джунгли - это далеко, это загадочно. А то, что
под боком, неинтересно. И ошибаются. Ну вот, к примеру, что вы знаете об
этом карьере? О его ночной, скрытой от человеческих глаз жизни? Кто там
ходит, прыгает, ползает, кто нападает, а кто прячется?
- Лягушки там прыгают, - сказала Катя.
- И лягушки тоже.
- Змеи ползают.
- Верно.
- А крокодилов нет.
- И хорошо, что нет! - улыбнулся Егоров. - С крокодилами очень трудно
договориться, они весьма твердолобы.
- Откуда вы знаете, Володя?
- Человек зачастую и не подозревает, какие знания лежат в глубинах
его мозга, - загадочно сказал Егоров.
- А еще там водятся какие-то бешеные собаки, которые нападают на
людей. Вчера какой-то пес набросился на моего брата Романа, Иван даже
стрелял в него.
- О да, я слышал эту историю. Сегодня ваш участковый приходил к моей
хозяйке, Елизавете Петровне, искал этого страшного пса. И, представьте
себе, нашел.
- Да вы что! - удивилась Катя. - А я об этом совершенно ничего не
знала.
- Ну, не то чтобы нашел, а выяснил, что это был пес Елизаветы
Петровны. Он ночью сорвался с цепи, погулять захотелось. Да так и не
вернулся домой. Где-то там, в карьере, ваш участковый застрелил его. Уж не
знаю, что там показалось милиционеру и вашему брату, но я определенно могу
сказать: это был очень дружелюбный пес. На верите - спросите мою хозяйку.
Может быть, он решил поиграть с ними или заблудился в кустах и
обрадовался, увидев людей. А милиционер в него - из пистолета...
- Но Роман мне рассказывал, это было какое-то чудовище, которое
страшно рычало и хотело разорвать его.
- Вы, Катя, спросите об этом чудовище мою хозяйку, Елизавету
Петровну. Кстати, Роман был трезв?
- Не совсем... запах-то я учуяла, - растерянно сказала Катя.
- Вот и ответ на ваши сомнения. Не сомневаюсь, что и ваш участковый,
- Егоров намеренно не показывал виду, что знает о предстоящей свадьбе Кати
и Ивана, - тоже был под градусом.
- Он не пьет...
- Тогда зачем стрелять в безобидную собаку? Зачем огорчать одинокую
старушку, для которой пес был единственным другом?
- Я не знаю... Может быть, Иван... Он в тот вечер очень злой был, вот
и решил выместить свою злобу... нет, не знаю.
Катя попыталась представить себе Ивана, стреляющего в собаку, и - не
смогла. Но с другой стороны, Егоров... Он и не пытался убедить ее в
правоте своих слов. Не веришь - пойди спроси у других. Что же там
случилось на самом деле? Откуда здесь чудовища? Но кто-то же набросился на
Романа? Не могло же им привидеться обоим сразу?
- Всякое бывает, - усмехнулся Егоров.
- А может быть, Иван стрелял в другую собаку, которая действительно
набросилась на брата? - неуверенно предположила Катя, почему-то зная, что
у Егорова и на это есть готовый ответ.
Так оно и вышло.
- В эту, Катя, к сожалению, в эту, - вздохнул Егоров. - Милиционер
обнаружил следы крови и в огороде моей хозяйки. Подстреленный пес прибежал
домой, но, видимо, потом совсем обезумел от боли и умчался в старый
карьер. И там исчез. Думаю, навсегда. Я весь день, как мог, утешал бедную
Елизавету Петровну.
Катя взглянула на затаившийся во мраке старый карьер и почувствовала,
как страх холодным клубком заворочался в груди. Там, внизу, и вправду были
джунгли - незнакомый, непонятный, пугающий мир.
- Пойдемте домой, - сказала Катя, - уже поздно, да и прохладно стало.
- Не печальтесь, Катя, - сказал Егоров. - Что было, то было.
Катя интуитивно почувствовала, что он хочет обнять ее, наверное,
слова о том, что прохладно, стали своеобразным сигналом к этому. Она вся
напряглась, готовая сбросить его руку, если та ляжет на ее плечо. Егоров
опустил уже поднятую руку.
Они вышли на центральную улицу. Навстречу группами, парами и
поодиночке шли люди - в клубе только что закончился вечерний сеанс. Катя
чувствовала на себе укоризненные, а то и просто враждебные взгляды
земляков. Она повернулась к Егорову, словно ища поддержки, но ее спутник
шел совершенно спокойно, не обращая внимания на людей. Он смотрел вперед,
будто бы сквозь идущих навстречу.
"Как неудачно мы попали на эту улицу, - подумала Катя, смущенно
опуская глаза. - Не дай Бог Иван появится, устроит скандал, и все будут на
его стороне. Что же это я делаю?"
Невысокий старик в фетровой шляпе остановился прямо перед Катей,
подергивая себя за рыжий ус. Это был учитель пения Леонид Поликарпович.
- Как же так, Катенька? - удивленно спросил он. - Выходит, то, что
люди говорят, - правда?
- Что правда? - спросила Катя.
- Ну, то, что вы с Иваном окончательно разругались?
- Глупости это, Леонид Поликарпович, все у нас хорошо.
- И тем не менее ты гуляешь с другим человеком. А я ведь уже на
свадьбу был приглашен, ты помнишь? Сама же просила поиграть на скрипке и
на баяне. Я дома репетирую вовсю, жду не дождусь...
- Катя просто показывала мне поселок, рассказала о заброшенном
карьере, - холодно сказал Егоров. - Ничего предосудительного в этом,
надеюсь, нет.
- Молодой человек, - недружелюбно сказал Леонид Поликарпович, тыча
пальцем в грудь Егорову. - У нас не принято гулять с чужими невестами.
Казаки строго смотрят на подобные выходки, и я удивляюсь долготерпению
Ивана и неосмотрительности Катерины.
- Как это понимать? - спросил Егоров.
- Прямо так и понимайте, молодой человек, - совсем сердито сказал
старик. - Что замечательную девушку представляете в нехорошем свете. Если
вы не знаете, что Иван и Катя готовятся к свадьбе, так знайте. И сделайте
правильные выводы!
- Пожалуйста, Леонид Поликарпович, не надо сердиться, - растерянно
попросила Катя.
Егоров вздрогнул, торопливо прикрыл ладонью глаза, будто у него вдруг
разболелась голова.
- Я не думал, что из-за пустяка возникнет такой шум, - глухим голосом
пробормотал он. - Вы можете осуждать меня, чужого человека, хотя, по
правде не за что. Но как вам не стыдно плохо думать о Кате? Вы же ее давно
знаете!
- Ты меня не стыди! - строго сказал Леонид Поликарпович. - Лучше
отойди от нее подальше!
И, с гордо поднятой головой и ощущением выполненного долга, старик
зашагал вперед.
- Наверное, нам не следует больше встречаться, - неуверенно сказала
Катя. - У вас и вправду могут быть неприятности, Володя.
- Как скажете, Катя, так и будет, - смиренно ответил Егоров, отрывая
ладонь от лица. - Я вам уже говорил, что с трудом переношу явное хамство.
Не могу понять, как людям не совестно лезть в чужую жизнь? Неужели не
канули в прошлое времена, когда поведение супругов обсуждали на партийном
собрании? Прилюдно ворошили грязное белье? Я думал, с этим покончено...
- Да вы не огорчайтесь, Володя, - улыбнулась Катя. - Я ведь
действительно пригласила Леонида Поликарповича на свадьбу, вот он и принял
нашу прогулку близко к сердцу. Не надо провожать меня до калитки, сама
дойду. До свидания, Володя.
- Надеюсь, до скорого свидания, - со значением сказал Егоров.
Некоторое время он стоял посредине улицы, глядя на удаляющуюся
стройную фигуру, а потом неторопливо пошел к своему жилью.
В темном переулке от забора вдруг отделился огромный мужик, подошел к
Егорову, схватил ручищами за полы куртки, рявкнул, дыша в лицо перегаром:
- Ну ты, козел! С девочками нашими разгуливаешь?! Без разрешения? А
ну давай гони тысчонку на бля... гоустройство поселка Карьер!
Егоров брезгливо отстранился. Он узнал мужика, которого часто
встречал у магазина, где тот ошивался в надежде залить свою неиссякаемую
жажду. Вася Косой, тоже местная достопримечательность. По словам Елизаветы
Петровны, притворяется больным, а на самом деле обычный тунеядец и
пьяница. Живет один в полуразвалившейся хатенке вот в этом переулке.
- Тебя участковый послал, да? - спросил Егоров, вытаскивая из кармана
тысячерублевую бумажку.
- Где участковый? - испуганно обернулся мужик. - Ну ты, городской!
Смотри, щас ладонью прихлопну - мокрое место останется! Ты меня не пугай,
понял?
Егоров понял.
- Я не сомневаюсь, что за эту тысячу рублей поселок действительно
благоустроится, - сказал он и вскинул на Косого горящие глаза.
Тот заграбастал купюру, сунул ее в карман драного пиджака, потом
прищурился, глядя на Егорова.
- И не зыркай на меня! - он поднял кулачище.
- Хорошо, не буду, - сказал Егоров и опустил глаза.

9
Евдокия Андреевна, мать Ивана, пожилая полная женщина с карими
глазами и седыми волосами, стянутыми на затылке, подошла к сыну, легонько
похлопала его по плечу.
- Ваня! Представляешь, как внесешь в нашу хату молодую красавицу
жену, да?
- Опять дождь пошел, - сказал Иван, глядя в окно.
- Чего ж ему не идти, осень пришла. Ты сегодня какой-то особенно
задумчивый, Иван. В кои-то веки воскресенье вечером сидишь дома, не
гоняешься по поселку за хулиганами и пьяницами. Даже удивительно видеть
такое. Что-то случилось?
- А что может случиться?
- Да мало ли... Я вот подумала, а не тесно вам с Катей будет жить в
нашей тесной кухне? Может быть, мы с отцом переберемся туда, а вы,
молодые, останетесь в хате?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20