Знают, что если попадешься участковому с ножом в кармане
- пощады на жди, потому и выбросили его сразу, как только поняли, кто к
ним пожаловал.
- Шуба, пацаны! Потапыч! Атас! - раздались испуганные голоса.
Подростки бросились врассыпную. Однако Иван успел поймать взглядом
того, кто был ему нужен, в два прыжка настиг Романа, схватил за плечо.
- Далеко направился, будущий родственничек?
- Да пошел ты!.. - злобно выкрикнул Роман и заскулил. - Ой, ты мне
все кости сломаешь... Отпусти, кому сказал? Отпусти!
Иван чуть ослабил железную хватку, развернул парня, подтолкнул его
обратно, к танцплощадке, где по-прежнему играла музыка.
- Пошли. Катя разрешила мне надрать тебе уши. И так будет всегда,
когда ты вздумаешь дурью маяться. Понял?
- Не понял! - еще больше озлобился Роман. - Кто ты такой, чтобы
следить за мной? Мент? Ну вот и занимайся своими делами, а шпионить за
людьми кончай! Никто тебя об этом не просил.
- Я же сказал: по-родственному займусь твоим воспитанием. Чтобы ты не
испортил себе будущее. И не возражай, я старше тебя, знаю, что делаю.
Они вышли к мотоциклу. Там, в свете фонарей, Иван заметил, что Роман
изрядно пострадал в драке: под левым глазом красовался большой синяк, щека
поцарапана, на скуле ссадина.
- Ого! - присвистнул стоящий на посту Маринин. - А я, между прочим,
знал, что этим дело кончится.
- Все, Сергей, - сказал ему Иван, - топай до дому. Сегодня они навряд
ли снова соберутся здесь. Разогнал кодлу, теперь у них есть время остыть,
подумать. Иди, привет жене передавай. Счастливо.
- Я тоже пойду, - дернулся Роман, но Потапов крепче сжал его плечо. -
Ну, что еще? Чего ты ко мне привязался? Проходу не даешь, все выискиваешь,
к чему бы придраться!
- Садись в коляску, - строго сказал Иван. - Так уж и быть, подброшу
тебя домой.
- С чего ты взял, что я хочу домой?
- С того! - Иван легонько шлепнул парня по затылку. - Пойдешь искать
на свою задницу приключений - еще получишь. А на сегодняшний вечер тебе
вполне достаточно. Садись, кому сказал!
Роман покосился на участкового и нехотя подчинился. Прежде чем
завести мотоцикл, Иван внимательно огляделся - все было спокойно, на
площадке звучала музыка, кто-то танцевал, кто-то дурачился, ничто не
предвещало возможных происшествий. Иван взялся за руль и направил мотоцикл
к дому Кати Клейн.
- Ты мне жить не даешь! - истерически крикнул Роман. - Я все расскажу
отцу!
- Не сомневаюсь, что Федор Петрович спасибо мне скажет за то, что
вытащил тебя сегодня из этой драки, - невозмутимо сказал Иван.
- Не Федор Петрович, а Фридрих Петро... Питерович!
- Заткнись, Роман, все уже устали от твоих выходок.
- Не Роман, а Рейнгольд!
Иван резко затормозил, внимательно посмотрел на парня.
- Ну, что ты хочешь этим сказать?
- Что ты мне надоел своими выходками, приставаниями к моей сестре!
Из-за тебя я... торчу в этой дурацкой стране, в этом дурацком поселке!
Отец уже согласился уехать в Германию, собирался визу получить, а Катька
его отговорила! Потому что собирается замуж за тебя и не хочет уезжать.
Если б не ты, я бы давно уже был в Германии!
- И что бы ты там делал?
- Нашел бы себе занятие!
- Между прочим, там конопля возле заборов не растет. Ты бы оказался
безработным. Ты же ничего не умеешь делать и, самое главное, не хочешь
ничему учиться.
- Я там на пособие по безработице проживу в тыщу раз лучше, чем
здесь! - крикнул Роман. Глаза его злобно блестели.
- Может, и так, - вздохнул Иван. - А как быть с тем, что ты здесь
родился, вырос, что отец твой - уважаемый человек в карьероуправлении?
- Плевал я на ваше карьероуправление!
- Ну и дурак, - сказал Иван. Покачал головой и добавил: - Твой отец
никогда бы такого не сказал. А ты - просто глупый и невоспитанный пацан.
Даже говорить с тобой неинтересно.
- Мне с тобой тоже.
- Почему же, можем и поговорить, раз уж так получается, что скоро
станем родственниками. Но сперва хочу тебя предупредить: еще раз скажешь
"Катька" или что-то подобное, я из тебя мозги вышибу. Учти. Катя
прекрасная девушка, и она для тебя - как мать. А теперь расскажи, чем же
тебя прельщает Германия? Почему ты так стремишься уехать? Насколько я
понимаю, Федор Петрович и не задумывался об этом, и Катя никогда не
собиралась. А ты?
- Не твое дело.
- А все же поделись своими мыслями.
- Там по крайней мере человек может вечером пойти в приличный бар,
или казино, и вообще... нормально жить. И никто немца не станет называть
фашистом!
- Почему же? Если заслуживает - назовут. Это у нас запрещено. И если
кто-то сказал тебе "фашист" - давай фамилию, я его завтра вызову, и,
можешь не сомневаться, больше он такого не скажет.
- Я сам с ним разберусь.
- Давай вместе попробуем. Мне самому подобные оскорбления не по душе.
- Чтобы я менту жаловался? Чего ты привязался ко мне? Не лезь, куда
тебя не просят! Ну, давай, вези меня домой, если уж захотелось таксистом
поработать! - Роман никак не мог успокоиться.
Иван вздохнул. Плохой из него получался воспитатель. Не так он привык
разговаривать с нахалами. В принципе научить этого парня хотя бы вежливо
разговаривать особого труда не составляло, да нельзя. Все же будущий
родственник, любимый сынок будущего тестя. Черт бы его побрал!
- Успокойся, - рявкнул Иван, включая скорость. - Между прочим, не
такой уж паршивый у нас поселок. Недавно человек из Краснодара к нам
приехал, начальником электроцеха будет работать на ЖБИ. Нравится ему
здесь. С высшим образованием человек, понимает что к чему.
- Какой-нибудь двинутый чувак, - хмыкнул Роман.
- Да нет, вполне нормальный, интеллигентный и не старый.
- Ну, вот я его встречу как-нибудь вечерком, пощекочу немного, он
быстренько сдернет отсюда. Аж пятки засверкают.
- Нет, - замотал головой Иван. - С тобой действительно невозможно
разговаривать! Все! Замолчи, иначе я тебя...
- Попробуй! Ну, давай, давай! Отец тебе этого не простит. Я ему и про
сегодняшнее расскажу.
Иван прибавил скорость, чувствуя, что еще пара минут разговора с этим
парнем, кончится плохо. Быстрая езда отвлекала от невеселых мыслей о
будущем родственника. Черт бы его побрал!
Резко тормознув у зеленого забора, Иван приказал:
- Домой. И не вздумай шляться по поселку. Поймаю - считай, пятнадцать
суток тебе обеспечено.
- За что?!
- За драку, за курение "плана", за оскорбление сотрудника милиции и
еще много за что. Ну, иди. И помни, что я сказал!

3
Егорову не спалось. Он лежал на скрипучей железной кровати,
уставившись неподвижным взглядом в низкий белый потолок с просевшими
балками, но виделось ему совсем другое. Картины недавнего прошлого стояли
перед глазами. И требовали ответа: кто же ты, Владимир Егоров? Точнее, кем
ты стал?
Этот вопрос не давал ему покоя с тех пор, когда Вартан гнал машину по
ночному шоссе к травмпункту поселка Джубга. Егоров сидел на заднем сиденье
между Зиной и Галей, зажимая правой ладонью наспех перебинтованную рваную
рану на левом плече. Он уже очнулся от шока и пытался рассказать, что
напал на него страшный, неведомый зверь с красными глазами. Зина согласно
кивала и ласково говорила, что вот скоро они приедут в травмпункт и там
ему непременно помогут. Галя же прямо сказала, что он человек
впечатлительный, а сегодня полнолуние, вот и получилось, что принял
слишком близко к сердцу рассказ Вартана о красных глазах какого-то идиота.
Оттого дикий кабан или одичавшая собака показались ему страшным чудовищем.
Показались...
А чьи же тяжелые, громадные лапы, придавившие его к земле? А
отвратительная мерзкая морда, похожая на львиную? С красным блеском в
огромных глазах, который вдруг погас, и гримаса недоумения исказила
страшную морду? Будто зверь понял, что ошибся, напал на другого,
случайного человека! Он, вероятно, ждал Вартана, ведь они в тот день были
в одинаковых рубашках. Человек с красными глазами и этот зверь... что-то
их связывало... и хотя такого не может быть - это одно и то же существо!
Но почему, как?!
Он не знал, не мог ответить. А Вартан, Галя и Зина не слушали, не
придавали значения его словам, считая их следствием испуга и болевого
шока.
Они не верили ему?!
Необъяснимая злоба обуяла Егорова. На какое-то мгновение он
почувствовал яростное желание убыть их. Убить, уничтожить... разорвать в
клочья!
В нем проснулся зверь, не знающий законов, не признающий суда, но
готовый убить. Уничтожить. Так змея жалит наступившего ей на хвост,
вкладывая в укус всю смертоносную мощь своих зубов. Так медведь,
потревоженный в своей берлоге, с ревом бросается на обидчика, чтобы
разорвать его. Так раненый носорог в слепой ярости топчет, уничтожает
врага! Так, только так!

Тогда он справился с собой, сдержался. В травмпункте ему сделали укол
против бешенства, крепко забинтовали раненое плечо и дали направление еще
на сорок уколов. Но Егоров уже знал, что они ему не нужны. Еще он знал,
что никому не следует рассказывать о том, что с ним случилось. Им, простым
людям, не дано понять его теперешнего...
Кем же он стал?
Внешне он не изменился, по-прежнему ходил на работу, встречался с
Галей, читал книги, бывал в гостях, и никто не подозревал, что прежнего
Владимира Егорова уже не существует. В его теле жили два существа: человек
и Зверь, не знающий пощады к врагам своим. Человек контролировал поведение
Зверя, человек не давал ему вырваться наружу, овладевать всем существом.
Но - до определенного предела. Егоров инстинктивно чувствовал, что в
ярости Зверь легко возьмет верх над человеком, и поэтому стремился
избегать споров и конфликтов с кем бы то ни было. Но однажды ему это не
удалось.
И - не полнолуние было тому виной, хотя в полнолуние Зверь приобретал
невероятную власть над всем его существом, и Егоров, предчувствуя это, в
ночь полнолуния напивался до такой степени, что засыпал беспробудным сном.
Весь следующий день он корчился в страшных судорогах - Зверь
неистовствовал в нем, но Человек брал верх и, стиснув зубы, снова пил, не
закусывая, и снова засыпал.
Но однажды Зверь вырвался тогда, когда Егоров меньше всего этого
ожидал. До этого несколько дней он не виделся с Галей, на его звонки она
отвечала усталым, грустным голосом, отказывалась от свиданий, ссылаясь на
занятость. Она работала на ЗИПе, вязала жгуты для каких-то военных
электронных приборов, эту неделю работала во вторую смену. Егорову очень
хотелось увидеть ее, и в полночь, к окончанию смены, он пришел к подъезду
ее дома в надежде поговорить, выяснить, почему она не хочет встречаться с
ним.
Он ожидал, что она приедет на троллейбусе, но ошибся. Неподалеку от
дома остановилась машина, вишневая "восьмерка", из нее вышла... Галя! В
легком, полупрозрачном платьице много выше колен, с распущенными золотыми
волосами, она была как никогда желанной, эта прекрасная женщина. Чужая
женщина... следом из машины вылез высокий парень в кожаной куртке, и Галя,
прощаясь, обвила его шею гибкими белыми руками, прильнула к его губам с
такой страстью, что Егоров, рванувшийся было к ней, так и не вышел из-под
тени старого каштана.
И Зверь восторжествовал!
Но воспрепятствовать этому Егоров не мог. На следующую ночь,
выпрыгнув в раскрытое окно небольшой хатенки в Нахаловке, где он
квартировал, Зверь огромными прыжками мчался по ночным улицам Краснодара.
Человек, загнанный в глубины сознания, лишь помогал Зверю избегать людных
мест. Легкое, мощное тело сплошь состояло из мускулов, он без труда
перепрыгивал двухметровые заборы, черной молнией проносился над
освещенными аллеями. Распластавшись под большим деревом, ждал, пока
случайный прохожий уйдет с его дороги.
Случайные прохожие на интересовали его.
Он мчался к подъезду дома, где жила Галя.
И когда она, как и вчера, вышла из машины и прильнула к незнакомому
парню в черной куртке, он выпрыгнул из укрытия.
Парню он вмиг перегрыз горло с такой яростью, что голова, оторванная
от туловища, покатилась к бордюру, оставляя кровавый след на асфальте.
Галя не потеряла сознание. Выставив вперед белые в лунном сиянии руки, она
несколько мгновений широко раскрытыми глазами смотрела в красные,
беспощадные глаза Зверя. Губы ее беззвучно шевелились. Он сбил ее с ног,
разорвал могучими клыками грудь и живот, страшным ударом когтистой лапы
разбил трепещущее сердце.
И помчался в обратный путь.
Человек, охваченный ужасом содеянного, уже не помогал Зверю выбирать
путь, но тот в этом и не нуждался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20