Потому что ты - один из этих ублюдков! И я это докажу... Или
ты думал, что полиция тупа, она ничего не видит? Нет уж!!! Мы все знаем и
все видим... Ты ведь даже не запираешься - так?
- Я не знаю, где Джоунс, - тупо ответил Джулио. - Мне нехорошо...
- Да, Камилл, он весь в поту, - Бейли брезгливо вытер руку об одеяло.
- Может быть, кумар бьет?
- Ага, так ты еще и паршивый нарк! - обрадовался почему-то Джейкобс.
- Может, тебе нужно дать дозу, чтобы ты вспомнил? Когда ты принимал дурь
последний раз?
"Дозу... мне надо дозу... Мне больно... я уже ничего не понимаю..."
- Да...
- Что "да", сволочь?
- Мне нужно... дозу...
- Тогда ты скажешь, где Джоунс?
- Скажу...
"Какая разница, что я отвечу? Пусть ищут... Лишь бы не трогали
Дугласа, не нашли Селену и всех остальных... Только бы хоть ненадолго
избавиться от этой боли - в таком кавардаке рана не заживет и за три
часа..."
- Послушай, Пол... У тебя не осталось в машине немного порошка, из
"подкидного"?
- Нет, все сдал...
- Вот видишь, приятель... придется тебе-таки пройти в участок.
- Нет!!!
- Что, боишься, дружки не простят? Они и так не простят, если узнают,
как ты тут откровенничал...
- Только не в участок... нет... - голос Джулио слабел. Боль
усиливалась, и он все сильнее терял связь с реальностью.
Солнце... жестокое солнце, пылающее на улице... За что? Или лучше
забыться, умереть?! Все лучше, чем терпеть такое... Все лучше...
Красный туман окутал Джулио, когда полицейские рывком подняли его с
кровати и поволокли к выходу. Он почти не переставлял ноги - лишь изредка,
когда те начинали подворачиваться.
- Прикидывается, сволочь... - проговорил кто-то из копов, скорее
всего, снова красавчик.
"Вот и все... - отупело думал Джулио, ощущая, что боль стала
заглушаться и отходить, как уходило сознание. - Сейчас они откроют
дверь..."
- Нет! - тихо проговорило существо, сползая по стене на пол. Кончик
его хвоста вытянулся до ноги замершего от страха Салаверриа. - За что? Что
он вам сделал?
Шепот был слабый, чуть слышный... Когда полицейские вышли из комнаты,
они тоже увидели лишь неподвижную скульптуру: кто же рассмотрит в полутьме
шевелящиеся губы и тем более - крошечную слезинку, ползущую по
человеческому лица нечеловеческого существа.
- Я ненавижу вас! Ненавижу... - вслед за этими словами до Салаверриа
донеслось негромкое всхлипывание.
Тем временем перед Джулио осталась только одна дверь, отделяющая его
от солнца. Отделяющая от смерти...
- Черт! Они его увозят... - скривился Рудольф, сидящий в "пикапе" на
противоположной стороне улицы, когда фигура директора клуба, поникшая и
жалкая, возникла на пороге между двумя полицейскими. - Этот подонок,
похоже, был одет в бронежилет... жаль, что я сразу этого не понял...
Эти слова были сказаны просто так, и через секунду бывший Большой
Рудольф уже забыл о них.
Джулио не успел сделать и несколько шагов, как его ноги вдруг
подкосились и он упал наземь, закрывая лицо руками. Это произошло так
неожиданно, что полицейские, державшие его, просто не успели вовремя
подхватить его под руки с прежней силой.
Крик, полный ужаса и боли, разнесся по улице - Джулио ощущал себя,
как сжигаемый заживо человек. Солнце проникало под его кожу, и она опадала
с мяса лоскутами, которые обугливались на глазах. Зашипели, свиваясь в
колечки от непривычной для них жары, волосы. Запахло паленым.
Джейкобс и Бейл отшатнулись, глядя на корчащегося в пыли Кампану.
Крик постепенно переходил в визг, затем ослабевшие и обожженные голосовые
связки сдали совсем и только жуткий предсмертный хрип некоторое время
раздавался над потерявшим форму телом. Вспыхнула одежда. На бесформенной
замершей куче некоторое время поплясал огонек, и вскоре перед
ошеломленными полицейскими осталась только горстка пепла.
Страшное зрелище чуть не погубило и Рудольфа: забыв обо всем, он
подался вперед и чуть было не вышел из машины - лишь Роббер вовремя
остановил его, рванув сзади за одежду.
- Я ненавижу! Ненавижу!!!! - мучительный стон существа из подвала,
тем более жуткий, что Салаверриа не понял причину, его вызвавшую,
превратился в крик, заполнявший собой все нижнее помещение.
Наверху его тоже услышали - но уже не как слово, а как пришедшую
невесть откуда и уничтожающую все на своем пути волну ненависти. И все - и
Джейкобс, и менее виновный Бейли, и Рудольф, и даже толстокожий Роббер, -
все побледнели, сами не зная, почему.
Что же касается частного сыщика, то для него этот крик послужил
последней каплей - он просто потерял сознание. Наверное, это его и спасло,
потому что сфинкс с лицом девочки-подростка, изуродованным гримасой
страдания, повернулся в его сторону.
Острые когти зависли над неподвижным телом - но тут же отдернулись,
так и не решившись причинить вред беспомощному человеку.
И тогда сфинкс заплакал по-настоящему...

34
- Итак, вы - мистер Ремблер? - Джейкобс еще раз просмотрел документы
и протянул их обратно. Он еще не совсем оправился от потрясения,
вызванного спонтанным возгоранием Джулио Кампаны, и поэтому вел себя почти
что вежливо.
- Да. Только я попросил бы вас по возможности не предавать огласке
наш разговор. Моя фирма не должна нести убытки из-за моих личных проблем.
Я с готовностью отвечу на все ваши вопросы, если это условие будет
соблюдено.
- Хорошо, - Джейкобс понял вдруг, что ему просто тяжело повышать на
кого бы то ни было голос. И то хорошо, что Бейли сам вызвался писать отчет
о происшедшем. - Нас интересует доктор Джоунс. Что вы можете нам
рассказать о нем?
- Ничего. Я впервые обратился к нему вчера, чтобы
проконсультироваться по мелкому, но очень важному вопросу, касающемуся
одного из членов моей семьи. Дело достаточно личное и не имеет никакого
отношения к вашей работе. Скажу вам откровенно: доктор Джоунс, несмотря на
свою молодость, произвел на меня очень хорошее впечатление. Я бы сказал,
что он довольно грамотный специалист.
- И в честь этого вы решили отправиться вместе в клуб?
- Видите ли... - Ремблер сидел, упершись руками в колени и широко
расставив ноги. - У меня там была встреча, и я сам высказал желание, чтобы
доктор Джоунс на ней присутствовал.
- Очень неосторожно с вашей стороны, если учесть, что он балуется
шантажом, - вставил Джейкобс.
- Может быть. Я же сказал: я чужой в этом городе, а Джоунс произвел
на меня хорошее впечатление.
- Но все равно в клуб вы пошли вместе?
- Нет, он сказал, что будет там в связи с каким-то своим делом, но в
случае надобности я смогу к нему обратиться. Мы пришли не одновременно, и
большую часть времени я провел вне зала.
- Вы не могли бы уточнить, где именно вы были?
- Это личное...
- Поймите и меня, - Джейкобс убрал с лица светлую прядь. - Если вы в
этот момент находились в производственной части помещения - это кулисы,
подвал костюмерные, мастерские, кулинарный цех, - мне придется задать вам
гораздо больше вопросов. Так где вы были?
- Увы - я был за кулисами.
- Почему, вы не скажете? - Джейкобс внимательно посмотрел на
Ремблера.
"А ведь он, бедняга, вроде меня, только он осмелился довериться этому
мерзавцу врачу... Ему можно только посочувствовать", - подумал он.
- Я разговаривал там с одной женщиной, - Ремблер оглянулся и
покосился в сторону склонившегося над отчетом Бейли.
- Пол, выйди, пожалуйста! - окликнул того Джейкобс... - А теперь -
можете вы уточнить, где именно и о чем вы беседовали? Я ничего не стану
записывать... Правда, у меня включен магнитофон, но если ваши показания не
имеют отношения к делу, я просто сотру запись прямо у вас на глазах.
- Ну хорошо... Я разговаривал с Гертрудой... Когда мы расстались, она
носила мою фамилию. Короче, речь идет о моей бывшей жене. Этого
достаточно? Вы можете и сами спросить об этом у нее...
- Когда я встретил вас на улице, у вас был очень расстроенный вид.
Это произошло из-за разговора с ней?
- Да, - на лице Ремблера начало проявляться недовольство. - Только не
понимаю, почему вы спрашиваете об этом, - я же сказал, что речь идет об
очень личных делах...
- Потому что вполне могло оказаться, что вы расстроились из-за ухода
Джоунса.
- Я и не знал, что он там был. Точнее, знал, что он должен быть в
клубе, но лично не видел.
- Ну хорошо... Тогда еще один вопрос: о чем вы разговаривали с
Рафаэлем Салаверриа?
- С кем?
- С Рафаэлем Салаверриа.
- Не помню такого, - недоуменно поднял брови Ремблер.
- Вспомните: сегодня днем, около полутора часов назад, возле дома
Джоунса... Так о чем вы говорили?
- У дома Джоунса? Хм-м... Как он выглядел?
- Вы же разговаривали с ним - тому есть свидетели.
- Понимаете, я разговаривал там с несколькими... точнее, с двумя
людьми.
- И о чем?
- Оба они искали доктора Джоунса. Один из них вел себя довольно
странно и...
- Полагаю, это был не тот, о ком мы спрашиваем... Хотя мне его
поведение кажется еще более странным: по идее этот человек не должен был
там околачиваться.
- Не знаю, о ком вы и при чем тут я...
- Ну что ж... Пока больше вопросов у меня нет. Если понадобится, мы
вас еще пригласим.
- А вы полагаете, что такая необходимость возникнет?
- Что? - Джейкобс слегка запнулся. Последнюю фразу он произнес
совершенно машинально, не задумываясь над смыслом, как произносил ее по
десятку раз на дню. - А... Полагаю, что нет.
- И на том спасибо.
- Пожалуйста... И впредь будьте осторожнее с выбором доктора. Вы
могли очень и очень крупно нарваться...
- Благодарю, - сухо кивнул Ремблер и встал.
"Пусть уходит... У бедняги и так свои проблемы", - сочувственно
проводил его взглядом Джейкобс.
Ремблер вышел на улицу и словно впервые ощутил ужасающий гнет жары.
Ему стало трудно дышать, в сердце закололо.
Вся его жизнь шла словно наперекосяк. Может, и впрямь не стоило
приезжать в этот город? Ведь Гертруда уже давно ушла из его жизни и к
этому следовало привыкнуть, как привыкают к любым потерям. Все равно он
потерял ее - пусть даже она едва ли не призналась ему в ответном чувстве.
А Изабеллы в его жизни вообще не существовало - так стоило ли узнавать о
ней...
"А ведь она придет, - понял вдруг Ремблер. - Обязательно придет...
Моя дочь. Или не моя? Нет - но чья же тогда?.. Она сама нашла меня,
вопреки желанию матери... И я должен теперь сделать все, чтобы мы нашли
друг друга не только издали. Пусть так. Если у меня получится с девочкой,
надо полагать, и Труди сама пойдет мне навстречу... Пусть будет так. Пусть
будет так!!!"

35
Она приходила в себя медленно и с трудом.
От жизни можно долго прятаться, можно упорно закрывать глаза,
утверждая, что мир прекрасен; но однажды реальность все равно ворвется в
тесный, придуманный вместо настоящего мирок, и окажется, что она так
огромна в своем горе и жестокости, что твой мирок треснет по швам и
осыплется ненужной трухой. Для этого надо немного... совсем немного...
Она не просто бежала от мира - она не хотела его знать. Она верила в
свои благополучные выдумки, она играла в жизнь, доказать наличие которой у
нее самой было сложно. Существо - нежить - не-живое...
И все же она жила, и потому неожиданная потеря одного из друзей
обрушилась на нее с безжалостностью поистине невероятной. Джулио... Он был
самым незаметным в их сообществе, самым серым и непримечательным из членов
группы - но это ничуть не уменьшало потерю.
Она уже не раз слышала от Селены о цепи взаимных убийств - но впервые
"солнечные" люди убили на ее глазах одного из ее братьев по крови. Одного
из братьев, похожего на них самих. Это было дико, непонятно и жестоко.
Когда боль и слезы отошли, на их месте начало расцветать новое
чувство. Еще раньше она произнесла слово, обозначающее его, - но настоящая
ненависть возникла позже.
"Я убью их, - с неожиданной яростью и спокойствием решила вдруг она.
- Я уничтожу... Я ненавижу их!!!"
Перескочив через спящего дневного человека (она плохо понимала, что
значит обморок, так как сама не была способна его испытать), она
направилась к выходу. Страсть кипела в ней, совершенно отодвигая разум на
задний план.
Убить! Ощутить вкус их крови, погрузить клыки в свежую дымящуюся
плоть... Она еще не знала, что в ней просыпается не просто ненависть -
инстинкт вражды, проходящий через много поколений. Она была сейчас не
свидетельницей одиночного и к тому же невольного убийства - она словно
почувствовала всю боль убиваемых веками братьев и сестер, страдание тех,
кто видел и не мог помочь - чтобы выжить и передать произнесенные в минуту
отчаяния проклятия новым поколениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35