Ассистент Морриса, человек упорный и пунктуальный,
направлялся дать указания по поводу подслушивающих устройств. Завтра утром
Моррису снова придется переслушать все пленки, записанные "клопами" - хотя
на них никогда еще не встречалось ничего интересного и, вероятно, никогда
не встретится.
Последней вышла величественная красавица мадам Эвфемия О'Райен,
уполномоченная Консинда. Маленький запуганный ассистент следовал за ней в
кильватере, как дельфин за китом. Мадам О'Райен на ходу что-то
втолковывала ему звучным голосом. Постепенно ее голос затих в отдалении.
Моррис вздохнул.
- Скажите мне по секрету, - сказал он, когда они с Хигсби тоже
направились к двери, шагая в ногу, но на предписанном расстоянии двух
футов друг от друга, - клянусь, уважаемый уполномоченный, никто этого не
узнает. Вы тоже считаете, что эта женщина чудовищна?
Хигсби ничего не ответил, но скорчил страдальческую гримасу.
- Двадцать девять капсул, - трагически произнес Моррис. - Все с одним
и тем же мельчайшим отклонением. Вовсе не в блоке запрета на насилие, о
нет! И близко не лежало. И двадцать девять споров по семь минут каждый.
Могли бы записать первый же спор на капсулу, пройти обработку и поберечь
голосовые связки. Правда, тогда нам пришлось бы слушать сразу двух
О'Райен, внутри и снаружи - простите меня за такие слова, уполномоченный,
одна только мысль об этом ужасна.
Они остановились около двери. Правый эскалатор вел наверх, левый
вниз.
- Три с половиной часа сверхурочно, - сказал Моррис. - Она испортила
мне вечер - и вам, полагаю, тоже.
- Нет. Я на этой неделе уже трижды вылетал на коптере, и сегодняшний
вечер собирался тихо провести в обществе своей секретарши. Не составите ли
вы нам компанию, уполномоченный, раз ваши планы нарушены?
Они поклонились друг другу, и вместе шагнули на эскалатор, ведущий
наверх. Два цветовых пятна на фоне бледных стен - Хигсби в строгом
фиолетовом и нейтральном сером, Моррис в ярко-алом и блестящем зеленом.
Две неестественно прямые марионетки, возносящиеся к небесам.

Моррис сделал глоток бренди из стакана с маркировкой Е/Т (графин
бренди Е/Т кухонный автомат доставил ему в собственные руки) и
доверительно произнес:
- Вот скажите, что вы думаете о еторговских романах? Так редко
выпадает случай услышать объективное мнение незаинтересованного человека.
Вот, например, новая книга Харлана Дарро - я вижу, она у вас есть. Какое у
вас впечатление, мисс Силвер?
Достопочтенная Анна Силвер сидела рядом с Хигсби напротив Морриса.
Стол был достаточно широк, чтобы запах бренди, который пил Моррис, их не
беспокоил, а до Морриса не доносился запах опотровского кофе. Мисс Силвер,
с безукоризненной осанкой, одетая в закрытое атласное платье со множеством
буфов, под которым скрывался еще и корсет, протянула руку за книгой и
перелистала страницы с яркими картинками.
Некоторое время она вежливо разглядывала разворот, на котором Рыцарь
протыкал горло Пуританину. Кровь лилась рекой. (Подписи были такие: "Вот
тебе, поганый предатель!" и "Хрр-р-р!")
- Очень интересная книга, уполномоченный, - сказала мисс Силвер. -
Такая... натуралистичная. Но, честно признаться, мне больше нравятся
истории о любви.
Моррис рассудительно кивнул.
- А вы что скажете, уполномоченный?
- Весьма продуманная вещь. Производит большое впечатление. Эти сцены
драк - просто захватывает. Я не мог оторваться.
- Рад слышать столь лестный отзыв. Но, скажите по совести, не
находите ли вы, что эта книга чуточку переходит границы? Насилие - в таких
ужасных подробностях, и... как бы это выразиться?.. с таким смаком.
- Ну что вы, - отмахнулся Хигсби, - книга вполне безобидна. Вы
слишком много требуете от животного под названием человек, уполномоченный.
Жестокость по-прежнему притягательна для любого из нас, и хорошо, когда
можно удовлетворить этот интерес в такой умеренной форме.
- А здесь я должен вам возразить. В умеренной форме - да, разумеется.
Но что, если такая книга не удовлетворит, а усилит интерес к насилию?
Создаст стремление, которое будет выходить за рамки нормы?
- Конечно, в таком случае вам есть о чем беспокоиться. Если бы я хоть
на миг представил себе, что кто-то на самом деле ратует за возврат к
насилию... Но это совершенно бредовая идея! Вы согласны?
Моррис согласился и изящно сменил тему разговора, переведя его на
обсуждение глубоководных ферм. Спустя несколько минут мисс Силвер вдруг на
мгновение побледнела и поднесла руку ко лбу.
Мужчины выразили вежливую обеспокоенность ее самочувствием. Мисс
Силвер ответила, что с ней все в порядке, ничего страшного.
- Уже совсем поздно. Как я засиделся! - воскликнул Моррис,
поднимаясь. - Что вы обо мне подумаете? До завтра, уполномоченный. Милая
леди, надеюсь, вам скоро полегчает...
Как только он ушел, мисс Силвер встала, расстегнула молнию на спине,
расшнуровала корсет, вытащила его из-под платья и с наслаждением почесала
бок. Хигсби неодобрительно нахмурился. Мисс Силвер в ответ состроила
гримасу. Затем, радостно напевая, она вынула из сумочки пригоршню серых
яйцеобразных предметов и высыпала на пол.
Овоиды разбежались в разные стороны на паучьих ножках и стали
стремительно взбираться по стенам и мебели. Каждый добрался до
подслушивающего устройства, прилип к нему и стал транслировать в высшей
степени правдоподобный разговор Хигсби и мисс Силвер - один из тех
разговоров, которые люди Морриса, к вящему неудовольствию последнего,
слушали уже раз сто.
- Просто здорово, что ты подал мне знак, - сказала мисс Силвер,
наливая бренди. - Именно в тот момент мне ужасно хотелось немедленно
выпить.
- Не знаю, - рассеянно отозвался Хигсби.
Он что-то делал с металлическим браслетом наручных часов. Потом
поднес циферблат к уху. Мисс Силвер уселась со стаканчиком бренди в руке,
следя за действиями Хигсби с живым интересом.
- Хорошо, - сказал Хигсби в часы. - Мы сделаем все, что сможем.
Он снова что-то сделал с браслетом.
- Лодермилк, - сообщил он мисс Силвер, и та удивленно подняла бровь.
- Вот его описание, - сказал Хигсби в часы. - Мужчина, 21 год, шесть
футов один дюйм, сто пятьдесят фунтов, средней комплекции. Черные прямые
волосы, опотровская стрижка младшего помощника продавца, карие выпуклые
глаза, широкий лоб, орлиный нос, узкий прямой рот, овальный подбородок,
впалые щеки. Находится где-то в Западном Дариене. Если он будет замечен,
дайте мне знать немедленно. Конец связи.
- Иммунный? - спросила мисс Силвер.
Хигсби кивнул.
- Лодермилк его сегодня спугнул. Парень так здорово притворялся, что
Лодермилк посчитал его агентом класса А и позволил уйти. Но тот оказался
не агентом: влип в историю, пытаясь поцеловать свою девушку, и сбежал,
когда она вызвала Охрану. Его так и не нашли. Лодермилк думает, что он
перепрыгнул через Стену и сейчас в Дариене.
- Сколько у нас времени?
- Надо полагать, около часа - пока новость будет путешествовать по
инстанциям.
- Плохо.
- Да уж. Если у парня хватит ума переодеться в здешнюю одежду и
затеряться в толпе, у нас еще есть шанс. А если он станет прятаться или
разгуливать по пригородам в своей опотровской...
Хигсби пожал плечами.

Артур все дальше уходил от Стены, и улица постепенно менялась.
Древние обшитые досками дома уступили место домам поновее и побольше
размерами. Те в свою очередь сменились огромными каменными зданиями -
совсем новыми; должно быть, Магазинной постройки. Артур не представлял,
для чего они служат. Высоченные фасады без окон вызвали у него неуютное
ощущение, и на следующем перекрестке Артур свернул на север в надежде
выбраться из этого района.
Но здания становились все выше и выше. А тишина сделалась глубже,
отрицая слабый отзвук его шагов. Артур поймал себя на том, что часто
останавливается и прислушивается.
Интересно, подумал он, кто теперь займет его место на помосте под
кафедрой Леджетта? С неожиданно острой тоской он представил себе
воскресный вечер в Гленбруке: музыка; ароматы; раскатистое эхо голоса
продавца в большом зале; сдержанный, но мощный отклик публики, как
океанский прибой; разноцветные одежды; потные лица, обращенные вверх,
чтобы услышать...
Артур внезапно понял - и, поняв, был потрясен, - что Гленбрук сейчас
погружен в такую же всеобъемлющую, полную тишину. Вечер воскресенья, и все
собрались в Магазине - все, кроме детей, больных и немощных старцев.
Он тщательно обдумывал эту мысль, глядя по сторонам в поисках
ловушек. Ловушек, как будто, не было. Тротуар под ногами был прочным,
тесаный камень стен холодил пальцы, воздух пах землей и зеленью, вокруг
уличных фонарей вилась мошкара. Если не считать некоторых зданий из числа
самых новых, этот город мог быть продолжением Гленбрука. Особенно
задворки, район старых домов вдоль Стены - такие же точно стены, двери,
изъеденные непогодой крыши; заборы, продолжающие линии улиц Гленбрука...
как будто эти дома и заборы были построены раньше, чем разделившая их
Стена.
Как будто Другие были людьми.
Артур глубоко вдохнул и ощутил, как горячая кровь бежит по его жилам.
Он покачался на носках, чтобы почувствовать, как совершенен внутренний
механизм баланса, который позволяет человеку - в отличие от дерева или
башни - находиться в живом, динамическом равновесии на грани тысячи
падений. Он охватил взглядом противостоящие массы зданий - призыв и ответ;
и ленту улицы между ними, и продолжающую ее тонкую полоску неба.
Артур улыбнулся и побежал. Он бежал легко и уверенно, и большая,
близкая земля величаво вращалась под его ногами.
Сияние заката угасло до блеклой полосы. Полоса почему-то была
неровной: она становилась шире и ярче к северу. Артур остановился и
прислушался, задержав дыхание. Оттуда же, откуда и свет, шел слабый отзвук
далекого шума, который то возрастал, то затихал.
Артур направился туда, и после долгого пути сияние простерлось на
полнеба, а звук перерос в приглушенный рев. Но их источник все еще был
скрыт за домами. Артур сворачивал то на запад, то на север; и снова - на
запад и на север.
Еще один дом, еще одна дверь. Дверь отворилась. Из темного проема
появился мужчина в странной обтягивающей одежде, зеленой с золотом. Ткань
блеснула в свете фонарей. За ним последовали другие - тощие фигуры, одетые
в ярко-зеленое, такое же синее и красное.
Они остановились. Они увидели Артура. Они обратили к нему пятна лиц -
белые, как мука, на фоне яркой одежды. Они закричали и бросились в разные
стороны. Стаккато бегущих по тротуару ног; истерический вопль вдалеке.
Улица была пуста.
Артур замер на месте, потрясенный до глубины души. Не привиделось ли
ему?
Неужели это были Другие? И они бежали от него.
Он снова пошел вперед. В тишине, какая бывает только в ночных
кошмарах, его шаги отдавались резким эхом, как тиканье старых часов. Артур
ускорил шаг, ломая навязчивый ритм. Быстрее. Еще быстрее.
Он миновал три перекрестка. Перед четвертым Артур замер, услышав
чьи-то шаги. Перед ним возникла фигура, одетая в оранжевое и
ржаво-коричневое. Призрак пересек улицу и стал удаляться от Артура.
Несколько мгновений Артур глядел ему в спину. У Артура неожиданно
громко и сильно застучало сердце. Затем сковавшее его оцепенение прошло.
Артур вдохнул полную грудь прохладного воздуха и испустил громкий вопль,
вопль без слов. Он побежал - так быстро, что призрак едва успел обернуть к
нему бледное лицо.
Артур увидел цветные полосы вокруг глаз, темные распухшие губы,
острый бледный нос. Голова запрокинулась, рот разошелся в щель для крика,
но Артур уже набросился на существо. Оно ударило Артура локтем в губы;
ослепленный болью, Артур нанес ответный удар.
Существо закачалось и рухнуло. Его тело скорчилось, свернулось в
клубок, как гусеница, и замерло без движения.
Губы у Артура мгновенно распухли и онемели. Он осторожно подошел к
существу и ткнул его ногой. Оно без сопротивления развернулось. Стиснутый
рот, закрытые глаза.
Это был человек. Он был худ, и его странная обтягивающая одежда
заставляла его казаться еще худее, но ростом он был не выше Артура.
Пестрые цветные полосы на его лице, судя по всему, были краской. Сотри ее,
подумал Артур, и это будет самое обычное лицо.
Он снова ткнул лежащего ногой. Лицо мужчины внезапно исказилось, и он
что-то хрипло прошептал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34