Лес был объят ужасом.
И только луна, как ни банально звучит, равнодушно взирала с высоты на все это безобразие.
6
Сережа очнулся, лишь только начало светать. Он лежал на той самой поляне, где с ним произошло превращение, уткнувшись лицом в сырую землю. Тут же валялась изорванная одежда. Вначале Сережа не мог понять, где это он, к тому же он ужасно замерз. Вдобавок на лесок, стоявший в низине, наполз сильный туман, настолько густой, что нельзя было разобрать, что находится в пяти шагах.
Недоумение, смешанное с ужасом, охватило нашего героя. Где он, что с ним? Он попытался вспомнить, что же произошло. Образы были размыты и отрывочны. Вчера вечером он куда-то бежал, но вот почему? Какая-то невероятная тяжесть навалилась внезапно и сломала, расплющила тело. Но откуда взялась эта самая тяжесть, ведь сейчас он ничего, кроме холода, не чувствует? Только ли холода? Сережа прислушался к собственным ощущениям. Присутствует что-то еще. Что же? Легкость. Словно он освободился от непосильной тяжести. И опустошенность… Тело как будто наполнено воздухом, кажется, вот-вот взлетит. Странное ощущение. Похоже на то, какое бывает после развлечений с поварихой. Похоже, но не совсем. Оно намного сильнее, острее. Кажется, будто он растворился в окружающей природе, слился с ней, стал частью вот этого самого тумана.
Сережа поднялся, посмотрел по сторонам и увидел рядом с собой одежду. Удивляясь, почему она порвана и перекручена, он кое-как натянул штаны, рубашку, байковую кофтенку и медленно побрел прочь от странного места.
Детский дом, когда он добрался туда, спал глубоким тяжелым сном. Еще не было пяти часов. Он разделся, забрался в свою постель и тут же забылся.
Разбудили его возбужденные голоса. Он приподнял голову и обнаружил, что вокруг полно взволнованного народа, причем не только мальчишек, но и девчонок, которые в мужской спальне появлялись крайне редко.
– Что случилось? – спросил он у соседа.
– Убили! – выкрикнул тот. – убили их!!!
– Кого?
– Николая Ивановича и Манефу, – пацан в возбуждении тряс головой, изо рта в разные стороны летела слюна.
– Директора? – не поверил Сережа.
– Его вместе с бабой. Топором изрубили на мелкие кусочки. Вся хата в кровище. До самого потолка брызги… Словно свиней резали… Я уже бегал смотрел… Да и все смотрели, только ты дрыхнешь. Теперь уже не посмотришь. Мильтоны понаехали, никого не пускают… А так там полдетдома перебывало. Бабье в обморок падало, многие блевали. Я сам… Да и как тут не блевануть. Лежит Манефа, а у нее брюхо распорото и кишки наружу. Тьфу! Николай Иванович весь на клочки порублен. Да еще те, кто убивал, все переворошили. Подушки распороты, кругом пух, перья…
– Кто же их кокнул?
– Кто знает… Мильтоны, думаешь, разберутся? Может, кто мстил. А может, ограбить хотели…
– Чего у них грабить?
– Да мало ли… Одним словом, замочили нашего директора! Сбегай, посмотри.
Сережа поспешно стал одеваться.
– А чего это у тебя штаны порваны, да и рубашка тоже? – полюбопытствовал сосед.
– Да вчера вечером в поселок бегал, да когда через забор перелезал, за гвоздь зацепился, – придумал на ходу Сережа.
Он выбежал из спальни и направился к бараку, в котором жил персонал детдома. Перед ним стояла большая толпа, в которой, кроме детдомовских, было много поселковых. Все таращили глаза на окна директорской квартиры, которые были распахнуты настежь. У входа в барак и возле окон прохаживались милиционеры. Прислушиваясь к разговорам, Сережа стал проталкиваться сквозь толпу, стараясь приблизиться к самому входу в барак. Наконец это удалось. Вот и ветхий деревянный порожек. Но в грудь уперлась огромная волосатая ладонь.
– Куда прешь, оголец, – рослый милиционер смотрел на Сережу с насмешливым презрением, – нельзя туда… Разбежался!
Сережа остановился и стал всматриваться в темноту барачного коридора. Сзади постоянно напирали, и милиционер бесцеремонно толкал его назад. По коридору непрерывно сновали какие-то люди в гимнастерках и в штатском. Слышались обрывки разговоров.
– Никаких следов, – долетел до мальчика возбужденный возглас, – абсолютно никаких! Все в крови, а следы отсутствуют…
– Значит, нужно более тщательно искать, – ответствовал начальственный басок. – Не может быть, чтобы не наследили. Ищите, товарищи.
И тут сознание Сережи на мгновение высветило нечто настолько ужасное, что мальчик зажмурился.
Щелчок в голове – картинка… Еще щелчок – еще картинка… Неужели?! Он в страхе подался назад, но толпа не пускала, выталкивая, словно пробку, на поверхность. Он метнулся в сторону, но и тут дороги не было. Зажатый со всех сторон, Сережа дрожал как осиновый лист, не в силах совладать с собой.
А картинки в голове продолжали мелькать с жуткой методичностью. Одну он запомнил лучше других. Разорванный в диком крике рот… обвисшие груди… жирное брюхо… И из этого разорванного брюха внезапно извергается поблескивающий в полутьме остро пахнущий розовый пузырь.
…А потом кровь, фонтаны крови… И запах… Удар за ударом… Ошметки плоти летят в разные стороны… Неужели пришло освобождение… Какое освобождение? Свобода!!! Или?.. Не может быть!
Все поплыло перед глазами, и Сережа рухнул прямо под ноги толпы.
– Сомлел, – последнее, что успело уловить угасающее сознание. – Не каждый выдержит такое…

Часть вторая
Глава первая
1
1971 год, июнь. Москва
Иона Фомич Ванин дремал на диване, когда в комнату ввалился сын и, переминаясь с ноги на ногу, буркнул:
– Там к тебе пришли… земляки…
– А? – спросонья, не поняв, вскрикнул Иона.
– Земляки, говорю, старики эти.
Иона скривился, словно нюхнул нашатыря, потом подозрительно уставился на сына. В словах отпрыска ему почудилась насмешка. Однако лицо ребенка оставалось угрюмо-безмятежным.
– Зови их сюда! – приказал Ванин, поднялся с дивана и взглянул в стоявшее напротив трюмо. Дурацкое стекло отразило хмурую, заспанную физиономию, настороженные сумрачные глаза, в которых явно прочитывалось затравленное выражение.
– Тьфу ты! – сплюнул Иона Фомич, судорожно поправил полосатую пижамную куртку.
Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникли двое. Иона Фомич кисло улыбнулся и поздоровался.
– Здорово, Ешка, – весело отозвался первый из вошедших, высокий, седой как лунь, здоровенный старец. – Ты, как я вижу, нам не рад.
– Почему же? – пробормотал хозяин.
– Ну не рад, так не рад, мы, откровенно говоря, тоже не больно-то рады, но уж ничего не поделаешь, служба такая. – Он во все горло захохотал. – Именно служба.
Второй старик, значительно ниже ростом и худощавее первого, пока что молчал, смотря себе под ноги. Он тоже был сед, но в отличие от первого был скорее пегим, что называется, «соль с перцем». Из-под кустистых бровей то и дело на Фому зыркали маленькие остренькие глазки, словно крохотные зверьки: выглянут и спрячутся.
– А где Осип? – осторожно спросил хозяин.
– Помер Осип, – неприлично весело ответил высокий дед.
– Ах ты! Жаль! – Иона Фомич изобразил грусть.
– Не надо, Ешка. Не больно-то ты печалишься. Небось если бы мы все померли, ты бы только рад был.
– Что ты, что ты!.. – зачастил Иона Фомич.
Но старики, не обращая на него внимания, без разрешения сели на диван и воззрились на хозяина.
– С чем пожаловали? – осторожно спросил Иона Фомич.
– Говори ты, Артемий, – высокий старик толкнул в бок своего напарника.
Тот кивнул головой и в первый раз прямо и открыто посмотрел на хозяина.
– Ты присаживайся, – властно сказал он, – разговор будет долгий.
Под взглядом невысокого Артемия довольно тучный Иона Фомич как бы съежился. Он осторожно сел за круглый стол и приготовился слушать. Весь его облик выражал покорность судьбе.
– Так вот, – продолжил Артемий, – однако, мы в последний раз пришли.
– Неужели?! – встрепенулся Иона.
– В последний, в последний.. – подтвердил высокий. – Годы уж не те по столицам раскатывать. Дело, ты понимаешь, нешуточное, да и расходы…
– Да как же это, дядя Коля?! – Ванин, казалось, необычайно опечалился.
– Чайку сооруди, – не обращая внимания на жалостный тон, приказал тот, кого назвали дядя Коля.
– Сию минуту, – засуетился Иона. – А может, водочки?
– Тащи, – согласился высокий.
– Погоди, Николай, – одернул его Артемий, – сперва о деле поговорим.
Иона снова сел и выжидательно уставился на гостей.
– Так вот, – повторил Артемий, – мы пришли в последний раз, но это, однако, вовсе не значит, что для тебя все закончилось. Наоборот! Тебе когда сорок стукнет?
– В нынешнем годе, аккурат в ноябре…
– А теперь у нас?..
– Июнь, – подсказал Иона.
– Итого, осталось почти полгода?
– Меньше.
– Пусть меньше, тебе же хуже.
– Это еще почему?
– Да потому, что как только тебе стукнет сорок, ты, бедолага мой, однако, помрешь.
Иона вытаращил глаза и разинул рот.
– Сдохнешь, – расхохотался высокий дядя Коля.
– Что за шутки?!
– Однако никаких шуток, – Артемий серьезно, даже с некоторой грустью смотрел на хозяина. – Мы тебя навещаем вот уже годков двадцать подряд. Все ждем, когда ты дело выполнишь. А ты, вишь, не желаешь. В таком случае, согласно законам племени, от тебя надо избавиться. Знаешь же, коли лайка охотиться не желает, что с ней делают?
– В петлю и на березу… – вступил в разговор дядя Коля. – Очень даже просто.
– Меня в петлю?
– Тебя нет, зачем в петлю. Тебя, паря, подстрелят. Как белку… В глаз. Наши ребятишки, как тебе известно, зверя в глаз бьют. Вот и тебя эдак-то. Уж не взыщи. Древние обычаи. Не нами заведены, не нам и отменять, – высокий старик от души веселился.
– Я… Меня… Что же это… Я в милицию… Семья… В конце концов, я ведь писатель… – бессвязно бормотал Иона Фомич.
– Ну-ну, писатель! – захохотал дядя Коля. – Прижми ушки. В милицию он… и что ты там скажешь? Мол, так и так, я из рода Охотников за оборотнями, не выполнил предназначения… И теперь мне мстят. Вот уж ты их удивишь, да так, что в дурдом тебя отправят. И все равно это не поможет. Ты ведь знаешь, коли мы чего постановили, обязательно выполним. Времени у тебя было хоть отбавляй. Так что пеняй на себя. И никуда ты не спрячешься. Хоть в тюрьму сядь. Везде найдем. Так что, Ешка, готовься к смерти. Запасайся чистым бельем. В ноябре срок выйдет. Пулька – фьють! И нет Ешки Ванина. Кокнули, – дядя Коля снова захохотал.
Иона Фомич бессмысленно разевал рот. Лицо его стало мучнисто-белым, глаза, и без того выпуклые, выкатились, словно у барана, которого тащат под нож.
– Как же это, как же это? – повторял он.
– Да очень просто. Однако, – оборвал его причитания Артемий, – время у тебя есть. Еще не поздно. Убей Пантелеева. И тогда будешь жить. Не убьешь – тебе конец. Только ты один и можешь прикончить оборотня. Ты последний из рода Охотников на оборотней.
– Последний и самый трусливый, – вставил дядя Коля.
– Мы бы и сами его изничтожили, – продолжал Артемий, и в его голосе появились странные молящие интонации, – да не в силах. Не дано нам… Только ты и можешь.
– Да, – снова встрял дядя Коля, – простой не может убить оборотня, только человек из рода Охотников, зато простой смертный может убить человека из рода Охотников, если тот не желает исполнять волю племени. То есть тебя. Пулька – фьють.
– Я, я… я подумаю. – Иона, казалось, был близок к обмороку.
– Думай не думай, – спокойно сказал Артемий, – а выбора у тебя нет. Сам знаешь.
– Давай свою водку! – приказал дядя Коля.
Иона Фомич ни жив ни мертв отправился в кухню, словно автомат, и принес водку, закуску и чай. Старики, не спрашивая разрешения, налили себе почти по полному стакану. Выпили, крякнули, закусили и принялись, отдуваясь, пить горячий чай. Они сопели, фыркали, а Иона отрешенно сидел рядом с ними. Он впал в прострацию.
Наконец чаепитие закончилось. Гости перевернули чашки вверх дном, поднялись и, не прощаясь, двинулись к выходу. На пороге Артемий обернулся и посмотрел в глаза Ионе.
– Мы больше не увидимся, однако. Прощевай, паря! – Дверь захлопнулась, и Иона остался стоять на пороге. Он был один дома, поскольку давным-давно приказал, что, как только приходят соплеменники, родные должны покинуть квартиру.
«Что же делать, – лихорадочно размышлял он, – что же делать? Выход только один: убить Пантелеева».
Жалко, конечно, Иону, но как он дошел до жизни такой – вот что занимательно. Что это за странная должность: охотник из рода Охотников? Кто такие эти ужасные старики, не дающие бедному Ванину покоя, и почему вдруг он принужден убить нашего главного героя Сергея Пантелеева, а именно о нем, как о предполагаемой жертве, и шла речь.
А началось все довольно давно, году этак в сорок седьмом… Ионе было в ту пору шестнадцать лет. Семья Ваниных проживала тогда в Югорске, отец только-только пришел из армии, был комиссован по здоровью. Здоровье у него действительно было неважнецкое. Дважды ранен, контужен… Тот день Иона помнит как сейчас. Стояло начало лета. «Пойдем на рыбалку, сынок», – предложил отец недели через две после своего возвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56