Когда он заговорил, то умышленно выбрал более легкомысленный тон.
— Быть исполнителем пророчества — это еще не все. Что бы я не делал, я не могу заставить их прекратить относиться ко мне как к римскому папе или далай–ламе.
— Ну, ты всегда поступал как человек, избранный богом, — произнесла Сакай, поддерживая его беспечный тон. — Может быть, они именно это и видят.
— Отец Раффелли любил говорить, что все живые существа — люди и инопланетяне — все они в своем роде избранники божьи. Вопрос в том, чтобы понять, какую именно цель им предназначено исполнить.
Сакай немедленно воспользовалась этим.
— Я должна быть с тобой. Помогать тебе всем, чем я могу. Позволь мне проявить себя, Джефф.
Он снова замялся, но знал, что она права.
— Ты будешь чертовски хорошим рейнджером, — наконец, произнес он, пытаясь улыбнуться.
— Я всегда стараюсь быть лучшей, — сказала она, увлекая его в спальню.
Глава 23
в которой Маркуса во время медитации энергично направляют на путь истинный
Маркус чувствовал, что его левая нога немеет. Возможно, ему удастся чуть пошевелиться, чтобы облегчить давление на ногу, не привлекая внимания учителя медитации сеха Турвала с его тростью. С другой стороны, удар по плечу, который он получил за такое же легкое движение, был достаточно болезненным, чтобы заставить его бодрствовать. Это спасало его от еще более болезненного удара по голове, который он мог получить за то, что заснул. Удивительно, как сех Турвал ухитрялся такой легкой тростью наносить столь сильные удары, не причиняя при этом серьезных увечий. Но, тем не менее, это было весьма болезненно.
Маркус ненавидел уроки медитации. Это была та часть обучения рейнджеров, которая совершенно не радовала его. Большинство остальных дисциплин были терпимыми, некоторые даже приятными. Он никогда не возражал против раннего подъема, тяжелой работы, физических упражнений или обучения новым предметам. В обучении рейнджеров не было обезличивания или бессмысленной муштры, что было для него невыносимым в Космофлоте. Ему жилось не так уж плохо в самом низу иерархической лестницы, потому что никто здесь, казалось, не злоупотреблял своим положением. Маркус до сих пор полностью не приспособился к короткому минбарскому дню, но единственной реальной проблемой для него были уроки медитации, на которых он имел обыкновение дремать.
Какой смысл в этой медитации? Какую роль она играет в подготовке рейнджеров? Замысловатые и непонятные лекции сеха Турвала, произнесенные на диалекте касты жрецов, не давали никакого объяснения.
В первый же день занятий Синклер сказал новичкам:
— Минбарцы верят, что все должны научиться радости, уважению и состраданию. Однако рейнджеру потребуется выучить больше. Он или она должны воплотить в себе все эти качества. Так что все, что вы здесь будете делать, все, чему научитесь, волей неволей приведет вас к этому. Поймете это, и тогда то, что в другом случае озадачило бы вас, станет ясным.
Маркус так и не понял смысл уроков медитации, хотя отчаянно пытался. На „уважение” и „сострадание” определенно обращалось особое внимание прямо с первой речи Синклера, произнесенной в посольстве. И, как Синклер и обещал, эти дисциплины пронизывали каждый аспект их обучения.
„Радость” предполагалось находить во всем, что они делали: радость в прилежании, в учении, в исполнении. Но этому также был посвящен отдельный курс: целый час в день, между уроками рукопашного боя и техники тайного сбора информации.
Первые два занятия ему понравились: они просто проводили время на улице, в поисках радости во всем, что сотворила природа. Но, к несчастью, за ними последовали четыре занятия, на которых они изучали множество однообразных и невероятно сложных церемоний. Церемонии для приема пищи, для вручения подарков, для подготовки ко сну, на все случаи жизни. Кажется, у них были церемонии для чихания и посещения туалета. А потом им сказали, что по каждой церемонии им предстоит держать экзамен. Внезапно „радость” перестала радовать Маркуса.
Следующие два занятия были ничем не лучше: тупое выслушивание длинных, бессмысленных и, в большинстве своем, непонятных историй, рассказываемых их учителем сехом Нельером. Может быть, эти истории и могли показаться в своем роде занятными, если бы были в четыре раза короче и если бы их читали на английском языке, а не на витиеватом и очень формальном жреческом диалекте.
Маркус уже был готов сдаться и отбросить даже мысль о том, что когда–нибудь он будет радоваться снова, как на следующем уроке Нельер предложил всем ученикам встать и рассказать историю, которую он или она считает смешной или особенно забавной. Первые ученики, неуверенные в том, что от них ожидают, рассказали весьма бледные истории из своей жизни, или книг и фильмов, которыми очевидно надеялись продемонстрировать развитое, духовное понимание радости. Не будучи шедеврами, эти истории вызвали редкие смешки в классе и строгие взгляды со стороны сеха Нельера. Это заставило других учеников попробовать рассказать что–нибудь более веселое. Вскоре класс действительно развеселился.
Потом поднялась Кэтрин Сакай. Конечно, Маркусу, как и остальным, было известно о том, кем она была. Ему стало интересно, что за историю собирается поведать им невеста Анла'шок На. Оказалось, что это грубоватая и очень смешная история о ее днях в Академии, в которой участвовали ненавистный инструктор, гость–сенатор и „экзотическая” танцовщица из ближайшего ночного клуба, талисман Академии, бочка пива и те недоразумения, что случились с ними. И тут всех прорвало. Шутки и истории становились все более веселыми и несколько более вульгарными. Вскоре все ученики–земляне смеялись до слез, а некоторые еле дышали от смеха. Даже минбарцы заразились их весельем.
Потом настал черед Маркуса. Он оглянулся на сеха Нельера, ожидая увидеть изумление на его лице. Но вместо этого он увидел, что учитель удовлетворенно улыбается до ушей. И Маркус понял, что именно этого эффекта учитель и надеялся достигнуть. В этот миг Маркус проникся большим уважением к минбарскому пониманию юмора.
Маркус не собирался этого делать, но вдруг осознал, что рассказал пару историй из своего и Вильяма детства. Когда он сел на место, в его ушах все еще звенел смех класса. Маркусу хотелось бы знать, рассказывал ли его брат те же самые истории своему классу.
Маркусу было необходимо пошевелиться, хоть немного — иначе его нога отвалится. Он чуть–чуть изменил свое положение, подвинув левую ногу на долю дюйма. Подождал несколько секунд, а потом приоткрыл глаза и быстро посмотрел в сторону сеха Турвала. Минбарец стоял у передней стены комнаты и смотрел прямо на него. Маркус зажмурился и попытался притвориться медитирующим.
Он не мог понять, как медитация может способствовать развитию его чувства юмора, уважения и сострадания. Это же просто скука. Хорошо хоть следующим уроком будет летное дело, которое он обожал. И не только потому, что был лучшим в группе, если можно так выразится. Синклер был одним из учителей. И Сакай. Хотя Кэтрин и оставалась учеником, она была опытным пилотом и ее назначили помощником инструктора. Они с Синклером были лучшими пилотами из всех, что когда–либо встречались Маркусу. Их группа тренировалась на пестрой коллекции из настоящих флаеров и шаттлов, а также на компьютерных симуляторах, представлявших собой удивительно совершенные модели минбарских кораблей. Маркус не был уверен, что они существуют на самом деле, но симулятор давал полное представление о них.
Маркус почувствовал себя неуютно, когда ему показалось, что сех Турвал подошел поближе к тому месту, где он сидел. Он не решался открыть глаза, чтобы проверить так ли это, так что замер в неподвижности, надеясь, что минбарец идет к кому–то еще.
„Только бы не заснуть, — подумал Маркус, — Конец уже скоро”.
Что же будет сегодня после учебных полетов? Другой его любимый предмет — обучение бою на минбарских боевых шестах, денн'боках. Это доставляло Маркусу удовольствие. Он помнил краткие тренировки с подобным оружием во время службы в армии, но они были мало похожи на эти и вовсе не так хороши. Маркус стал одним из лучших среди новобранцев, лучшим даже среди минбарцев, и поговаривали, что он может оказаться в группе тех, кого будет учить сам Дурхан.
Неожиданно Маркус получил резкий удар тростью сеха Турвала по затылку. Он вскрикнул от боли, не сумев сдержаться. Открыв глаза, увидел, что сех Турвал кружит возле него, подобно акуле. Маркус выпрямился, глядя перед собой.
— Прошу всеобщего внимания, — сказал Турвал по–английски, впервые с тех пор, как Маркус стал у него обучаться. Теперь весь класс смотрел на учителя и Маркуса.
— Скажите, мистер Коул, считаете ли вы занятия медитацией напрасной тратой времени?
Маркус все еще не шевелился. Если он скажет „нет”, то получит еще один удар по голове за ложь.
— Мне можно говорить откровенно, сех Турвал?
— Конечно.
Маркус посмотрел на Турвала, который все еще кружил около него.
— Ну, если говорить откровенно, да, я так считаю. Мне кажется, что будет больше пользы, если лишний час поспать, сэр.
— А как насчет других предметов, мистер Коул? Вы и их считаете такими же бесполезными?
— Нет, сэр. Не все.
— И каковы ваши успехи, мистер Коул? Пожалуйста, говорите свободно. Без ложной скромности.
— Неплохо, сэр.
— Вы преуспели в боевой подготовке? В обращении с оружием? Разведке? В изучении минбарского языка? В изучении культуры? В физической подготовке и тренировках на выносливость?
Маркус отвечал утвердительно на каждый вопрос, чувствуя все большую неловкость.
— Летное дело? Тренировки с денн'боком?
Снова Маркус ответил утвердительно, все более беспокоясь из–за ударения, сделанного минбарцем на двух последних предметах, о которых он только что подумал. Турвал обладал необыкновенной способностью читать мысли учеников, хотя не был телепатом.
— Абсолютно… как же это сказать? О, вот — бесшабашный пилот, не так ли?
— Думаю, что не самый худший, сех Турвал.
— А как насчет владения денн'боком? Вы и тут преуспели?
— Думаю, что да.
— Думаете? — Турвал встал прямо напротив Маркуса. — А наш Анла'шок На считает иначе. Он сказал мне, что опасается, что когда–нибудь вы врежетесь в скалу. У вас есть большие способности, сказал он, но вы совершенно не думаете. Вы не дисциплинированны и не собраны умственно. Ну, а что до владения денн'бок… — Турвал развернулся и отошел чуть в сторону, а потом снова развернулся. — Встаньте, мистер Коул.
Когда Маркус поднялся с места, Турвал извлек из своей одежды два сложенных шеста и бросил один ему.
— Пожалуйста, освободите для нас с мистером Коулом место.
Остальные ученики отодвинулись в стороны…
— Я всего лишь старый минбарец из касты жрецов, мистер Коул. Возможно, недалек тот день, когда я уйду к Океану. Но я не дам вам спуску. Пусть это вас не смущает. Пожалуйста, покажите нам свое мастерство владения боевым шестом!
Турвал слегка встряхнул рукой, и шест раскрылся в полную длину. Маркус, размахнувшись, сделал то же самое, а потом, схватившись за шест обеими руками, принял боевую стойку. Турвал стоял свободно, слегка поигрывая денн'боком.
— Я предлагаю вам выбор, мистер Коул. Вы можете атаковать первым, или защищаться от моей атаки. Я не хочу, чтобы потом говорили, что я застал вас врасплох.
Маркус взмок от волнения. Безопаснее будет защищаться.
— Начинайте вы, — сказал Маркус с церемонным поклоном.
Турвал поклонился в ответ. Они заняли места на расстоянии друг от друга. Маркус напрягся для атаки, пытаясь угадать какие приемы применит минбарец. Но движение оказалось слишком быстрым, и, прежде чем Маркус смог отреагировать, шест был выбит из его рук. Потом он был сбит на землю. Сила, с которой Турвал прижал свой денн'бок к его горлу, затрудняла дыхание, но дышать было можно. Пока.
— Что такое рейнджер, мистер Коул? — спросил Турвал громко и отчетливо. — Воплощение всего лучшего, воплощение радости, уважения и сострадания. В чем задача рейнджера? Наблюдать и сражаться, служа Единственному, ради сохранения будущего, а также защищать все живое. Вы еще следите за мной, мистер Коул?
Маркус хотел сказать „да”, но смог лишь издать невнятный хрип.
— Отлично. Из всего, что вы здесь изучаете, нет ничего, что бы ни основывалось бы на том, чему вы учитесь во время медитации, мистер Коул. Вы меня еще слушаете?
Турвал убрал денн'бок с его горла и протянул руку, чтобы помочь Маркусу встать. Маркус поднялся на ноги и, когда снова смог говорить, произнес:
— Да, сех Турвал. Я все еще вас слушаю.
— Хорошо, — сказал сех Турвал и, хотя его внимание до сих пор было сосредоточено на Маркусе, его слова были обращены ко всей группе. — Рейнджер должен знать кто он такой: что он собой представляет, если отбросить положение, общественное мнение и то, что он сам о себе думает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Быть исполнителем пророчества — это еще не все. Что бы я не делал, я не могу заставить их прекратить относиться ко мне как к римскому папе или далай–ламе.
— Ну, ты всегда поступал как человек, избранный богом, — произнесла Сакай, поддерживая его беспечный тон. — Может быть, они именно это и видят.
— Отец Раффелли любил говорить, что все живые существа — люди и инопланетяне — все они в своем роде избранники божьи. Вопрос в том, чтобы понять, какую именно цель им предназначено исполнить.
Сакай немедленно воспользовалась этим.
— Я должна быть с тобой. Помогать тебе всем, чем я могу. Позволь мне проявить себя, Джефф.
Он снова замялся, но знал, что она права.
— Ты будешь чертовски хорошим рейнджером, — наконец, произнес он, пытаясь улыбнуться.
— Я всегда стараюсь быть лучшей, — сказала она, увлекая его в спальню.
Глава 23
в которой Маркуса во время медитации энергично направляют на путь истинный
Маркус чувствовал, что его левая нога немеет. Возможно, ему удастся чуть пошевелиться, чтобы облегчить давление на ногу, не привлекая внимания учителя медитации сеха Турвала с его тростью. С другой стороны, удар по плечу, который он получил за такое же легкое движение, был достаточно болезненным, чтобы заставить его бодрствовать. Это спасало его от еще более болезненного удара по голове, который он мог получить за то, что заснул. Удивительно, как сех Турвал ухитрялся такой легкой тростью наносить столь сильные удары, не причиняя при этом серьезных увечий. Но, тем не менее, это было весьма болезненно.
Маркус ненавидел уроки медитации. Это была та часть обучения рейнджеров, которая совершенно не радовала его. Большинство остальных дисциплин были терпимыми, некоторые даже приятными. Он никогда не возражал против раннего подъема, тяжелой работы, физических упражнений или обучения новым предметам. В обучении рейнджеров не было обезличивания или бессмысленной муштры, что было для него невыносимым в Космофлоте. Ему жилось не так уж плохо в самом низу иерархической лестницы, потому что никто здесь, казалось, не злоупотреблял своим положением. Маркус до сих пор полностью не приспособился к короткому минбарскому дню, но единственной реальной проблемой для него были уроки медитации, на которых он имел обыкновение дремать.
Какой смысл в этой медитации? Какую роль она играет в подготовке рейнджеров? Замысловатые и непонятные лекции сеха Турвала, произнесенные на диалекте касты жрецов, не давали никакого объяснения.
В первый же день занятий Синклер сказал новичкам:
— Минбарцы верят, что все должны научиться радости, уважению и состраданию. Однако рейнджеру потребуется выучить больше. Он или она должны воплотить в себе все эти качества. Так что все, что вы здесь будете делать, все, чему научитесь, волей неволей приведет вас к этому. Поймете это, и тогда то, что в другом случае озадачило бы вас, станет ясным.
Маркус так и не понял смысл уроков медитации, хотя отчаянно пытался. На „уважение” и „сострадание” определенно обращалось особое внимание прямо с первой речи Синклера, произнесенной в посольстве. И, как Синклер и обещал, эти дисциплины пронизывали каждый аспект их обучения.
„Радость” предполагалось находить во всем, что они делали: радость в прилежании, в учении, в исполнении. Но этому также был посвящен отдельный курс: целый час в день, между уроками рукопашного боя и техники тайного сбора информации.
Первые два занятия ему понравились: они просто проводили время на улице, в поисках радости во всем, что сотворила природа. Но, к несчастью, за ними последовали четыре занятия, на которых они изучали множество однообразных и невероятно сложных церемоний. Церемонии для приема пищи, для вручения подарков, для подготовки ко сну, на все случаи жизни. Кажется, у них были церемонии для чихания и посещения туалета. А потом им сказали, что по каждой церемонии им предстоит держать экзамен. Внезапно „радость” перестала радовать Маркуса.
Следующие два занятия были ничем не лучше: тупое выслушивание длинных, бессмысленных и, в большинстве своем, непонятных историй, рассказываемых их учителем сехом Нельером. Может быть, эти истории и могли показаться в своем роде занятными, если бы были в четыре раза короче и если бы их читали на английском языке, а не на витиеватом и очень формальном жреческом диалекте.
Маркус уже был готов сдаться и отбросить даже мысль о том, что когда–нибудь он будет радоваться снова, как на следующем уроке Нельер предложил всем ученикам встать и рассказать историю, которую он или она считает смешной или особенно забавной. Первые ученики, неуверенные в том, что от них ожидают, рассказали весьма бледные истории из своей жизни, или книг и фильмов, которыми очевидно надеялись продемонстрировать развитое, духовное понимание радости. Не будучи шедеврами, эти истории вызвали редкие смешки в классе и строгие взгляды со стороны сеха Нельера. Это заставило других учеников попробовать рассказать что–нибудь более веселое. Вскоре класс действительно развеселился.
Потом поднялась Кэтрин Сакай. Конечно, Маркусу, как и остальным, было известно о том, кем она была. Ему стало интересно, что за историю собирается поведать им невеста Анла'шок На. Оказалось, что это грубоватая и очень смешная история о ее днях в Академии, в которой участвовали ненавистный инструктор, гость–сенатор и „экзотическая” танцовщица из ближайшего ночного клуба, талисман Академии, бочка пива и те недоразумения, что случились с ними. И тут всех прорвало. Шутки и истории становились все более веселыми и несколько более вульгарными. Вскоре все ученики–земляне смеялись до слез, а некоторые еле дышали от смеха. Даже минбарцы заразились их весельем.
Потом настал черед Маркуса. Он оглянулся на сеха Нельера, ожидая увидеть изумление на его лице. Но вместо этого он увидел, что учитель удовлетворенно улыбается до ушей. И Маркус понял, что именно этого эффекта учитель и надеялся достигнуть. В этот миг Маркус проникся большим уважением к минбарскому пониманию юмора.
Маркус не собирался этого делать, но вдруг осознал, что рассказал пару историй из своего и Вильяма детства. Когда он сел на место, в его ушах все еще звенел смех класса. Маркусу хотелось бы знать, рассказывал ли его брат те же самые истории своему классу.
Маркусу было необходимо пошевелиться, хоть немного — иначе его нога отвалится. Он чуть–чуть изменил свое положение, подвинув левую ногу на долю дюйма. Подождал несколько секунд, а потом приоткрыл глаза и быстро посмотрел в сторону сеха Турвала. Минбарец стоял у передней стены комнаты и смотрел прямо на него. Маркус зажмурился и попытался притвориться медитирующим.
Он не мог понять, как медитация может способствовать развитию его чувства юмора, уважения и сострадания. Это же просто скука. Хорошо хоть следующим уроком будет летное дело, которое он обожал. И не только потому, что был лучшим в группе, если можно так выразится. Синклер был одним из учителей. И Сакай. Хотя Кэтрин и оставалась учеником, она была опытным пилотом и ее назначили помощником инструктора. Они с Синклером были лучшими пилотами из всех, что когда–либо встречались Маркусу. Их группа тренировалась на пестрой коллекции из настоящих флаеров и шаттлов, а также на компьютерных симуляторах, представлявших собой удивительно совершенные модели минбарских кораблей. Маркус не был уверен, что они существуют на самом деле, но симулятор давал полное представление о них.
Маркус почувствовал себя неуютно, когда ему показалось, что сех Турвал подошел поближе к тому месту, где он сидел. Он не решался открыть глаза, чтобы проверить так ли это, так что замер в неподвижности, надеясь, что минбарец идет к кому–то еще.
„Только бы не заснуть, — подумал Маркус, — Конец уже скоро”.
Что же будет сегодня после учебных полетов? Другой его любимый предмет — обучение бою на минбарских боевых шестах, денн'боках. Это доставляло Маркусу удовольствие. Он помнил краткие тренировки с подобным оружием во время службы в армии, но они были мало похожи на эти и вовсе не так хороши. Маркус стал одним из лучших среди новобранцев, лучшим даже среди минбарцев, и поговаривали, что он может оказаться в группе тех, кого будет учить сам Дурхан.
Неожиданно Маркус получил резкий удар тростью сеха Турвала по затылку. Он вскрикнул от боли, не сумев сдержаться. Открыв глаза, увидел, что сех Турвал кружит возле него, подобно акуле. Маркус выпрямился, глядя перед собой.
— Прошу всеобщего внимания, — сказал Турвал по–английски, впервые с тех пор, как Маркус стал у него обучаться. Теперь весь класс смотрел на учителя и Маркуса.
— Скажите, мистер Коул, считаете ли вы занятия медитацией напрасной тратой времени?
Маркус все еще не шевелился. Если он скажет „нет”, то получит еще один удар по голове за ложь.
— Мне можно говорить откровенно, сех Турвал?
— Конечно.
Маркус посмотрел на Турвала, который все еще кружил около него.
— Ну, если говорить откровенно, да, я так считаю. Мне кажется, что будет больше пользы, если лишний час поспать, сэр.
— А как насчет других предметов, мистер Коул? Вы и их считаете такими же бесполезными?
— Нет, сэр. Не все.
— И каковы ваши успехи, мистер Коул? Пожалуйста, говорите свободно. Без ложной скромности.
— Неплохо, сэр.
— Вы преуспели в боевой подготовке? В обращении с оружием? Разведке? В изучении минбарского языка? В изучении культуры? В физической подготовке и тренировках на выносливость?
Маркус отвечал утвердительно на каждый вопрос, чувствуя все большую неловкость.
— Летное дело? Тренировки с денн'боком?
Снова Маркус ответил утвердительно, все более беспокоясь из–за ударения, сделанного минбарцем на двух последних предметах, о которых он только что подумал. Турвал обладал необыкновенной способностью читать мысли учеников, хотя не был телепатом.
— Абсолютно… как же это сказать? О, вот — бесшабашный пилот, не так ли?
— Думаю, что не самый худший, сех Турвал.
— А как насчет владения денн'боком? Вы и тут преуспели?
— Думаю, что да.
— Думаете? — Турвал встал прямо напротив Маркуса. — А наш Анла'шок На считает иначе. Он сказал мне, что опасается, что когда–нибудь вы врежетесь в скалу. У вас есть большие способности, сказал он, но вы совершенно не думаете. Вы не дисциплинированны и не собраны умственно. Ну, а что до владения денн'бок… — Турвал развернулся и отошел чуть в сторону, а потом снова развернулся. — Встаньте, мистер Коул.
Когда Маркус поднялся с места, Турвал извлек из своей одежды два сложенных шеста и бросил один ему.
— Пожалуйста, освободите для нас с мистером Коулом место.
Остальные ученики отодвинулись в стороны…
— Я всего лишь старый минбарец из касты жрецов, мистер Коул. Возможно, недалек тот день, когда я уйду к Океану. Но я не дам вам спуску. Пусть это вас не смущает. Пожалуйста, покажите нам свое мастерство владения боевым шестом!
Турвал слегка встряхнул рукой, и шест раскрылся в полную длину. Маркус, размахнувшись, сделал то же самое, а потом, схватившись за шест обеими руками, принял боевую стойку. Турвал стоял свободно, слегка поигрывая денн'боком.
— Я предлагаю вам выбор, мистер Коул. Вы можете атаковать первым, или защищаться от моей атаки. Я не хочу, чтобы потом говорили, что я застал вас врасплох.
Маркус взмок от волнения. Безопаснее будет защищаться.
— Начинайте вы, — сказал Маркус с церемонным поклоном.
Турвал поклонился в ответ. Они заняли места на расстоянии друг от друга. Маркус напрягся для атаки, пытаясь угадать какие приемы применит минбарец. Но движение оказалось слишком быстрым, и, прежде чем Маркус смог отреагировать, шест был выбит из его рук. Потом он был сбит на землю. Сила, с которой Турвал прижал свой денн'бок к его горлу, затрудняла дыхание, но дышать было можно. Пока.
— Что такое рейнджер, мистер Коул? — спросил Турвал громко и отчетливо. — Воплощение всего лучшего, воплощение радости, уважения и сострадания. В чем задача рейнджера? Наблюдать и сражаться, служа Единственному, ради сохранения будущего, а также защищать все живое. Вы еще следите за мной, мистер Коул?
Маркус хотел сказать „да”, но смог лишь издать невнятный хрип.
— Отлично. Из всего, что вы здесь изучаете, нет ничего, что бы ни основывалось бы на том, чему вы учитесь во время медитации, мистер Коул. Вы меня еще слушаете?
Турвал убрал денн'бок с его горла и протянул руку, чтобы помочь Маркусу встать. Маркус поднялся на ноги и, когда снова смог говорить, произнес:
— Да, сех Турвал. Я все еще вас слушаю.
— Хорошо, — сказал сех Турвал и, хотя его внимание до сих пор было сосредоточено на Маркусе, его слова были обращены ко всей группе. — Рейнджер должен знать кто он такой: что он собой представляет, если отбросить положение, общественное мнение и то, что он сам о себе думает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41