— Госпожа! — с дивнюка мигом слетела вся спесь, он умоляюще сложил ладони, поклонился. — Клянусь, я не… Госпожа, я заказ привозил, только заказ. Омолаживающий эликсир для одной очень знатной дамы. Я действительно приехал в столицу тайно, потому что она не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, что такая высокородная особа покупает «Напиток вечной молодости». Ведь так делают только забогатевшие простокровки, а волшебники сами могут вырастить нужные травы, сварить зелье и сотворить над ним волшебство. Но волшебнический дар этой дамы очень слаб, она вынуждена покупать все свои зелья и эликсиры. Предпочитает хелефайскую работу. Некоторые лосьоны и кремы можно сделать только на месте, поэтому я провёл в комнате отдыха при её кабинете пять часов. Это правда, госпожа, клянусь вам!
— Имя? — потребовала я. Хелефайя отрицательно покачал головой, знатную даму он боялся.
— Ну если ты так хочешь на эшафот — пожалуйста, — ответила я и шагнула к двери.
— Графиня Эстер Димиани, — сказал ли-Вириар. — Супруга кудесника Фредерико Димиани.
— Кудесника никогда не видела, — сказала я, — а даму знаю. Начальник пресс-службы департамента, вечно перед журналистами задницей крутит.
Джакомо грязно выругался.
— Фредерико Димиани в своё время служил Неназываемому. Но прямых доказательств не было, после развоплощения Великого Врага под суд кудесник так и не попал. Жена у него тоже кобра первостатейная, если дело дойдёт до суда, показания давать ни за что не будет. Да и сотрудники отдела промолчат, не признаются, с кем начальница пять часов над колбами сидела.
— Итак, — подытожила я, — невиновность ар-Даллигана доказать хотя и трудно, но возможно. Другое дело, зачем нам с тобой стараться ради мелкотравчатого хама, который, будучи в гостях, не способен соблюдать даже самую элементарную вежливость по отношению к хозяину. Который…
— Замолчи! — оборвал меня Джакомо. Смотрел он на хелефайю. Я перевела взгляд на ли-Вириара и на мгновение оцепенела от растерянности.
Такого беспредельного ужаса на людском лице я не видела никогда. В озверелом от бесконечной войны Троедворье бывало всякое — истерзанные пыткой полутрупы дворовых пленных, родители, вынужденные дарить прощальное милосердие собственным детям… Но такой бездны отчаяния и страха я никогда ещё ни в чьих глазах не встречала. Ар-Даллиган словно истаивал в этом страхе, его душа стремительно и необратимо сжигала сама себя.
— Клянусь сердцем и печенью, — сказал Джакомо, — Виальниен-шен Миденвен ар-Даллиган ли-Вириар ни в чём не нарушил долг гостеприимства. Это мой дом и только мне решать, каким правилам должен следовать мой гость. Миденвен ничем не оскорбил ни меня, ни мой очаг, ни стол.
Хелефайя словно от жестокого морока очнулся. Бледный, дрожащий, уши обвисли. Джакомо подвёл его дивану, уложил, накрыл пледом. Погладил по волосам.
— Всё хорошо, — мягко, словно маленькому ребёнку, сказал Джакомо. — Не бойся. Всё хорошо.
Ли-Вириар заплакал. Джакомо сидел рядом с ним на корточках, гладил волосы, говорил успокаивающие слова. Хелефайя затих, и как будто задремал. Джакомо поднялся, жестом позвал меня на кухню. Я наполовину притворила за собой дверь, чтобы ли-Вириару было удобнее подслушивать. Регенерируют хелефайи не так быстро как вампиры, но вскоре он полностью опомнится от шока и придёт послушать, о чём мы говорим.
Джакомо резко обернулся и схватил меня за плечо.
— Никогда, — яростно прошипел он, — слышишь, никогда не смей упрекать Перворождённого в нарушении долга гостеприимства.
Я сбросила руку.
— Даже если он действительно виноват?
— Да, — твёрдо сказал Джакомо. — Есть три закона, которые Дивный Народ не нарушает никогда — закон равновесия стихий, закон сочетания крови и закон гостеприимства. Нарушение становится вечным проклятием не только для самого Перворождённого, но и для его семьи. Нарушителя казнят вместе со всеми родственниками и лишают права на погребение. Но сначала заставляют пройти Тропой Позора. Затем будет казнь. Долгая, мучительная, но даже она становится благодеянием и освобождением после всего, что было до неё.
— При условии, что о нарушении узнают правители общины, — возразила я.
— Нет, владыки тут ни при чём. Ты видела, что было с Миденвеном. Как ты вообще могла сказать такое!
— Потому что он действительно виновен. Ар-Даллиган дважды нарушил правила гостеприимства. Первый раз в ресторане, когда выгнал тебя с твоего законного места, второй — сейчас. Нормальные люди, когда чего-то просят, то всегда говорят «Пожалуйста», и «Спасибо», когда получают просимое. Даже если этот ушастый хам действительно не может пить газировку, то надо было сказать об этом спокойно и вежливо!
— И ты считаешь, — холодно спросил Джакомо, — что за такую мелочь можно убить?
— Я — нет. Но Миденвен уверен, что нужно. Он сам установил такие правила, ему первому их и соблюдать. Ушастик захотел поиграть в высшую и низшую расу, однако не учёл, что и сам может оказаться низшим. Он попал в мир, созданный человеками и для человеков. Мифологическим персонажам здесь места нет. Как думаешь, что будет, если о хелефайе узнает полиция или журналисты?
Джакомо мертвенно побледнел.
— Нет, — едва слышно прошептал он.
— Вот именно, — злорадно сказала я.
— Надо как можно быстрее найти доказательства его невиновности и вернуть в тот мир, для которого Миденвен и был рождён.
— А с какой стати мы должны надрываться ради того, кто считает нас быдлом?
— Но Звездорождённые действительно намного выше и совершеннее нас! — выкрикнул Джакомо.
— Тогда пусть твой звездюк валит в потайницу и выкручивается сам как хочет, — спокойно ответила я. — Высшим помощь низших не нужна. Ты ведь не требуешь, чтобы собака решала для тебя задачки по тригонометрии.
— Нина, — едва пролепетал потрясённый Джакомо, — неужели ты сама не видишь величия Дивного Народа?
— Не вижу. Что великого сделали хелефайи? Конкретно.
— Благословеннейшие мудры и добры. Они прекрасны, исполнены грации и очарования, их голоса сладостны, как мёд, и чисты, как лесной родник. Они — Старшая Раса, любимейшие дети Творца. Дивные и совершенные.
— И в чём это выражается? — оборвала я панегирик. — Приведи конкретный пример.
Джакомо на мгновенье запнулся. Ответить было нечего.
— Сама не видишь? — взбешённо рявкнул он.
— Нет, не вижу, — с уверенным спокойствием ответила я. — Зато вижу стадо спесивых снобов, которые приехали с просвещённого Востока в отсталую Европу и принялись хвастаться перед дикарями своей великой мудростью. Бахвалиться знаниями, которые ушастики не сами добыли, а получили в подарок от Верховных Учителей, среди которых были и человеки. Демонстрировать величие хелефайи могли только среди полузверей. В высокоразвитом античном мире они были незаметны. Нимфы, фавны — мифы ровным счётом ничего не говорят ни об их мудрости, ни о мастерстве. Даже внешность и то считалась заурядной, от всего прочего населения эллинских и латинских земель хелефайи отличались лишь формой ушей. Но как только в Западной Европе начала складываться собственная цивилизация, когда человеки стали подниматься от полуживотного уровня к людскому, хелефайи сразу же попрятались в нычках, потому что не могли выдержать конкуренции.
Джакомо едва заметно покачал головой.
— Нет, — сказал он одними губами.
— Ты легко сумеешь выжить и в потайнице, и на основице, а дивнючок твой, — кивнула я в сторону гостиной, — даже в потайнице не способен обойтись без няньки. Так кто из вас совершеннее?
— Нина, я с двенадцати лет мечтал увидеть Дивный Народ. Даже ролевиком был, толкиеновского эльфа изображал. Потайницу эту поганую терпел только ради них. Совершеннейшие и Благословеннейшие. Я хотел увидеть их танцы, услышать песни. Лишь увидеть — и всё.
— И увидел, — сказала я. — Если до сих пор не налюбовался, стряхни Миденвена с дивана, поставь посреди гостиной и смотри хоть до посинения. А ещё лучше спеть и сплясать заставь. Поскольку выбора у него нет, ушастику придётся соглашаться на всё.
— Нина! Ты что несёшь? — возмутился Джакомо.
— Всего лишь предлагаю тебе сделать с потайничником то, что пять лет потайничники делали с тобой.
— Я людь, я человек, и не собираюсь унижаться до уровня скота, пусть и волшебнокрового! — выкрикнул Джакомо и осёкся, понял смысл собственных слов.
— Ты чудовище, — сказал он. — Ты выворачиваешь всё наизнанку, разбиваешь все основы, искажаешь понятия.
— Это были плохие основы, — ответил вошедший в кухню Миденвен. — На них нельзя построить жизнь. Они обрекают на смерть. А понятия о правильном и скверном уже давно искажены до уродливости. И наши души вместе с ними.
Он подошёл к Джакомо. Верхушки ушей развернулись вперёд, мочки приподнялись.
— Господин, вы действительно снимаете с меня вину за нарушение закона гостеприимства?
— Да. Целиком и полностью.
Верхушки ушей у Миденвена резко отвернулись к затылку. Хелефайя прижал ладонь к груди, глубоко поклонился.
— Вы слишком добры ко мне, господин. Я ничем не заслужил такой доброты. Мне надо вернуться в Виальниен.
— На плаху, — зло ответил Джакомо. — Здесь сидеть будешь! Пока не найдём доказательства твоей невиновности, о потайнице и думать забудь.
Уши у хелефайи встопорщились.
— Зачем вам это, господин? — недоумённо спросил он.
— Затем, что ты такой же людь, как и мы, — сказала я. — А люди должны помогать друг другу, если хотят остаться людьми.
— Госпожа? — с ещё большим недоумением и растерянностью посмотрел на меня Миденвен.
— Ненавижу это холуйское обращение, — ответила я. — Меня зовут Нина Хорса. Если вы, уважаемый ли-Вириар, предпочитаете официальность, можете называть Нина Витальевна или Хорса Витальевна, это всё равно.
Верхушки ушей у хелефайи слегка оттпырились, мочки сжались, он почувствовал, что второе имя — истинное, но вопросы задавать не решился.
— Я всё же схожу за водой, — сказал Джакомо.
— Нет, монсеньор! — воскликнул Миденвен. — Не утруждайтесь из-за меня.
Джакомо в растерянности посмотрел на хелефайю, затем на меня. По Генеральному кодексу «монсеньор» — обращение вассала к сюзерену.
Насколько я успела разобраться, с представителями иных рас общаться на равных ушастики не умеют вообще. Для них существует только одна форма взаимоотношений — высший и низший. Если не получается быть высшим, значит надо ползать на брюхе. Интересно, что будет, когда оба вернутся в потайницу.
— Ничего страшного, — сказала я Джакомо вслух. — Со временем уважаемый ли-Вириар поймёт, что даже для хелефайев и человеков существует такое явление, как дружба.
У Миденвена испуганно дёрнулись уши, верхушки отогнулись назад. Джакомо улыбнулся, пожал ему плечо.
— Всё образуется, всё будет хорошо.
Миденвен неуверенно кивнул.
— Вы пока с телевизором и дивиди-плеером разберитесь, — сказала я.
— А ты куда? — насторожился Джакомо.
— Съежу в потайницу за дисками и ноутбуком. Я живу рядом со щелью, так что вернусь быстро.
— Там рядом жилых домов нет, — не понял Джакомо.
— А Чесночный квартал?
— Ты поселилась с вампирами?!
— Ну и что? — не поняла я удивления. — Люди как люди. К тому же это единственный квартал на весь Рем, где есть не только нормальная сантехника, но и электричество. Вампиры сделали маленькую станцию с ветряками.
— Но они же монстры!
— Ни один вампир никогда не причинит зла Источнику, монсеньор, — тихо сказал Миденвен.
— Кровь потайничних человеков брать запрещено!
— За исключением тех случаев, когда они сами соглашаются стать донорами, монсеньор.
— Бред, — сказал Джакомо. — Какой надо быть дурой, чтобы согласиться стать пищей для кровохлёба.
— Это мы обсудим позже, — ответила я. — Сейчас важнее другое — найти доказательства невиновности Миденвена. Родниковую воду куплю по дороге.
Из кухни я вышла прежде, чем Джакомо и Миденвен успели что-то ответить.
* * *
Без адвоката нам не обойтись. А денег на него нет. Разве что поискать хотя бы мало-мальски сообразительного специалиста среди бесплатных государственных защитников, которые сидят на заднем дворе Дворца Правосудия в ожидании левого приработка. На оплату услуг такого законника у нас финансов хватит. Другое дело, что качество работы у них — на риске клиента, но нам не до капризов.
Я выбрала шустрого быстроглазого гнома-ведьмака по имени Арзен Даммар, сын Кавара из рода Гимры нычки Омда, в просторечии — Арзен Каварли.
Специалистом Каварли оказался толковым и знающим, суть дела уяснил сразу и мгновенно выработал первоначальную стратегию действий. Я растерянно хлопала глазами. Адвокат уровня Лопатина, русским языком владеет свободно, какого чёрта он делает в компании тупоголовых неудачников? К тому же на основице жить умеет не хуже любого человека, параллельно с потайничным закончил римский университет.
— Я эстрансанг, — пояснил Каварли. — Кроме этих задворок мне идти некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71