Фотография в Альянсе посредственная, полиграфия ещё хуже, но рисунки редакционных художников всегда точны и выразительны, никакой отсебятины, воспроизводится лишь то, что действительно было. Даже у столь жёлтенькой газетёнки, как «Вестник».
— Убивает он ежесуточно, — размышляла я вслух, — что соответствует ритму вурдалачьего пищевого цикла. Способ убийства тоже стандартный — разрывает когтями горло, выпивает кровь, затем когтями же вырывает печень. Жрёт торопливо и неаккуратно, в крови перемазан и сам, и всё вокруг. — Я показала на рисунки мест преступления. — А дальше начинаются странности. Наевшись, он волшебством отмывается от крови и принимается искать вторую жертву, теперь уже эстрансанга, то есть людя магородного. И всегда только молодого мужчину. Ломает ему шею и очень аккуратно, можно сказать, бережно, вырезает сердце и глаза. Но вурдалаки их не едят. Действует ножом с тонким обоюдоострым клинком сантиметров трёх в ширину и пятнадцати в длину. Зачем умертвию кинжал, если есть когти? Тем более что после овурдалачки руки меняются, кисть становится трёхпалой, и кинжал держать неудобно.
— Первые сердце и глаза он забрал с собой, — сказал Джакомо. — Вторые выкинул в мусорный контейнер в квартале от места убийства, их какой-то нищий по случайности нашёл. Третьи бросил рядом с телом.
— Ну это как раз-таки понятно, — ответила я. — Сердце и глаза ему нужны для какой-то особой цели, то есть с какими-то определёнными качествами.
— Поскольку у сердец и глаз жертв этих качеств нет, вурдалак их выбрасывает, — продолжил мысль Джакомо. — Но чего он хочет?
— Стихийники верят, — сказала я, — что сердце — это вместилище души, а глаза — любовных чувств. Вурдалак хочет опять стать живым и вернуться к жене или невесте.
— А какой это стихийник? — заинтересовался Джакомо.
— Откуда же я знаю? Надо прижизненные фотографии жертв посмотреть.
— Вот! — перевернул Джакомо страницу. — Все три пары. Это человеки, это — грязнокровки. Все как один ведьмаки.
Сначала я посмотрела фотографии человеков. Старуха, мужчина лет тридцати пяти, девочка-подросток. Пол и возраст пищи для вурдалака значения не имеют. И трое эстрансангов. Рослые, молодые, очень красивые. Цвет кожи разный — чёрный, оливковый и белый, но внешность при этом сходная. Очень большие глаза восточного типа, маленькие пухлогубые рты, нежные треугольные лица с высокими скулами. Уши остроконечные, длиннее человеческих сантиметра на три, острие направлено к макушке. И у всех трёх бедолаг длинные волосы.
— Преобладает хелефайская кровь, — сказала я. — В доноры все всегда выбирают своё подобие, следовательно вурдалак…
— Нет! — перебил Джакомо. — Дивный Народ невозможно овурдалачить!
— А чем они хуже нас или магов с оборотнями? — удивилась я. — Надо всего лишь знать некоторые особенности хелефайской физиологии, а матрица возрождения как таковая дело не хитрое, всего-то ворожейство.
— В том-то и дело, что физиологию Сокрытого Народа не знает никто, кроме них самих.
— Не думаю, чтобы это было такой уж великой тайной.
Джакомо не ответил, принялся с преувеличенным тщанием складывать газету.
— Ладно, — спрыгнула я с банкетки, — мне домой пора, скоро ученицы придут.
— Какие ученицы? — не понял Джакомо.
— Да я тут взялась двух девчонок учить русскому языку. Приработок нужен.
Джакомо кивнул, сказал «До скорого!», и я пошла к восточной двери. У порога вспомнила, что хотела купить мясо и обернулась к стойке. На моём месте уже сидел лайто, светловолосый хелефайя с ярко-голубыми глазами. Бывают ещё дарко, черноволосые. Но разницы никакой нет, хелефайя, он хелефайя и есть. В любой общине дарко и лайто примерно поровну. Глаза у дарко чёрные или карие, у лайто — синие и зелёные. И всегда невероятно большие, как у японских мультяшек, только не круглые, а слегка раскосые, что гораздо красивее. Хелефайи вообще самая красивая раса в обоих мирах, незнанническом и волшебном.
Одет лайто в тайлонур, национальный наряд — узкие светло-коричневые штаны на манер леггинсов, похожие на «казачки» коричневые сапожки, бледно-голубая рубаха до колен с длинными рукавами, воротником-стойкой и разрезами по бокам подола. Поверх надет бежевый кафтан, немного короче рубахи, тоже с разрезами, небольшой отложной воротник, рукава до локтя. На талии широкий кожаный пояс со знаками ворожея, к которому прицеплены ножны с дальдром. Это ритуальный кинжал с узким клинком средней длины. Слева на груди приколот алиир — маленькая брошка, знак принадлежности к определённой общине.
Волосы у визитёра, как и у всех хелефайев-мужчин, почти до пояса, надо лбом и ушами подняты и скреплены на темени заколкой, — совершеннолетний.
Лицо знакомое, совсем недавно я где-то его видела.
Тем временем лайто закончил разглядывать посетителей и обернулся к Джакомо. Нахмурился.
— Простокровка? — сказал он с удивлением, брезгливо дёрнул верхушками ушей. — Пшёл вон, обезьяныш!
Хелефайя сбросил Джакомо с банкетки. Тот поднялся с пола и безропотно пошёл к двери.
— Ушастый, ты что, совсем охренел? — возмутилась я. — В нычке у себя командуй.
Посетители боязливо пискнули, а хелефайя подскочил как ужаленный.
— Укороти язык, обезьяна!
— И тебе того же, divnjuk.
Волшебный, то есть русский язык лайто знал достаточно хорошо, чтобы полностью уяснить смысл обращения. Ответил он длинно и многокрасочно.
— У грузчика это могло бы вызвать уважение, — сказала я по-русски, — но у меня другая специальность.
— Считаешь себя равной Благословеннейшим, обезьянка? — по-итальянски ответил хелефайя. — Хорошо. Будет тебе равность. Я вызываю тебя на дуэль. Выбирай оружие.
Испуганно ахнули посетители. По силе и скорости реакции хелефайи превосходят человеков втрое. С точки зрения большинства альянсовцев в такой схватке противник-человек обречён на смерть.
Я демонстративно плюнула метра на полтора в сторону ушастика и шагнула к двери.
— Я вызвал тебя на дуэль! — заорал хелефайя.
Ко мне подошёл Джакомо.
— Ты должна ему ответить, — твёрдо произнёс он. — Это закон.
Пришлось обернуться и сказать:
— Я не пойду.
— Что? — не понял хелефайя. Даже уши обвисли от растерянности.
— Я не пойду с тобой на дуэль потому, что не умею ни дуэлировать, ни даже драться, — ответила я чистую правду: дуэлей в Троедворье не бывает, а наказатели время на драки не тратят никогда.
— Отказ от дуэли, да ещё при свидетелях — вечный позор, — возвестил хелефайя.
— Ну и что?
— Это бесчестие!
— У обезьян чести не бывает, — просветила я. — Как и у тех, кто бросает им дуэльный вызов.
Посетители засмеялись, а хелефайе так физиономию скривило, что мне на мгновение даже стало его жаль.
— Идём отсюда, Джакомо, — сказала я. — Дивнюк — компания для уважающих себя недостойная.
Лайто хотел ответить, но слов нужных не отыскал, только уши во все стороны дёргались. В драку лезть тоже не решился. Телепаты из хелефайев слабые, но что-то похожее на информацию он уловил — мне слегка поламывало виски. Я выставила «зеркалку» и хелефайя с глухим стоном сжал ладонями голову, удар отражённого ментозонда с непривычки довольно болезненен.
— Нина, не надо! — тут же воскликнул Джакомо. — Я сам виноват. Я должен был уйти сразу. Простокровка не смеет сидеть рядом со Звездорождённым.
— Хорошо, тогда сиди рядом со свиньями, — разозлилась я. — Самая подходящая для тебя компания.
Дверь с треском распахнулась. В зал вошёл ещё один лайто, только зеленоглазый. И с трёхпалыми когтистыми руками.
— Вурдалак! — истошно завопил кто-то из посетителей. Остальные заорали в голос и рванули из зала к западной двери. Лайто номер один вместе с ними. Номер два бросился за ним, на ходу выхватил дальдр. Оказалось, трёхпалой лапой с длиннющими когтями можно держать оружие ничуть не хуже, чем нормальной пятернёй.
Я подставила вурдалаку подножку. Тот упал, вскочил и бросился ко мне. Джакомо схватил меня за руку и дёрнул за столики, прочь от умертвия.
— Пусти, дурак! — оттолкнула я его. — Не мешай!
Джакомо опять попытался схватить меня, прикрыть от вурдалака. Смелый парень, хотя и глупый — против умертвия ему и пяти секунд не продержаться. Я сбила Джакомо под стол и уклонилась от удара дальдром. Перехватила хелефайе руку, выдернула кинжал. Подсечка, толчок и нож под основание черепа по самую рукоять. Я повращала дальдром, размалывая мозг. Слишком тонкий клинок, серьёзных повреждений не будет, вурдалак может и воскреснуть.
— Джакомо! Водку, любую! Быстро!
Парень сунул мне литровую бутылку.
— Это ром.
— Пойдёт, — ответила я и дальдром сколола горлышко. Тут в голову пришла дельная мысль.
— Подержи-ка, — сунула я бутылку Джакомо и отцепила от шлевки джинсов сотовый телефон, включила режим видеозаписи. Сняла вурдалака со спины, перевернула, записала вид спереди.
— Поливай, — велела Джакомо.
— Что? — не понял он.
— Лей на него ром. Вурдалаки не переносят спирта, он разъедает их как кислота. Если полностью не уничтожить тело, вурдалак воскреснет. Давай! — подтолкнула я парня.
Он осторожно плеснул на грудь умертвия ром. Плоть подтаяла. Джакомо начал лить увереннее, равномерно распределяя жидкость по всему телу. Я снимала тающий труп. Джакомо посматривал на меня со страхом и отвращением, но своё дело делал. Остановился, не решаясь плеснуть на лицо. Даже в смерти оно оставалось прекрасным.
— Лей, — подбодрила я.
Спустя минуту от хелефайи осталась только большая лужа протоплазмы, в которой лежала одежда.
— Теперь всё, — сказала я. — Вурдалак больше не вернётся. Идём, Джакомо, надо обработать записи, может быть, и удастся установить внешность того, кто сделал вурдалачью матрицу возрождения.
— Так ты не…
— Не некрофилка, хочешь сказать?
Парень смутился чуть ли не до слёз, пробормотал что-то оправдательно-извиняющееся. Я прицепила телефон к шлевке, воткнула в столешницу дальдр.
— Идём, Джакомо. Посмотрим записи.
К луже подошёл лайто.
— Овурдалачить Избранную Кровь — кощунство! — возвестил он, возмущённо выгнул верхушки ушей.
— Несомненно, — ответила я. — Умертвий надо делать из человеков. Мы универсальный материал — и сырьё, и пища.
— Ты говорила, — спросил кто-то из посетителей, — что вурдалака сможет сделать любой ворожей?
Все уставились на лайто, точнее — на его пояс. У хелефайи тревожно дёрнулись уши.
— Я не… — начал было он.
— Это он! — истерично заорал кто-то. — Отрешённик!
— Сволочь ушастая! — завизжали сразу несколько голосов. — Вурдалачник!
Определённая логика тут была — в Альянсе неромансерством занимаются только хелефайи, а этот бедолага оказался чересчур близко от места преступления.
Лайто собрался было спорить и опровергать обвинения, но я схватила его за руку и потащила прочь. Хелефайя вырвался, смерил меня досадливо-брезгливым взглядом и повернулся к толпе.
— Я не…
В голову ему швырнули бутылку. Я схватила Джакомо за рубашку, дёрнула за собой на улицу, оттуда в переулок.
— А он? — на ходу спросил Джакомо.
— Ему уже ничем не помочь, разве что озомбачить. Я физически не смогу увести людя втрое сильнее меня, если он сам идти не хочет. И тем более не смогу остановить толпу.
— Они же не… — Джакомо не договорил.
— Это толпа. Безумное от страха и пьяное от ярости людское стадо, в котором каждому есть за что мстить представителю высокой касты. А хелефайя — спесивый дурак, который элементарных вещей не понимает. Толпа его разорвёт, и нас вместе с ним, если вовремя не удерём. Всё, что мы можем сделать — это вызвать полицию. Если ушастику очень повезёт, он отделается обширными переломами.
Я сорвала со столба и разбила заклинание аварийного вызова полиции, чётко и громко произнесла адрес и название трактира.
— Дети Звёзд сильны, живучи и проворны, — неуверенно ответил Джакомо. Я пожала плечом. Хотелось бы надеяться на лучшее, но сбежать от толпы не легче, чем от горной лавины.
— Ты говорила, — сказал Джакомо, — что не умеешь драться.
— Так и есть. Меня учили только убивать.
— Кого убивать? — испугался альянсовец.
— Всех. Если ты не в курсе, то знай — в Троедворье идёт война. А в бою не дерутся, там уничтожают живую силу противника, то есть убивают людей, пока эти люди не успели убить тебя.
Джакомо поёжился. Потайничник никогда не задумывался, как в действительности выглядит любая битва, хоть Величайшая, хоть самая обыкновенная.
Но сейчас не до эмоций, надо побыстрее домой, записи обработать.
* * *
Джакомо залпом выпил из бумажного стаканчика купленное у разносчика кислое низкосортное вино.
— Не торопись, — сказала я. — Подыши глубоко и ровно. И не стесняйся, после всего увиденного тебя и должно трясти, совершенно естественная реакция.
Сидели мы на скамейке в парке неподалёку от ресторана. Разносчик болтал с клиентами, толстой неряшливой бабой и запойного вида мелкорослым тощим мужичком.
— Этого ушастого вурдалачника уже вся полиция ищет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71