На лице застыла, как приклеенная, напряженно-смущенная гримаса, он что-то еще торопливо шепчет, но Алена его не слушает. Она внезапно сникла, вдохновение ушло. Одно дело играть в беззаботного эльфа, другое — когда игра разрушается безжалостной правдой жизни, и ты уже не эльф, парящий в небесах, а девица легкого поведения. Она уже без всякого кокетства, равнодушно, одними губами шепнула сумму и махнула рукой вдоль проспекта: мол, где-то там должна быть аптека, сначала туда. Толстяк обрадовался, закивал, но насчет аптеки громко и горячо заявил:
— Не, я люблю… ну, просто так, чтобы естественно.
— Тогда вдвое, — пожала плечами Алена.
Он обрадовался, засуетился. Взял ее под ручку. Выходя из садика, Алена кинула выразительный взгляд на товарищей. Саша лениво поднялся со скамейки. Им тоже пора.
Жил толстяк недалеко. Они дошли пешком. Всю дорогу он держал ее за талию, не переставал нести высокопарную чушь, восхваляя чудесную фигуру своей избранницы и строя сальные предположения относительно того, что не видно. Алена вяло поддакивала, она терпеть не могла таких разговоров. Она примечала, что по пути мужчинка нет-нет да и бросал оценивающие взгляды на проходящих мимо молодых людей. Даже Славика как-то усмотрел и потом еще долго оглядывался. Наконец они вошли в парадную, закрылась за ними дверь квартиры, и Алена осталась наедине с будущей жертвой. Ей уже не было жалко толстяка. Алена чувствовала только злость и отвращение — назвал прекрасной принцессой и тут же вульгарно предложил за деньги… она не жалела тех, кто рушил ее иллюзии. Ведь это все, что у нее было. Зайдя вместе с ним в квартиру, девушка быстро отпихнула от себя решившего тут же распустить руки хозяина и прошла в гостиную, оглядываясь по сторонам с неподдельным любопытством. Где он прячет свои заначки? Да где угодно.
Толстяк сел рядом и тут же попытался погладить ее по коленке. Алена смущенно и кокетливо улыбнулась:
— Не сейчас!
— А когда? — капризно спросил он.
— Деньги вперед, — скромно опустив глаза, заявила Алена. Тревожно подумала, что не знает, стоит ли уже под дверью Саша или нет.
— Да пожалуйста! — Он вынул внушительных размеров портмоне, достал из него зеленую купюру и положил на край стола.
«Так, — подумала Алена. — Для него это мелочи. Надо узнать, где он хранит крупные суммы. Но и в этом портмоне очень приличные деньги. Если для меня одной. Не забыть отследить, куда он его денет, и тихонько забрать, не сообщая остальным». Толстяк жадно тянулся к ней липкими от вожделения руками. Алена томно поднялась, вывернувшись из объятий:
— Подожди, я сейчас приду…
18
Вдоль перрона всегда гулял сквозняк. Позади закрылась стеклянная дверь, отрезав вокзал. Сразу появилось странное ощущение полной тишины и пустоты — будто они оказались в другом мире. И в этом мире нет ни одной живой души. Всем стало не по себе.
— Давай, вали его — и пойдем, — шепотом сказал один из старших ребят Мишане, сплевывая на асфальт и боязливо оглядываясь.
— Лучше отойдем подальше от вокзала, спихнешь его на пути, и посмотрим, что будет, — азартно посоветовал другой.
Мишаня злобно оскалился:
— Заткнитесь, я сам знаю… — Обернулся к Тонику, поудобнее перехватил биту. — Сейчас я буду убивать. Можешь попросить меня этого не делать! Ну?
Тоник с трудом открыл глаза. Он еще не пришел в себя после удара по голове. Возможно, уже не успеет… ничего, бывало в жизни и хуже. Еще почти ничего не соображая, равнодушно глянул за их спины и заторможенно пробормотал:
— Призрак…
Не подействовало. Как-то все разом подумали, что он их «разводит». Пусть сосед оборачивается, а я не буду. Да и вообще призраки днем не столь опасны. Мишаня взмахнул битой, но Тоник даже не шевельнулся…
В следующий момент стоящий позади Коляна прыщавый подросток судорожно охнул. Вот тогда они обернулись.
Тоник никогда раньше не видел со стороны, как убивают призраки. Его личное проклятие, несколько дней терпеливо ждавшее своего часа и ходившее за ним, как тень, получило хотя бы частичное удовлетворение. Призрак обнял парня сзади за шею — как будто обволакивая его своей рваной одеждой с длинными грязными полами. С лица жертвы сбежала краска, глаза потухли, он схватился рукой за грудь и медленно осел на перрон.
Парни разом подались в сторону, кто-то споткнулся и упал на Тоника. Бежать некуда: призрак отрезал их от вокзала, а с перрона не спрыгнуть — там еще хуже. Они отчетливо наблюдали знакомую каждому с детства картину: издалека, в колеблющемся мареве, по блестящим на солнце рельсам к ним приближался электровоз. Хорошо видна его бордовая морда и широко расставленные фары — как белые внимательные глаза. Никто не знал, на какой путь он придет, — слишком много стрелок, запутанных веток и поворотов предстояло ему пройти за те три-четыре минуты, что, судя по всему, оставались до прибытия. Неизвестно, подойдет ли вообще сегодня к вокзалу несуществующий поезд… Он движется, перемещается, поглощая колесами запутанную сетку рельсов, но сколько бы времени ни прошло — не приближается…
Никто не знал, что произойдет, если дождаться страшного поезда. А люди, которые дождались, уже ничего не могли рассказать, так как бесследно исчезли.
Тоник пока что не мог объяснить себе ужас, который местные испытывали перед железной дорогой. Ни один вокзал в Питере не работал, а рельсы, ведущие от Финляндского вокзала, и вовсе были сняты. Отсюда можно только уехать на машине или улететь на самолете.
Парни были бы сейчас рады куда-нибудь уехать или улететь. Они столпились на самом краю перрона, спрятавшись за Антона в надежде: может быть, сначала привидение сожрет его. Труп первой жертвы неподвижно лежал на асфальте, и было очень страшно смотреть, как из его носа и ушей темными ленивыми струйками бежит кровь.
Тоник насмешливо прищурился, вытирая ладонью разбитое лицо. Махнул рукой назад, обращаясь к призраку:
— Мне они на фиг не нужны, так что пользуйся на здоровье.
Сегодня не было того ужасного чувства, которое обычно сопровождало появление его страшного спутника, и потому Антон почти не боялся. Кроме того, он чувствовал, что сейчас, чудом оставшись в живых, все равно сможет удержать привидение на расстоянии, — и знал, что тому это известно. Привидение, впрочем, не собиралось на него нападать. Как будто бы они заключили с порождением пустоты негласное перемирие перед лицом общего врага…
Сзади кто-то тихонько взвыл от ужаса. Тоник обернулся к людям, которые только что собирались его убить. Теперь он может сделать с ними все, что захочет, — так они напуганы. Ни один из них сейчас не видит Антона — глаза неотрывно следят за призраком. Бледные лица перекошены страхом — всепоглощающим, способным убить даже без постороннего вмешательства. Взять любого из них и столкнуть на пути…
Тоник с трудом поднялся на ноги. Кивнул призраку:
— Я пойду, пожалуй. Догоняй.
Легко сказать «пойду». Привидение загораживает выход в зал ожидания, если попытаться его убрать, то Антон снова рискует остаться один на один с Мишаней и его малолетками. Призрак — на его стороне, а второго шанса не будет, так что остается лишь один путь к отступлению…
— Приятного аппетита. Пока, парни, удачного дня, — он без улыбки кивнул остолбеневшим бандитам и, отодвинув Мишаню плечом, спрыгнул с края платформы на пути.
Парни ахнули. Но ничего не произошло. Они смотрели, как Антон спокойно перешагивает через рельсы, уходя в сторону высокого бетонного забора, отделяющего железную дорогу от безопасной улицы. Никто не посмел пойти за ним.
Он никого не тронул, никому не угрожал — не сделал даже попытки хоть как-то расплатиться с ними. Но Мишаня понял, что никогда в жизни ему так жестоко не мстили…
— Звездец нас всем…
Удивительная пустота на перроне. Будто они давно умерли. Стоят, сбившись в жалкую, дрожащую кучку, не смея двинуться. А напротив — привидение. Ждет их первой ошибки. Оно может убить их всех, а может никого не тронуть.
Мишаня положил руку на плечо Коляну:
— Ты, пацан, сейчас побежишь налево, а я — направо. Кто-то один тогда выживет. Второй наверняка погибнет. Остальные сразу же побегут за тем, кого этот урод выпустит…
— Ага, — пробормотал Коля. Его трясло. — Мне по-любому не сбежать. Налево — это от вокзала получается.
— Вот именно, — Мишаня смерил взглядом расстояние до стеклянных дверей, которые Тоник плотно прикрыл за собой. — Пока, чуваки…
Парни сдвинулись тесной кучкой. Страшно было, жутко, и в то же время — никогда они еще не были так сплочены, как сейчас, перед лицом смерти. Знали, что кто-то из них сегодня обязательно останется здесь — потому что друг другу они помогать все равно не будут…
Некогда разбираться в своих ощущениях. Мишаня сжал плечо Коляна:
— Давай, пошел…
Тот молча кивнул. И — изо всех сил рванулся в сторону. Вдоль перрона, по самому краю, едва не срываясь, он помчался так, что ветер засвистел в ушах, отсекая все остальные звуки! Пробежав метров двадцать, с робкой надеждой подумал: «Я еще жив… Я останусь жить?» Оглянулся — и остановился.
Перепуганные парни брызнули во все стороны. Целый и невредимый Мишаня ловко уклонился от метнувшегося к нему призрака, потом прыгнул вперед, схватил за плечи бросившегося к нему тощего подростка и — заслонился им от опасности. Призрак просто-таки налетел на бедного пацана и прошел сквозь него. Мишаня отпустил его, шагнул назад, снова увернулся, чуть не упал, рванулся убегать. Он был ближе всех к выходу. Смотрел только на дверь, ни разу не оглянувшись.
— Стой, сволочь! — Коля почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Вот она, сплоченность и общность. Мишаня заслонился самым младшим из них, как живым щитом.
Главарь даже не вздрогнул. Блеснула стеклянная дверь и снова закрылась.
Еще трое, по счастью побежавшие в ту же сторону, вылетели в зал вслед за ним. Возможно, они отомстят за остальных. Или будут по-прежнему подчиняться сильному и злобному лидеру. Коля понял, что ему не выйти, потому что на узком перроне никак не разойтись с привидением. Остальные продолжали отступать в разные стороны, сознавая: чем дальше они друг от друга, тем больше шансов выжить.
Сраженный подросток сидел на асфальте, пока что живой, но оглушенный. Он вяло шарил вокруг себя руками, нащупывая непонятно что, а потом застыл, сгорбившись. Призрак выпрямился над ним, став как будто бы на голову выше. Что-то хищное, сильное проглядывало в его размытом облике — такое, отчего Колян удивительно отчетливо ощутил всю хрупкость своего бытия.
Привидение двинулось к остальным. Парни, собравшиеся прошмыгнуть в дверь и сбившиеся в тесную группу, попятились. Молодой алкоголик Степан, изможденный, с испитым унылым лицом, выглядящий в свои двадцать шесть лет на пятьдесят, шагнул к призраку и покачнулся. Двое пацанов бросились мимо него к выходу. Призрак шевельнулся…
Прозрачная пола задела алкоголика, еле видимая рука прошла насквозь, и человеку сразу сделалось плохо. Он ахнул и тяжело сел на асфальт. Парни, сгрудившиеся позади него, ломанулись к спасительным дверям. Какое-то время, возможно, призрак будет занят алкоголиком. Им этого хватит.
Приятели застряли в дверях, попытавшись проскочить все разом. Никто их не преследовал. Еще несколько секунд — и перрон опустел. Коля неподвижно смотрел на труп неподалеку от себя, на мерно раскачивающегося полуживого подростка, на прислонившегося к стене алкоголика, которого жутко выворачивало. Теперь чья очередь?
Призрак даже не обернулся. Медленно вышел в ту же дверь. Вышел, несмотря на то, что мог просто исчезнуть в воздухе, раствориться. А еще он мог убить их всех, но удовольствовался всего лишь троими.
Призрак с лицом, точь-в-точь повторяющим черты Тоника…
* * *
Коля умылся в грязном вокзальном туалете и внимательно осмотрел в пыльном зеркале свою физиономию: худую, заострившуюся. В пылу драки кто-то из соратников заехал ему локтем в лицо: теперь под глазом зрел хоть и небольшой, но синяк. Ничего, вернется домой — приложит монетку.
В последний раз полюбовавшись своим отражением, парень вышел из туалета.
Ему до сих пор было страшно и очень неприятно — и от близости смерти, которой удалось избежать только чудом, и от страшного Мишаниного предательства. Перед Колиными глазами вновь и вновь вставала жуткая картина: он — на перроне, отделенный от спасительной двери немалым расстоянием… мелкий подросток, скорчившийся на асфальте, медленно сжимающий и разжимающий тощие кулачки… приятели, пытающиеся прорваться к выходу… Мишаня, исчезающий за мутным стеклом…
Привидение пропало внезапно, и они рванулись к выходу, застряли всей толпой в дверях, а Колян беспомощно стоял на перроне и ждал, когда они освободят проход. Там, снаружи, безопасно. Там — огромный город, в котором им ничто не угрожает — по крайней мере днем…
Он вышел последним, беспомощно оглянувшись на тех, кто остался здесь навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Не, я люблю… ну, просто так, чтобы естественно.
— Тогда вдвое, — пожала плечами Алена.
Он обрадовался, засуетился. Взял ее под ручку. Выходя из садика, Алена кинула выразительный взгляд на товарищей. Саша лениво поднялся со скамейки. Им тоже пора.
Жил толстяк недалеко. Они дошли пешком. Всю дорогу он держал ее за талию, не переставал нести высокопарную чушь, восхваляя чудесную фигуру своей избранницы и строя сальные предположения относительно того, что не видно. Алена вяло поддакивала, она терпеть не могла таких разговоров. Она примечала, что по пути мужчинка нет-нет да и бросал оценивающие взгляды на проходящих мимо молодых людей. Даже Славика как-то усмотрел и потом еще долго оглядывался. Наконец они вошли в парадную, закрылась за ними дверь квартиры, и Алена осталась наедине с будущей жертвой. Ей уже не было жалко толстяка. Алена чувствовала только злость и отвращение — назвал прекрасной принцессой и тут же вульгарно предложил за деньги… она не жалела тех, кто рушил ее иллюзии. Ведь это все, что у нее было. Зайдя вместе с ним в квартиру, девушка быстро отпихнула от себя решившего тут же распустить руки хозяина и прошла в гостиную, оглядываясь по сторонам с неподдельным любопытством. Где он прячет свои заначки? Да где угодно.
Толстяк сел рядом и тут же попытался погладить ее по коленке. Алена смущенно и кокетливо улыбнулась:
— Не сейчас!
— А когда? — капризно спросил он.
— Деньги вперед, — скромно опустив глаза, заявила Алена. Тревожно подумала, что не знает, стоит ли уже под дверью Саша или нет.
— Да пожалуйста! — Он вынул внушительных размеров портмоне, достал из него зеленую купюру и положил на край стола.
«Так, — подумала Алена. — Для него это мелочи. Надо узнать, где он хранит крупные суммы. Но и в этом портмоне очень приличные деньги. Если для меня одной. Не забыть отследить, куда он его денет, и тихонько забрать, не сообщая остальным». Толстяк жадно тянулся к ней липкими от вожделения руками. Алена томно поднялась, вывернувшись из объятий:
— Подожди, я сейчас приду…
18
Вдоль перрона всегда гулял сквозняк. Позади закрылась стеклянная дверь, отрезав вокзал. Сразу появилось странное ощущение полной тишины и пустоты — будто они оказались в другом мире. И в этом мире нет ни одной живой души. Всем стало не по себе.
— Давай, вали его — и пойдем, — шепотом сказал один из старших ребят Мишане, сплевывая на асфальт и боязливо оглядываясь.
— Лучше отойдем подальше от вокзала, спихнешь его на пути, и посмотрим, что будет, — азартно посоветовал другой.
Мишаня злобно оскалился:
— Заткнитесь, я сам знаю… — Обернулся к Тонику, поудобнее перехватил биту. — Сейчас я буду убивать. Можешь попросить меня этого не делать! Ну?
Тоник с трудом открыл глаза. Он еще не пришел в себя после удара по голове. Возможно, уже не успеет… ничего, бывало в жизни и хуже. Еще почти ничего не соображая, равнодушно глянул за их спины и заторможенно пробормотал:
— Призрак…
Не подействовало. Как-то все разом подумали, что он их «разводит». Пусть сосед оборачивается, а я не буду. Да и вообще призраки днем не столь опасны. Мишаня взмахнул битой, но Тоник даже не шевельнулся…
В следующий момент стоящий позади Коляна прыщавый подросток судорожно охнул. Вот тогда они обернулись.
Тоник никогда раньше не видел со стороны, как убивают призраки. Его личное проклятие, несколько дней терпеливо ждавшее своего часа и ходившее за ним, как тень, получило хотя бы частичное удовлетворение. Призрак обнял парня сзади за шею — как будто обволакивая его своей рваной одеждой с длинными грязными полами. С лица жертвы сбежала краска, глаза потухли, он схватился рукой за грудь и медленно осел на перрон.
Парни разом подались в сторону, кто-то споткнулся и упал на Тоника. Бежать некуда: призрак отрезал их от вокзала, а с перрона не спрыгнуть — там еще хуже. Они отчетливо наблюдали знакомую каждому с детства картину: издалека, в колеблющемся мареве, по блестящим на солнце рельсам к ним приближался электровоз. Хорошо видна его бордовая морда и широко расставленные фары — как белые внимательные глаза. Никто не знал, на какой путь он придет, — слишком много стрелок, запутанных веток и поворотов предстояло ему пройти за те три-четыре минуты, что, судя по всему, оставались до прибытия. Неизвестно, подойдет ли вообще сегодня к вокзалу несуществующий поезд… Он движется, перемещается, поглощая колесами запутанную сетку рельсов, но сколько бы времени ни прошло — не приближается…
Никто не знал, что произойдет, если дождаться страшного поезда. А люди, которые дождались, уже ничего не могли рассказать, так как бесследно исчезли.
Тоник пока что не мог объяснить себе ужас, который местные испытывали перед железной дорогой. Ни один вокзал в Питере не работал, а рельсы, ведущие от Финляндского вокзала, и вовсе были сняты. Отсюда можно только уехать на машине или улететь на самолете.
Парни были бы сейчас рады куда-нибудь уехать или улететь. Они столпились на самом краю перрона, спрятавшись за Антона в надежде: может быть, сначала привидение сожрет его. Труп первой жертвы неподвижно лежал на асфальте, и было очень страшно смотреть, как из его носа и ушей темными ленивыми струйками бежит кровь.
Тоник насмешливо прищурился, вытирая ладонью разбитое лицо. Махнул рукой назад, обращаясь к призраку:
— Мне они на фиг не нужны, так что пользуйся на здоровье.
Сегодня не было того ужасного чувства, которое обычно сопровождало появление его страшного спутника, и потому Антон почти не боялся. Кроме того, он чувствовал, что сейчас, чудом оставшись в живых, все равно сможет удержать привидение на расстоянии, — и знал, что тому это известно. Привидение, впрочем, не собиралось на него нападать. Как будто бы они заключили с порождением пустоты негласное перемирие перед лицом общего врага…
Сзади кто-то тихонько взвыл от ужаса. Тоник обернулся к людям, которые только что собирались его убить. Теперь он может сделать с ними все, что захочет, — так они напуганы. Ни один из них сейчас не видит Антона — глаза неотрывно следят за призраком. Бледные лица перекошены страхом — всепоглощающим, способным убить даже без постороннего вмешательства. Взять любого из них и столкнуть на пути…
Тоник с трудом поднялся на ноги. Кивнул призраку:
— Я пойду, пожалуй. Догоняй.
Легко сказать «пойду». Привидение загораживает выход в зал ожидания, если попытаться его убрать, то Антон снова рискует остаться один на один с Мишаней и его малолетками. Призрак — на его стороне, а второго шанса не будет, так что остается лишь один путь к отступлению…
— Приятного аппетита. Пока, парни, удачного дня, — он без улыбки кивнул остолбеневшим бандитам и, отодвинув Мишаню плечом, спрыгнул с края платформы на пути.
Парни ахнули. Но ничего не произошло. Они смотрели, как Антон спокойно перешагивает через рельсы, уходя в сторону высокого бетонного забора, отделяющего железную дорогу от безопасной улицы. Никто не посмел пойти за ним.
Он никого не тронул, никому не угрожал — не сделал даже попытки хоть как-то расплатиться с ними. Но Мишаня понял, что никогда в жизни ему так жестоко не мстили…
— Звездец нас всем…
Удивительная пустота на перроне. Будто они давно умерли. Стоят, сбившись в жалкую, дрожащую кучку, не смея двинуться. А напротив — привидение. Ждет их первой ошибки. Оно может убить их всех, а может никого не тронуть.
Мишаня положил руку на плечо Коляну:
— Ты, пацан, сейчас побежишь налево, а я — направо. Кто-то один тогда выживет. Второй наверняка погибнет. Остальные сразу же побегут за тем, кого этот урод выпустит…
— Ага, — пробормотал Коля. Его трясло. — Мне по-любому не сбежать. Налево — это от вокзала получается.
— Вот именно, — Мишаня смерил взглядом расстояние до стеклянных дверей, которые Тоник плотно прикрыл за собой. — Пока, чуваки…
Парни сдвинулись тесной кучкой. Страшно было, жутко, и в то же время — никогда они еще не были так сплочены, как сейчас, перед лицом смерти. Знали, что кто-то из них сегодня обязательно останется здесь — потому что друг другу они помогать все равно не будут…
Некогда разбираться в своих ощущениях. Мишаня сжал плечо Коляна:
— Давай, пошел…
Тот молча кивнул. И — изо всех сил рванулся в сторону. Вдоль перрона, по самому краю, едва не срываясь, он помчался так, что ветер засвистел в ушах, отсекая все остальные звуки! Пробежав метров двадцать, с робкой надеждой подумал: «Я еще жив… Я останусь жить?» Оглянулся — и остановился.
Перепуганные парни брызнули во все стороны. Целый и невредимый Мишаня ловко уклонился от метнувшегося к нему призрака, потом прыгнул вперед, схватил за плечи бросившегося к нему тощего подростка и — заслонился им от опасности. Призрак просто-таки налетел на бедного пацана и прошел сквозь него. Мишаня отпустил его, шагнул назад, снова увернулся, чуть не упал, рванулся убегать. Он был ближе всех к выходу. Смотрел только на дверь, ни разу не оглянувшись.
— Стой, сволочь! — Коля почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Вот она, сплоченность и общность. Мишаня заслонился самым младшим из них, как живым щитом.
Главарь даже не вздрогнул. Блеснула стеклянная дверь и снова закрылась.
Еще трое, по счастью побежавшие в ту же сторону, вылетели в зал вслед за ним. Возможно, они отомстят за остальных. Или будут по-прежнему подчиняться сильному и злобному лидеру. Коля понял, что ему не выйти, потому что на узком перроне никак не разойтись с привидением. Остальные продолжали отступать в разные стороны, сознавая: чем дальше они друг от друга, тем больше шансов выжить.
Сраженный подросток сидел на асфальте, пока что живой, но оглушенный. Он вяло шарил вокруг себя руками, нащупывая непонятно что, а потом застыл, сгорбившись. Призрак выпрямился над ним, став как будто бы на голову выше. Что-то хищное, сильное проглядывало в его размытом облике — такое, отчего Колян удивительно отчетливо ощутил всю хрупкость своего бытия.
Привидение двинулось к остальным. Парни, собравшиеся прошмыгнуть в дверь и сбившиеся в тесную группу, попятились. Молодой алкоголик Степан, изможденный, с испитым унылым лицом, выглядящий в свои двадцать шесть лет на пятьдесят, шагнул к призраку и покачнулся. Двое пацанов бросились мимо него к выходу. Призрак шевельнулся…
Прозрачная пола задела алкоголика, еле видимая рука прошла насквозь, и человеку сразу сделалось плохо. Он ахнул и тяжело сел на асфальт. Парни, сгрудившиеся позади него, ломанулись к спасительным дверям. Какое-то время, возможно, призрак будет занят алкоголиком. Им этого хватит.
Приятели застряли в дверях, попытавшись проскочить все разом. Никто их не преследовал. Еще несколько секунд — и перрон опустел. Коля неподвижно смотрел на труп неподалеку от себя, на мерно раскачивающегося полуживого подростка, на прислонившегося к стене алкоголика, которого жутко выворачивало. Теперь чья очередь?
Призрак даже не обернулся. Медленно вышел в ту же дверь. Вышел, несмотря на то, что мог просто исчезнуть в воздухе, раствориться. А еще он мог убить их всех, но удовольствовался всего лишь троими.
Призрак с лицом, точь-в-точь повторяющим черты Тоника…
* * *
Коля умылся в грязном вокзальном туалете и внимательно осмотрел в пыльном зеркале свою физиономию: худую, заострившуюся. В пылу драки кто-то из соратников заехал ему локтем в лицо: теперь под глазом зрел хоть и небольшой, но синяк. Ничего, вернется домой — приложит монетку.
В последний раз полюбовавшись своим отражением, парень вышел из туалета.
Ему до сих пор было страшно и очень неприятно — и от близости смерти, которой удалось избежать только чудом, и от страшного Мишаниного предательства. Перед Колиными глазами вновь и вновь вставала жуткая картина: он — на перроне, отделенный от спасительной двери немалым расстоянием… мелкий подросток, скорчившийся на асфальте, медленно сжимающий и разжимающий тощие кулачки… приятели, пытающиеся прорваться к выходу… Мишаня, исчезающий за мутным стеклом…
Привидение пропало внезапно, и они рванулись к выходу, застряли всей толпой в дверях, а Колян беспомощно стоял на перроне и ждал, когда они освободят проход. Там, снаружи, безопасно. Там — огромный город, в котором им ничто не угрожает — по крайней мере днем…
Он вышел последним, беспомощно оглянувшись на тех, кто остался здесь навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42