..
- А ежели они не воротятся?
- Все мы смертны, биил Тубар. Говорят, и в своей постели умирают.
- Не боюсь, - сказал он ус усмешкой, - с тобой такое не стрясется.
Ну, а ежели они в отпуск уйдут, - с тобой такое не стрясется. Ну, а ежели
в отпуск уйдут, а в плену объявятся? Лагар-то не воюет.
- Там, где мы будем, пленных не берут. Да и среди олоров лагарцы
встречаются.
- Ты что вообразил: мои вояки захотят, как олоры, на кол садиться?
- Биил Тубар, - сказал я ему устало, - все, кто со мной идет, знают,
чего им ждать. И если кто-то хочет уйти, я его не держу и не упрекаю. Я
говорю о двух сотнях потому, что именно в стольких я уверен.
- Из всего-то моего войска?
- Да. И это значит, что у вас очень хорошее войско, и солдаты ваши -
не ружейное мясо, а честные и смелые люди.
- Ну вот! От такого-то охальника похвалы дождался! А все затем, чтобы
взять моих лучших да перебить?
- Не позорьте лагарцев, доблестный тавел! Если нас победят, придет
ваш черед драться с кеватцами - но уже на вашей земле. Не мешайте хоть
кому-то из лагарцев не пустить врага на землю отцов!
- Эх, - сказал он печально, - мне б еще день-другой пересидеть. Чуял
ведь... Что ты со мной творишь, парень! И дать боязно, и не дать
совестно... Ладно, будь по-твоему. Три дня на прошение - и чтоб не
самолично. А командиры? - глянул на меня и закивал. - Ну ясно, Ланс - кто
еще? Давно копытом бьет. Как же: две войны прошел, а еще живой - людей
стыдно! Эх, не пускать бы дурака... ладно, бери! Но уж гляди!
- Я зря никем не рискую.
- Окромя себя. Ладно, Тилар, - сказал он устало, - вон уже брезжит, а
дел тебе не прикупать. Дай-ка я тебя благословлю на битву правую... и
прощай. Будет господь милостив - так и свидимся.
Я в Тардане. Доделываю дела и жду добровольцев. Приятная
неожиданность: первый мой караван уже пришел. Не стали ждать, пока
просохнут дороги, а шли по тропам лесовиков.
Караван - это деньги, деньги - это кони, кони - это поход...
Хорошо, что в здешних домах не бывает зеркал, потому что я просто
боюсь повстречаться с тобой взглядом. Я - вовсе не я, а какой-то другой
человек, напяливший мое тело, как краденую одежду, и даже голос его чужой
- надменный, самоуверенный голос болвана, который уверен, что знает все.
Я ничего не знаю. Я знаю, что завтра меня потащат в поход, и там,
должно быть, убьют. Я помню, что было со мною в прошлый раз, а в этот -
меня убьют. Даже не страх: покорность и тупая тоска. Кто-то, одетый в мое
тело, доделывает дела, чтобы скорее отправить меня на смерть...

"Что такое счастье?" - не спросят у меня. А я бы ответил. Счастье -
это тот коротенький промежуток, когда все решено, но решение еще не стало
делом.
Счастье - это лесная база в забытом богом углу, где сходятся три
страны. Нет, конечно, никто никогда не проводил здесь границ. Просто
поедешь прямо - на третий день выедешь к полноводной Истаре, а еще через
неделю увидишь Кайал. Вправо - каких-то два дня - и появятся стены Исога,
назад - смотришь, и доберешься до Каса.
"Счастье - это свобода", - думаю я. Эгон забрал своих людей и уехал к
Исогу, Эргис забрал своих людей и уехал к Дарну, Сибл со своими людьми
сидит возле Каса, и только мои лагарцы скучают со мной.
Когда мы выехали, в Тардан цвели сады. Когда мы ехали через Бассот -
голосила пора птичьих свадеб. А здесь уже набухает лето; деревья одеты в
листву, и трава по колено.
Счастье - один-единственный миг, вот этот самый, украденный у
судьбы...
- Биил Бэрсар! - зовет меня Ланс, и я улыбаюсь ему. Он так завидно и
так нескрываемо молод! Ветеран двух войн, владелец высшей из боевых наград
и двадцати одного года.
- Приветствую вас, алсах, - говорю я ему - уже без улыбки. Юные
ветераны ужасно боятся насмешек, а мои друзья умеют уесть - особенно
тихоня Эгон.
- Биил Бэрсар, - говорит он сурово и смотрит прямо в глаза. Честный и
бестрепетный взгляд, еще не замутненный войной, еще не омраченный жизнью;
мне нравится этот мальчик, но, может быть, завтра я поведу его в бой и
позволю его убить, а если и пожалею о нем, то после - когда смогу.
И я уже не противен себе.
- Я хотел бы с вами поговорить!
- К вашим услугам, алсах.
- Насколько я помню, вы звали нас на войну!
- Господи помилуй, алсах! С кем это вы собирались воевать? Пока
никакой войны нет.
- Так может, и не будет?
Мне не хочется уходить от солнца и трав, но я ухожу. Приглашаю его с
собой и спускаюсь в землянку. Здесь стоит полумрак и запах сырой земли.
Здесь стол, за которым можно писать - и все для письма. Подставка, на
которой лежит ружье - и все для стрельбы. И маленький вороненный ящик в
углу, а вот он для чего - не знает никто.
- Послушайте, Ланс, - сказал я ему, - мне не хочется вас обижать. Мне
очень долго не хотелось вас обижать, но, кажется, пора. Когда мы
встретились в первый раз, я вам ничего не предложил. Я только просил вас
разузнать обо мне. Расспросить подробнее друзей и врагов, чтобы решить,
стоит ли вам еще раз встречаться со мной.
- Я это сделал, - сказал Ланс. - Ваши друзья сказали, что вы -
храбрец, а ваши враги, что вы - колдун.
- А истина посредине. Я - политик.
Он посмотрел удивленно и засмеялся. Расхохотался, как мальчишка,
услыхавший отличную шутку. Мне бы очень хотелось улыбнуться в ответ!
- Боюсь, что из нашего главного разговора вы запомнили только слово
"война".
- Я запомнил еще кое-что. Под чужим именем, без славы, почти без
надежды. И в случае особой удачи - позорная казнь.
- Очень романтический вариант! Должен вас поздравить: вы запомнили
пустяки, а главное упустили.
- Святой Гайт! Если уж для дворянина и офицера позор - пустяки!..
- А вот это и было главным, алсах. Вам следовало забыть, что вы -
дворянин и офицер. Вы шли ко мне просто добровольцем, таким же, как любой
из наших солдат.
- Ну, был такой разговор, - согласился он неохотно.
- Не разговор, а условие, и вы его не выполняете. Мне очень жаль,
Ланс, но если это для вас невыполнимо, нам стоит расстаться. Вас никто не
упрекнет...
- Никто? - он перегнулся ко мне через стол, словно собрался боднуть.
- Что я вам сделал, биил Бэрсар? Что я вам такого сделал, что вы решили
меня опозорить? Я...
- Довольно, Ланс! В нашем уговоре есть такой пункт: всякий, кто
передумал или кому не нравлюсь я, может нас оставить. Конечно, до начала
дела, потом, боюсь, это будет... сложно.
- Думаете, я струшу?
- Да бросьте вы эти глупости, - сказал я устало. - В нашем деле
храбрость... это так. Для личного употребления. Ваша храбрость понадобится
вам самому. Мне от вас нужно только послушание. Вы что думаете, мы здесь
подвигами заниматься собрались? Не-ет. Мы здесь для того, чтобы сделать
невозможное. Работа, конечно, грязная, но после нее все наши подвиги на
войне - преснятина. Но...
Он усмехнулся.
- Но проглоти язык и слушай команду?
- Да. Пока хоть чему-то не научитесь.
- А вы... добряк, биил Бэрсар, - с угрюмой усмешкой сказал мне Ланс.
- Все наверняка? Если я вас сейчас брошу - значит, трус? Если не стану
вашим слугой послушным - значит, дурак и слабак. Не понял, что обещал, а
то, что обещал - не смог выполнить? А если я сейчас вас ударю?
- Позову Дарна? Вы что думаете: я драться с вами стану? Рисковать
страной из-за мальчишки?
- А за мальчишку...
- Запишите где-то для памяти. Выживем - сочтемся.
- Хорошо, - сказал он угрюмо. - Я принимаю ваши условия. Приходится
принять. Но мы сочтемся.
И тут, наконец, я смог улыбнуться. Если будем живы...

А ночью ожил передатчик. Страшный и упоительный звук - он бы поднял
меня и со смертного ложа, и пока я бежал к нему, сквозь томительный ужас
н_а_ч_а_л_а_ все равно пробивался восторг. И когда я нажал на кнопку и
услышал голос Эргиса - сквозь дали, сквозь леса, сквозь многие дни пути...
все равно, что он говорит, просто радость...
- Выступили, - сказал Эргис. - Идут покорпусно. Арьергардом командует
Абилор.
- Слышу, - ответил я. - Проводи их до границы. Встреча - где
условились.
Началось! Я не дал себе думать об этом, чтобы допить свою радость.
Перешел на другую волну и вызвал Сибла. Сквозь дали, сквозь леса, сквозь
многие дни пути.
- Началось! - сказал я ему. - Выходите прямо с утра. Иди на Биссал.
Люди Эгона встретят вас у границы.
- Во имя святого Тига! - гаркнул Сибл. - Живи, Великий!

Сегодня захвачен Балнор. Терновый венец границы - четырнадцать
крепостей, и не обойдешь ни одну. Фортификация Приграничья: деревянные
стены покрытые слоем земли, гарнизон из смертников - и жестокий расчет.
Каждая крепость продержится несколько дней. Каждая крепость сожрет
несколько тысяч кеватцев.
Балнор защищали саданцы.
Только боль, потерь у нас нет. Ни я, ни Крир еще не вступал в бой.
Тринадцатый день вторжения: воюет пока Приграничье. Пули из-за
каждого дерева и ямы на каждой тропе. И пала четвертая крепость.
Кеватцы не поумнели. Отчаянным напором пытаются пробить Приграничье,
прорвать, пропороть его. И теряют каждый день по тысячи человек - но на
это им наплевать. И по сотне коней - это важнее. Моим людям приказано
истреблять лошадей. У Валдера отличная конница - особенно корпус Сифара.
Стоит выбить ее из игры.
Сегодня у нас передышка. Третий раз за тринадцать дней мы устраиваем
привал и разбиваем лагерь. Обычно мы даем отдохнуть только коням - люди
выдержат все.
Почти одновременно с Эргисом вы выехали из леса на топки берег реки,
спрыгнули с коней и обнялись.
Это моя передышка - радость встречи. Острая и печальная радость:
опять мы вместе. Я не лишился тебя.
Вкусный запах дыма. Люди разбили лагерь, развели костры и готовят
еду. Тихие голоса и фырканье лошадей, звуки и запахи лагеря, а закат уже
догорел и пеплом лежит на воде; замолкли крикливые соги, и в зарослях за
рекой посвистывает тигал.
Люди заняты жизнью, а мы с Эргисом сиди у реки. На поваленном дереве,
посреди пустого пространства, под охраной невидимых часовых.
- Вот здесь, - говорит Эргис. Наконец-то я приучил его к карте. Он не
то, что не мог - не хотел ее принимать, превращая знакомое место в вялый
штрих на бумажном клочке. - Но народу надо! Одной охраны две сотни, да еще
скоренько растащить, пока не наскочат.
- Сорок упряжек, говоришь?
- Ну!
- Неплохо. Оставишь проводников. Люди будут завтра.
- Сколько там у Сибла!
- Людей хватит. Отрядами Приграничья командует Лесные братья. Огил
нашел, куда их пристроить.
- А связь?
- Пятеро сотрудничают со мной, остальные работают по нашей наводке.
- Лихо!
Тигалом засвистел часовой.
- Ланс, - сказал Эргис. - Пускай?
- Пускай.
Эргис просвистел в ответ.
И к нам на бережок вышел Ланс. Поздоровался с Эргисом и сел в
стороне. Мы с ним почти не разговаривали эти дни. Я приказывал - он
выполнял. Правда, мне было не до него. Не до кого мне было в эти дни.
- Тактическая, - говорю я Эргису, и он кивает в ответ. Данные
тактической разведки.
Лучше с умным потерять... Тирг, поставленный во главе армейской
разведки, тоже из бывших Лесных. Занятно, но с врагами-друзьями мне легче,
чем с теми, кто числится просто в друзьях. Он скромно "не знает" о том,
что я в Приграничье, и молча берет у меня все, что я ему передам.
Сейчас мы с Эргисом заняты именно этим - данными для армейской
разведки. Обсосем, прокатаем, сверим источники, а ночью мы с Дарном
залезем поглубже в чашу, и я включу передатчик. А утречком Сибл отправит
связного, и еще до полудня Крир получит привет от меня.
Вот так мы теперь работаем.
Дислокация кеватских частей, потери, изменения в командном составе.
Фураж, продовольствие, боезапас. Эргис прав: кеватской армии будет
несладко, если мы перехватим этот обоз. А нашим людям не помешает сорок
упряжек продовольствия и пулевого свинца. И двести сорок лошадей. Тоже
неплохо!
Эргис говорит, я уточняю, а если данные разошлись, мы прикидываем,
какому из источников верить; слава богу, дело не в людях, просто мои
глубже сидят. Мы говорим, а Ланс молчит. Свел к переносью брови и смотри
то мне, то Эргису в лицо. И в светлом его бесстрашном взгляде еще
непривычное напряжение мысли.
- Тадор?
- Мнется, - говорит Эргис. - Мнется и жмется, ждет, куда дела
повернут.
- Нажми, - говорю я ему. - Напомни об Эфарте. Лоэрдан ему этого не
простит.
Нахмурился: противное дело.
- Эргис, - говорю я мягко, - в стакане у Лоэрдана голо. Лоэрдан -
внучатый племянник Тибайена, а старик любить менять лошадей. Если дней
через десять Валдер не прорвет Приграничье, его ждет опала.
- Куда ему! - бормочет Эргис. - Заводиться неохота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46