- Надеюсь, моя
откровенность вас не обидела, царственный кор?
- Откровенность обижает только глупцов. Это единственное, в чем вы
меня еще не обвинили.
- И не обвиню. Не будь я столь уверен в вашем разуме, я не пришел бы
к вам.
- Калат нашел бы другой способ меня убрать?
- Обезвредить, так точнее. Не думаю, чтобы он злоумышлял против вашей
жизни.
- Да, сейчас это ему повредить. Ну, хорошо, биил Бэрсар, а если бы я
пошел на соглашение? В конце-концов я могу стать локихом, а он-остаться
акихом?
- Отличный выход - будь он возможен. К сожалению, в такое время у
страны должна быть одна голова. Вам пришлось бы опираться на две
противоположные силы. Опора акиха - купцы, и они поддержат его во всем,
ведь они любят сильную власть. А вам бы пришлось опереться на каларов...
- И если я не буду им угождать, то останусь без опоры, и аких меня
проглотит?
- А вы позволите себя проглотить?
- Боюсь, что нет. В самом деле, глупо. А знаете, вы меня почти
убедили!
- Почти, царственный кор?
- Почти. Ваши доводы могут быть безупречны, но желания всегда сильнее
рассудка. Просто я не знаю, хочу ли я на самом деле власти. Я стоял близко
к трону, чтобы верить, что локих чем-то правит. Государь - это кукла, а
кукольник должен быть в тени.
- Вы были в тени.
- Да. И мне страшно превратится из кукольника в куклу. Брат был
счастливее меня, он не понимал, что им управляют.
- Зачем же вам это?
- А зачем мне жизнь? Меня с детства готовили к трону. Не женился,
потому что не мог взять жену царской крови, а недостойная стала бы
помехой. Не нашел друзей, потому что всякий друг может стать врагом, и нет
врага страшней, чем бывший друг. С чем я останусь, если выйду из игры?
- А если просто подождать, царственный кор? Ведь вы умеете ждать.
Он усмехнулся.
- Дело не в умении, биил Бэрсар. Еще месяц - и мне придется просить
милостыню. Вы забыли, что заставили меня бежать прямо из армии? Видите, -
он показал мне свои тонкие пальцы, на которых уже не было ни одного
кольца.
- Я готов просить у вас прощения, царственный кор, но может быть, я
смогу что-то... исправить?
- Только не это! - сказал он с отвращением. - От Калата я ничего не
приму!
- А от Квайра?
- Не надо золотить топор и серебрить плаху! Калат - это сейчас и
значит "Квайр"!
- Правитель никогда не равнозначен стране. Вы слишком возвеличиваете
акиха. Мне безразлично, кому в конце концов достанется власть. Мне важно
только, чтобы страна была жива. И если благополучие Квайра требует, чтобы
вы на время устранились от борьбы, то справедливость требует, чтобы вам
предоставили возможность это сделать. Думаю, вы вправе поставить такое
условие... Квайру.
Он улыбнулся - горько и насмешливо.
- Вот настолько вы меня презираете?
- Нет, царственный кор, - ответил я искренне. - Прежде я хуже думал о
вас.
Он надолго задумался, глядя в оконную черноту, а я радовался, что
Эраф сумел меня убедить. Кор Эслан заслужил, чтобы его спасли. Остаться
человеком в клоаке продажнейшего из дворов...
Он вернулся. Опустил глаза и сказал:
- Хорошо. Я согласен. Если Калат вернет мне доходы с моих поместий, я
затяну дело с выборами... на сколько понадобится.
- Спасибо, царственный кор!
- Не за что, - сказал он угрюмо. - Признаться вам?..
- Я знаю, царственный кор. Только ради этого соглашения вы и
соизволили меня принять. Правда, вы рассчитывали на большее. Вы позволите
мне удалиться?
Эслан улыбнулся и протянул мне свою красивую руку - без перстней.
Вот я и научился находить дорогу в лесу. Правда, это знакомая дорога,
много раз я по ней проезжал, но без Эргиса - впервые.
Мне очень не хватало Эргиса. Не как няньки или поводыря - все-таки он
чему-то меня научил - просто мне очень его не хватало. Но эргис был нужен
в лесу, где еще не достроена наша лесная база. Теплая осень и так выручает
нас: мы много успели, но осталось тоже немало, и на счету каждый день,
пока не пошли дожди...
Путь был долог, спутник мой молчалив; впрочем, и я неразговорчив в
лесу - лес неуютен, враждебен, в любую минуту он может бессмысленно
оборвать твою жизнь - и что тогда будет со всем, что ты начал и что ты
задумал? Только с Эргисом мне не страшно в лесу: он сам - часть леса,
надежный посредник между нами, и только Эргис унимает мою тревогу -
реакцию горожанина на извечное, нечеловеческое, чужое.
Посланец Асага был тоже горожанин.
Мы с ним почти что и не говорили. Я взял записку - грязный клок
бумаги с единственным корявым словом: "приезжай" - и задал несколько
вопросов. Бессмысленные для непосвященных, но он ответил как надо, и я
велел седлать коней.
Есть своя прелесть в равномерном, многодневном движеньи вперед, в том
мнимо-отклоненном, нефункциональном промежутке, что лежит между начальной
и конечной фазами пути. Фонд времени.
Выскакиваешь прямиком из суеты, из кучи дел, с едва поставленной
задачей, а приезжаешь - все уже готово. Обдумано, размечено - и можно
начинать.
Мы едем, путь далек, а лес угрюм, и понемногу отходя от суеты, я
думаю о том, о чем пора подумать.
Сначала подобьем итоги. Что есть? Есть в Касе улица. Мой дом, дома
Ирсала, Зиран, Эргиса, еще десятка беглецов из Квайра. Немного. Но
Квайрской улице известно все о Касе, а Кас не знает ничего о Квайрской
улице.
Есть - да, могу сказать, что есть - лесная база в полудне езды от
Каса. Конечно, Кас не обижает чужаков - особенно когда у них есть деньги,
- но благодушие его немного стоит. Он приютит тебя, он он же и предаст -
тому, кто платит больше.
Хотя в ловушку эту угодить непросто - Бассот совсем особая страна. А
если точно: это не страна. Огромный дикий край, заросший лесом, где
проживает множество племен. Я, собственно, еще не разобрался в их связях,
отношениях и родстве. Четыре племенных союза, пять брачных групп,
одиннадцать военных групп и прочая абракадабра. И в этом первобытном
захолустье есть город Кас - единственный в стране, - где все, как у людей.
Локих с двором, торговые ряды, храм - и при нем поделт-кеватец. И это -
то, что именуется Бассотом - окружено кольцом нормальных стран, и ни одна
страна из региона не смеет отщипнуть кусок Бассота. Армии здесь нет, но
каждый житель леса - воин, и есть еще одна увесистая сила -
разбойники-олоры. Отребье, выплеснутое из всех окрестных стран: бродяги,
беглые рабы, бунтовщики, преступники и дезертиры из всех армий.
Их цель - грабеж, единственный закон - делить все поровну; они опасны
всем, но с местными и им приходится считаться. В лесу своя, простая
справедливость: смерть за смерть, обида за обиду.
Да, Бассоту нечем воевать, его нейтралитет немного стоит, но именно
нейтралитет и кормит Кас. Кас - это нервный узел региона, здесь
подготавливают все договора и обретают плоть все заговоры, здесь заключают
политические сделки и дипломаты из враждебных стран спокойно предают своих
хозяев.
А, ладно! Кас сейчас неинтересен мне. Я им займусь, когда наступит
время. Итоги? Есть и кое-что еще. Мы это сделали вдвоем с Эргисом.
Мотались целый месяц по лесам от поселенья к поселенью, отбивались от
людей и от зверей - Фирагу этой эпопеи бы хватило, пожалуй на пяток
бо-ольших романов. Мне тоже этого хватило - и с избытком. Но главное мы
сделали. Пока еще не договор - знакомство с несколькими атаманами олоров.
Одна-две ночи где-то в шалаше, неспешный разговор о том, о сем: откуда
родом, как дела и как охота. Нас охранял закон гостеприимства, их к нам
влекли воспоминания о позабытой, безвозвратной жизни, и расставались мы
почти друзьями. И вот из этих всех лесных метаний, из всех опасностей и
неудобств мы создавали то, что очень нужно: возможность безопасного
проезда по тем местам, где не пройдет никто.
Я вдруг подумал: ну, а если зря? Спешил, метался, строил планы, а вот
доеду - и конец. Пожалуй, мне не стоит ехать в Квайр. Нет, я не верю, что
Асаг завлек меня в ловушку. Асаг честней меня. Верней другое: просто
подошло то неизбежное, что я нечаянно отсрочил. Баруф решил прихлопнуть
Братство - и этому не помешать. Оно должно погибнуть. Застывшее,
ортодоксальное, тупое - ему не выстоять против блестящей логики Баруфа и
опыта олгонского подполья. Хотя противно, честно говоря: он этот опыт
накопил в борьбе с гнуснейшей полицейской машиной - а для чего?
Не мне его судить. Я сам убрался в Кас, чтобы пересидеть разгром,
потом вернуться, собрать осколки и построить то, что надо мне. Тогда зачем
я еду в Квайр? Кой черт несет меня туда в такое время, когда опасны и
чужие, и свои? Наверное, из-за Асага. Он честно защищал меня полгода, и,
если что, заплатит головой.
Мы все ехали: перекусывали, не расседлывая коней, по очереди
караулили ночью, и я уже знал, что зовут моего спутника Дарн, и уже
вспомнил, где я его видел. В день бунта у тюрьмы.
И вовсе он не был угрюм - скорей, основательно-немногословен; я стал
уважать его, узнав, что он - боевик из дома Эгона, а к концу пути уже
твердо решил, что когда-нибудь перетащу к себе.
Просто он _в_и_д_е_л_ и _п_о_н_и_м_а_л_ - редкое качество среди
братьев; он точно отвечал на вопрос - а этого не умеет даже Асаг. Из его
точных, немногословных ответов все вырисовывалось довольно ясно, и,
кажется, дело гораздо хуже, чем я до сих пор предполагал.
Опять я не мог не восхититься Баруфом, изяществом и нестандартностью
его решений. Он не стал, как я думал, связывать оборванные нити и заново
распутывать клубок. Он просто _о_б_о_з_н_а_ч_и_л_ Братство.
Завалил Садан работой, наводнил пришлым, затопил слухами и шепотками.
Слухи были идиотские, взаимоисключающие: отменят налоги, введут новые
налоги; скоро война, всех подряд станут брат в войско - не будет войны,
войско распустят, все кинутся в столицу, опять хозяева срежут жалование. А
шепотки были хитрые: кто-то предсказал на днях конец света, теакх отлучил
Квайра от церкви - непременно теперь быть мору; где-то у кого-то было
видение: аких восторжествует над врагами своими и отдаст все богатые дома
беднякам на разграбление; Братство святого Тига пленило дьявола: держат
его в развалинах старого храма и заставляют губить неугодных, а кормят его
сердцами детей, которых ночами воруют в предместьях...
Слухи и шепотки всколыхнули Садан; он вскинулся, забурлил - и затих,
притаился, выжидая; люди как-то отшатнулись друг от друга, и стабильные,
выкристаллизованные веками конспирации связи Братства стали проступать,
как окрашенный образец под микроскопом.
Дарн высказал это довольно четко:
- Ровно шел по большаку - и вдруг болото. Вроде и место твердое, а
утопаешь - и ухватить не за что.
Да, теперь понятно, зачем Асаг меня вызывал... Не слишком ли поздно?
А, может быть, мне и хотелось бы опоздать?
Но я не опоздал, хотя осень вдруг передумала и свалила на нас
нерастраченные дожди. Три дня мокрые, как дождь, мы продирались сквозь лес
в стороне от раскисшей дороги; совсем невесело и даже обидно, когда у тебя
есть дом, теплый, сухой дом, где тебя так ждут.
Кончается все, кончилась и дорога; завистливым взглядом я проводил
Дарна и спустился в промозглую сырость запрятанной в мелколесье землянки.
Сочились стены, хлюпала под решетчатым настилом вода - только и радости,
что сверху не льет. И огонь не разведешь - город рядом. Поежился, покуда
не завертело.
А завертело сразу. Только стемнело - по-осеннему рано - как ко мне
заявился гость. Старший брат Сибл. Я испугался. Я ждал Асага.
Он понял и усмехнулся, но успокаивать не спешил. Мы стояли у стола,
разделенные лишь огоньком лучины, и разглядывали друг друга, словно
виделись в первый раз. А разве нет? Я совсем не знаю Сибла. Здоровенный
рябой мужик, по виду простак, по одежде - нищий, а на самом деле искусный
ткач и глава всех боевиков Братства. Генерал, можно сказать.
Умен - наверняка: глупый Старшим не станет, смел - без сомнения, но
чем обернутся для дела его смелость и его ум?
Наконец Сибл зашевелился. Нашарил позади нары, сел и кивнул мне. Я
уселся напротив.
- Как ехалось-то? - спросил он по-домашнему. - Намоклись, чай?
Знакомый рисунок - и неприятный: кто задает вопросы, тот и ведет
разговор. Нет, разговор поведу я. И я спросил:
- Что с Асагом?
- Ничего, - ответил он равнодушно. - Тебе как, про наши дела все
говорить иль на половину?
- Наполовину.
Он медленно кивнул. Он все делал медленно, словно остерегался своей
непомерной силы, придерживал ее, чтобы не наделать беды невзначай.
- На то и надеялся, когда за тобой Дарна послал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46