То ли река, что питала его, сменила русло, то ли вода ушла под землю, словно выдернули гигантскую пробку. Тридцать лет, или даже больше, обнажившееся озерное дно сохло под лучами солнца. Вода, которую он видел ночью из Тиу-лотефа, тоже оказалась призрачной. Но где же останки города, который, как гласят легенды, погрузился в озеро?
- Прекрасный вид, правда? - раздался в десяти шагах за его спиной ровный голос Парла Дро.
Миаль хотел развернуться на пятке, потерял равновесие и упал на колени. Пальцы проходили сквозь почву, и ухватиться не удавалось.
Дро разглядывал его. Черный плащ, черные волосы, черные глаза на фоне жгучей голубизны неба. Впечатляюще. Инструмент Миаля висел за спиной охотника, вышитая перевязь перечеркивала черный плащ.
Миаль понурился.
- Ну давай, покончи с нами обоими. Дро удивленно поднял брови.
- Я говорю, - с перепугу Миаль начал злиться, - вот я. И вот ты. Мое связующее звено у тебя в руках. Так разбей его и избавься от меня. Чего ждешь, будь ты проклят?
Черные глаза Дро смотрели честно и открыто. В его лице не было никакой наигранной жестокости.
- Кажется, ты совершенно уверен в моем следующем шаге.
- А с чего мне быть неуверенным? Я достаточно слышал от тебя о твоем проклятом ремесле. Ты выдергиваешь неупокоенных из мира, как гнилые зубы. Мертвые должны умереть. Я тебя не боюсь. Давай, покончи с этим.
- Как мне, однако, повезло, с моим-то ремеслом, - сказал Дро, - что ты оказался одним из тех необычайно сильных призраков, способных являться даже при свете дня.
- Слушай, - Миаль дрожал, в некотором замешательстве удивляясь, как ему это удается, - я трус, верно? И чего я уж совсем не выношу, так это ждать, когда случится что-то ужасное. Так почему бы тебе не сделать, что должно, прямо сейчас? Или тебе доставляет удовольствие мучить мертвых перед казнью?
- Ты не умер.
- Как же! - фыркнул Миаль и осекся. - Чего?
- Ты не умер.
- Ха! - Миаль махнул рукой, и она прошла сквозь камень. - Видишь? Я мертв.
- Ты покинул свое тело, но оно еще живо. Потом ты сможешь вернуться в него по-настоящему.
- Заткнись! - рявкнул Миаль и закрыл лицо руками. - Я всегда говорил, что ты ублюдок.
- Насколько мне известно, меня зачали в законном браке. А вот что до тебя, тут все может оказаться немного сложнее.
- Заткнись!
- Помнишь Синнабар? Ту рыженькую, что дала тебе лошадь.
- Ту рыженькую, что одарила тебя своей...
- Она подарила тебе глиняную фигурку, которую ты спрятал в карман рубашки. Там внутри было снадобье, которое просачивалось сквозь глину и впитывалось в твою кожу. Снадобье, которое погрузило тебя в транс.
- Куда погрузило?
- Течение жизни в твоем теле замедлилось до предела, так что твой дух сумел покинуть его. Должно быть, Синнабар считала, что ты достаточно одарен, чтобы сделать это добровольно, если потребуют обстоятельства, но недостаточно продвинут, чтобы без чужой помощи погрузиться в транс.
- Ты меня вконец запутал, - огрызнулся Миаль.
- Надо же! Тебя ведь так трудно сбить с толку.
Миаль поднялся на ноги, уткнулся взглядом в землю.
- Я жив. Где-то.
- В ветхой лачуге одной старухи, в семи-восьми милях отсюда.
- Как замечательно.
- Она позаботится о тебе, пока ты не сможешь вернуться.
- А когда я смогу!
- Когда действие снадобья окончится. И когда ты закончишь свои дела здесь.
- Сквозь дерево я прохожу, - сказал Миаль. - Почему же я не тону в земле?
- Вижу зачатки здравого смысла. Видимо, даже твоей ограниченной проницательности хватает, чтобы понять - это было бы не слишком целесообразно.
- Иными словами, ты не знаешь.
- Иными словами, - сказал Парл Дро, - ты бестелесен, но только до тех пор, пока сам этого хочешь. Ты можешь пройти сквозь каменную стену и стащить тарелку с кухни. Все, что от тебя требуется - ненадолго напрячь волю, - он сдернул с плеча инструмент, ухватил его за грифы и бросил Миалю. - Лови!
Миаль прыгнул вперед, не раздумывая, в его воображении промелькнула картина, как от удара о камни раскалывается дерево и трескается слоновая кость. Он успел поймать инструмент у самой земли. Тот оказался вполне твердым и тяжелым, струны тихонько дрожали, словно кот мурлыкал. Инструмент не проскочил сквозь руки менестреля. Миаль вцепился в свое сокровище, и колени у него подогнулись.
- Зачастую показать лучше, чем объяснить, - сказал Дро. Он опустился на землю, вытянув увечную ногу, и Миаль заметил, как мутная пленка боли на мгновение заволокла его черные глаза.
Миаль уселся на каменный выступ, уложив инструмент на колени. Словно зачарованный, он ласково оглаживал аляповато раскрашенное дерево с крошечными вкраплениями слоновой кости, как делал это всегда, пребывая в своем теле.
- Ты уверен, что я живой? - спросил он наконец.
- Уверен.
- Синнабар - сумасшедшая.
- Не совсем. Говорят, если явишься в Тиулотеф во плоти, тебя там подадут на обед.
- Она хотела мне помочь, вот так вот выпихнув меня из моего тела? Из-за песни, которую я хотел сочинить...
- Боюсь, что на самом деле она хотела помочь мне, - сказал Парл Дро. Он смотрел вдаль, на потрескавшуюся сухую корку, выстилавшую дно мертвого озера.
- Ты назвал это Тиулотефом, - сказал Миаль.
- Да.
- Если верить тебе же самому, это не очень-то мудро.
- Да.
Волна меланхолии захлестнула Миаля - волнение ушло, навалилась слабость. Он чувствовал гармонии инструмента, но играть не было ни малейшего желания. Пропасть тишины пролегла между ними. Вся земля погрузилась в молчание, которое пришло на смену призрачному шуму городской суеты. Легкий ветерок шевелил верхушки деревьев, но это был не столько звук, сколько беззвучие. Даже смолой от леса не пахло - или это зловещее место вытянуло из него все запахи, выпило жизнь из деревьев, из холма, из окрестных земель, как выпивало жизнь человека, который случайно или по принуждению попадал за стены Тиулотефа...
- Я провел ночь с Сидди Собан, - нарушил молчание менестрель. - Но мы не... если ты думаешь, что мы...
- Я ничего не думаю.
- И правильно. Но она сказала мне про связующее звено, которое держит ее на этом свете. Я тебе скажу, если поклянешься, что не причинишь ей вреда.
- Не причиню вреда?
- Не вышвырнешь из нашего мира. Пока она не будет к этому готова.
- Ты должен бы понимать, чего стоит мое слово.
- Я поверю тебе.
- Нет, ты не веришь мне. Что-то не дает тебе покоя, вот ты и хочешь мне рассказать, надеясь, что тогда загадка перестанет тебя мучить. Вот и все. И ради этого ты готов предать Сидди Собан.
- Она хочет убить тебя.
- Вряд ли у нее уже достаточно силы, чтобы хотя бы попытаться.
- Она очень сильна. Она вытягивала и твои силы - через меня. Жизненная сила охотников за призраками особенно хорошо укрепляет их добычу. К тому же она ведьма.
- Ты недооцениваешь собственную силу духа. Моя энергия была ей ни к чему. И я не стану тебе ничего обещать.
Миаль стал грызть травинку, которую ему в конце концов удалось сорвать.
- Даже если я все тебе скажу, у меня все равно есть преимущество. Ты потом поймешь, почему.
- Наверное, потому, - сказал Дро, - что связующее звено Сидди находится в твоем инструменте, который я только что тебе отдал.
Миаль застыл как громом пораженный.
- Какой же ты догадливый! Откуда знаешь?
- Я подумал о деталях из слоновой кости, - усмехнулся Дро. - Но, насколько я знаю, ни одна из ее костей не покидала тела, все они упокоились вместе с ним.
- Не кость, - сказал Миаль. - Зуб. Молочный зуб. Когда ей было чуть больше года от роду, она упала, и зубик выпал.
Миаль снова глубоко вздохнул, хоть ему и не нужен был воздух. Нелепость этой истории повергала его в уныние. Две вещи, определившие всю его жизнь, оказались ложью, двойной фальшивкой.
- Старый Собан хранил зубы Сидди. Из суеверия. Потом ему представился случай кое-что продать. Он вечно пытался сбыть фамильные ценности или мебель, чтобы выручить деньги на выпивку. Он был пропойца, как мой отец, наверное, потому они и познакомились. В каком-нибудь кабаке. Землевладелец и бродячее отребье напились вместе за вонючим столом. Потом Собан предложил моему подонку-папаше купить у него музыкальный инструмент, какого больше нигде не встретишь. Из заморских краев. Мой окосевший от выпивки папаша пошел к Собану домой, взглянул мельком на инструмент и решил, что он, папаша, гений, он его освоит и поймает удачу за хвост. Бывали у него порой такие мысли. Он деловито пощупал инструмент, подергал струны, подул в мундштук и сказал, что покупает его, только вот тут кусочек слоновой кости из инкрустации выпал, так что не скинет ли Собан цену?
- На что, - сказал Дро, разглядывая озеро, - Собан ответил, что может заменить слоновую кость. Он сходил наверх, принес молочный зуб и вставил его на место, где не хватало кости.
- Точно. Сидди знает, потому что ее отец из этого целую историю раздул. Она сказала, что очень стыдилась этого. Пока я однажды не прошел тою же дорогой, что и мой отец, и это не оказалось ей на руку.
- Но это еще не все, - сказал Дро.
- Воистину. Та еще шутка, просто обхохочешься. Собан частенько брал разные штуковины и соединял самым немыслимым образом. Этот инструмент... - Миаль вдруг порывисто вцепился в грифы, - понимаешь, инструмент был еще одной шуткой Собана. Он взял две деки струнных инструментов - гитару с мандолиной, или еще что-нибудь - надпилил их и соединил. А дудочку присобачил уже потом, чтобы сделать его еще более... причудливым. Соль шутки в том, что инструмент и не предназначался для того, чтобы на нем играли. Никто не смог бы играть на нем. А мой папаша швырял меня с одного конца фургона на другой, когда был пьян, и учил играть на нем, как мог, когда был трезв.
- И в результате твоя игра на нем совершенна.
- Меня тошнит от этой мысли. Честное слово! И еще кое от чего.
- От чего же?
- Мой проклятый папаша. Он частенько возился с ним, полировал деки, перебирал струны и твердил, что убил его прежнего владельца. Но он не убивал отца Сидди. Он даже не стащил инструмент, а заплатил за него.
- И ты разочарован.
- Нет. Вся моя жизнь сложилась так, как сложилась, потому что я до судорог боялся отца, ведь он был такой жестокий, раз даже способен на убийство... А он - не был. И это странно, потому что говорил он об этом так, будто и вправду был убийцей.
Дро встал. Миаль смотрел на него снизу вверх. Охотник медленно спросил:
- Ты помнишь, что именно он говорил?
- Слово в слово? Да, помню. Он часто повторял эти слова.
- Скажи их.
Миаль поморщился от напряжения, разлитого в воздухе. Напряжения, которое, конечно, ощущалось все время, только сейчас стало сильнее, захватив их обоих.
Наконец менестрель опустил глаза и тронул струны. Наверное, бессознательно, силой духа или еще как-нибудь, он вернулся в свое прошлое и словно влез в шкуру того ненавистного, жуткого типа, чьи музыкальные пальцы лапали инструмент, а в налитых кровью поросячьих глазках застыла пустота. Попробовал на вкус, каково это...
- Он говорил так, - произнес Миаль, - «Ты научишься играть на этой штуковине, уродливый безмозглый крысенок. Из-за нее я убил человека. Хорошо убил, насмерть».
- Да, - сказал Дро.
Его глаза были широко открыты и, казалось, смотрят в никуда. Они были словно глаза человека, который только что умер.
Миаль вынырнул из прошлого, из шкуры своего отца, в которой побывал, словно из-под воды на поверхность, задыхаясь и хватая ртом воздух.
- Что с тобой? - встревоженно спросил он Дро.
- Высохшее озеро, - ответил тот. - Пойдем, спустимся к нему.
- Что-о?
Парл Дро пошел вниз по склону. Хромая нога подгибалась при каждом шаге с напряженной, мучительной грацией.
Ошалевший Миаль, спотыкаясь, бросился следом, забыв, что ему, лишенному тела, спотыкаться не обязательно.
* * *
Берега озера оказались потрескавшимися, уже почти окаменевшими. Террасы рыхлой каменной крошки, из которых они состояли, были похожи на земляные укрепления какого-то невозможного, перевернутого замка. Там и тут на остатках илистого дна и болота, в которое пыталось перевоплотиться озеро, когда вода стала уходить из него, росли причудливые кусты и деревья, но и они уже давно погибли и окаменели. Однако было похоже, что не только недостаток воды сделал это место столь недружелюбным для всего, пытающегося здесь выжить. Землетрясение, которое убило все живое в Тиулотефе, осушило и озеро. Земля не просто задрожала - в глубине ее заворочались соки, и неизвестный жидкий яд или еще какая-то пена выплеснулась на поверхность, отравив воды озера. И умирая, оно убивало.
Вокруг не было ничего живописного, ни малейшей красоты, свойственной развалинам и руинам. Не было тут и красоты дикого и пустынного края. Вблизи окаменевший труп озера с его каналами больше всего походил на отвратительное произведение начинающего скульптора, которое вылепили из глины, оставили на солнце, а потом увеличили до размеров невероятных и бессмысленных.
Пара часов ушла на то, чтобы спуститься к озеру. Еще пару часов они бродили по окрестностям или угрюмо сидели, разглядывая мрачный пейзаж и не разговаривая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27