Ее кожу, тронутую солнцем, тоже медовую, прочертили тоненькие морщинки - словно прожилки на золотом осеннем листе. На пальце блестело медное колечко. Значит, муж и вправду где-то есть. Но не здесь.
Дро откинул капюшон с головы. Когда он шел медленно, хромота его была почти незаметна на фоне общей грации движений. Руки он держал на виду, желая показать, что не держит наизготовку никакого оружия.
Женщина смотрела ему в лицо напряженно и настороженно, а потом вдруг расслабилась и убрала руку с привязи.
- Тихо, - успокоила она собаку. - Все хорошо.
- Спасибо, что поверила мне на слово, - сказал Дро.
- Только дурочка могла бы принять тебя за грабителя, - расхрабрившись, ответила она. - Что до насилия, то разве тебе доводилось? - при этих словах она залилась краской, но не отвела взгляда. - Куда ты направляешься?
- Через горы.
- Мой муж уехал туда, - вздохнула она. - Вести дела с другим пройдохой. Купить что-то собрался... или стащить, выродок несчастный. Он не вернется до завтра. А может, и к тому времени не вернется. Небось, валяется пьяный в стельку в каком-нибудь притоне с какой-нибудь бабой под боком. Если только не упился настолько, что ему уже не до баб... Прости.
Пес перестал рычать и улегся, положив печальную морду на лапы. Женщина подошла к костру и длинной спицей сняла с шипящей сковороды мясо на косточке. Пес вскочил и стал жалобно облизываться, пока хозяйка помахивала косточкой, чтобы мясо остыло. В конце концов она положила кость на землю перед псом, тот вгрызся в мясо, а женщина стала гладить его с болью и нежностью во взгляде.
- Бедняжка, - сказала она Дро, словно о ребенке. - Муж бьет его, морит голодом. В лесу песику было бы лучше. Превратился бы в волка и жил бы счастливо. Я обещала ему, что однажды ночью я отпущу его, отвяжу и отошлю прочь. Тогда муж будет бить меня. Но я все равно отпущу пса однажды ночью. Правда, песик? - она покосилась на Дро, который все это время стоял, не шелохнувшись. - Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедшая.
- Нет.
- Думаешь, думаешь. Но все равно приглашаю тебя разделить со мной ужин. Не могу же я накормить пса и не угостить тебя!
- Можешь.
- Ты лучше не уходи, - сказала женщина с золотыми волосами. - Муж попросту сбежал и бросил меня тут, но мне было бы спокойнее, если рядом мужчина. Мы пришли с юга, знаешь ли. Этот край мне незнаком.
Она выпрямилась и посмотрела на охотника. Шея у нее была точеная, кожа упругая и шелковая. Было видно, как бьется под ней жилка.
- Я буду рад остаться, если ты хочешь, - сказал Дро.
Она улыбнулась и сказала:
- Хорошо, но имей в виду, эта вовсе не непристойное предложение.
Но Дро уже знал, что это - предложение.
Он равнодушно подумал - может быть, он тоже ей кого-то напомнил, или она обычная потаскушка, или просто одинока. Он всегда знал, что привлекателен для женщин, не только сам по себе, но и из-за слухов об обете безбрачия. Им было любопытно - соблюдает ли его охотник за призраками? Но может быть, она не догадалась, кто он такой.
Они поели у костра, потом незнакомка достала бурдюк с пивом, и они выпили. Она стала расчесывать пальцами свои волосы, пока они не поднялись над головой потрескивающим облачком золотого дыма. В полусне она пела костру, и голос ее был чистым и дрожащим. Она творила подсознательную магию - для одного лишь Дро. Как когда-то Шелковинка на яблоне... солнце играло в ее волосах, а она нашептывала листве и птицам... и когда он заговорил с незнакомкой, она посмотрела на него без удивления, как прежде Шелковинка.
- Я могу расплатиться с тобой за ужин?
- Вряд ли, - сказала она.
Они немного поговорили о погоде и о ремесле балаганщика, которым порой перебивался ее муж. Женщина ни о чем не спрашивала Дро, даже как его зовут. И он ее ни о чем не спросил. Он не смог бы звать ее настоящим именем, но и никогда бы не заставил себя назвать ее Шелковинкой. Все происходящее казалось сном, сладким и мимолетным.
Пес дремал на боку, отблески огня окрасили его сперва золотом, а потом, когда костер прогорел - рубином.
И когда они одновременно потянулись подбросить дров, их тела наконец соприкоснулись. Все произошло так неотвратимо, так страстно, словно Дро уже любил ее много раз. Все было знакомо, и не было нерешительности, неловкости и сожалений. Она была прекрасна - даже тонкие, как гравировка на золоте, следы, которые оставило на ней время, были прекрасны.
Потом они лежали у костра в объятиях друг друга. Вокруг дышал лес. Собственное дыхание убаюкивало их, а потом будило вновь.
Примерно за час до рассвета собака жалобно заскулила, разбудив Парла Дро.
Было холодно, воздух был чист, влажен и прохладен, как всегда перед летним рассветом. Костер догорел. Женщина спала на боку, завернувшись в тонкое покрывало солнечных волос, подложив ладонь под щеку. Одна обнаженная грудь просвечивала из-под волос и казалась пронзительно белоснежной. Пес топорщил шерсть на загривке. Неподалеку щипала скудную траву лошадь. Рядом с фургоном стоял мужчина.
Он выглядел в точности как отпетый грабитель с большой дороги, встречи с которым так боялась женщина минувшим вечером. По одному этому Дро признал в нем ее мужа. Приземистый, грязный и растрепанный, мужчина как-то странно топтался на полусогнутых ногах, волосы торчали во все стороны, одежда неряшливо болталась, дряблое брюхо далеко выдавалось вперед. Только кисти рук у него были необычные - тонкие и выразительные, хотя сейчас они сжались в грубые красные кулаки.
- Так, - сказал муж. Он был пьян и невнятен, и все же намерения его были предельно ясны. - Так-так-так.
Положение выходило смехотворное, совсем как в застольных песнях и анекдотах. Дро медленно поднялся на ноги, одновременно подобрав одежду. Пьяный зло я похабно подмигнул ему.
- Так-так-так.
Дро, как водится, промолчал, и не вовремя явившемуся мужу пришлось самому подыскивать слова.
- Ты не хочешь сказать, что это ужасная ошибка? Не хочешь сказать: «То, что ты нашел меня между ног своей жены, еще не значит, что я что-то с ней сделал»? Ну?
- Если тебе так больше нравится, считай, что я все это сказал, - ответил Дро.
- Нравится? Нравится?! - мужчина выпрямился во весь рост. Он перешагнул кожаный мешок (награбленное добро?) и прошел прямо по золе костра. - Ты заставил ее, - выговорил он. - Верно? Она не хотела, и ты ее изнасиловал.
- Да. Я ее изнасиловал.
- Она и выглядит как изнасилованная, должен сказать. Точно - изнасилованная.
Дро знал, что женщина проснулась и села, но не обернулся. Ее муж подошел уже так близко, что в ноздри Дро ударил тяжелый запах перегара. Дро сместился на дюйм-другой в сторону, чтобы встать между мужем и женой - единственное что ему оставалось.
- Думаю, - сказал муж, с ухмылкой глядя на жену, - что все же она не очень сопротивлялась.
Дро занес кулак и шагнул вперед, вытянув левую руку, чтобы блокировать любое движение противника. Но женщина вскочила на ноги и удержала его руку.
- Нет! - выкрикнула она. - Нет. Все в порядке.
- Конечно, все в порядке, - сказал муж. - С чего бы мне волноваться? Я всю ночь провел со шлюхой, - он широко ухмыльнулся в лицо Дро. - И ты провел ночь со шлюхой. Твоя как, хороша была? Моя так очень даже ничего.
- Уходи, пожалуйста, уходи сейчас же, - задыхаясь, женщина принялась отчаянно толкать Дро прочь.
- Лучше идем вместе, - сказал Дро.
- А кто приготовит мне завтрак? - обиженно спросил муж. - Брось, все забыто, - он уселся прямо в золу и стал осторожно стягивать сапоги. - Давай-ка, поухаживай за мной малость.
Женщина, загорелыми руками прижимая скомканное платье к белой груди, подхватила мех с пивом и подала ему.
- Спасибо, - сказал муж. Пил он шумно, чавкая и отдуваясь.
- Уходи, - еще раз сказала женщина Дро. - Умоляю тебя.
- Хорошо. Но ты...
- Уходи!
В предрассветной тьме Дро пошел прочь. Когда на опушке он обернулся, женщина разжигала костер. Муж ее пил пиво. Пес лежал неподвижно, как камень, а лошадь щипала траву.
Дро отошел достаточно далеко, чтобы его больше не могли видеть, и стал ждать. Наконец встало солнце. Женщина появилась из-за деревьев, когда он уже перестал надеяться, что она придет. Она остановилась в отдалении и закричала низким и надрывным голосом:
- Разве я не говорила тебе - уходи?! Если ты сейчас уйдешь, он успокоится, и все будет как раньше. Он просто большой ребенок. Уходи, говорю тебе! Будь ты проклят, ты мне - никто! А он - он мой муж!
Сперва Дро шел медленно, все время прислушиваясь, когда она закричит от побоев. Лес шелестел, чирикали птицы. Ни звука больше. Тогда он сумел заставить себя поверить - она знала, что делает, и все обойдется. В конце концов, у нее был выбор. Дро мог защитить ее. Она не обязана была оставаться с мужем-пьяницей.
Она больше не напоминала ему Шелковинку, став просто женщиной, с которой он провел ночь. Он сделал это открытие, будучи смущен и подавлен.
На дорогу, ведущую к перевалу, Дро вышел только к полудню. К тому времени он уже проглотил это происшествие, как горькое лекарство. И, как все необычное и неповторимое, оно стало казаться нереальным.
Он был уже в полумиле от перевала, когда муж златовласой незнакомки нагнал его.
Заслышав стук копыт, Дро уже знал, кто это, и обернулся. Пьяница гнал во весь опор. Самое время было сделать попытку скрыться, но Дро остался стоять. Его переполняло презрение к этому полуживотному, к женщине, которая предпочла остаться с подобным отребьем, да и к себе самому тоже. И, запутавшись в этом презрении, он остался стоять на обочине, на виду.
Разумеется, он помнил, что у мужчины нет оружия, а кулаки слабые. Но на сей раз пьяница оказался вооружен - в руках у него было что-то тупое и длинное, Дро так и не разглядел толком, что именно. Ибо в тот самый миг, когда он поравнялся с Дро, мужчина развернулся и ударил - молча, точно, коварно, безжалостно. Он метил вовсе не туда, куда можно было ожидать - не в голову и не в сердце, даже не в пах, что было бы непристойно, но действенно. И все же удар был и непристойным, и действенным. Со всей силы, которую дала ему перегнившая, как навозная куча, ненависть, обманутый муж обрушил удар непонятного орудия на увечную ногу Дро.
Только что Парл Дро был человеком - мыслящим, удивленным, умудренным опытом. В следующее мгновение он превратился в визжащее, безумное создание, сброшенное в самое пекло ада, не различающее ни дня, ни ночи, ни вообще времени - для него не осталось ничего, кроме невыносимой боли.
Потом он понял, что упал с дороги и покатился вниз по склону, по каменным расселинам, мрачным зарослям, сланцевым осыпям. В конце концов он застрял в пересохшей канаве. Если бы он падал дальше, то совсем скатился бы с горы и, скорее всего, перестал бы существовать. Как бы там ни было, прошло еще много времени, прежде чем он понял это.
Он пришел в себя, крича в голос от боли. Даже когда он был в беспамятстве, боль не оставляла его - ему казалось, что призрак на мосту вновь грызет его ногу. Ему казалось, что вся его одежда пропитана горячей водой - или потом. Разгневанный муж не стал преследовать его - то ли не смог, то ли потерял. Боль была повсюду, целое море боли, и Дро тонул в нем, крича до хрипоты. Потом он вновь умер. Так он умирал и воскресал опять - долгое, долгое время или, может быть, безвременье. Он так никогда и не узнал толком, сколько времени прошло, прежде чем разум вернулся к нему, сколько он провалялся в горной канаве.
Когда Дро снова обрел способность мыслить, он был поражен тем, что нога оказалась даже не сломана - ему чудилось, что кости превратились во множество мелких осколков, а осколки раздавлены в труху.
Ночью он выбрался из канавы. Светила луна. По тому, как изменилась она за время его беспамятства, и по обрывкам воспоминаний он решил, что пролежал там два или три дня.
Боль в ноге приутихла - теперь мышцы и сухожилия словно пылали огнем. Удар ревнивца пришелся аккурат на поврежденные некогда связки.
Едва придя в сознание, он ощутил лихорадочное желание разыскать златовласую незнакомку. Но к тому времени он уже смутно понял, что она молила его уйти лишь ради него самого. Она знала, на что способен ее муж, и столь глупо попыталась защитить Дро. Попроси она его о помощи, им обоим было бы намного легче.
Взбираться на гору было тяжело. Дро почти перестал обращать внимания на адскую боль, которой стоил ему подъем, только порой падал в сланцевую пыль, кровь приливала к голове, и звезды в небе меркли. Потом начался спуск, идти стало легче. Он уже начал привыкать к тому, как подкашивается пылающая огнем, непослушная левая нога.
Ночь и еще день кое-как миновали, прежде чем Дро вышел на поляну в лесу. Фургона там уже не было. В темноте он не мог отыскать следов колес на земле, высушенной летним зноем. Он не смог найти даже кострища.
Дро начал искать - по-дурацки, слоняясь кругами по лесу. День и ночь смешались для него. На опушке леса он набрел на покинутый хутор. В огороде зарастали сорняками корнеплоды и прочие овощи, а во дворе был колодец. Этого охотнику хватило, чтобы выжить, постепенно вновь начать рассуждать логически и смириться с судьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27