А наутро вышла из дому — глаза, будто тлеющая зола, да жажда, как у обезумевшего среди пустыни странника, — купила на рынке фунт винограду, чтобы смочить горло, и повстречала Дорина; тот зашагал рядом со мной.
— Как рано ты встала сегодня, Айара.
— Я не позировала тебе вчера. Ты закончил наброски?
— Нет, но теперь ты выглядишь иначе.
Мы дружно принялись за виноград. Я сказала:
— У меня тоже бывают видения. Ты не один такой. Да ты же сам говорил мне об этом. Сколько тебе лет?
— Четырнадцать.
— Да, так мне и сказали. Но ты ведь старше?
— В душе. И… мне помнится другое.
— Не рассказывай! — крикнула я.
— Нет. Не буду. Не хотелось бы.
Мы шли, пересекая Форум.
— Айара, — сказал Дорин, — по-моему, Больмо вовсе не болен.
Больмо, так звали ассистента. Я поначалу не поняла, о чем он говорит.
— Не болен?
— На рассвете я видел его на улице с незнакомым человеком. Они укрылись в какой-то из подворотен. Больмо убежден, что я ничего вокруг не замечаю, а значит, и их не заметил.
— Н-да, — пробормотала я. И вдруг до меня дошел смысл сказанного. — С незнакомым человеком… что за человек?
— Он похож на моряка. Мне думается, из гавани Дженчира.
— Где ты их встретил?
— Я снимаю комнату около Ворот с Колесницей. Мы оба застыли у поворота на улицу, в которой находилась мастерская Пеллы.
— Позапрошлой ночью… — начала было я.
— Я видел, как ты выходила из города, — сказал Дорин. — Ты была в мужской одежде. Рост у тебя довольно высокий, и тебя нетрудно принять за молодого человека. Но я узнал тебя. За тобой кто-то крался. Он не подходил близко. Я подумал, уж не замышляет ли он дурное, но потом решил, что он выполняет твою просьбу. Это был Больмо.
— Ох, матерь наша.
— Он ступал так тихо, что ты не слышала шагов. И держался поодаль. Может, он о чем-нибудь проведал.
— Я шла не на свидание, — заявила я. И, сбившись с толку, добавила: — Свобода человека…
Такой безликий, неприметный, суетливый ассистент Пеллы, я даже позабыла, как его зовут. Он поджидал меня неподалеку от дома, в котором я живу, а потом прокрался следом. Надежно где-то спрятался и подглядел за нами во время встречи. Он и бровью не повел, когда великан зашел в лавку, но тут же навострил уши. И вознамерился поймать Ирменка. Как глупо упустить из виду такую возможность. Высадившийся с «Двексиса» отряд, эти люди или их сообщники могли добраться до старого города, пообещать вознаграждение; вероятно, кто-то из них остался для наблюдения в порту. До сих пор беглому невольнику удавалось скрыться от слежки. Но я, мое дурацкое желание, да еще колдовство вдобавок, выманили его из укрытия, и в конце концов по моей милости он угодил в ловушку, которой остерегался Фенсер.
Неужели Больмо выследил их до конца? Они его не заметили, это точно, ведь он до сих пор жив и сегодня на рассвете прятался в подворотне с каким-то незнакомцем.
Я застыла в нерешительности, не зная, что мне делать.
— Пелла откроет лавку только через полчаса, — проговорила я, размышляя вслух. — Где Больмо снимает квартиру?
— Он живет у матери, в белом доме у Храмовых Ступеней.
Я не сумела придумать ничего иного, как отправиться туда.
Мы расстались с Дорином, он выглядел почти как всегда. Он так много рассказал мне, и это чрезвычайно важно, ведь он — ясновидящий.
Вернувшись на рынок, я купила еще винограду, два больших спелых яблока и цветов. Я поднялась по ступеням, убегавшим вверх от храма; на террасах слева и справа от лестницы стояли, будто бы в застенчивости, современные дома: лестница совсем древняя, а они так молоды, что им страшно пересечь ее.
Белый дом был там явно не к месту, довольно маленький, убогий и неопрятный. Я позвонила в колокольчик, думая, что никто не откликнется, но тут вышла домоправительница. Я справилась о здоровье Больмо. Она сказала, что он встал и теперь на веранде; я с радостным видом прошмыгнула мимо нее.
— Как я рада, что вам полегчало, — воскликнула я, ворвавшись к нему. Веранда имела жалкий вид и выходила окнами на жалкий клочок земли, заросший сорняками, где стоял бак с дождевой водой. Я застала Больмо в домашнем ситцевом халате; он поспешно растянулся на диване, сделав кислую мину и старательно притворяясь больным.
— Колики, легкий приступ. Бывает из-за погоды, — сказал он. — Скоро пройдет.
Я вручила ему цветы и фрукты. Он изумился и все держал их в руках, пока суетливая домоправительница не избавила его от обузы.
— Вы очень добры, — сказал Больмо, — тем более что мы ведь не стали близкими друзьями.
— В чем я глубоко раскаиваюсь, — ответила я.
Домоправительнице надоело выжидать в надежде услышать что-либо интересное, она вышла. Больмо бросил мрачный взгляд на книгу, которую, видимо, читал перед моим приходом. А я решила, что подобраться к нему можно лишь одним-единственным способом.
— Но я здесь по иной причине, — сказала я.
— Ах… да?
— Позапрошлой ночью я выходила за пределы города. Вы следовали за мной.
— Я? — Ожидая обвинений, он тут же изобразил на лице негодование, причем изрядно перестарался. — Если вам нравится бродить по ночам, вполне возможно, кто-то и пошел за вами, но только не я.
— Вы. И не будем спорить. Я порадовалась вашему обществу, поскольку предполагала, что мне понадобится помощь. В конце концов я обошлась без нее, но добиться желаемого мне не удалось. Негодяи дали мне от ворот поворот, моим доводам они не поверили, а потом я уже не осмелилась пойти за ними. Но вы-то, наверное, выследили их? И послали весточку в порт или сами там побывали?
— О чем это вы…
— Я полна решимости отомстить, — сказала я. — Эта парочка доставила мне немало хлопот. Не стану оскорблять ваш слух рассказом о подробностях случившегося. Скажите, вы тоже состоите на службе у капитана?
Больмо крайне удивился.
— Хорошенькое получается дельце, — сказал он.
— Я того же мнения.
— То есть вы хотите сказать, будто тоже имеете отношение к… — он запнулся, — к галере?
— А как же иначе? Но мы впустую теряем время. Ограничьтесь ответом на вопросы. Вы их выследили?
— Не до конца. Тяжеловес-каторжник услышал, что за ними кто-то идет, и без конца оглядывался, хотя второго парня вы повергли в полное смятение, если судить по его виду. Я оставил слежку, когда определил, куда они направились.
— Куда же?
— С какой стати я буду сообщать вам об этом?
— С той стати, что другим людям вы уже сообщили, а мне из личных соображений хочется увидеть, как схватят этих свиней.
Больмо опустил глаза.
— Мне бы не хотелось, чтобы эта история дошла до ушей Пеллы. Я не единственный в городе, к кому обратились с подобным предложением; некоторые тут же сморщили нос, а я не очень-то богат. Но Пелла — человек высоконравственный. Из уважения к матушке он взял меня на работу, но если мое поведение придется ему не по вкусу, я потеряю место.
— То же самое касается и меня, ведь я тоже получаю деньги с «Двексиса» и жажду крови.
Больмо криво улыбнулся мне:
— Да, вы всем преподнесли сюрприз.
— Вы тоже. Говорите же, а не то я сообщу капитану, что обнаружила, как вы пытаетесь его надуть.
— Разве он поверит, после того как я помог его агенту? Десять человек уже, наверное, отправились в погоню.
Я чуть не закричала. Но ледяным, как ключевая вода, тоном заявила:
— Капитан скорей поверит моим словам. Смею заверить, я нравлюсь ему больше, чем вы.
— Ну и потаскуха, — сказал Больмо. — Дайте двадцать лильдов, тогда скажу.
Пропадай моя телега. Я бросила ему на колени несколько монет и побренчала остальными.
— Усадьба Дженча, — сказал Больмо.
— Что это такое?
— Любой вам скажет. Ферма, которая принадлежит богатому человеку. Они наверняка там работают. От гробницы, где вы с ними встречались, через поля тянется дорога. Четыре или пять миль.
Я уже хотела бросить ему недостающие десять лильдов. Но потом передумала. Вместо этого я взяла со стола спелое яблочко да подбила ему глаз. Он разорался, а я убежала.
2
Я отправилась в путь пешком. На улицах обоих городов под названием Дженчира встречались только портшезы да изредка лошади. Я ни разу самостоятельно не сидела в седле, а от портшеза, как мне показалось, скорости не прибавится.
Вскоре я почувствовала в боку жгучую боль и подумала, что, вероятно, была не права. Я бежала, сколько хватало сил, сменяя время от времени бег на быструю ходьбу.
Я заглянула в лавку, но успела только крикнуть Дорину, что мне опять придется уйти. Я прихватила с рабочего стола нож, которым чинила карандаши, и отрезала кусочки от брусков акварели: я наточила его как раз накануне. Несмотря на всю отчаянность положения, меня мучили угрызения совести, ведь я подведу маэстро Пеллу. Я не знала, что придумать, и вообще не отдавала себе отчета в том, что делаю.
Но пока я пробиралась по холмам среди оливковых рощ и засеянных полей, никто не повстречался мне на пути, лишь стадо кочующих овец и при них мальчишка-пастух; он ничего не понял, когда я, задыхаясь от бега, спросила по-тулийски насчет десятерых человек, и неторопливо продолжил свой путь, а я со всех ног кинулась дальше.
Впереди показались красные крыши приземистых строений усадьбы, и от ужаса на меня навалились слабость и тошнота. Держась рукой за бок, спотыкаясь на ходу, я прошла через открытые ворота, миновала беспорядочные скопления сараев, давильный пресс, от которого пахло уксусом и вином, пробралась сквозь стоявшие стеной апельсиновые деревья. Казалось, ферма ничуть не стала ближе, а может, я кружила на месте, но с холма открылся обзор, и я заметила дом, несколько сеновалов и безмятежный пруд под старым кедром, но нигде ни единого признака каких-либо насильственных действий или чего-то подобного. Быть может, их уже схватили. Или — цепочка кошмаров, — а вдруг Больмо соврал?
Теперь дорога пошла под гору, и я чуть не покатилась по ней кувырком. На близлежащих полях шли работы, и люди оборачивались в мою сторону, когда я, прихрамывая, проходила мимо; мне ни с того ни с сего припомнилось поместье Гурц. Но я уже не принцесса. Я — предвестница дурных событий.
Из амбара на дорогу широкими шагами вышел могучий рослый человек, чуть припадавший на левую ногу. Он тащил огромный мешок с овсом раза в три тяжелей обычного; увидев меня, он остановился и вроде бы совершенно позабыл о своей поклаже.
— Ирменк… Ирменк… — Я подбежала к нему, хрипя и задыхаясь, пытаясь вразумительно все объяснить. Похоже, каким-то чудесным образом я успела вовремя.
В конце концов ничего объяснять не пришлось.
— Сюда направляются люди с «Двексиса»?
— Да, да… не понимаю, как они меня не опередили… десять человек…
— Они сидят в питейном заведении, — сказал Ирменк, — набираются храбрости для такого дела. — Царственная мощь звучала в его голосе, и я вдруг поняла: он не уступит им в силе, даже если они будут вооружены.
Он скинул мешок с плеч и бережно положил его на обочину.
— И все из-за меня, — сказала я, — но кроме того, человек из лавки Пеллы…
— Не терзайся, рано или поздно это должно было случиться.
— Что же вы будете делать?
— У нас есть лошади. Может, подадимся в горы. Мы бывали там прежде.
— Уходите. Ох, Ирменк, только скорей.
— Но тебе придется отправиться с нами, — сказал он.
Я с изумлением поняла, что все время надеялась на такое предложение.
— Тебе достанется от них, если кто-то узнает или хотя бы предположит, что ты предупредила нас.
— Со мной вам будет трудней, — сказала я.
— Совсем чуть-чуть.
Мне стало неловко.
— Но я не могу присоединиться к вам, из-за Фенсера. Отправляйтесь вдвоем, без меня.
— Не глупи, девочка, — чуть насмешливо возразил Ирменк. А потом добавил: — Впрочем, они уже тут как тут.
Я обернулась, подумав со злостью: какое же я ничтожество… я опять отняла у него время своим дурацким пустым лепетом.
— Беги, Ирменк. Оставь меня. Они ничего мне не сделают.
Их кони миновали гряду апельсиновых деревьев и рысью скакали по дороге, по которой недавно проковыляла я. Не десять человек, а дюжина. Они походили на черный дым. Один из них заметил нас. Он взмахнул рукой — странная алая вспышка — красный рукав, только он был точь-в-точь как кровь.
Ирменк схватил меня за руку, он продвигался вперед широкими неровными шагами, таща меня за собой, и кричал во все горло, зовя Фенсера.
На окнах боковой стены побеленного строения друг за другом распахнулись створки ставень. На двор выскакивали молодые люди, по виду ничем не отличавшиеся от школяров из Старой Дженчиры, но кое-кто из них сжимал в руке шпагу. А вот еще один, у него не застегнут ворот на рубашке — я увидела человека, которого, думала, никогда больше не встречу. Он тоже держал в руке шпагу. Взгляд его скользнул в ту сторону, куда развернулся клинок, остановился на холме.
— Дерьмо медвежье, — сказал Фенсер по-крониански. Повернул голову, посмотрел на Ирменка и закричал: — Выводи лошадей!
Фенсер скрылся из виду, пробираясь сквозь толпу молодых фехтовальщиков; все юноши с фермы, которых он обучал искусству сражения на дуэли, взволнованно кричали ему вслед, выражая свою преданность, путаясь под ногами и отнимая время, вроде меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78