К тому же он страшно устал и ему было приятно просто лежать на скамье и слушать монотонные тихие нашептывания черного мага.
На пальцах нубийца было надето много разных блестящих колец. Они сверкали в золотых лучах светильника и слепили Манека. Полководец прикрыл веки, чтобы не ослепнуть, и тогда начал лучше воспринимать значение произносимых магом слов, которые до этого казались ему бессмыслицей. Теперь маг рассказывал, что полководцу следует делать во время следующего воплощения, снова и снова повторяя это, требуя полного подчинения, впечатывая в мозг Манека цель его путешествия в другой мир, на много столетий вперед...
Когда на востоке начала разгораться заря, а огонь в светильне почти угас, где-то далеко закричал петух.
Нубиец выпрямился, отошел к одной из отгороженных частей шатра и отвел занавеску в сторону. За ней ждали шесть других магов. Они сидели кругом на полу, поджав ноги. Предметы, используемые в магических ритуалах, лежали рядом: бронзовые кадила, золотые палочки, высокие куполообразные головные уборы и накидки с вышитыми золотом символами. Имтра тоже был там, но сидел отдельно от других, на стуле.
Семь магов молча взяли атрибуты колдовской власти и встали вокруг недвижимого тела Манека Тотака. Имтра же покинул шатер Аштарты и отправился в соседний, где жили ее служанки. Через несколько минут он вернулся вместе с заспанной кандассой.
Теперь восточный горизонт уже горел зарей, и очень скоро солнце должно было подарить земле первый луч нового дня.
Сердце Аштарты учащенно забилось, когда она вслед за Имтрой вошла в царский шатер...
Часть 2
Глава 1
Мечтатели
Он лежал на кровати, покрытой множеством дорогих мехов, в комнате со стенами из огромных кусков пурпурной материи. Над его головой сквозь тонкий матерчатый потолок тускло просвечивала луна, медленно скользившая по ночному небу. С тихим шипением, выпуская пары благовоний, служивших слабым наркотиком, горел светильник. Если бы не теплый ветерок с запахом хвои из-за вышитой бисером занавески, закрывающей вход, то в помещении стало бы трудно дышать от тяжелых паров.
Его глаза привыкли к темноте и начали блуждать по комнате. Рядом с тем местом, где он лежал, валялась старая резная шкатулка восточной работы из камфарного дерева. Ее содержимое — драгоценности, переливающиеся в отблесках пламени светильника всеми цветами радуги — было разбросано по полу, посыпанному чистым белым песком. Матерчатые стены плотно примыкали к полу, потому что в их нижней части имелись карманы, заполненные песком. Он понял, что комната, в которой находится, — часть огромного летнего шатра, причем — шатра царского. Очевидно, стояло лето: он задохнулся бы от жары, если бы не легкие дуновения ветерка снаружи. Ночь лишь недавно спустилась на землю, и вскоре, когда она вступит в свои права, станет прохладнее, а к рассвету, может, даже зябко.
Он не так давно купался (это он помнил) в холодном горном пруду под водопадом. Но он не помнил, как очутился на этой постели, выложенной дорогими мехами, в комнате, где дрожащие тени плясали на матерчатых стенах и на его загорелом мускулистом теле воина. Его беспокоило то, что он не помнил ни своего имени, ни того, как оказался в этом месте. Ему хотелось спать. Веки потяжелели, было трудно сконцентрировать внимание, да и не хотелось этого делать.
Он получал удовольствие просто от того, что лежал там, где очутился.
Только бы стало попрохладнее!
Жару принес хамсин — ветер, дующий с бескрайних пустынь на западе, лежащих за землей гиксосов, — ветер, полный безумия, высушивающий человеческий мозг и заставляющий людей совершать то, на что в обычных обстоятельствах они не способны.
Воин отметил про себя, что завтра — или послезавтра, точно он не помнил когда, — его многоязычная армия вступит в сражение, ему лучше будет подождать горячего дыхания хамсина перед тем, как наносить удар.
Перед тем, как наносить удар по кому? Он снова растерялся, не зная ответов. Он не помнил. Может, это хамсин украл его память, иссушил ее? И тот же хамсин заставил ее, ту, чьим мужем он станет после завершения войны, пригласить в свой шатер. Он надеялся, что нет. Но, в любом случае, ветер теперь утих, улетел в долину великой реки, чтобы разжечь свою печь в землях врага.
И теперь воин начал вспоминать!
Ее шатер, шатер женщины, на чьей постели он сейчас лежит... Но кто она такая? И почему он должен пробираться, как вор в ночи, он, великий полководец, предводитель армии... чьей армии? Воин медленно покачал головой. Он вспомнил о хозяйке шатра только после того, как услышал в отдалении голоса ее служанок.
Служанок?
Значит, она была царской крови. А он должен стать ее мужем. И она просила его прийти, но не через главный вход, чтобы не позорить ее, ту, которая очень дорожила своей честью...
Она должна была уже закончить с умыванием, но что она делала, и почему все они смеются? Интересно, а есть ли у нее закадычная подруга среди служанок, та, которой она полностью доверяет? Такая уже знает, что он здесь? Или они все знают? Ну и что? Он — тот, кто он есть, и...
А кто он?
— Кто я? — спросил он сам себя шепотом, нахмурившись.
До того, как он начал искать ответ, по матерчатой стене быстро скользнула тень, ее силуэт четко вырисовывался на светлом фоне, затем послышался шорох занавески, вышитой бисером. Ткань отодвинули в сторону, и кто-то вошел в комнату.
Он не знал, чего ждать... но, по крайней мере, только не этого. Девушка была одета, вернее, вошла одетой — завернувшись в покрывало с головы до пят, но теперь, оказавшись в спальне и увидев его на своей постели, она сбросила покрывало и осталась полностью обнаженной, как в день своего рождения. На ее коже, смазанной ароматным маслом, отражались пурпурные стены и золотистый огонь светильника. Она казалась скользкой, как рыба, и гибкой, как змея.
И, как у змеи, ее полуприкрытые глаза завораживали, когда она начала танцевать, впившись взглядом в его глаза. Ее тело кружилось в танце и раскачивалось из стороны в сторону, все время ускоряя темп, и все ее движения были исполнены чувств.
Пока девушка танцевала, где-то начал бить барабан, и она стала танцевать в его ритме. На ее теле выступил пот и, смешавшись с маслом, заставил кожу девушки сиять, переливаясь различными цветами, словно незнакомка была царицей из древней магической земли. Она кружилась, разбрасывая в стороны белый песок, устилавший пол, грациозно двигалась вокруг постели, где на мехах, неотрывно следя за ней, лежал он. Ее гладкая кожа покрылась потом и блестела. Девушка была молоденькой, с тонкой талией и округлыми бедрами, груди выпячивались вперед, а темные соски увеличились в размере от страсти, вызванной танцем. Она исполняла брачный танец, старый, как сам род людской, танец, который невеста исполняет для своего мужчины перед тем, как отдаться ему на брачном ложе.
Когда она, кружась, придвинулась поближе, он вытянул руку, поймал ее за запястья и потянул к себе.
Его сердце колотилось в ритм невидимого барабана.
Девушка потеряла равновесие, но он не смог удержать ее, потому что с ног до головы ее тело было смазано маслом. Красавица выскользнула из его рук, но не удержалась на ногах и упала. Ее грудь вздымалась от возбуждения, округлые бедра двигались взад и вперед и блестели от масла, наложенного таким толстым слоем, что оно оставило след на мехах там, где девушка упала. Мужчина был возбужден, он склонился над ней. Его кожа казалась бледной по сравнению с кожей красавицы, но учащенное дыхание было точно таким же. Страсть нарастала в них обоих.
Внезапно, заметив, какую позу принял мужчина, в глазах девушки промелькнула паника или страх. Там, где только что в ее венах горела жара хамсина, теперь лились холодные горные потоки, забирая огонь из ее тела. Прохладный ветер, появившийся словно ниоткуда, заставил стены колыхаться, светильник закачался, а языки пламени стали ниже.
Красавица резко дернулась, пытаясь увернуться от своего возлюбленного, но он поймал ее колени и быстро втиснулся между ними. Изогнув спину дугой, она попыталась отползти назад по мехам. Тогда мужчина ухватил мягкую плоть ее бедер и притянул девушку к себе.
Она заплакала и попыталась ударить его по лицу. Ее плечи лежали на мехах, а нижняя часть тела была приподнята сильными руками воина. Теперь он подложил одну руку под ее гибкое тело, а другой стал искать ее грудь. Он поднял женщину повыше, опустил голову и поцеловал живот. Его язык нашел углубление пупка и слизал собравшееся там масло.
Наконец девушка прекратила сопротивляться, и мужчина почувствовал, как напряглись ее соски. Он поднял голову и заглянул ей в лицо. Тогда красавица откинулась на меха и согнула ноги.
Мужчина тут же склонился и протянул обе руки к ее груди. Ее дыхание участилось и стало отрывистым, когда она начала мотать головой из стороны в сторону, все быстрее и быстрее. И хотя горячий ветер давно стих, все равно казалось, что она еще находится под чарами хамсина. Глаза воина опустились на блестящий живот девушки, на темные вьющиеся волосы там, где соединялись ее ноги. Словно орхидея, ее тело медленно открылось для него, влажное, горячее и приглашающее. Она застонала, он едва издал сдерживаемый крик и...
Проснулся!
Будильник! Проклятый будильник!
Рука мужчины вытянулась в поисках дребезжащего, прыгающего будильника, смахнула его с небольшой тумбочки рядом с кроватью. Будильник пролетел через всю комнату, ударился о стену и упал на пол, все еще продолжая звонить. После этого движения все тело мужчины пронзила боль, и он тут же ощутил тяжесть гипса, не дающего его шее двигаться. Он был покрыт потом с головы до ног, а постельное белье кучей валялось на полу рядом с кроватью, сброшенное во сне.
Сновидение уже ускользало из памяти, как всегда прячась в подсознании.
— Нет! — закричал он, в бессилии падая на подушки. — Черт побери!
Ее имя... если бы он только мог вспомнить имя женщины из снов! Но нет, он не знал его даже во сне, так как же он мог вспомнить его, проснувшись? Она ушла, как и сон, вернувшись туда, где рождаются сны.
За окном по лондонским улицам грохотали машины, а шатер совратительницы Пола Арнота внезапно оказался в тысяче миль от него. В тысячах миль и тысячах лет, потерянный в неизвестной пропасти пространства и времени....
Глава 2
Пол Арнот из Лондона
Уилфред Соммерс, выйдя из приемного покоя больницы, прошел мимо справочного и через двойные автоматически открывающиеся двери вышел в коридор детского отделения, затем через еще одну дверь — в сад больницы. По тропинке, пролегающей между живописными кустарниками и искусно выложенными камнями, он направился к спортивному залу. Это был центр физиотерапии, где Пол Арнот, человек, которого искал Соммерс, без особого энтузиазма выполнял предписания врача, чтобы ускорить свое выздоровление.
Соммерс вошел в восстановительный центр, миновал небольшой бассейн, где дети, получившие травмы, плавали под зорким наблюдением специально подготовленных медсестер, открыл еще одну дверь и оказался в помещении, заполненном различными тренажерами, использующимися в терапевтических целях.
Лежа на резиновом мате. Пол Арнот поднимал небольшие гантели, постоянно морщась от боли в шее и спине. Его шея была окольцована гипсовым ошейником, зашнурованным с одной стороны. Гипс явно доставлял ему большие неудобства. Подняв глаза на Соммерса, Арнот кивнул в качестве приветствия, в очередной раз скривившись от боли.
— Физиотерапия? — улыбнулся Соммерс.
— Что? — снова скорчился Арнот. — Боже праведный, нет... уф!... — Пол снова поднял гантели. — Я — уф! — мазохист, разве ты не знал? А что, кстати, привело тебя сюда?
— Две вещи, — рассмеялся Соммерс. — Во-первых, после моего прошлого посещения прошла неделя, если не две и... — он замялся.
— И? — подбодрил Арнот.
— Я принес одну вещицу, — улыбка сошла с лица Соммерса так же быстро, как появилась.
— Да? Тогда не томи! Показывай.
Кивнув, Соммерс сказал:
— Оставь гантели в покое и сядь.
— Хорошо.
Арнот сжал зубы и с трудом сел прямо. Гантели упали на резиновый мат.
— Должен признаться, что они кажутся мне очень тяжелыми, — уныло заметил он, а потом вопросительно посмотрел на посетителя. — Ну, чем ты собрался меня удивить?
Несколько секунд Соммерс молчал, просто глядя сверху вниз на своего друга. Несмотря на то, что Пол Арнот был англичанином и в длинном списке его предков значились представители только этой национальности, все, кто впервые видел его, не могли не принять его за «иностранца». В его внешности было что-то ястребиное, он всегда держался очень гордо, и его смуглая кожа... наводила на мысль об арабских корнях: человек песков, вождь странствующих пустынных племен, сын шейха или, возможно, образованный представитель нового поколения жителей Среднего Востока, разбогатевших на нефти, но ни в коем случае не англичанин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
На пальцах нубийца было надето много разных блестящих колец. Они сверкали в золотых лучах светильника и слепили Манека. Полководец прикрыл веки, чтобы не ослепнуть, и тогда начал лучше воспринимать значение произносимых магом слов, которые до этого казались ему бессмыслицей. Теперь маг рассказывал, что полководцу следует делать во время следующего воплощения, снова и снова повторяя это, требуя полного подчинения, впечатывая в мозг Манека цель его путешествия в другой мир, на много столетий вперед...
Когда на востоке начала разгораться заря, а огонь в светильне почти угас, где-то далеко закричал петух.
Нубиец выпрямился, отошел к одной из отгороженных частей шатра и отвел занавеску в сторону. За ней ждали шесть других магов. Они сидели кругом на полу, поджав ноги. Предметы, используемые в магических ритуалах, лежали рядом: бронзовые кадила, золотые палочки, высокие куполообразные головные уборы и накидки с вышитыми золотом символами. Имтра тоже был там, но сидел отдельно от других, на стуле.
Семь магов молча взяли атрибуты колдовской власти и встали вокруг недвижимого тела Манека Тотака. Имтра же покинул шатер Аштарты и отправился в соседний, где жили ее служанки. Через несколько минут он вернулся вместе с заспанной кандассой.
Теперь восточный горизонт уже горел зарей, и очень скоро солнце должно было подарить земле первый луч нового дня.
Сердце Аштарты учащенно забилось, когда она вслед за Имтрой вошла в царский шатер...
Часть 2
Глава 1
Мечтатели
Он лежал на кровати, покрытой множеством дорогих мехов, в комнате со стенами из огромных кусков пурпурной материи. Над его головой сквозь тонкий матерчатый потолок тускло просвечивала луна, медленно скользившая по ночному небу. С тихим шипением, выпуская пары благовоний, служивших слабым наркотиком, горел светильник. Если бы не теплый ветерок с запахом хвои из-за вышитой бисером занавески, закрывающей вход, то в помещении стало бы трудно дышать от тяжелых паров.
Его глаза привыкли к темноте и начали блуждать по комнате. Рядом с тем местом, где он лежал, валялась старая резная шкатулка восточной работы из камфарного дерева. Ее содержимое — драгоценности, переливающиеся в отблесках пламени светильника всеми цветами радуги — было разбросано по полу, посыпанному чистым белым песком. Матерчатые стены плотно примыкали к полу, потому что в их нижней части имелись карманы, заполненные песком. Он понял, что комната, в которой находится, — часть огромного летнего шатра, причем — шатра царского. Очевидно, стояло лето: он задохнулся бы от жары, если бы не легкие дуновения ветерка снаружи. Ночь лишь недавно спустилась на землю, и вскоре, когда она вступит в свои права, станет прохладнее, а к рассвету, может, даже зябко.
Он не так давно купался (это он помнил) в холодном горном пруду под водопадом. Но он не помнил, как очутился на этой постели, выложенной дорогими мехами, в комнате, где дрожащие тени плясали на матерчатых стенах и на его загорелом мускулистом теле воина. Его беспокоило то, что он не помнил ни своего имени, ни того, как оказался в этом месте. Ему хотелось спать. Веки потяжелели, было трудно сконцентрировать внимание, да и не хотелось этого делать.
Он получал удовольствие просто от того, что лежал там, где очутился.
Только бы стало попрохладнее!
Жару принес хамсин — ветер, дующий с бескрайних пустынь на западе, лежащих за землей гиксосов, — ветер, полный безумия, высушивающий человеческий мозг и заставляющий людей совершать то, на что в обычных обстоятельствах они не способны.
Воин отметил про себя, что завтра — или послезавтра, точно он не помнил когда, — его многоязычная армия вступит в сражение, ему лучше будет подождать горячего дыхания хамсина перед тем, как наносить удар.
Перед тем, как наносить удар по кому? Он снова растерялся, не зная ответов. Он не помнил. Может, это хамсин украл его память, иссушил ее? И тот же хамсин заставил ее, ту, чьим мужем он станет после завершения войны, пригласить в свой шатер. Он надеялся, что нет. Но, в любом случае, ветер теперь утих, улетел в долину великой реки, чтобы разжечь свою печь в землях врага.
И теперь воин начал вспоминать!
Ее шатер, шатер женщины, на чьей постели он сейчас лежит... Но кто она такая? И почему он должен пробираться, как вор в ночи, он, великий полководец, предводитель армии... чьей армии? Воин медленно покачал головой. Он вспомнил о хозяйке шатра только после того, как услышал в отдалении голоса ее служанок.
Служанок?
Значит, она была царской крови. А он должен стать ее мужем. И она просила его прийти, но не через главный вход, чтобы не позорить ее, ту, которая очень дорожила своей честью...
Она должна была уже закончить с умыванием, но что она делала, и почему все они смеются? Интересно, а есть ли у нее закадычная подруга среди служанок, та, которой она полностью доверяет? Такая уже знает, что он здесь? Или они все знают? Ну и что? Он — тот, кто он есть, и...
А кто он?
— Кто я? — спросил он сам себя шепотом, нахмурившись.
До того, как он начал искать ответ, по матерчатой стене быстро скользнула тень, ее силуэт четко вырисовывался на светлом фоне, затем послышался шорох занавески, вышитой бисером. Ткань отодвинули в сторону, и кто-то вошел в комнату.
Он не знал, чего ждать... но, по крайней мере, только не этого. Девушка была одета, вернее, вошла одетой — завернувшись в покрывало с головы до пят, но теперь, оказавшись в спальне и увидев его на своей постели, она сбросила покрывало и осталась полностью обнаженной, как в день своего рождения. На ее коже, смазанной ароматным маслом, отражались пурпурные стены и золотистый огонь светильника. Она казалась скользкой, как рыба, и гибкой, как змея.
И, как у змеи, ее полуприкрытые глаза завораживали, когда она начала танцевать, впившись взглядом в его глаза. Ее тело кружилось в танце и раскачивалось из стороны в сторону, все время ускоряя темп, и все ее движения были исполнены чувств.
Пока девушка танцевала, где-то начал бить барабан, и она стала танцевать в его ритме. На ее теле выступил пот и, смешавшись с маслом, заставил кожу девушки сиять, переливаясь различными цветами, словно незнакомка была царицей из древней магической земли. Она кружилась, разбрасывая в стороны белый песок, устилавший пол, грациозно двигалась вокруг постели, где на мехах, неотрывно следя за ней, лежал он. Ее гладкая кожа покрылась потом и блестела. Девушка была молоденькой, с тонкой талией и округлыми бедрами, груди выпячивались вперед, а темные соски увеличились в размере от страсти, вызванной танцем. Она исполняла брачный танец, старый, как сам род людской, танец, который невеста исполняет для своего мужчины перед тем, как отдаться ему на брачном ложе.
Когда она, кружась, придвинулась поближе, он вытянул руку, поймал ее за запястья и потянул к себе.
Его сердце колотилось в ритм невидимого барабана.
Девушка потеряла равновесие, но он не смог удержать ее, потому что с ног до головы ее тело было смазано маслом. Красавица выскользнула из его рук, но не удержалась на ногах и упала. Ее грудь вздымалась от возбуждения, округлые бедра двигались взад и вперед и блестели от масла, наложенного таким толстым слоем, что оно оставило след на мехах там, где девушка упала. Мужчина был возбужден, он склонился над ней. Его кожа казалась бледной по сравнению с кожей красавицы, но учащенное дыхание было точно таким же. Страсть нарастала в них обоих.
Внезапно, заметив, какую позу принял мужчина, в глазах девушки промелькнула паника или страх. Там, где только что в ее венах горела жара хамсина, теперь лились холодные горные потоки, забирая огонь из ее тела. Прохладный ветер, появившийся словно ниоткуда, заставил стены колыхаться, светильник закачался, а языки пламени стали ниже.
Красавица резко дернулась, пытаясь увернуться от своего возлюбленного, но он поймал ее колени и быстро втиснулся между ними. Изогнув спину дугой, она попыталась отползти назад по мехам. Тогда мужчина ухватил мягкую плоть ее бедер и притянул девушку к себе.
Она заплакала и попыталась ударить его по лицу. Ее плечи лежали на мехах, а нижняя часть тела была приподнята сильными руками воина. Теперь он подложил одну руку под ее гибкое тело, а другой стал искать ее грудь. Он поднял женщину повыше, опустил голову и поцеловал живот. Его язык нашел углубление пупка и слизал собравшееся там масло.
Наконец девушка прекратила сопротивляться, и мужчина почувствовал, как напряглись ее соски. Он поднял голову и заглянул ей в лицо. Тогда красавица откинулась на меха и согнула ноги.
Мужчина тут же склонился и протянул обе руки к ее груди. Ее дыхание участилось и стало отрывистым, когда она начала мотать головой из стороны в сторону, все быстрее и быстрее. И хотя горячий ветер давно стих, все равно казалось, что она еще находится под чарами хамсина. Глаза воина опустились на блестящий живот девушки, на темные вьющиеся волосы там, где соединялись ее ноги. Словно орхидея, ее тело медленно открылось для него, влажное, горячее и приглашающее. Она застонала, он едва издал сдерживаемый крик и...
Проснулся!
Будильник! Проклятый будильник!
Рука мужчины вытянулась в поисках дребезжащего, прыгающего будильника, смахнула его с небольшой тумбочки рядом с кроватью. Будильник пролетел через всю комнату, ударился о стену и упал на пол, все еще продолжая звонить. После этого движения все тело мужчины пронзила боль, и он тут же ощутил тяжесть гипса, не дающего его шее двигаться. Он был покрыт потом с головы до ног, а постельное белье кучей валялось на полу рядом с кроватью, сброшенное во сне.
Сновидение уже ускользало из памяти, как всегда прячась в подсознании.
— Нет! — закричал он, в бессилии падая на подушки. — Черт побери!
Ее имя... если бы он только мог вспомнить имя женщины из снов! Но нет, он не знал его даже во сне, так как же он мог вспомнить его, проснувшись? Она ушла, как и сон, вернувшись туда, где рождаются сны.
За окном по лондонским улицам грохотали машины, а шатер совратительницы Пола Арнота внезапно оказался в тысяче миль от него. В тысячах миль и тысячах лет, потерянный в неизвестной пропасти пространства и времени....
Глава 2
Пол Арнот из Лондона
Уилфред Соммерс, выйдя из приемного покоя больницы, прошел мимо справочного и через двойные автоматически открывающиеся двери вышел в коридор детского отделения, затем через еще одну дверь — в сад больницы. По тропинке, пролегающей между живописными кустарниками и искусно выложенными камнями, он направился к спортивному залу. Это был центр физиотерапии, где Пол Арнот, человек, которого искал Соммерс, без особого энтузиазма выполнял предписания врача, чтобы ускорить свое выздоровление.
Соммерс вошел в восстановительный центр, миновал небольшой бассейн, где дети, получившие травмы, плавали под зорким наблюдением специально подготовленных медсестер, открыл еще одну дверь и оказался в помещении, заполненном различными тренажерами, использующимися в терапевтических целях.
Лежа на резиновом мате. Пол Арнот поднимал небольшие гантели, постоянно морщась от боли в шее и спине. Его шея была окольцована гипсовым ошейником, зашнурованным с одной стороны. Гипс явно доставлял ему большие неудобства. Подняв глаза на Соммерса, Арнот кивнул в качестве приветствия, в очередной раз скривившись от боли.
— Физиотерапия? — улыбнулся Соммерс.
— Что? — снова скорчился Арнот. — Боже праведный, нет... уф!... — Пол снова поднял гантели. — Я — уф! — мазохист, разве ты не знал? А что, кстати, привело тебя сюда?
— Две вещи, — рассмеялся Соммерс. — Во-первых, после моего прошлого посещения прошла неделя, если не две и... — он замялся.
— И? — подбодрил Арнот.
— Я принес одну вещицу, — улыбка сошла с лица Соммерса так же быстро, как появилась.
— Да? Тогда не томи! Показывай.
Кивнув, Соммерс сказал:
— Оставь гантели в покое и сядь.
— Хорошо.
Арнот сжал зубы и с трудом сел прямо. Гантели упали на резиновый мат.
— Должен признаться, что они кажутся мне очень тяжелыми, — уныло заметил он, а потом вопросительно посмотрел на посетителя. — Ну, чем ты собрался меня удивить?
Несколько секунд Соммерс молчал, просто глядя сверху вниз на своего друга. Несмотря на то, что Пол Арнот был англичанином и в длинном списке его предков значились представители только этой национальности, все, кто впервые видел его, не могли не принять его за «иностранца». В его внешности было что-то ястребиное, он всегда держался очень гордо, и его смуглая кожа... наводила на мысль об арабских корнях: человек песков, вождь странствующих пустынных племен, сын шейха или, возможно, образованный представитель нового поколения жителей Среднего Востока, разбогатевших на нефти, но ни в коем случае не англичанин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45