Она нашла Манека в полупустом лагере его армии.
Многие женатые мужчины вместе с женами отправились в свои деревни и поселения, откуда им следовало в скором времени вернуться. Аштарта беседовала с Манеком около часа. Она очень старалась затянуть разговор, но все мысли ее были только о Кхайе.
Наконец, не в силах больше притворяться, зная, что может себя выдать, она заявила Манеку, что отправляется на поиски Кхайя, чтобы передать и ему слова магов. Нубийцы усадили ее на носилки и понесли прямо в лагерь кемета. Там царица узнала, что Кхай отправился купаться в горном озере. Аштарта знала, где находится ее возлюбленный, потому что он всегда ездил в одно и то же место, которое очень любил. Вода там была холодной, озеро глубоким, а дно устилали круглые камешки.
Кандасса взяла с собой старшего из восьми нубийцев и поехала на своей колеснице на юго-запад, пока не оказалась у подножия скал, где раскинулось красивое озеро. Из него вытекала небольшая речушка.
Там, в тени скал, царица нашла колесницу, в которую была впряжена пара лошадей. Предоставленные самим себе, животные беззаботно щипали сочную траву.
Аштарта спрыгнула на землю и велела нубийцу отправиться к Кхайю и передать, что она приехала поговорить с ним. Полководцу следовало вылезти из воды и одеться, чтобы предстать перед царицей. Через несколько минут нубиец вернулся и сообщил, что Кхай ждет свою повелительницу.
Аштарта нашла его сидящим на плоском валуне на берегу озера. Над ним склонились деревья, а лучи солнца, пробивавшееся сквозь ветви, высветили его лицо. Когда царица приблизилась, Кхай поднялся, но Аштарта жестом показала, чтобы он не вставал. Она подошла к нему, разложила на камне квадратный кусок ткани и села, не рядом, а чуть-чуть поодаль, и лишь после этого заговорила:
— Кхай, я...
— Да, Ваше Высочество?
— Я... я хочу сообщить тебе, что мне сказали семеро мудрейших. Мы говорили о хамсине.
— Он высушит землю, — механически заметил Кхай. — Именно это нужно Хасатуту для своей армии, но это нужно и нам для колесниц. С нашими колесницами и железными мечами мы сотрем их в порошок.
— Да, так говорят маги, — ответила царица. — И еще они говорят, что мы вначале должны нанести удары на границах Сидона и Нубии с Кеметом. Это будет означать, что...
— Войска фараона, собравшиеся напасть на Нубию и Сидон, повернутся, чтобы встретить нас, и окажутся в ловушке между...
— Разве маги уже говорили с тобой? — с удивлением спросила царица.
— Нет, кандасса, — повернулся к ней Кхай. — Но мне кажется очевидным, что...
— Кхай, — снова перебила его Аштарта, ее слова походили на стон и звучали, как мольба, — если ты так умен, а столько вещей кажутся тебе очевидными, почему же ты не заметил самого главного?
— Царица, я... — в удивлении посмотрел на нее кемет, не понимая, что она имеет в виду. Это разозлило владычицу Куша.
Аштарта спрыгнула с камня, и Кхай встал вместе с ней.
— Я помню то время, когда в тебе горел огонь, — сказала она, жаля Кхайя словами. — Ты был мужчиной по духу, хотя был мальчиком... кеметом!
Она отступила, но подвернула ногу и упала бы, если бы Кхай не поймал ее и не поддержал. Его руки не были такими нежными, как могли бы быть, и Аштарта заметила, как скривилось его лицо. У Кхайя на скулах заходили желваки, а глаза блестели, как горный лед.
— Ты забываешься, царица, — сказал он резким тоном. — Ты помнишь время, когда во мне горел огонь? — Она кивнула. — А я помню время, когда ты была испорченным ребенком. Но теперь ты кандасса Куша! Скажи, чем я тебя оскорбил?
— Испорченным ребенком? — завизжала Аштарта в ярости. — Оскорбил меня? Отпусти! Отпусти меня немедленно!
— Проклятье! — в сердцах воскликнул Кхай, пораженной такой сменой настроения. — Я тебя не держу!
Это было правдой, потому что как только Аштарта восстановила равновесие, он выпустил царицу. Но теперь происходящее напоминало одно из старых видений Кхайя. Это все случалось раньше — или должно было еще случиться, Кхай не знал точно — но внезапно мужчина понял, что должен сделать и сказать.
— Мне следовало бы разорвать на тебе одежду, как поступили насильники в тот день, когда я впервые увидел тебя, — рявкнул он, хватая царицу за руки так, чтобы она не смогла его ударить. — Я должен был бы бросить тебя на этот валун и овладеть тобой прямо здесь и сейчас!
— Что? — прошептала Аштарта, с округлившимися от удивления глазами. — Как ты смеешь...
— Что ты мне дашь, — продолжал Кхай, боясь, что его видение может предать его, — если я тебя освобожу?
Теперь он до конца вспомнил свой сон. Он знал, что скажет царица, но тем не менее вздохнул с облегчением, когда она произнесла нужные слова:
— Я дам тебе... все, что ты пожелаешь.
— Тогда дай мне то, что едва не украли у тебя!
Изменившимся голосом царица ответила:
— Когда-нибудь, странный, голубоглазый мальчик, я сдержу свое обещание...
И Кхай отпустил ее руки, и Аштарта обвила ими его шею, стала искать его губы.
Она чувствовала его мужскую плоть, прижавшуюся к ней, стремящуюся к ней, и резко вдохнула воздух, когда их рты наполнились кровью от неистовства поцелуя. Руки Кхайя соскользнули по спине царицы.
Они прижимали ее все сильнее и сильнее. Ее длинные ногти пронзили влажный хлопок его рубашки и впились в спину. Аштарта разорвала кожу воина. Она извивалась, прижимаясь к нему, не в силах получить столько, сколько ей хотелось. Затем...
— Нет! — вырвалась она из объятий кемета. — Нет, Кхай. Не здесь, не сейчас.
— Прошлой ночью я не спал, — сказал он, с трудом хватая ртом воздух и протягивая к ней руки. — Сегодня я даже не буду пытаться. Когда, Аштарта? Когда?
— Когда? — отступила царица и чуть не упала. Ее щеки покрыл румянец. Она не находила слов и вся дрожала, как пойманная в силок птица, потом повернулась и бросилась бежать туда, откуда пришла.
— Ш'тарра! — крикнул вслед ей Кхай голосом, больше напоминающим стон отчаяния. — Когда?
Она оглянулась.
— Когда мы встанем лагерем под Гилф-Кебиром, — ответила она, тяжело дыша. — В ночь перед тем, как твоя армия вторгнется в Кемет. Тогда, и не раньше.
Ты придешь ко мне, Кхай, в мой шатер с пурпурными стенами? Ты придешь, невидимый в ночи, как вор, к той, которая любит тебя?
— Да, — ответил молодой полководец, звуки клокотали в его пересохшем горле. — Я пойду за тобой куда угодно, даже в преисподнюю, если ты меня позовешь... Ш'тарра?
Но царица уже исчезла.

Часть 9
Глава 1
Завоеватели
Время тянулось для Кхайя очень медленно, пока не наступил последний день, и армии Куша не разбили лагерь под нависающими скалами Гилф-Кебира. Все обсуждения к тому времени были закончены, все планы одобрены и приняты. Семеро мудрейших вернулись на край плато, но обещали, что в предстоящих битвах будут рядом и, когда потребуется, придут на помощь.
Так они сказали своим иносказательным языком. Генералы Аштарты не поняли значения их слов.
Вечером перед началом наступления Кхай нашел тихое озеро и искупался в нем, стараясь смыть все беспокойство и напряжение, плавая в прохладной глубокой воде. Хамсин улетел в Кемет на раскаленных, подобно печи, крыльях, но оставил жару. А она изматывала, и людям казалось, что кровь кипит в венах.
Кровь Кхайя кипела... Но не только от жары. Не от той жары, которую чувствует кожа или подошвы...
К тому времени, как спустилась ночь, Кхай вернулся в лагерь и увидел Имтру, поджидающего его в шатре. Старый маг зашел поговорить, потому что они давно сделались добрыми друзьями. С момента воссоединения племен для разговоров времени не было.
Увидев Имтру, Кхай расслабился. Они побеседовали, выпили вина. Когда стемнело и звезды на небе зажглись, подобно алмазам, Имтра почувствовал нетерпение Кхайя. Считая, что генерал хочет пораньше лечь спать, старик пожелал ему спокойной ночи и ушел. Кхай подождал еще несколько минут, а затем проскользнул под задней стеной своего шатра и направился к окраине лагеря.
Он пробирался туда, где, как он знал, стоит шатер Аштарты. В этот раз его установили в стороне от лагеря. Задней частью он повернулся к горному массиву Гилф-Кебир. Все чувства Кхайя были напряжены. Как сказала царица? «Как вор в ночи». Именно так он подошел к ее царскому шатру. Кхай уже собирался проскользнуть под задней стеной, как вдруг из темноты вынырнул гигант-нубиец, прижал полководца к земле и приставил черный клинок к шее своего пленника. Кхай с трудом выдавил:
— Остановись! Это я, Кхай!
Рука, державшая его за горло, расслабилась. Чернокожий гигант склонил голову к лицу Кхайя и понюхал его.
— Полководец Кхай! — в удивлении пробормотал он. — Я...
— Ш-ш! — прошептал кемет, потирая горло. — Ты все правильно сделал. Теперь я вижу, вы хорошо охраняете кандассу. Только, пожалуйста, не шуми!
— Полководец плохо видит ночью, — ответил чернокожий страж. — Дверь в шатер кандассы расположена с другой стороны. Пойдемте, господин, я покажу вам...
— Нет, — покачал головой Кхай, хватая в темноте черную руку. — Я... Я не хочу входить с той стороны.
На несколько секунд воцарилось молчание. Огромный нубиец внимательно рассматривал Кхайя, потом в темноте блеснули его зубы. Губы воина растянулись в широкую улыбку. Кхай нахмурился и спросил:
— Ты что, смеешься над Кхайем-Мстителем?
— Нет, господин, — нубиец перестал улыбаться. — Я подумал совсем о другом — вспомнил то время, когда сам ухаживал за девушками.
— Я не хочу, чтобы меня видели, — суровым голосом ответил Кхай. — Ты понял?
— Господин, я вас не видел, — сказал страж и отвернулся. — Я не видел и не слышал ваших шагов.
Вы — тень в ночи.
— Прекрасно, — сказал Кхай и повернулся к шатру, но нубиец снова окликнул его:
— Господин?
— Что?
— Если моя госпожа станет ночью кричать, мне тоже сделать вид, что я ничего не слышу?
— Она не станет кричать, — ответил Кхай. — А теперь возвращайся к своим обязанностям.
В следующую секунду страж исчез, растворившись в темноте, но Кхай мог поклясться, что слышал, как тот усмехается себе под нос...
И вот... Кхай снова оказался во сне, в том, который повторялся множество раз, только теперь его никто не прерывал. Все шло, как и всегда: песчаный пол (потому что шатер стоял на берегу высохшего русла реки, которая много столетий назад принесла песок с гор), сундук с драгоценностями, привезенными Манеком из Сидона, даже пурпурный цвет матерчатых стен в спальне царицы.
Что касается кандассы, то она, конечно, не знала про сны Кхайя, так что когда пришло время ей открыть свое тело, она не смогла понять, почему с губ ее возлюбленного сорвалось ругательство, почему он сжал зубы, а лицо его внезапно скривилось от боли. Но Кхай вздохнул облегченно, когда главный момент наступил, миновал, и не прозвучало сигнала тревоги, этого нервирующего, раздирающего барабанные перепонки звука, который нарушал сон Кхайя именно в эту секунду.
Сон стал реальностью, и впервые Кхай почувствовал себя целостной личностью. Время и пространство снов и реальности соединились. Мечты и грезы внезапно осуществились. Картинка-загадка сложилась воедино из маленьких частичек. Вселенная сомкнулась вокруг Кхайя и кандассы и прижала их к своей груди...
* * *
А утром, когда взошло солнце, восточный горизонт превратился в туманную дымку, а с земли между Кушем и Кеметом стал подниматься пар, армия Куша отправилась в поход. Ранним утром с грохотом покатились вниз к саванне колесницы и повозки. Одетые в броню всадники казались великолепными, готовыми к битвам и настроенными на победу.
Кхай отправился на север, потому что Манек не хотел возвращаться на границы Сидона, как и Кхай не горел желанием увидеть нубийские джунгли. Поэтому Манек ехал на юг, а Гендухр Шеббитон, теперь тоже полководец, направился на восток к кеметскому форту Петосу.
Вновь армия Аштарты разделилась на три части.
Кхай по пути взял форты Кураг и Гира, а потом понесся дальше на север, обходя по краю западные болота, направляясь к Таносу и лесам, за которыми лежал Нил. Манек взял форт Афаллах и уничтожил большой отряд кеметов к западу от Пех-Ила, затем отправился в Нубию, чтобы поддержать черные легионы Ньяки и уничтожить отряды фараона там, где они вновь перебрались через реку. Чуть больше чем через неделю кеметские армии отказались от вторжений в Нубию и Сидон.
Полководцы фараона решили укрепить границу Куша, который простирался от Милах-Тона на севере до Субона на юге. Кеметы разбили лагерь к западу от реки. Там разместились тысячи воинов. В Асорбесе семи черным магам приказали временно оставить поиски бессмертия для Хасатута и заняться более неотложными делами.
Фараон еще не решил, как наилучшим образом использовать их колдовскую силу.
Хасатут знал, что его солдаты не могут противостоять железным мечам Куша, а колесницы кушитов оказались ужасными боевыми машинами, подобных никто никогда не видел в древнем мире. Простой численный перевес больше не имел значения, потому что клинки и колесницы кушитов превращали в насмешку все старые военные концепции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45