— Теперь он снова сел прямо, а его голос стал громким и четким:
— Надо положить этому конец. Я хочу, чтобы все племена Куша были уничтожены и их пепел развеян по ветру. Кемет долго терпел соседей-паразитов. Пусть начнется война. Меня не волнует, что она будет длиться много лет и погибнут тысячи воинов, но Куш должен быть уничтожен. Пусть все увидят мощь фараона!
— Все будет так, как вы прикажете, господин, — Анулеп коснулся лбом пола.
— Вставай, верховный жрец, и принимайся за работу, — приказал Хасатут. — Встреться с полководцами и передай им мой приказ. Мы разделаемся с Кушем раз и навсегда, а после этого — кто знает? Не нравится мне этот черный выскочка Ньяка. К тому же в Нубии есть золото, много золота для отделки моей пирамиды.
— Господин, я ухожу, — Анулеп стал пятиться. — Я немедленно сообщу ваши приказы. Я...
— Вернись, визирь, — прошипел Хасатут. — На колени.
Когда Анулеп снова приблизился к фараону, тот положил здоровую руку ему на блестящую дрожащую голову.
— Визирь, — тихо сказал фараон, — если у меня появится подозрение, что ты каким-то образом помог мальчику бежать — например, испугался за свое положение и хотел нарушить мои планы — то тебя ждет плачевный конец.
И с этими словами он глубоко, специально медленно и сильно, вонзил длинные ногти в голову Анулепа.
— Господин, я...
— Очень плачевный конец, — фараон медленно провел ногтями по лысой голове Анулепа, оставив четыре кровавые царапины, затем оттолкнул верховного жреца ногой и крикнул:
— А теперь убирайся! Чтоб я тебя больше не видел.
* * *
Заходя в комнату семи великих, Анулеп испытывал те же чувства, что человек, оказавшийся в яме со змеями. Он содрогнулся — даже он, Анулеп! — и остановился на несколько секунд перед дверью, собираясь с духом, прежде чем оказаться среди сосудов с пузырящимися жидкостями и услышать монотонные заклинания. Как только он вошел, семеро магов зашевелились и бормотание прекратилось. Один из них обратился к визирю голосом, напоминающим шипение гадюки:
— Ты снова пришел говорить с нами, визирь?
— Да, я пришел снова, — подтвердил Анулеп, промокая платком кровь, выступившую из царапин на затылке.
— Мы не лекари, Анулеп, — прошептал второй маг. — Мы не сможем залечить твои раны.
— Следи лучше за своим здоровьем, колдун! — рявкнул визирь.
— Что-нибудь не так?
— Я не стану отнимать у вас время, — заговорил Анулеп. — Фараон подозревает, что я обманул его, причем с вашей помощью!
Семеро магов тут же начали смеяться. Когда же веселье поутихло, один из них заметил:
— Мы не помогали тебе обманывать фараона.
— Правда? А как насчет мальчика Кхайя? Вы могли его найти, пока он находился в Асорбесе, если бы захотели.
— Мы ничего не знали про мальчика! — заскулил третий маг. — Мы узнали про него только после того, как ты нам рассказал. Какое нам дело до каких-то мальчишек, нам, которые служат бессмертным богам!
— Но я скажу, что вы о нем знали, — улыбнулся Анулеп, — если решу, что вы обманываете меня.
— Ты нам и раньше угрожал, визирь, — прошипел маг с голосом змеи, — нам, которые всегда служили тебе верой и правдой. Мы не скажем фараону о твоем обмане.
— Не скажете, потому что иначе меня тут же убьют. Тогда и вы долго не продержитесь. Даже если фараон оставит вас в живых, вы все равно не будете в безопасности. Требуется сильная магия, чтобы отклонить стрелу, выпущенную из лука, или высушить каплю редкого яда, добавленную в чашу с вином.
— Снова угрозы, Анулеп?
— Слушайте меня! — рявкнул визирь. — Я угрожаю вам потому, что боюсь. Вы видите мою голову?
Это сделал фараон. Он так разозлен, что может убить меня. Вы знаете, какое удовольствие он получает от убийства. Но редко он убивает тех, кто ему служит.
Однако одно небрежно оброненное слово и... — Визирь провел пальцем по горлу.
— Мы понимаем тебя, — сказал тот, кто говорил только шепотом. — И тебе нечего нас бояться. Мы желаем тебе долгих лет жизни.
— Уверен, что вы говорите искренне, — ухмыльнулся Анулеп и уже собрался уходить, но в последний момент остановился.
— И еще... Я знаю, что вы можете влиять на то, что случится в будущем. Вы можете кое-что сделать для меня. Час назад вы сказали мне, что мальчик Кхай попал в руки кушитов.
— Это так, — ответил маг с резким высоким голосом и иссушенным лицом, наполовину скрытым тенью. — Я видел это сам, а в мире нет никого, кто видел бы так же четко и на такое же расстояние, как я.
— Прекрасно, — кивнул Анулеп. — А теперь слушайте: солдаты Хасатута в этот раз могут схватить Лиса. Если так случится, мальчик должен умереть.
Вы понимаете меня? Насылайте какие угодно чары, делайте все, что нужно, но обеспечьте, чтобы Кхай Ибизин не вернулся в Асорбес.
— А если разбойников не поймают? — уточнил один из семи магов.
— Мне все равно. Несомненно, кушиты сами прикончат беглеца. Главное, чтобы он оказался подальше от Кемета. Я не допущу, чтобы меня сменил сын убитого архитектора.
— Мы понимаем, — кивнули семь магов одновременно.
— Хорошо. И вот еще что: я надеялся на то, что Кхай сбежит. Я рассказал ему об одном и показал другое, — и он убежал. Только... я надеялся, что он погибнет. Он не умер. Тогда я послал солдат фараона на улицы города на его поиски. Они должны были привести мальчишку ко мне, а я убил бы его другим способом. Но воины его не нашли...
— Мы могли бы его найти, — прошипел маг змеиным голосом.
— Да, — ответил Анулеп. — А также раскрыть мой план. Если бы я использовал вас в этих поисках, то фараон узнал бы о том, что это я подстроил побег Кхайя. Наш правитель мог бы даже приказать вам защитить мальчика, хотя это идет вразрез с моими планами. А теперь? — Он пожал плечами. — Теперь это роли не играет. Я лишь хочу напомнить вам, что если обнаружится мое участие в этом деле, то ваши жизни окажутся под угрозой.
— Мы можем только повторить, визирь, что нас тебе нечего бояться, — заверил его говорящий шепотом.
Анулеп медленно кивнул, снова промокнул платком кровоточащую голову, а потом оглядел каждого мага по отдельности. Наконец, очевидно, удовлетворенный, он повернулся и удалился.
Когда прошло какое-то время после ухода визиря и затихло эхо его шагов в пустых коридорах, наступила тишина, и маг с голосом змеи прошипел:
— Лиса не схватят. Ни Лиса, ни мальчика Кхайя.
— Все правильно, — ответил маг, молчавший до этой минуты. — И мальчик останется жить.
— Если мы этого пожелаем, — сказал голос, напоминающий бульканье множества алхимических реторт.
— Не думаю, что мы сможем это предотвратить, — добавил четвертый. — Судьба мальчика была предопределена задолго до его рождения. Я чувствую это всеми костями.
— Такое вполне возможно, — прошипел первый, — но лучше удостовериться. Я приготовлю заклятие.
Тогда, если кушиты попадут в ловушку, Кхайя не возьмут в плен. Его убьют на месте.
— Ты так боишься Анулепа? — спросил шепчущий маг.
— Да, — послышалось шипение из темноты. — Я боюсь его больше, чем фараона. Хасатут делает то, что хочет, потому что он сумасшедший. Анулеп же находится в здравом уме, а поэтому гораздо опаснее...
* * *
Вернувшись в свою скудно обставленную келью, Анулеп направился прямо в укромный уголок и вынул небольшую деревянную шкатулку. Приподняв крышку, он уставился на комплект отполированных бронзовых зубов. Их для него изготовил опытный ремесленник три года назад, после того как Хасатут жестоко избил Анулепа. Ремесленник вскоре умер — внезапно и таинственно — и теперь только Анулеп знал о существовании этих зубов.
Визирь улыбнулся и осторожно вставил их в рот.
Они идеально подходили ему и было приятно чувствовать холод металла, прикасающегося к усохшим деснам. Правда, требовалось проявлять осторожность, чтобы язык не попал в капкан, потому что зубы были остры, как бритва!
Несколько секунд Анулеп нежно поглаживал свои царапины, затем вынул зубы и убрал их назад в шкатулку. Они предназначались для другого дня — того дня, когда фараон решит заменить своего визиря кем-нибудь другим. Анулеп прекрасно понимал, что будет означать подобная «замена». У Хасатута появится основание убить его. Анулеп сам даст его фараону при помощи своих бронзовых зубов!
Он снова посмотрел на ужасные зубы, лежащие в шкатулке, и улыбнулся, а потом медленно закрыл крышку...
Глава 2
Кхай из... Куша!
Кхай пришел в сознание только тогда, когда отряд кушитов снова разбил лагерь на заросшей кустарниками равнине в двадцати милях к западу от Нила. Его положили на раму — повозку, на которой перевозились разные припасы. Повозку тянула низкорослая коренастая горная лошадка. На ней без седла сидел всадник.
Очнувшись, Кхай обнаружил на теле множество синяков, появившихся в результате путешествия по пересеченной местности. Все запасы Лиса перевозились именно таким образом. Впрочем, таким же образом перевозились и раненые, когда таковые имелись, потому что в те годы, когда Сахара была зеленой, еще не изобрели ничего, подобного рессорам.
Когда новый лагерь был разбит, Кхай сел, потер шишку на голове и почувствовал боль во всем теле.
Тут же появилась девушка по имени Аштарта, которая проводила его в шатер царя. Солдаты Мелембрина выполняли свои обязанности в лагере и за его пределами. Они не обращали внимания на юношу-кемета.
Воины Куша уже слышали о его появлении и знали все подробности, но теперь требовалось выполнить определенную работу и выставить дозорных. Мелембрин уже объявил воинам о своем желании найти и уничтожить хотя бы еще один из пограничных патрулей фараона перед тем, как отправляться в Хортаф.
Так что Кхай последовал за Аштартой к могущественному Мелембрину и по ее явно фамильярному поведению, решил, что она в самом деле приходилась дочерью царю Куша. Вспоминая то, что произошло на берегу реки, и как он разговаривал с девушкой, Кхай бессознательно стал коситься на нее, когда она села на подушки в другой части шатра. Сначала царь допросил ее, а потом Кхайя. Юноша рассказал о том, как все случилось, и неподвижно замер перед суровым Лисом, смотревшим на него из-под густых бровей.
«Парень выглядит хилым, — подумал Мелембрин. — Слишком худой и бледный для кушита». На самом деле юноша отличался от всех, кого Мелембрину доводилось видеть ранее, — у него были голубые глаза, светлая кожа и золотистые волосы. «Сейчас он, наверное, голоден и, видно, давно не ел нормально, а круги под глазами у него появились от недосыпания во время пути из Асорбеса. Симпатичный парень. В ближайшие годы он превратится в красивого мужчину. Плечи станут широкими, а руки и сейчас достаточно сильны».
Голубые глаза Кхайя превратились в льдинки, когда он начал рассказ о фараоне и о том, как жестоко убили всю его семью. Кхай не лил слез, а говорил с мрачной целеустремленностью, и это тоже понравилось Мелембрину. Этот парень не был слабаком, несмотря на свой внешний вид, а если требовались дополнительные доказательства, то они остались гнить в зарослях тростника на берегу реки. Разделавшись с беглыми наемниками, мальчик показал инстинкт настоящего убийцы. Это противоречило безопасной и изнеженной жизни сына великого архитектора, которую Кхай вел в Асорбесе. Более того, юноша спае жизнь следующей кандассе Куша!
Наконец Мелембрин заговорил:
— Те люди, которых ты убил в лесу на другом берегу реки, не были кометами?
— Нет, аравийцами. Работорговцы, поставляющие в Кемет живой товар, — ответил Кхай.
— Ты должен обращаться к моему отцу «господин», — в десятый раз напомнила юноше Аштарта.
— А наемники на берегу реки? — продолжал Мелембрин. — Они были тиранцами, не так ли?
— Да, — кивнул Кхай и скривился от боли в висках.
— Да, господин, — поправила Аштарта.
Кхай повернулся к ней.
— А тебя мне нужно называть попугаем? — воскликнул он. — Я не присягал на верность твоему отцу.
Если уж кто-то кому-то чем-то обязан, так это он мне, а не я ему.
У Аштарты от дерзости Кхайя открылся рот и округлились глаза.
— Удар Эфраиса повредил разум мальчишки! — сказала она.
Теперь лицо Мелембрина почернело, как грозовая туча, и он заорал на дочь:
— Ради всего святого! Ты слишком уж интересуешься этим парнем, Ш'тарра. Я могу с ним поговорить в собственном шатре без тебя?
— Но он всего лишь мальчик, — запротестовала принцесса. — И не знает хороших манер... И еще он глуп...
— Он спас твою жизнь, девочка! — воскликнул царь. — В моих глазах это делает его мужчиной, а твое поведение превращает тебя в неблагодарную маленькую ведьму! Черт побери, я не знаю, благодарить ли его или проклинать за то, что он тебя спас! А ты, — повернулся он в гневе к Кхайю, — проявляй больше уважения к правителю Куша или я прикажу отрубить тебе голову!
Кхай почти не слышал его. В его ушах все еще звенел звук ласкового имени, которым царь назвал свою дочь. Ш'тарра!
Ш'тарра... где же он раньше слышал это имя?
— Слушай меня, Кхай Ибизин, или как там тебя, — продолжал Мелембрин. — В моей армии есть место умелым стрелкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Надо положить этому конец. Я хочу, чтобы все племена Куша были уничтожены и их пепел развеян по ветру. Кемет долго терпел соседей-паразитов. Пусть начнется война. Меня не волнует, что она будет длиться много лет и погибнут тысячи воинов, но Куш должен быть уничтожен. Пусть все увидят мощь фараона!
— Все будет так, как вы прикажете, господин, — Анулеп коснулся лбом пола.
— Вставай, верховный жрец, и принимайся за работу, — приказал Хасатут. — Встреться с полководцами и передай им мой приказ. Мы разделаемся с Кушем раз и навсегда, а после этого — кто знает? Не нравится мне этот черный выскочка Ньяка. К тому же в Нубии есть золото, много золота для отделки моей пирамиды.
— Господин, я ухожу, — Анулеп стал пятиться. — Я немедленно сообщу ваши приказы. Я...
— Вернись, визирь, — прошипел Хасатут. — На колени.
Когда Анулеп снова приблизился к фараону, тот положил здоровую руку ему на блестящую дрожащую голову.
— Визирь, — тихо сказал фараон, — если у меня появится подозрение, что ты каким-то образом помог мальчику бежать — например, испугался за свое положение и хотел нарушить мои планы — то тебя ждет плачевный конец.
И с этими словами он глубоко, специально медленно и сильно, вонзил длинные ногти в голову Анулепа.
— Господин, я...
— Очень плачевный конец, — фараон медленно провел ногтями по лысой голове Анулепа, оставив четыре кровавые царапины, затем оттолкнул верховного жреца ногой и крикнул:
— А теперь убирайся! Чтоб я тебя больше не видел.
* * *
Заходя в комнату семи великих, Анулеп испытывал те же чувства, что человек, оказавшийся в яме со змеями. Он содрогнулся — даже он, Анулеп! — и остановился на несколько секунд перед дверью, собираясь с духом, прежде чем оказаться среди сосудов с пузырящимися жидкостями и услышать монотонные заклинания. Как только он вошел, семеро магов зашевелились и бормотание прекратилось. Один из них обратился к визирю голосом, напоминающим шипение гадюки:
— Ты снова пришел говорить с нами, визирь?
— Да, я пришел снова, — подтвердил Анулеп, промокая платком кровь, выступившую из царапин на затылке.
— Мы не лекари, Анулеп, — прошептал второй маг. — Мы не сможем залечить твои раны.
— Следи лучше за своим здоровьем, колдун! — рявкнул визирь.
— Что-нибудь не так?
— Я не стану отнимать у вас время, — заговорил Анулеп. — Фараон подозревает, что я обманул его, причем с вашей помощью!
Семеро магов тут же начали смеяться. Когда же веселье поутихло, один из них заметил:
— Мы не помогали тебе обманывать фараона.
— Правда? А как насчет мальчика Кхайя? Вы могли его найти, пока он находился в Асорбесе, если бы захотели.
— Мы ничего не знали про мальчика! — заскулил третий маг. — Мы узнали про него только после того, как ты нам рассказал. Какое нам дело до каких-то мальчишек, нам, которые служат бессмертным богам!
— Но я скажу, что вы о нем знали, — улыбнулся Анулеп, — если решу, что вы обманываете меня.
— Ты нам и раньше угрожал, визирь, — прошипел маг с голосом змеи, — нам, которые всегда служили тебе верой и правдой. Мы не скажем фараону о твоем обмане.
— Не скажете, потому что иначе меня тут же убьют. Тогда и вы долго не продержитесь. Даже если фараон оставит вас в живых, вы все равно не будете в безопасности. Требуется сильная магия, чтобы отклонить стрелу, выпущенную из лука, или высушить каплю редкого яда, добавленную в чашу с вином.
— Снова угрозы, Анулеп?
— Слушайте меня! — рявкнул визирь. — Я угрожаю вам потому, что боюсь. Вы видите мою голову?
Это сделал фараон. Он так разозлен, что может убить меня. Вы знаете, какое удовольствие он получает от убийства. Но редко он убивает тех, кто ему служит.
Однако одно небрежно оброненное слово и... — Визирь провел пальцем по горлу.
— Мы понимаем тебя, — сказал тот, кто говорил только шепотом. — И тебе нечего нас бояться. Мы желаем тебе долгих лет жизни.
— Уверен, что вы говорите искренне, — ухмыльнулся Анулеп и уже собрался уходить, но в последний момент остановился.
— И еще... Я знаю, что вы можете влиять на то, что случится в будущем. Вы можете кое-что сделать для меня. Час назад вы сказали мне, что мальчик Кхай попал в руки кушитов.
— Это так, — ответил маг с резким высоким голосом и иссушенным лицом, наполовину скрытым тенью. — Я видел это сам, а в мире нет никого, кто видел бы так же четко и на такое же расстояние, как я.
— Прекрасно, — кивнул Анулеп. — А теперь слушайте: солдаты Хасатута в этот раз могут схватить Лиса. Если так случится, мальчик должен умереть.
Вы понимаете меня? Насылайте какие угодно чары, делайте все, что нужно, но обеспечьте, чтобы Кхай Ибизин не вернулся в Асорбес.
— А если разбойников не поймают? — уточнил один из семи магов.
— Мне все равно. Несомненно, кушиты сами прикончат беглеца. Главное, чтобы он оказался подальше от Кемета. Я не допущу, чтобы меня сменил сын убитого архитектора.
— Мы понимаем, — кивнули семь магов одновременно.
— Хорошо. И вот еще что: я надеялся на то, что Кхай сбежит. Я рассказал ему об одном и показал другое, — и он убежал. Только... я надеялся, что он погибнет. Он не умер. Тогда я послал солдат фараона на улицы города на его поиски. Они должны были привести мальчишку ко мне, а я убил бы его другим способом. Но воины его не нашли...
— Мы могли бы его найти, — прошипел маг змеиным голосом.
— Да, — ответил Анулеп. — А также раскрыть мой план. Если бы я использовал вас в этих поисках, то фараон узнал бы о том, что это я подстроил побег Кхайя. Наш правитель мог бы даже приказать вам защитить мальчика, хотя это идет вразрез с моими планами. А теперь? — Он пожал плечами. — Теперь это роли не играет. Я лишь хочу напомнить вам, что если обнаружится мое участие в этом деле, то ваши жизни окажутся под угрозой.
— Мы можем только повторить, визирь, что нас тебе нечего бояться, — заверил его говорящий шепотом.
Анулеп медленно кивнул, снова промокнул платком кровоточащую голову, а потом оглядел каждого мага по отдельности. Наконец, очевидно, удовлетворенный, он повернулся и удалился.
Когда прошло какое-то время после ухода визиря и затихло эхо его шагов в пустых коридорах, наступила тишина, и маг с голосом змеи прошипел:
— Лиса не схватят. Ни Лиса, ни мальчика Кхайя.
— Все правильно, — ответил маг, молчавший до этой минуты. — И мальчик останется жить.
— Если мы этого пожелаем, — сказал голос, напоминающий бульканье множества алхимических реторт.
— Не думаю, что мы сможем это предотвратить, — добавил четвертый. — Судьба мальчика была предопределена задолго до его рождения. Я чувствую это всеми костями.
— Такое вполне возможно, — прошипел первый, — но лучше удостовериться. Я приготовлю заклятие.
Тогда, если кушиты попадут в ловушку, Кхайя не возьмут в плен. Его убьют на месте.
— Ты так боишься Анулепа? — спросил шепчущий маг.
— Да, — послышалось шипение из темноты. — Я боюсь его больше, чем фараона. Хасатут делает то, что хочет, потому что он сумасшедший. Анулеп же находится в здравом уме, а поэтому гораздо опаснее...
* * *
Вернувшись в свою скудно обставленную келью, Анулеп направился прямо в укромный уголок и вынул небольшую деревянную шкатулку. Приподняв крышку, он уставился на комплект отполированных бронзовых зубов. Их для него изготовил опытный ремесленник три года назад, после того как Хасатут жестоко избил Анулепа. Ремесленник вскоре умер — внезапно и таинственно — и теперь только Анулеп знал о существовании этих зубов.
Визирь улыбнулся и осторожно вставил их в рот.
Они идеально подходили ему и было приятно чувствовать холод металла, прикасающегося к усохшим деснам. Правда, требовалось проявлять осторожность, чтобы язык не попал в капкан, потому что зубы были остры, как бритва!
Несколько секунд Анулеп нежно поглаживал свои царапины, затем вынул зубы и убрал их назад в шкатулку. Они предназначались для другого дня — того дня, когда фараон решит заменить своего визиря кем-нибудь другим. Анулеп прекрасно понимал, что будет означать подобная «замена». У Хасатута появится основание убить его. Анулеп сам даст его фараону при помощи своих бронзовых зубов!
Он снова посмотрел на ужасные зубы, лежащие в шкатулке, и улыбнулся, а потом медленно закрыл крышку...
Глава 2
Кхай из... Куша!
Кхай пришел в сознание только тогда, когда отряд кушитов снова разбил лагерь на заросшей кустарниками равнине в двадцати милях к западу от Нила. Его положили на раму — повозку, на которой перевозились разные припасы. Повозку тянула низкорослая коренастая горная лошадка. На ней без седла сидел всадник.
Очнувшись, Кхай обнаружил на теле множество синяков, появившихся в результате путешествия по пересеченной местности. Все запасы Лиса перевозились именно таким образом. Впрочем, таким же образом перевозились и раненые, когда таковые имелись, потому что в те годы, когда Сахара была зеленой, еще не изобрели ничего, подобного рессорам.
Когда новый лагерь был разбит, Кхай сел, потер шишку на голове и почувствовал боль во всем теле.
Тут же появилась девушка по имени Аштарта, которая проводила его в шатер царя. Солдаты Мелембрина выполняли свои обязанности в лагере и за его пределами. Они не обращали внимания на юношу-кемета.
Воины Куша уже слышали о его появлении и знали все подробности, но теперь требовалось выполнить определенную работу и выставить дозорных. Мелембрин уже объявил воинам о своем желании найти и уничтожить хотя бы еще один из пограничных патрулей фараона перед тем, как отправляться в Хортаф.
Так что Кхай последовал за Аштартой к могущественному Мелембрину и по ее явно фамильярному поведению, решил, что она в самом деле приходилась дочерью царю Куша. Вспоминая то, что произошло на берегу реки, и как он разговаривал с девушкой, Кхай бессознательно стал коситься на нее, когда она села на подушки в другой части шатра. Сначала царь допросил ее, а потом Кхайя. Юноша рассказал о том, как все случилось, и неподвижно замер перед суровым Лисом, смотревшим на него из-под густых бровей.
«Парень выглядит хилым, — подумал Мелембрин. — Слишком худой и бледный для кушита». На самом деле юноша отличался от всех, кого Мелембрину доводилось видеть ранее, — у него были голубые глаза, светлая кожа и золотистые волосы. «Сейчас он, наверное, голоден и, видно, давно не ел нормально, а круги под глазами у него появились от недосыпания во время пути из Асорбеса. Симпатичный парень. В ближайшие годы он превратится в красивого мужчину. Плечи станут широкими, а руки и сейчас достаточно сильны».
Голубые глаза Кхайя превратились в льдинки, когда он начал рассказ о фараоне и о том, как жестоко убили всю его семью. Кхай не лил слез, а говорил с мрачной целеустремленностью, и это тоже понравилось Мелембрину. Этот парень не был слабаком, несмотря на свой внешний вид, а если требовались дополнительные доказательства, то они остались гнить в зарослях тростника на берегу реки. Разделавшись с беглыми наемниками, мальчик показал инстинкт настоящего убийцы. Это противоречило безопасной и изнеженной жизни сына великого архитектора, которую Кхай вел в Асорбесе. Более того, юноша спае жизнь следующей кандассе Куша!
Наконец Мелембрин заговорил:
— Те люди, которых ты убил в лесу на другом берегу реки, не были кометами?
— Нет, аравийцами. Работорговцы, поставляющие в Кемет живой товар, — ответил Кхай.
— Ты должен обращаться к моему отцу «господин», — в десятый раз напомнила юноше Аштарта.
— А наемники на берегу реки? — продолжал Мелембрин. — Они были тиранцами, не так ли?
— Да, — кивнул Кхай и скривился от боли в висках.
— Да, господин, — поправила Аштарта.
Кхай повернулся к ней.
— А тебя мне нужно называть попугаем? — воскликнул он. — Я не присягал на верность твоему отцу.
Если уж кто-то кому-то чем-то обязан, так это он мне, а не я ему.
У Аштарты от дерзости Кхайя открылся рот и округлились глаза.
— Удар Эфраиса повредил разум мальчишки! — сказала она.
Теперь лицо Мелембрина почернело, как грозовая туча, и он заорал на дочь:
— Ради всего святого! Ты слишком уж интересуешься этим парнем, Ш'тарра. Я могу с ним поговорить в собственном шатре без тебя?
— Но он всего лишь мальчик, — запротестовала принцесса. — И не знает хороших манер... И еще он глуп...
— Он спас твою жизнь, девочка! — воскликнул царь. — В моих глазах это делает его мужчиной, а твое поведение превращает тебя в неблагодарную маленькую ведьму! Черт побери, я не знаю, благодарить ли его или проклинать за то, что он тебя спас! А ты, — повернулся он в гневе к Кхайю, — проявляй больше уважения к правителю Куша или я прикажу отрубить тебе голову!
Кхай почти не слышал его. В его ушах все еще звенел звук ласкового имени, которым царь назвал свою дочь. Ш'тарра!
Ш'тарра... где же он раньше слышал это имя?
— Слушай меня, Кхай Ибизин, или как там тебя, — продолжал Мелембрин. — В моей армии есть место умелым стрелкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45