Сейчас не время думать о
Кристине, хотя недавние видения сделали память о ней странным образом
реальней.
Авери перенес свое внимание на Барбару. Внешне она выглядела сильной
и уверенной в себе. Внешне (и пока что опыт подтверждал это предположение)
это была не та женщина, что хлопается в обморок, когда дела начинают идти
худо. "И однако, - думал Авери, - эта уверенность может быть всего лишь
маской. Маской, которую она привыкла предъявлять жестокому и уверенному в
себе миру. Внутри же (он подозревал, что так оно и есть) может крыться
совсем другая Барбара: девочка, ищущая потерянную куклу, ребенок в поисках
дома...
Мэри... Мэри, возможно, являла собой прямую противоположность
Барбаре. Внешне хрупкая, и однако, с большими внутренними резервами. Она,
опять-таки возможно, сможет вынести очень и очень многое. Физически она
казалась Авери менее привлекательной, чем Барбара, но ее личность, судя по
всему, была более сложной, более интересной. Вероятно, настанет время,
особенно если они здесь задержатся (Черт подери! рано или поздно это время
настанет, в этом нет сомнения!), когда важнейшим фактором их выживания как
группы станет то, сумеют они успешно решить свои сексуальные проблемы или
нет. Авери не хотел никаких сексуальных проблем. Он был совершенно уверен,
что ему вообще не нужны никакие интимные связи. Он их просто-напросто
боялся. Он боялся их уже долго, очень долго...
Вдруг Авери понял, что Том о чем-то его спрашивает.
- О чем мечтаем, приятель? За последние двадцать минут ты не сказал
ни слова. Я надеюсь, ты не впадаешь в зимнюю спячку?
- Извините, я задумался... Между прочим, Том, мясо было весьма
приличным. Я рад, что ты добыл нам к обеду этого "кролика".
- Фюрер дает разрешение поохотиться еще немного?
- Разрешаю, - улыбнулся Авери, - но только без револьвера. Будем
хранить его на самый крайний случай.
Мэри вздохнула и потянулась. Прикрывая ладонью глаза, она поглядела в
чистое синее небо. Солнце висело уже совсем невысоко над морем...
- Какой здесь роскошный климат, - мечтательно сказала Мэри. - Это
единственное, что в нашем положении есть хорошего... Мне как-то не хочется
ничего делать. Вот здорово было бы просто поваляться, расслабиться...
- Не вижу, почему бы тебе и в самом деле не поваляться, - заметил
Авери. - Но мы с Томом должны еще раз сходить за плавником. А то не хватит
и на изгородь, и на костер.
- А мне все равно странно, - сказала Барбара, - что никто из нас не
рыдает от тоски, не впадает ни в истерику, ни в беспросветное уныние.
- Все одновременно? - поинтересовался Том.
- Или по очереди, - рассмеялась Барбара, - кому как угодно. Вся беда
в том, что я не знаю, как люди должны вести себя в подобной ситуации. Это
наверняка не предусмотрено ни в одной книге по правилам этикета. Поэтому я
никак не могу решить, как мне поступить: закатить истерику или пойти
отдохнуть.
- После того, как мы сделаем все возможное для нашей безопасности и
комфорта, у нас будет сколько угодно времени для истерик, - заверил ее
Авери. - А сейчас, мне кажется, мы одновременно и психологически
травмированы и медикаментозно успокоены.
- Красивые и очень длинные слова, - фыркнула Барбара. - Но совершенно
пустые. Понятно лишь то, что ты ничего точно не знаешь. Может, так оно и
лучше.
Наступило молчание. Лишь монотонный плеск волн нарушал вечернюю
тишину.
- Ладно, - наконец объявил Авери, - пошли за этим проклятым
плавником. Постараемся набрать побольше, пока солнце еще не село.
Барбара собрала тарелки.
- Сэр, можно нам искупаться, пока вас нет?
- Нет, - после минутного раздумья ответил он. - Категорически нет.
Может, завтра. Черт, у нас и так полным-полно проблем.

9
Темнота наступила с тропической внезапностью. Ужин закончился (на сей
раз только фрукты), ограда, ну, какая получилась, была уже построена.
Только что мир полнился светом и теплом, и вдруг море, словно чудовище,
проглотило солнце. В кронах деревьев завыл холодный ветер, неся с собой
ночную тьму.
Изгородь (так, скорее, просто завал из плавника высотой около трех
футов) окружала две палатки, четверых людей и костер. Она окружала мир
внутри мира.
Авери сидел у костра и глядел на своих товарищей по несчастью.
"Интересно, - думал он, - чувствуют они себя такими же одинокими и
беззащитными, как я?" Днем столько всего надо было сделать, что просто не
оставалось времени для копания в себе. День солнечным плащом прятал страхи
и треволнения. Но вот ночь сорвала этот плащ и обнажила одинокую,
перепуганную душу.
На небе загорались звезды. Чужие звезды. Звезды другой галактики,
или, возможно, другой части Земной галактики. Что за высокомерие: Земной
галактики! Это отголосок древних и очень живучих предрассудков, помещавших
человека, единственное и возлюбленное дитя антропоморфного Бога, на
плоскую Землю в неподвижный центр мироздания.
Но, возможно, у Бога много детей. И возможно, некоторые из них умеют
делать гипнотические кристаллы. И всякие другие вещи...
От того, что звезды были чужими звездами, они не стали менее
красивыми. Они светили все так же холодно, без сострадания. Но в этом-то и
крылась часть их красоты - апофеоз отчуждения. Водородные бомбы,
лондонские зимы, человеческие страхи и надежды, даже межзвездные похищения
- все это ровным счетом ничего не значило для этих светлых огней вечности.
Авери чувствовал, что еще очень не скоро ему удастся воспринять
случившееся как свершившийся факт. Он уже ощущал его реальность - в смысле
неоспоримой реальности происходившего с ним в последнее время - но не мог
поверить в это сердцем. От Лондона его отделяло, судя по всему, много
световых лет. Это ничего не значило. С тем же успехом это могла бы быть
какая-то сотня или даже пара тысяч миль. Далеко. Какая разница, расстояние
не поддавалось воображению.
Но он никак не мог осознать, что со всех практических точек зрения
Лондон - и как символ, и как реальное место - перестал существовать. Умом
Авери понимал, что шанс вновь увидеть этот город (да и вообще Землю) очень
и очень мал. И однако, в его ушах еще стоял грохот подземки, гул большого
города эхом отдавался в каждом ударе его сердца. Он гадал: что-то с ним
случится, если, или точнее, когда он оставит надежду - не нечто
конкретное, а туманную, частично неосознанную надежду, что когда-нибудь,
как-нибудь он найдет свой дом. К своему безграничному удивлению, Авери
первый раз в жизни ощутил себя членом большой семьи по имени человечество.
Странное это ощущение - понять, что ты - ребенок, волею судеб заброшенный
далеко-далеко от родного очага. Но все-таки он не полностью потерял
контакт с человечеством: он же не один, с ним еще трое людей. Глядя на
них, Авери пытался угадать, какие сомнения и беспокойства терзают сейчас
их души.
У Барбары была бутылка виски. По правде говоря, у Барбары было почти
шестьдесят бутылок виски. Они устилали дно ее сундука так же, как сигареты
у Авери. Почему-то Авери не думал, что Барбара может пить. Дело не в том
(как объяснила Барбара, доставая бутылку), что она алкоголичка или даже
просто "любит выпить". Ей просто-напросто необходим костыль, на который
можно опереться. Хоть какой-то костыль в мире, где она должна вечно играть
одну и ту же роль в нескончаемом телесериале о госпитале, готовом
принимать воображаемых пациентов, пока все население Англии не станет
душевнобольными, или прикованными к постели, или и теми и другими
одновременно.
Барбара сидела рядом с Томом у входа в палатку, которую он окрестил
"женским общежитием". Оба они держали в руках стаканы с виски. Авери и
Мэри сидели всего в нескольких ярдах в стороне, у входа в "мужское
общежитие". Авери тоже вертел в руках стаканчик, на дне которого
плескалось немного виски. Но Мэри упорно отказывалась от алкоголя. Она с
тревогой поглядывала на Барбару, уже четвертый раз подливавшую себе из
бутылки. Но пока что виски, похоже, на Барбару не действовало. Том,
однако, выглядел довольно унылым. В плане виски он не отставал от Барбары.
На какое-то время общая беседа угасла. Они сидели и молчали. Но вот
Авери подбросил дров в костер, к небу полетел столб веселых искр, и
Барбара встрепенулась.
Она тяжело вздохнула, потрясла головой и внезапно сказка:
- Нам придется придумывать имена.
- Извини, не понял? - недоуменно спросил Авери.
- Флора и фауна, глупый. Все эти красивые картинки рассказывают,
какие растения и животные водятся в этих краях и на что они пригодны...
или не пригодны... Но там нет названий. Мне кажется, это очень важно,
чтобы все животные имели свои названия. Иначе как, черт возьми, мы будем о
них говорить?
- В этом предложении что-то есть, - заметил Том. - Совершенно сбивает
с толку трепаться о шестиногом кролике, который на кролика вовсе не
похож... если вы поняли, что я имею в виду.
- Ты пьян, - тут же заявила Мэри.
Том засмеялся.
- Я лавировал, лавировал и все-таки вылавировал, - выговорил он с
довольным видом, словно ученый, выдвинувший новую революционную теорию.
- По-моему, это очень просто, - вмешалась Барбара. - Мы назовем его
кроликоподобный.
- Кого его?
- Шестиногого кролика. Он кроликоподобный. А еще тут водятся
носорогоподобные, крокодилоподобные, собакоподобные и так далее, и так
далее...
- Удобно и понятно, - улыбнулся Авери. - Но как ты назовешь
увиденного Мэри греческого бога? Между прочим, у нас нет карточки,
объясняющей, кто он и на что пригоден.
- Очень просто, - не смутилась Барбара. - Он или суперподобен, или
сексоподобен, - она захихикала, - в зависимости от вашего пола, вкусов и
того, что он с вами делает.
- Я надеюсь, - серьезно ответил Авери, - что он ничего не будет с
нами делать... если, конечно, вообще существует.
- Существует, - мрачно сказала Мэри, - можете не сомневаться. - Она
содрогнулась. - И чего вы только о нем напомнили.
- Дорогая моя, - воскликнул Том, - мы с Ричардом будем защищать твою
девственность до последней капли виски... Господи, как я устал! Это все,
наверно, морской воздух.
- Приставка "подобный", мне кажется, подойдет, - решил Авери. - Во
всяком случае, пока. Между прочим, наша первоочередная задача - как
следует запомнить все картинки и выучить надписи под ними. От этого может
зависеть, выживем мы тут или погибнем... Касательно последнего: замечания
Тома. Может, вам троим спать пойти? По-моему, неплохая идея. День был
довольно тяжелый.
- Нам троим? - нахмурилась Барбара. - А ты чем займешься?
- Буду нести вахту и поддерживать огонь. А через пару часов разбужу
тебя. Ты подежуришь и поднимешь Тома. Таким образом, Мэри достанется, как
я надеюсь, утренняя смена.
- Отправиться на покой... милая и почти святая мысль - если, конечно,
речь идет о кровати в Первом Восточном. Спальный мешок и палатка почему-то
не наполняют меня таким же энтузиазмом. Однако, оказавшись на Марсе, надо
вести себя как маленькие марсиане. Спокойной ночи всем... Если Барбара не
против, я бы прихватил с собой посошок на дорожку.
Он плеснул себе в стакан приличную порцию виски.
- Да, кстати, - поинтересовался Авери, - в ваших сундуках есть
какие-то личные удобства... ну, как сигареты у меня, или виски у Барбары?
Свой вопрос он адресовал Тому, но первой ответила на него Мэри.
- В моем, наверно, килограмм пятьдесят конфет, - призналась она. - Я
и правда ела их довольно много, но... - даже в свете костра было видно,
как она покраснела.
Авери перевел взгляд на Тома.
- Извини, старина. В моей маленькой коробочке нет ничего, что мы
могли бы есть, пить или сосать. Все удобства, какие есть, - исключительно
личного характера... Предполагая, конечно, что принципы невмешательства в
личную жизнь, свойственные цивилизованному обществу, действуют и в нашей
группе... Приятных сновидений, - и с этими словами Том скрылся в палатке.
Авери был заинтригован. В голосе Тома чувствовалось напряжение. А
если добавить к этому странное замечание о "личной жизни", складывалось
впечатление, что Том хочет что-то скрыть. Но в той ситуации, в которой они
оказались, ничто не может оставаться тайным. Рано или поздно все всплывет
наружу. Скоро, даже слишком скоро, они на собственной шкуре познают все
сильные и слабые стороны друг друга, взаимные привязанности и недостатки,
маленькие личные тайны... И это тоже будет нагота, просто в другом
смысле...
Следующей сломалась Мэри. А вслед за ней отправилась спать и Барбара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29