.. Это действительно трудный вопрос. В
отчаянии Авери и Барбара высказывали самые дикие предположения. Учитывая,
как мало они на самом деле знали, оба понимали, что их догадки, скорее
всего, весьма далеки от истины.
Барбара предположила заурядное, доброе, старое похищение с целью
выкупа. Авери на это заметил, что похитители обычно не утруждают себя
проверкой интеллектуальных способностей своих жертв. Кроме того, подобная
тюрьма явно выходила за пределы возможностей обычных преступников. Как,
впрочем, и сам метод похищения. Рядовым похитителям такое не могло бы даже
и присниться. Более того, содержимое чемоданов свидетельствовало о том,
что Авери и Барбаре еще очень не скоро придется вернуться домой. И далеко
не все время они проведут взаперти.
Идею о сумасшедшем ученом тоже пришлось отвергнуть. Кроме всего
прочего, очень уж она была банальная, да и откровенно бредовая. Барбара,
однако, настаивала на сохранении хотя бы термина "безумный". Этим словом,
как ей казалось, выражается суть происходящего. Но Авери был в этом не
уверен.
- Пока что, - говорил он, - и цель, и методы ее достижения лежат
совершенно за пределами нашего повседневного опыта. Боюсь, в этом случае
наши привычные представления просто-напросто неприменимы.
- Да брось ты болтать, словно только что выполз из Кембриджа! -
оборвала его Барбара. - Суть в том, что у нас нет ни одной зацепки.
- Вовсе нет, - возразил Авери. - Совсем наоборот. Я нутром чую, что
как раз в непостижимости происходящего и кроется ключ к разгадке. Такое
впечатление, что разум, стоящий за всем этим, работает совсем не так, как
наш. Во всем случившемся есть нечто странное, нечто чужое...
Внезапно пишущая машинка проснулась:
- Вернитесь, пожалуйста, в свои комнаты.
- Ну, теперь жди фейерверка! - воскликнула Барбара и напечатала:
- Большое спасибо, но нет. Мы только что поженились.
Машину это не развеселило.
- Вам необходимо ответить на вопросы, - не задумываясь, ответила она.
- Ваше сотрудничество будет вознаграждено.
Барбара совсем уже было собралась набрать очередное "заявление для
прессы", когда Авери сказал:
- Брось ее. Пусть себе болтает. По-моему, они и так все поняли.
- Как пожелаете, капитан. Просто мне нравится хулиганить. Тогда на
душе не так мерзко.
Несколько минут молчания. Авери и Барбара настороженно оглядывались
по сторонам, словно наказание вот-вот прыгнет из стен или с потолка. Но
ничего не происходило.
- Похоже, они обдумывают, как им поступить, - заметил Авери. - Обычно
они отвечают очень быстро.
- Может, раньше они не сталкивались с подобным отношением к их
приказам? - предположила Барбара.
- Давай попробуем о них забыть... иначе мы можем просто чокнуться от
ожидания... Да, так о чем я говорил?
- Нечто чужое - ты говорил об этом.
- Ага, - кивнул Авери, - чужое - это удачное слово. Нечеловеческое -
еще лучше. Например, я ничуть не удивлюсь, если с помощью этой штуковины,
- он показал на пишущую машинку, - мы общаемся с компьютером. Причем не
слишком гибко запрограммированным.
- Мне почему-то кажется, что из Гайд-Парка меня утащил не компьютер,
- возразила ему Барбара.
- Возможно, но... - больше он ничего не успел сказать.
В этот миг открылась панель в стене. Инстинктивно и Авери, и Барбара
повернулись и посмотрели в нишу. Их внимание тут же привлек маленький
блестящий предмет.
Это был кристалл. Прекрасный кристалл безупречной формы, ослепительно
блестящий. Это был кристалл чистого света, несущего в себе тайну
беспросветного мрака.
5
Он был невидим. Он был всего лишь обрывком мысли, клочком чувства в
пустом саду творения. Он был дыханием ветра в аллеях времени, мигом печали
в бесконечной огромной радости бытия. Он был все, и ничего. Он был один.
И все-таки не совсем один.
По звездному морю к нему плыла Кристина. И звезды превратились в
осенние листья, желтые, золотые, коричневые, взметнувшиеся танцем на волне
беззвучной музыки. И вновь воскрес утерянный мир - мир, полный жизни, юный
и зеленый.
Кристина шептала:
- Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, милый мой, я - часть тебя.
Ибо то, что связует нас - вне времени и пространства, и жизни, и смерти...
Дорогой мой, тебе предстоит далекий путь. Пройди его. Тебе предстоит
мечтать, хранить веру, принять вызов. Мечтай, милый мой, храни веру,
принимай вызов. Наша любовь - это часть мечты, часть веры и часть вызова.
Сотвори из этого что-нибудь новое. Да будет оно светлым. Дай ему свободу.
Он хотел ответить, но невидимый глаз, обрывок мысли, дыхание ветра...
у него не было голоса. Он хотел сказать:
- Кристина! Кристина! Ты и только ты! Никто другой. Нет ни жизни, ни
любви. Нет путешествия. Нет созидания. Ты, и только ты одна...
Он хотел это сказать, но у него не было слов. Они не возникали во
мраке. Они не могли проникнуть сквозь черный занавес, отделявший желание
от знания.
Кристина исчезла, осталась только пустота.
Но пустота наполнилась огромным зеленым глазом планеты. И этот глаз
смотрел на него. Смотрел, словно женщина, знающая, что она красива.
Смотрел, словно животное, жаждущее либо победить, либо покориться.
- Это дом, - прозвучал голос. - Это сад. Это мир, в котором вы будете
жить, и вырастете, и узнаете, и поймете. Здесь вы откроете для себя
многое, но, конечно, не все. Это место, где есть жизнь. Оно принадлежит
вам.
Он уже слышал этот голос. Он уже слышал эти слова. Но он не понимал
их смысла.
Ему было страшно. Страшно потому, что он не понимал. Страшно потому,
что понять можно было так много и одновременно так мало. Страшно потому,
что он был один, и это одиночество пронзало его острее самой острой
боли...
Авери проснулся. Он был весь в поту.
Он аккуратно - слишком аккуратно, словно пациент после анестезии -
лежал на своей кровати. Помня прошлый раз, он осторожно сел. Перед глазами
все поплыло, но не так сильно, как тогда.
Он огляделся, Барбара исчезла. Стена заняла свое привычное место. Он
вновь оказался в одиночке. Он улыбнулся, подумав о мыслях, несомненно,
приходящих сейчас Барбаре в голову; о совсем не дамских ругательствах,
которыми она, возможно, в этот самый миг потчует чертовых тюремщиков.
Ниша в стене была по-прежнему открыта. Но вместо кристалла в ней
лежали лист бумаги и карандаш.
- Вот тебе и посопротивлялись, - подумал Авери.
Ему следовало бы догадаться, что они воспользуются кристаллом. Ведь
это так просто.
Он взял бумагу и карандаш, сел за стол и прочитал вопросы. На сей раз
не обычный тест на уровень интеллекта. На сей раз нечто гораздо более
личное. К счастью, по большей части ответом служило "да" или "нет". Да и
вопросов не так уж много.
- Верите ли вы в Бога, чья мораль может быть постигнута человеком?
Авери написал: "Нет".
- Верите ли вы, что цель оправдывает средства?
Он написал: "Иногда да, иногда нет".
- Хотите ли вы стать бессмертным?
Он написал: Нет.
- Как вам кажется: вы смелый, смелее прочих или трус?
Он написал: Трус.
- Оказалась ли для вас стрессовой ситуация, в которой вы сейчас
находитесь?
Он написал: Не будьте идиотами.
- Готовы ли вы умереть за идею?
Он написал: Не знаю.
- Считаете ли вы, что человек выше животных?
Он написал: Кое в чем.
- У вас нормальная сексуальная потенция?
Он написал: Думаю, что да.
- Чего вы боитесь больнице всего?
Он написал: Безумия.
- Считаете ли вы, что войны могут быть оправданными?
Он написал: Иногда.
- Совершали ли вы когда-нибудь убийство?
"Ну и вопросик, - подумал Авери, - просто чудо!" Он написал: Думаю,
что нет.
- Были ли вы когда-либо причиной смерти других людей?
Воображаемые лица трех безымянных летчиков всплыли перед его
мысленным взором, и он написал: Да.
- Кого вы любите?
Чувствуя себя предателем, Авери написал: Самого себя.
Ну, вот и все. Он пробежал глазами ответы и положил бумагу в нишу.
Через несколько секунд панель закрылась.
Подойдя к невозмутимой пишущей машинке, он напечатал:
- А теперь уберете вы эту проклятую стену или нет?
И тут же получил ответ:
- Очень скоро. Потерпите, пожалуйста.
Закурив, Авери принялся ходить взад-вперед по комнате. Ситуация
становилась все более и более загадочной. И самое противное в том, что он
полностью лишен инициативы. Они делали все, что хотели. И это Авери очень
не нравилось.
Но если все-таки вернуться к вопросу, кто они такие: ответ... нет
ответа... Он должен быть! Авери всем своим естеством чувствовал мысленный
барьер, отделяющий здравый смысл, рациональное мышление от иррациональной
убежденности. "Ну его к дьяволу, это рациональное мышление", - думал он. В
подобной ситуации от здравого смысла ровным счетом никакого толку. Помочь
способно только иррациональное... а может, и этого окажется недостаточно.
Ну, давай же! Давай, где она, эта твоя иррациональная убежденность,
наполнившая твой мозг, словно вода перед запрудой.
- Они и не люди вовсе. Они - чертовы инопланетяне.
Слова взорвали гробовую тишину комнаты. Громоподобным эхом отразились
от металлических стен.
И в этот миг, словно по сигналу, стена, отделявшая его от Барбары,
исчезла. Только на сей раз на той стороне сидела не Барбара. Это была
какая-то другая женщина...
Скорее, девушка. Каштановые волосы, большие испуганные глаза, круглое
молодое лицо.
- А где Барбара? - почти выкрикнул Авери. - Кто ты такая?
Он не хотел кричать. Так получилось.
- Я... Я Мэри Дурвард... Я... Как вы сюда попали?
Она явно была очень напугана.
Глядя на нее, Авери внезапно вспомнил, что он небрит. Да и не умыт
тоже. Он улыбнулся. Он должен был выглядеть довольно неприглядно, словно
какой-нибудь мерзкий тип из третьесортного фильма ужасов. Черт, да это и
был фильм ужасов. Почти.
- Совсем недавно, - пояснил он, - в камере рядом с моей находилась
девушка по имени Барбара Майлз... По крайней мере, я думаю, что это была
соседняя камера. Черт его разберет в этой тюрьме... Между прочим, меня
зовут Ричард Авери.
Увидев, что он вовсе не такой уж страшный, каким поначалу показался,
Мэри несколько приободрилась.
- Со мной произошло то же самое, - сказала она. - Мужчину в соседней
камере звали Том Саттон. Они... позволили нам поговорить. Затем настало
время отвечать на новые вопросы, и нам пришлось расстаться.
Авери задумался.
- Давайте вместе попробуем разобраться в этой головоломке, -
предложил он. - Где они тебя подобрали - Парк Кенсингтона или Гайд-Парк?
- Парк Кенсингтона, - изумленно ответила она. - А как вы догадались?
- Я изучаю привычки похищенных персон, - сухо и совершенно серьезно
объяснил Авери. - Я полагаю, тебе попался на дороге весьма привлекательный
кристалл?
- Я подумала, что это чья-то брошка, - призналась она. - И я...
- И ты решила ее поднять, - закончил за нее Авери. - И в следующий
миг очнулась здесь, в этом сумасшедшем доме. Правильно?
Она улыбнулась. Было в ее улыбке нечто необыкновенно приятное.
Внезапно Авери стало жалко ее до слез. Она совсем не выглядела такой же
стойкой и жизнерадостной, как Барбара. На вид ей было лет девятнадцать. И
она казалась потерявшейся. Безнадежно потерявшейся.
- Вы случайно не знаете, куда мы попали? - с надеждой в голосе
спросила она.
- Нет. Боюсь, я практически ничего не знаю... кроме того, что мы и
впрямь попали в переплет. Поначалу я думал, будто все это - лишь плод
моего больного воображения...
Авери предложил Мэри сигарету. Взял одну и себе. Они сидели рядышком,
на краю ее кровати... ему подумалось - двое заброшенных невесть куда
путешественников, терпеливо ожидающих поезда, который никогда не придет.
- Давай начнем сначала, - предложил он. - Посмотрим, может, нам
удастся найти хоть что-то общее. Где ты живешь, сколько тебе лет, чем ты
занимаешься?
- Ланкастерские Ворота, - ответила она. - Двадцать три, секретарша.
- Замужем?
- Нет.
- Живешь с кем-нибудь?
Она покачала головой.
- Одна-одинешенька.
- А твой сосед... я имею в виду, парень в соседней камере?
- Том Саттон. Его тоже подобрали в Парке Кенсингтона. Он что-то вроде
рекламного агента. Довольно милый, но все-таки...
- Все-таки?..
- Наверно, я несправедлива... Он уверен, что все это - необычный
рекламный трюк.
Авери пожал плечами.
- Ну, если твердить мне об этом каждый день, то в конце концов я
поверю... Ты не знаешь, он женат?
- Не уверена, но думаю, что нет.
- Барбара тоже не похожа на замужнюю женщину, - сказал Авери. - В
любом случае сделаем такое предположение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
отчаянии Авери и Барбара высказывали самые дикие предположения. Учитывая,
как мало они на самом деле знали, оба понимали, что их догадки, скорее
всего, весьма далеки от истины.
Барбара предположила заурядное, доброе, старое похищение с целью
выкупа. Авери на это заметил, что похитители обычно не утруждают себя
проверкой интеллектуальных способностей своих жертв. Кроме того, подобная
тюрьма явно выходила за пределы возможностей обычных преступников. Как,
впрочем, и сам метод похищения. Рядовым похитителям такое не могло бы даже
и присниться. Более того, содержимое чемоданов свидетельствовало о том,
что Авери и Барбаре еще очень не скоро придется вернуться домой. И далеко
не все время они проведут взаперти.
Идею о сумасшедшем ученом тоже пришлось отвергнуть. Кроме всего
прочего, очень уж она была банальная, да и откровенно бредовая. Барбара,
однако, настаивала на сохранении хотя бы термина "безумный". Этим словом,
как ей казалось, выражается суть происходящего. Но Авери был в этом не
уверен.
- Пока что, - говорил он, - и цель, и методы ее достижения лежат
совершенно за пределами нашего повседневного опыта. Боюсь, в этом случае
наши привычные представления просто-напросто неприменимы.
- Да брось ты болтать, словно только что выполз из Кембриджа! -
оборвала его Барбара. - Суть в том, что у нас нет ни одной зацепки.
- Вовсе нет, - возразил Авери. - Совсем наоборот. Я нутром чую, что
как раз в непостижимости происходящего и кроется ключ к разгадке. Такое
впечатление, что разум, стоящий за всем этим, работает совсем не так, как
наш. Во всем случившемся есть нечто странное, нечто чужое...
Внезапно пишущая машинка проснулась:
- Вернитесь, пожалуйста, в свои комнаты.
- Ну, теперь жди фейерверка! - воскликнула Барбара и напечатала:
- Большое спасибо, но нет. Мы только что поженились.
Машину это не развеселило.
- Вам необходимо ответить на вопросы, - не задумываясь, ответила она.
- Ваше сотрудничество будет вознаграждено.
Барбара совсем уже было собралась набрать очередное "заявление для
прессы", когда Авери сказал:
- Брось ее. Пусть себе болтает. По-моему, они и так все поняли.
- Как пожелаете, капитан. Просто мне нравится хулиганить. Тогда на
душе не так мерзко.
Несколько минут молчания. Авери и Барбара настороженно оглядывались
по сторонам, словно наказание вот-вот прыгнет из стен или с потолка. Но
ничего не происходило.
- Похоже, они обдумывают, как им поступить, - заметил Авери. - Обычно
они отвечают очень быстро.
- Может, раньше они не сталкивались с подобным отношением к их
приказам? - предположила Барбара.
- Давай попробуем о них забыть... иначе мы можем просто чокнуться от
ожидания... Да, так о чем я говорил?
- Нечто чужое - ты говорил об этом.
- Ага, - кивнул Авери, - чужое - это удачное слово. Нечеловеческое -
еще лучше. Например, я ничуть не удивлюсь, если с помощью этой штуковины,
- он показал на пишущую машинку, - мы общаемся с компьютером. Причем не
слишком гибко запрограммированным.
- Мне почему-то кажется, что из Гайд-Парка меня утащил не компьютер,
- возразила ему Барбара.
- Возможно, но... - больше он ничего не успел сказать.
В этот миг открылась панель в стене. Инстинктивно и Авери, и Барбара
повернулись и посмотрели в нишу. Их внимание тут же привлек маленький
блестящий предмет.
Это был кристалл. Прекрасный кристалл безупречной формы, ослепительно
блестящий. Это был кристалл чистого света, несущего в себе тайну
беспросветного мрака.
5
Он был невидим. Он был всего лишь обрывком мысли, клочком чувства в
пустом саду творения. Он был дыханием ветра в аллеях времени, мигом печали
в бесконечной огромной радости бытия. Он был все, и ничего. Он был один.
И все-таки не совсем один.
По звездному морю к нему плыла Кристина. И звезды превратились в
осенние листья, желтые, золотые, коричневые, взметнувшиеся танцем на волне
беззвучной музыки. И вновь воскрес утерянный мир - мир, полный жизни, юный
и зеленый.
Кристина шептала:
- Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, милый мой, я - часть тебя.
Ибо то, что связует нас - вне времени и пространства, и жизни, и смерти...
Дорогой мой, тебе предстоит далекий путь. Пройди его. Тебе предстоит
мечтать, хранить веру, принять вызов. Мечтай, милый мой, храни веру,
принимай вызов. Наша любовь - это часть мечты, часть веры и часть вызова.
Сотвори из этого что-нибудь новое. Да будет оно светлым. Дай ему свободу.
Он хотел ответить, но невидимый глаз, обрывок мысли, дыхание ветра...
у него не было голоса. Он хотел сказать:
- Кристина! Кристина! Ты и только ты! Никто другой. Нет ни жизни, ни
любви. Нет путешествия. Нет созидания. Ты, и только ты одна...
Он хотел это сказать, но у него не было слов. Они не возникали во
мраке. Они не могли проникнуть сквозь черный занавес, отделявший желание
от знания.
Кристина исчезла, осталась только пустота.
Но пустота наполнилась огромным зеленым глазом планеты. И этот глаз
смотрел на него. Смотрел, словно женщина, знающая, что она красива.
Смотрел, словно животное, жаждущее либо победить, либо покориться.
- Это дом, - прозвучал голос. - Это сад. Это мир, в котором вы будете
жить, и вырастете, и узнаете, и поймете. Здесь вы откроете для себя
многое, но, конечно, не все. Это место, где есть жизнь. Оно принадлежит
вам.
Он уже слышал этот голос. Он уже слышал эти слова. Но он не понимал
их смысла.
Ему было страшно. Страшно потому, что он не понимал. Страшно потому,
что понять можно было так много и одновременно так мало. Страшно потому,
что он был один, и это одиночество пронзало его острее самой острой
боли...
Авери проснулся. Он был весь в поту.
Он аккуратно - слишком аккуратно, словно пациент после анестезии -
лежал на своей кровати. Помня прошлый раз, он осторожно сел. Перед глазами
все поплыло, но не так сильно, как тогда.
Он огляделся, Барбара исчезла. Стена заняла свое привычное место. Он
вновь оказался в одиночке. Он улыбнулся, подумав о мыслях, несомненно,
приходящих сейчас Барбаре в голову; о совсем не дамских ругательствах,
которыми она, возможно, в этот самый миг потчует чертовых тюремщиков.
Ниша в стене была по-прежнему открыта. Но вместо кристалла в ней
лежали лист бумаги и карандаш.
- Вот тебе и посопротивлялись, - подумал Авери.
Ему следовало бы догадаться, что они воспользуются кристаллом. Ведь
это так просто.
Он взял бумагу и карандаш, сел за стол и прочитал вопросы. На сей раз
не обычный тест на уровень интеллекта. На сей раз нечто гораздо более
личное. К счастью, по большей части ответом служило "да" или "нет". Да и
вопросов не так уж много.
- Верите ли вы в Бога, чья мораль может быть постигнута человеком?
Авери написал: "Нет".
- Верите ли вы, что цель оправдывает средства?
Он написал: "Иногда да, иногда нет".
- Хотите ли вы стать бессмертным?
Он написал: Нет.
- Как вам кажется: вы смелый, смелее прочих или трус?
Он написал: Трус.
- Оказалась ли для вас стрессовой ситуация, в которой вы сейчас
находитесь?
Он написал: Не будьте идиотами.
- Готовы ли вы умереть за идею?
Он написал: Не знаю.
- Считаете ли вы, что человек выше животных?
Он написал: Кое в чем.
- У вас нормальная сексуальная потенция?
Он написал: Думаю, что да.
- Чего вы боитесь больнице всего?
Он написал: Безумия.
- Считаете ли вы, что войны могут быть оправданными?
Он написал: Иногда.
- Совершали ли вы когда-нибудь убийство?
"Ну и вопросик, - подумал Авери, - просто чудо!" Он написал: Думаю,
что нет.
- Были ли вы когда-либо причиной смерти других людей?
Воображаемые лица трех безымянных летчиков всплыли перед его
мысленным взором, и он написал: Да.
- Кого вы любите?
Чувствуя себя предателем, Авери написал: Самого себя.
Ну, вот и все. Он пробежал глазами ответы и положил бумагу в нишу.
Через несколько секунд панель закрылась.
Подойдя к невозмутимой пишущей машинке, он напечатал:
- А теперь уберете вы эту проклятую стену или нет?
И тут же получил ответ:
- Очень скоро. Потерпите, пожалуйста.
Закурив, Авери принялся ходить взад-вперед по комнате. Ситуация
становилась все более и более загадочной. И самое противное в том, что он
полностью лишен инициативы. Они делали все, что хотели. И это Авери очень
не нравилось.
Но если все-таки вернуться к вопросу, кто они такие: ответ... нет
ответа... Он должен быть! Авери всем своим естеством чувствовал мысленный
барьер, отделяющий здравый смысл, рациональное мышление от иррациональной
убежденности. "Ну его к дьяволу, это рациональное мышление", - думал он. В
подобной ситуации от здравого смысла ровным счетом никакого толку. Помочь
способно только иррациональное... а может, и этого окажется недостаточно.
Ну, давай же! Давай, где она, эта твоя иррациональная убежденность,
наполнившая твой мозг, словно вода перед запрудой.
- Они и не люди вовсе. Они - чертовы инопланетяне.
Слова взорвали гробовую тишину комнаты. Громоподобным эхом отразились
от металлических стен.
И в этот миг, словно по сигналу, стена, отделявшая его от Барбары,
исчезла. Только на сей раз на той стороне сидела не Барбара. Это была
какая-то другая женщина...
Скорее, девушка. Каштановые волосы, большие испуганные глаза, круглое
молодое лицо.
- А где Барбара? - почти выкрикнул Авери. - Кто ты такая?
Он не хотел кричать. Так получилось.
- Я... Я Мэри Дурвард... Я... Как вы сюда попали?
Она явно была очень напугана.
Глядя на нее, Авери внезапно вспомнил, что он небрит. Да и не умыт
тоже. Он улыбнулся. Он должен был выглядеть довольно неприглядно, словно
какой-нибудь мерзкий тип из третьесортного фильма ужасов. Черт, да это и
был фильм ужасов. Почти.
- Совсем недавно, - пояснил он, - в камере рядом с моей находилась
девушка по имени Барбара Майлз... По крайней мере, я думаю, что это была
соседняя камера. Черт его разберет в этой тюрьме... Между прочим, меня
зовут Ричард Авери.
Увидев, что он вовсе не такой уж страшный, каким поначалу показался,
Мэри несколько приободрилась.
- Со мной произошло то же самое, - сказала она. - Мужчину в соседней
камере звали Том Саттон. Они... позволили нам поговорить. Затем настало
время отвечать на новые вопросы, и нам пришлось расстаться.
Авери задумался.
- Давайте вместе попробуем разобраться в этой головоломке, -
предложил он. - Где они тебя подобрали - Парк Кенсингтона или Гайд-Парк?
- Парк Кенсингтона, - изумленно ответила она. - А как вы догадались?
- Я изучаю привычки похищенных персон, - сухо и совершенно серьезно
объяснил Авери. - Я полагаю, тебе попался на дороге весьма привлекательный
кристалл?
- Я подумала, что это чья-то брошка, - призналась она. - И я...
- И ты решила ее поднять, - закончил за нее Авери. - И в следующий
миг очнулась здесь, в этом сумасшедшем доме. Правильно?
Она улыбнулась. Было в ее улыбке нечто необыкновенно приятное.
Внезапно Авери стало жалко ее до слез. Она совсем не выглядела такой же
стойкой и жизнерадостной, как Барбара. На вид ей было лет девятнадцать. И
она казалась потерявшейся. Безнадежно потерявшейся.
- Вы случайно не знаете, куда мы попали? - с надеждой в голосе
спросила она.
- Нет. Боюсь, я практически ничего не знаю... кроме того, что мы и
впрямь попали в переплет. Поначалу я думал, будто все это - лишь плод
моего больного воображения...
Авери предложил Мэри сигарету. Взял одну и себе. Они сидели рядышком,
на краю ее кровати... ему подумалось - двое заброшенных невесть куда
путешественников, терпеливо ожидающих поезда, который никогда не придет.
- Давай начнем сначала, - предложил он. - Посмотрим, может, нам
удастся найти хоть что-то общее. Где ты живешь, сколько тебе лет, чем ты
занимаешься?
- Ланкастерские Ворота, - ответила она. - Двадцать три, секретарша.
- Замужем?
- Нет.
- Живешь с кем-нибудь?
Она покачала головой.
- Одна-одинешенька.
- А твой сосед... я имею в виду, парень в соседней камере?
- Том Саттон. Его тоже подобрали в Парке Кенсингтона. Он что-то вроде
рекламного агента. Довольно милый, но все-таки...
- Все-таки?..
- Наверно, я несправедлива... Он уверен, что все это - необычный
рекламный трюк.
Авери пожал плечами.
- Ну, если твердить мне об этом каждый день, то в конце концов я
поверю... Ты не знаешь, он женат?
- Не уверена, но думаю, что нет.
- Барбара тоже не похожа на замужнюю женщину, - сказал Авери. - В
любом случае сделаем такое предположение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29