Он стал извращенцем и сам понимал, что отчаянно
пытается превратить извращение в достоинство...
Обычный день в Лагере Два начинался сразу же после восхода солнца.
Раннее утро, как они обнаружили, самое лучшее время суток. Обычно в
воздухе еще ощущалась прохлада, за которой крылось обещание полуденного
жара. Раннее утро, когда воздух чист и покоен, а море - словно зеркало,
пьянило, как хорошее вино. Тот, кому выпадало дежурить последним, готовил
завтрак, а тот, кто в это время отдыхал, потом брал ведро и шел к ручью за
водой.
Завтрак - самое время для обсуждения планов. Особенно всяческих
грандиозных прожектов, которым или вообще никогда не суждено
осуществиться, или дело до которых дойдет еще очень и очень не скоро. Они
собираются построить лодку, они собираются сделать мебель для лагеря,
настанет день, когда они возьмутся за строительство дома. За завтраком
вымыслы и реальность сливались воедино с крепким, как виски, воздухом.
А потом - и не надо никуда спешить, ведь никто не опаздывает ни на
поезд, ни в контору, ни в студию, ни в класс - потом начинались обычные
утренние дела. "Уборка" для Мэри и Барбары: проветривание спальных мешков,
мытье посуды, уборка мусора и все такое. Авери и Том тем временем собирали
дрова для вечернего костра и отправлялись на охоту, рыбную ловлю или сбор
фруктов - или, как часто получалось, и то, и другое, и третье
одновременно. Пока что вся их рыбная ловля ограничивалась ручьем - леска и
согнутая булавка: просто, но не слишком успешно, или вообще руками - это у
Тома получалось совсем неплохо. Пойманная ими рыба (больше двух с
половиной фунтов ни разу не попадалась) по вкусу напоминала лосося.
Периодически возникли идеи о ловле рыбы в море, но для этого требовалась
лодка и нечто более совершенное, чем согнутые булавки.
Том первым поднял вопрос о дополнительном оружии. Их "арсенал"
состоял из револьвера, четырех ножей и двух топориков. Как справедливо
отметил Том, все рано или поздно выйдет из строя - особенно это касается
револьвера, к которому осталось всего тридцать четыре патрона. Со
временем, несомненно, и ножи, и топорики вполне могут сломаться. А значит,
следовало прямо сейчас, пока не поздно, сделать что-нибудь новое. Тогда в
будущем потеря или поломка не обернется непоправимой трагедией.
Прежде всего они попробовали сделать метательные копья. Они даже
изготовили несколько штук - вроде тех, что использовали "золотые люди".
Результат, однако, никак нельзя было назвать удовлетворительным.
Найти твердое прямое дерево для древка оказалось довольно просто. Они
вырубили необходимые куски топором, обработали ножами и отшлифовали
кусочками камня. Концы они сделали твердыми, слегка обуглив их в пламени
костра. Они даже попробовали изготовить каменные наконечники. Но почему-то
все получалось не совсем так, как хотелось бы. То ли центр тяжести
располагался не там, где следовало, то ли острия были недостаточно тверды,
то ли они неудачно прикрепляли каменные наконечники к древкам. В конце
концов им пришлось отказаться от копий.
Тогда Авери пришла в голову другая идея. Дело в том, что они с Томом
начали использовать свои топорики как метательное оружие. Том даже
ухитрился убить маленького, но очень агрессивного "обезьяномедведя" - он
метнул топорик, и лезвие по рукоятку вонзилось в горло зверя. После этого
случая Авери решил, что изготовление метательных дротиков - более
перспективное занятие, чем продолжение работы над копьями и попытки
изготовить сложные устройства типа арбалетов.
Они остановились на предельно простой конструкции. Для изготовления
лезвий они выбрали камни, в изобилии валявшиеся на морском берегу - те (и
это очень важно), что хорошо поддавались обработке. Осторожно скалывая
пластинки, они придавали камням прямоугольную форму (примерно три на шесть
дюймов) толщиной около дюйма в самой широкой части. Рукоять делалась из
твердого дерева, расколотого пополам, высушенного и крепко связанного
кожаными ремнями. Между двумя половинками рукоятки помещалось каменное
лезвие и тоже прикручивалось ремнями из дубленой шкуры кроликоподобного.
Успех подобного оружия превзошел все их ожидания. Чуть позже Том
усовершенствовал, как они стали их называть, томагавки, заострив торчащий
над лезвием конец рукоятки. Потренировавшись, Том и Авери научились даже
кидать томагавки так, что могли выбирать: попасть в цель лезвием или
острием.
Всего они изготовили восемь томагавков - и заняло это у них почти две
недели. Потом они научили пользоваться ими Мэри и Барбару. После этого
перспектива встреч с "золотыми людьми" стала значительно менее пугающей.
Вообще-то в схватке томагавки ничуть не хуже копий или даже арбалетов,
особенно если дело происходит не на открытой местности, а где-нибудь в
лесу. Однако эффективная деятельность броска у Авери и Тома составляла
всего около двадцати пяти ярдов.
Когда все текущие дела были уже сделаны, и полуденная жара
окончательно отбивала всякую охоту к тяжелому физическому труду, они
садились отдыхать - иногда вместе, иногда поодиночке.
В моду вошли короткие сиесты. За ними обычно следовало купание в
море. Авери и Том тщательно обследовали маленькую бухточку, на берегу
которой располагался их лагерь. Мелководье (футов пять в самом глубоком
месте) тянулось почти на сорок ярдов от берега. Дальше песчаное дно круто
уходило вниз. Чтобы не забывать об этом, они соорудили пару деревянных
буйков, привязанных запасными растяжками от палатки к тяжелым камням на
морском дне. Можно плавать сколько угодно - только не надо заплывать за
буйки.
Не считая крабов, которые, если на них наступить, щипались очень
больно, но для жизни совершенно не опасно, единственным представителем
"хищной" морской фауны в бухте оказалась маленькая, необычно красивая
рыбка. Она переливалась, словно радуга, и выглядела совершенно безобидной,
но ее длинная, гибкая, торчащая из головы антенна била током почище
электрического ската. Первым познакомился с ней Авери. Он весело погнался
за этой рыбкой, ожидая, что та пустится наутек. Но не тут-то было.
Повернувшись, рыбка перешла в наступление.
От электрического шока у Авери начались судороги... хорошо еще, что
на помощь подоспела Барбара и вытащила его на берег. После этого все
старались держаться подальше от радужных рыбок.
Купальных костюмов ни у кого с собой не оказалось. Поначалу они
пытались приспособить нижнее белье. Но от него - одни хлопоты. Под конец
они плюнули на правила приличия и стали купаться голышом. Под конец они
стали стройными, мускулистыми и загорелыми...
Мэри оказалась фанатичным любителем вести дневник. На Земле она вела
дневник более десяти лет. "Они" - предусмотрительные и непостижимые - не
забыли о самом большом сокровище Мэри, о ее дневниках. Кроме того, они
позаботились положить в ее сундук чистый журнал для ведения дневника,
рассчитанный на пять лет.
Авери пытался было усмотреть в этом какой-то скрытый смысл - дневник
на пять лет... Но последний дневник Мэри оказался точно таким же, так
что...
Обнаружив как-то вечером Мэри, заполняющей дневник, Авери тут же
назначил ее официальным хроникером лагеря. Теперь ее записи стали историей
их группы.
Первая запись гласила:
"Каким-то образом очутилась в кошмарном сне с тремя совершенно
незнакомыми людьми. Надеюсь, он скоро кончится. Мне очень страшно".
Эту запись Мэри сделала вечером первого дня.
Но теперь они уже успели познакомится. Сон превратился в реальность,
а Земля, наоборот, приобрела характер сна. Страх оставался, но он стал
значительно меньше. К нему добавились растущая уверенность в своих -
силах, уверенность в своих друзьях и мягкое, спокойное волшебство моря, и
земли, и неба...
Барбара на Земле очень любила читать детективы. В ее сундуке
оказалось около пятидесяти романов - большинство из них она уже читала,
"еще в той жизни" - ее самых любимых авторов. Теперь она перечитывала их
снова и снова. И не только она одна. Странные истории об удивительном мире
больших городов, магазинов, театров, ресторанов, квартир, загородных вилл
и невероятных людей.
Ни сюжет, ни люди не имели теперь никакого значения. Теперь их куда
больше интересовала обстановка, на фоне которой разворачивались действия.
К сожалению, в этих романах авторы уделяли не слишком много внимания этим
деталям. Тут на выручку нашим героям приходило воображение. Если,
например, в романе упоминался ресторан в Сохо, то каждый из них по-своему
старался как можно ярче представить себе, что и как там происходило: они
выдумывали оформление ресторана, мебель, меню, как звали метрдотеля, и
даже личную жизнь владельца.
В конце концов это превратилось в игру. Полушутливую, полусерьезную.
Помешанный на автомобилях Том объявлял, какими машинами пользовались
герои. Барбара описывала их одежду, Мэри - вкусы, Авери - их жизнь и
действия за пределами ограниченных романом рамок.
Они называли это Игра в Дознание. Но это было нечто большее, нежели
просто игра. Они создали способ превращения вымысла во временную
реальность...
Так шло время, и понемногу они начали привыкать к своему новому
образу жизни. Шло время, и один за другим они открывали для себя, что:
- Отчаяние уступает место радости...
- Сожаления о прошлом растворяются в удовлетворении от достигнутого.
- И одиночество исчезает, как утренний туман...

16
Однажды утром, когда Том и Авери отправились на охоту (в общем-то,
без особой на то необходимости - в лагере был приличный запас мяса), Том
заговорил о, судя по всему, давно волновавшей его проблеме. Устроив себе
перекур, они сидели на поваленном дереве. Авери вырезал узор на рукоятке
своего любимого томагавка.
- Я надеюсь, старина, - начал Том, - что мы знаем друг друга уже
достаточно хорошо. Надеюсь, ты не обидишься на мои слова.
Авери насторожился. В последнее время Том обращался к нему "старина",
только если очень сильно нервничал.
- Мы достаточно хорошо знаем друг друга, - ответил он, чтобы не
ходить - вокруг да около. - Что у тебя за вопрос?
- Импотенция, - быстро сказал Том.
- Прошу прощения?
- Я говорю, импотенция... с Мэри.
- Извини. Не сразу понял.
"Вот, дамы и господа, - думал Авери, - перед вами сад Эдема...
неврозов, однако, здесь больше, чем яблок..."
Молчание Авери сбило Тома с толку. Он ожидал чего-то другого.
- Еще один вопрос, - с отчаянием в голосе продолжал Том. - Связанный
с предыдущим... по крайней мере, мне кажется, что связанный. Как у вас с
Барбарой?..
- Может, и впрямь связанный, - согласился Авери. - Но боюсь, я
вынужден тебя разочаровать... Мы не... Мы не любили друг друга... во
всяком случае, не в том смысле.
- Почему нет? - удивился Том. - Разве она тебе не нравится?..
- Она мне очень нравится, - оборвал его Авери. - Может, в этом все и
дело... Знаешь, ты среди нас не единственный псих.
- Значит, вы не занимались любовью? - ошеломленно пробормотал Том.
Эта информация, похоже, его совершенно ошарашила. Такого он явно не
ожидал.
- Мы не занимались любовью, - пояснил Авери, - не потому, что я не
могу и не потому, что я не хочу, а из-за моей дурацкой проблемы верности.
У меня когда-то была девушка. Ее звали Кристина. Она умерла много лет
назад... но у меня выработалась дурная привычка не давать ей умереть...
если ты понимаешь, что я хочу сказать.
- Когда-нибудь тебе придется с этим что-то делать, - заметил Том. -
Иначе ты просто-напросто свихнешься... В любом случае, что вы делаете со
старым добрым дьяволом по имени секс?
- Перед сном я целую Барбару в щечку, - зло ответил Авери, - и
отправляюсь спать, думая о Кристине... и если повезет, то, когда я
просыпаюсь, проблема решена... до следующего вечера. Я ответил на твой
вопрос?
Том пожал плечами.
- Бедная Барбара.
- Действительно, бедная Барбара. Но начинали мы с импотенции. Твоей
импотенции.
- Давай оставим эту тему, старина, - предложил Том. - Я не думал, что
ты примешь все так близко к сердцу.
Усилием воли Авери заставил себя успокоиться. Он понимал, что ведет
себя неразумно и жестоко. Ему хотелось попросить у Тома прощения.
- Извини, Том. Большой от меня толк... Что вызывает твою импотенцию,
как тебе кажется?
- По-моему, нежность, - сказал Том с каким-то странным выражением
лица. - Нежность и вся эта порнография.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29