Вы же, наверное, знаете: Флава Грумин, например, из нашего города, в софедней школе учился, я даже видел его как-то раз на районной Олимпиаде. Тоже, значит, птенец нашего гнезда. Простите, что? О, нет, не может быть, чтобы вы его не знали, он же все-таки мировая величина, взял три года назад Бронзового льва в Каннах. Я, конечно, понимаю, что это не большие, так фказать, Канны, а малые, рекламные, но хотя бы вы, Саша, должны помнить ролик «Фмирнефти»: девочка, папа и бутерброд, с такой фкрытой, но оооочень тонкой аллюзией на балладу Милна, ну, вы знаете. Ну, вот это как раз Флава и фнимал. Я вот для мистера Фокупа раффкажу ифторию в деталях, потому что это, конечно же, клаффика, уверен, вам будет интерефно – ну, просто как фпециалифту. «Фмирнефть», как вы, конечно же, знаете, производит фобачьи корма и детское питание, в том числе – и на экспорт. Так что если у вас есть дети, мистер Фокуп, то, вполне возможно, они как раз вскормлены роффийской нефтью. Усилиями, так фказать, руффких Менделеевых и Бутлеровых. Вы, кстати, знаете, какой процент мировых запасов питания производит Роффия? Не фкажу точно, но огромный. Почти фтолько же, фколько все арабские страны, вмефте взятые. Да, Саша, нам с вами есть чем гордиться. Это, кстати, ничего, что я по имени? Отчефтва же вашего я все равно не знаю. Ну, я продолжу, да? Потому что в фамом деле очень любопытная ифтория. Так вот, когда выяфнилось, фколько продуктов питания делается из нефти – ну, маргарин, некоторые форта мафла и майонеза, другая бакалея, – то народ, офобенно у нас, в провинции, был очень, очень взволнован. Было, я бы фказал, большое брожение умов, да. И тогда «Фмирнефть» и «ФибОйл» вместе фпонсировали пиар-кампанию: «Нефтепродукты: на чем фтоит Россия». И как раз ролик с бутербродом снимал Флава. И подействовало, мистер Фокуп, еще как подействовало! Вы же помните, что писал Дофтоевский о руффком характере? Вот то-то и оно!
Так что у наф вполне кинематографичефкий край, и я надеюсь, что не разочарую вас не только своими так фказать данными, но и актерским талантом. Вы, Саша, надеюсь, профтите мне такую фамонадеяннофть. Знаете, как я говорю своим ученикам: «Плох тот лейтенант, который не мечтает фтать генералом». Я и сына своего, кстати, так вофпитываю, Офипа. Очень фпособный парнишка, люблю его безумно. Если вы задержитесь у нас, я вас с ним познакомлю обязательно. Нет, не в фмысле работы, конечно, он-то тьфу, тьфу, в этом качестве вам не будет интересен. Просто по-человечески познакомлю, послушаете, как стихи читает – тринадцать лет, а Бродского буквально строфами наизусть знает! Впрочем, я заболтался: давайте к делу. Я, честно говоря, немного волнуюсь, подойду ли я вам, как человек, страдающий клаффической болезнью руффкой интеллигенции.
У Лиса с Волчеком было внятное и однозначное ощущение, что вся комната залеплена витиеватой болтовней этого козлобородого интеллигента и что клочья болтовни торчат у них обоих в ушах.
– Классическая болезнь русской интеллигенции, дорогой Евгений Степанович, – это хроническое бессилие, – сказал Волчек, подавляя желание послать разговорчивого кандидата в актеры к чертовой матери.
Тот засмеялся и вдруг оказался очень обаятельным, и Волчек наметанным глазом кастера подметил большую потенциальную киногеничность этого человека – только на что нам его киногеничность, если окажется, что он совершенно нормальный? Потому что на первый взгляд он совершенно нормальный, и если у него под галстучком-костюмчиком не обнаружатся дивной красоты перья или член не обнаружится в левой штанине, свернутый в четыре раза, то может он кормить своих жену и Осипа своей нереализованной киногеничностью.
– Нет, нет, – на самом деле у меня, профтите за каламбур, язык без костей, во всех, знаете, фмыслах флова, – клаффическая болезнь руффкой интеллигенции.
И тут тоскливое существование Волчека и Лиса, за полтора месяца поездки не добившихся ничего, ни-че-го-шень-ки, и уже ни на что в этом мрачном Смирновске не рассчитывавших, озарилось небесным светом. Ибо язык у Евгения Степановича Грызевого оказался без костей, без упрека и, кажется, без конца. Прекрасный этот язык достигал первой пуговицы двубортного пиджака, переливался алым сквозь перламутр, сгибался и разгибался ловкой змейкой, тугим колечком скручивался и жгутом завивался то вправо, то влево, и Лис с Волчеком сидели, оцепеневшие от такой идеальной, такой удивительной красоты, и Волчек тихонько встал из-за стола и подошел, завороженный, к гордо стоящему по стойке смирно, закатившему очи и руки прижавшему к бокам Грызевому, чей язык продолжал извиваться и бушевать, очаровывать взор и радовать сердце, и потрогал этот язык, и даже осторожно просунул палец в услужливо сложенное колечко, а потом посмотрел свой палец на свет, и палец его поблескивал в мягких лучах смирновского солнца, как царский скипетр.
Глава 45
«ну что
я согласилась, да
мы сошлись с Гауди на том, что никакой жесткой ставки
а просто я в конце месяца подаю ему список отработанных часов на честном слове и он мне платит по двадцать пять в час
что, по моим прикидкам, будет давать к моей зарплате плюс в восемьсот азов примерно
а спать я буду в мечтах, я полагаю
но зато мы с тобой, кажется, окажемся какими-то неприлично просто богатыми людьми
свински богатыми
я начинаю думать, если честно, что нам надо будет хорошо посчитать деньги
и, может быть, если тут получится хорошо вложить то, что ты привезешь, то через год или полтора мы сможем первого ребеночка живородить
не пугайся, я просто, ну, думаю об этом и предлагаю тебе подумать
когда ты приедешь, мы посчитаем
мне кажется, что есть шансы
думаю на эту тему со вчера
думаю о том, что если бы не было, предположим, вопроса денег, а был только вопрос выбора, то я бы хотела носить ребенка
от начала до конца
не навещать вомб каждый день, а реально в животе носить
я побоялась тебе это сказать по комму
потому что я знаю, какой ты ипохондрик
ты немедленно представишь себе, что я захлебнусь рвотой в период токсикоза или умру родами
но я, понимаешь, как-то совершенно не нервничаю
я не знаю
мне кажется, что все истории про опасности живорождения – это в большой мере пиар последних пятидесяти лет со стороны вомбинговых компаний
потому что я же еще как-то появилась на свет?
кстати
мама говорит, что очень боялась и хотела вомбинг
но тридцать лет назад, ты же понимаешь
живорожать было дешево, вомбинг дорого
в каком году исключили живорождение из мед. страховок?
Аяла рожала, когда мне было двенадцать лет
это значит, что в сорок втором, условно говоря, за живорождение уже платили из своего кармана
они, между прочим, продали тогда квартиру, чтобы рожать
и купили только через пять лет, а пять лет платили долги
так-то
но зато Данька посмотри какой красавец
но наш все равно будет лучше
особенно если я рожу его сама
как бог велел, а не чтобы его из вомба вынимали, а мы за окошком слезами обливались от волнения
будешь меня за руку держать
читала вчера что-то по теме
отцы от волнения укакивались, когда за руку держали
потому что тужились
а надо тужиться
если захочешь, я тебе потом расскажу
это какая-то магия
ты живешь, он в тебе живет
потом ты его выпускаешь
это сказочно как-то
словом, пообещай, что подумаешь
я не умру при родах
честное слово
особенно если ты меня будешь за руку держать
тем более что деньги, может, будут
если правильно вкладывать особенно
я начала проверять для тебя потихоньку
звонила Рокки, он сказал, что сам подробно тебе отпишет
но в двух словах – они там занимаются разработкой таких специальных искусственных тканей
в смысле, тканей тела
которые могут растворять пищу и лекарства, как у некоторых растений и животных бывает
это для тех, кто не может есть: повреждения гортани или пищевода, или просто когда нужно быстрое усваивание, словом, куча применений
вживляют в живот, прикрывают специальным пластиком, потом поднимаешь пластик, кладешь на эту кожу или что оно там конфетку – ррраз! – и нету
они уже ткань, собственно, сделали
такая липкая коричневая гадость, говорят
но с ней беда пока, там еще много доработок
потому что она пока что разъедает все абсолютно
пальцем случайно дотронься – пальца нет
ну, то есть они ищут технологию, там долгая история, Рокки напишет тебе
потому что пока что это какой-то фильм ужасов
обнял жену – а она как рассосется…
не смешно, я знаю, прости
еще приезжал Ади, и я спросила его про этих ребят с искусственными бионами
ну что
он говорит, что они хороши и все такое, но акции могут оказаться не очень стабильны
объяснил, что они, конечно, делают технологию, которой тысяча применений, и вообще изменим жизнь к лучшему, но сама фирма почему-то зациклена на работе для ванили и Голливуда
типа, симулирование эмоций
в этом реально большие деньги, но и проблемы большие
в частности, проблема в том, что до совершенства далеко
то есть искусственный бион (с искусственно, вернее, сгенерированной записью) воспринимается по сравнению с нормальным, как анимашка по сравнению с фильмом
Ади говорит, что ими, конечно, интересуются всякие
в частности, он назвал какую-то студию, что-то-миике, старую, японскую
они еще до того снимали, как Китай купил Японию
и именно анимацию делали
ну, ты представляешь себе
вот они вроде прикололись под мультяшный look делать с помощью этих своих ненастоящих бионов мультяшный feel
если будет контракт – акции этих ребят долетят до небес
а если не будет – то ничего не понятно
поговорим с ним, когда ты приедешь
вот так
вот такие дела
словом
я сижу тут с десятью, нет, двенадцатью, нет, сорока пятью томами сочинений Гауди
даже если все концептуальное бай-бай, то все равно остается аз страниц
это он мне рассказал, кстати, откуда слово аз
я не знала
это с Великой инфляции
с тридцатых годов
тогда минимальной купюрой какие-то месяц или три был, буквально, биллион долларов
и эта купюра тоже каждый день менялась в цене
и народ ее называл «Average Zillion»
вот такой себе AZ
ты умный, ты, наверное, знал
а я совершенно офигела
так вот, у меня тут аз страниц чтения
а сейчас полчетвертого утра
а завтра мне на работу
поэтому главное скажу коротко:
ДОРОГОЙ ЛИС!
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
Остался месяц».
Глава 46
У меня, конечно, не клаустрофобия: я просто не выношу закрытых пространств. Нет, серьезно, это же вполне разные вещи; у меня не начинается потоотделение, сердце не колотится, поджилки не дрожат, не учащается дыхание; я просто сижу в захлопнувшейся библиотеке и чувствую себя, как мышь в клетке, и мне очень, очень, очень, очень, очень плохо – а в остальном все ничего. Самое неприятное – Лиза вернется в лучшем случае через полчаса; хотя нет, самое-самое неприятное – это то, что за стенкой время от времени происходит какой-то подпольный стук, и я не понимаю, откуда он берется, но каждый раз сердце оказывается у меня где-то в заднем проходе. Мыши в клетке лучше, на самом деле: мышь в клетке свежим воздухом дышит, а Йонг Гросс в библиотеке сидит при закрытых окнах, не отпереть.
И не надо никаких, пожалуйста, апокалиптических сценариев (между прочим, ощутимо хочется в туалет): что с Лизой что-нибудь стряслось, а Бо с Яшкой решили не возвращаться из Лос-Анджелеса и заночевать там, а Лиза все-таки вернулась, но в библиотеку заглядывать не стала, а у библиотеки, выяснится, звуконепроницаемая обшивка и вообще… – это не такая уж безумная версия, может, Бо специально ее строил звукоизолированной, чтобы читать не мешали, а пользуются библиотекой примерно раз в неделю, а на пятнадцати квадратных метрах он задохнется в собственных испражнениях раньше, чем умрет от жажды и голода, и выбор, кстати, получается крайне неаппетитным, и вот мы имеем целый список вещей, о которых надо немедленно перестать думать. О чем-нибудь приятном надо думать, пока сидишь тут, как будущий узник Освенцима на железнодорожном перегоне, – запертый вагон, холодный поезд, картофельные очистки; господи, как они выживали, те, кто выживал? Сто двадцать лет прошло – а все еще помнят, в Израиле каждый год день траура, да и вне Израиля еврейские общины weep and cry и никому забыть не дают. А что забыть? Все, кто хоть что-нибудь знает про Холокост, знают в основном из древнего «Списка Шиндлера» (кто его смотрел вообще из молодых и отупелых? а Бениньи кто смотрел? а «Портье»? Впрочем, «Портье» – там много секса-крови, может, и смотрят еще где-то иногда) и из десятиминутного скандального «Страсти Шиндлера», – кто был автор? Кажется, Долороса. Сколько их тогда делали таких, какая была бешеная мода – на заре бионной эры брали старый классический фильм и делали под какие-нибудь сцены бион (называлось – «подсет»), чтобы получалось – на экране-то видно одно, а на бионе-то совсем другая подоплека проступает. Первым был великий Раушенбах, «Глубокая глотка-2:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Так что у наф вполне кинематографичефкий край, и я надеюсь, что не разочарую вас не только своими так фказать данными, но и актерским талантом. Вы, Саша, надеюсь, профтите мне такую фамонадеяннофть. Знаете, как я говорю своим ученикам: «Плох тот лейтенант, который не мечтает фтать генералом». Я и сына своего, кстати, так вофпитываю, Офипа. Очень фпособный парнишка, люблю его безумно. Если вы задержитесь у нас, я вас с ним познакомлю обязательно. Нет, не в фмысле работы, конечно, он-то тьфу, тьфу, в этом качестве вам не будет интересен. Просто по-человечески познакомлю, послушаете, как стихи читает – тринадцать лет, а Бродского буквально строфами наизусть знает! Впрочем, я заболтался: давайте к делу. Я, честно говоря, немного волнуюсь, подойду ли я вам, как человек, страдающий клаффической болезнью руффкой интеллигенции.
У Лиса с Волчеком было внятное и однозначное ощущение, что вся комната залеплена витиеватой болтовней этого козлобородого интеллигента и что клочья болтовни торчат у них обоих в ушах.
– Классическая болезнь русской интеллигенции, дорогой Евгений Степанович, – это хроническое бессилие, – сказал Волчек, подавляя желание послать разговорчивого кандидата в актеры к чертовой матери.
Тот засмеялся и вдруг оказался очень обаятельным, и Волчек наметанным глазом кастера подметил большую потенциальную киногеничность этого человека – только на что нам его киногеничность, если окажется, что он совершенно нормальный? Потому что на первый взгляд он совершенно нормальный, и если у него под галстучком-костюмчиком не обнаружатся дивной красоты перья или член не обнаружится в левой штанине, свернутый в четыре раза, то может он кормить своих жену и Осипа своей нереализованной киногеничностью.
– Нет, нет, – на самом деле у меня, профтите за каламбур, язык без костей, во всех, знаете, фмыслах флова, – клаффическая болезнь руффкой интеллигенции.
И тут тоскливое существование Волчека и Лиса, за полтора месяца поездки не добившихся ничего, ни-че-го-шень-ки, и уже ни на что в этом мрачном Смирновске не рассчитывавших, озарилось небесным светом. Ибо язык у Евгения Степановича Грызевого оказался без костей, без упрека и, кажется, без конца. Прекрасный этот язык достигал первой пуговицы двубортного пиджака, переливался алым сквозь перламутр, сгибался и разгибался ловкой змейкой, тугим колечком скручивался и жгутом завивался то вправо, то влево, и Лис с Волчеком сидели, оцепеневшие от такой идеальной, такой удивительной красоты, и Волчек тихонько встал из-за стола и подошел, завороженный, к гордо стоящему по стойке смирно, закатившему очи и руки прижавшему к бокам Грызевому, чей язык продолжал извиваться и бушевать, очаровывать взор и радовать сердце, и потрогал этот язык, и даже осторожно просунул палец в услужливо сложенное колечко, а потом посмотрел свой палец на свет, и палец его поблескивал в мягких лучах смирновского солнца, как царский скипетр.
Глава 45
«ну что
я согласилась, да
мы сошлись с Гауди на том, что никакой жесткой ставки
а просто я в конце месяца подаю ему список отработанных часов на честном слове и он мне платит по двадцать пять в час
что, по моим прикидкам, будет давать к моей зарплате плюс в восемьсот азов примерно
а спать я буду в мечтах, я полагаю
но зато мы с тобой, кажется, окажемся какими-то неприлично просто богатыми людьми
свински богатыми
я начинаю думать, если честно, что нам надо будет хорошо посчитать деньги
и, может быть, если тут получится хорошо вложить то, что ты привезешь, то через год или полтора мы сможем первого ребеночка живородить
не пугайся, я просто, ну, думаю об этом и предлагаю тебе подумать
когда ты приедешь, мы посчитаем
мне кажется, что есть шансы
думаю на эту тему со вчера
думаю о том, что если бы не было, предположим, вопроса денег, а был только вопрос выбора, то я бы хотела носить ребенка
от начала до конца
не навещать вомб каждый день, а реально в животе носить
я побоялась тебе это сказать по комму
потому что я знаю, какой ты ипохондрик
ты немедленно представишь себе, что я захлебнусь рвотой в период токсикоза или умру родами
но я, понимаешь, как-то совершенно не нервничаю
я не знаю
мне кажется, что все истории про опасности живорождения – это в большой мере пиар последних пятидесяти лет со стороны вомбинговых компаний
потому что я же еще как-то появилась на свет?
кстати
мама говорит, что очень боялась и хотела вомбинг
но тридцать лет назад, ты же понимаешь
живорожать было дешево, вомбинг дорого
в каком году исключили живорождение из мед. страховок?
Аяла рожала, когда мне было двенадцать лет
это значит, что в сорок втором, условно говоря, за живорождение уже платили из своего кармана
они, между прочим, продали тогда квартиру, чтобы рожать
и купили только через пять лет, а пять лет платили долги
так-то
но зато Данька посмотри какой красавец
но наш все равно будет лучше
особенно если я рожу его сама
как бог велел, а не чтобы его из вомба вынимали, а мы за окошком слезами обливались от волнения
будешь меня за руку держать
читала вчера что-то по теме
отцы от волнения укакивались, когда за руку держали
потому что тужились
а надо тужиться
если захочешь, я тебе потом расскажу
это какая-то магия
ты живешь, он в тебе живет
потом ты его выпускаешь
это сказочно как-то
словом, пообещай, что подумаешь
я не умру при родах
честное слово
особенно если ты меня будешь за руку держать
тем более что деньги, может, будут
если правильно вкладывать особенно
я начала проверять для тебя потихоньку
звонила Рокки, он сказал, что сам подробно тебе отпишет
но в двух словах – они там занимаются разработкой таких специальных искусственных тканей
в смысле, тканей тела
которые могут растворять пищу и лекарства, как у некоторых растений и животных бывает
это для тех, кто не может есть: повреждения гортани или пищевода, или просто когда нужно быстрое усваивание, словом, куча применений
вживляют в живот, прикрывают специальным пластиком, потом поднимаешь пластик, кладешь на эту кожу или что оно там конфетку – ррраз! – и нету
они уже ткань, собственно, сделали
такая липкая коричневая гадость, говорят
но с ней беда пока, там еще много доработок
потому что она пока что разъедает все абсолютно
пальцем случайно дотронься – пальца нет
ну, то есть они ищут технологию, там долгая история, Рокки напишет тебе
потому что пока что это какой-то фильм ужасов
обнял жену – а она как рассосется…
не смешно, я знаю, прости
еще приезжал Ади, и я спросила его про этих ребят с искусственными бионами
ну что
он говорит, что они хороши и все такое, но акции могут оказаться не очень стабильны
объяснил, что они, конечно, делают технологию, которой тысяча применений, и вообще изменим жизнь к лучшему, но сама фирма почему-то зациклена на работе для ванили и Голливуда
типа, симулирование эмоций
в этом реально большие деньги, но и проблемы большие
в частности, проблема в том, что до совершенства далеко
то есть искусственный бион (с искусственно, вернее, сгенерированной записью) воспринимается по сравнению с нормальным, как анимашка по сравнению с фильмом
Ади говорит, что ими, конечно, интересуются всякие
в частности, он назвал какую-то студию, что-то-миике, старую, японскую
они еще до того снимали, как Китай купил Японию
и именно анимацию делали
ну, ты представляешь себе
вот они вроде прикололись под мультяшный look делать с помощью этих своих ненастоящих бионов мультяшный feel
если будет контракт – акции этих ребят долетят до небес
а если не будет – то ничего не понятно
поговорим с ним, когда ты приедешь
вот так
вот такие дела
словом
я сижу тут с десятью, нет, двенадцатью, нет, сорока пятью томами сочинений Гауди
даже если все концептуальное бай-бай, то все равно остается аз страниц
это он мне рассказал, кстати, откуда слово аз
я не знала
это с Великой инфляции
с тридцатых годов
тогда минимальной купюрой какие-то месяц или три был, буквально, биллион долларов
и эта купюра тоже каждый день менялась в цене
и народ ее называл «Average Zillion»
вот такой себе AZ
ты умный, ты, наверное, знал
а я совершенно офигела
так вот, у меня тут аз страниц чтения
а сейчас полчетвертого утра
а завтра мне на работу
поэтому главное скажу коротко:
ДОРОГОЙ ЛИС!
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
Остался месяц».
Глава 46
У меня, конечно, не клаустрофобия: я просто не выношу закрытых пространств. Нет, серьезно, это же вполне разные вещи; у меня не начинается потоотделение, сердце не колотится, поджилки не дрожат, не учащается дыхание; я просто сижу в захлопнувшейся библиотеке и чувствую себя, как мышь в клетке, и мне очень, очень, очень, очень, очень плохо – а в остальном все ничего. Самое неприятное – Лиза вернется в лучшем случае через полчаса; хотя нет, самое-самое неприятное – это то, что за стенкой время от времени происходит какой-то подпольный стук, и я не понимаю, откуда он берется, но каждый раз сердце оказывается у меня где-то в заднем проходе. Мыши в клетке лучше, на самом деле: мышь в клетке свежим воздухом дышит, а Йонг Гросс в библиотеке сидит при закрытых окнах, не отпереть.
И не надо никаких, пожалуйста, апокалиптических сценариев (между прочим, ощутимо хочется в туалет): что с Лизой что-нибудь стряслось, а Бо с Яшкой решили не возвращаться из Лос-Анджелеса и заночевать там, а Лиза все-таки вернулась, но в библиотеку заглядывать не стала, а у библиотеки, выяснится, звуконепроницаемая обшивка и вообще… – это не такая уж безумная версия, может, Бо специально ее строил звукоизолированной, чтобы читать не мешали, а пользуются библиотекой примерно раз в неделю, а на пятнадцати квадратных метрах он задохнется в собственных испражнениях раньше, чем умрет от жажды и голода, и выбор, кстати, получается крайне неаппетитным, и вот мы имеем целый список вещей, о которых надо немедленно перестать думать. О чем-нибудь приятном надо думать, пока сидишь тут, как будущий узник Освенцима на железнодорожном перегоне, – запертый вагон, холодный поезд, картофельные очистки; господи, как они выживали, те, кто выживал? Сто двадцать лет прошло – а все еще помнят, в Израиле каждый год день траура, да и вне Израиля еврейские общины weep and cry и никому забыть не дают. А что забыть? Все, кто хоть что-нибудь знает про Холокост, знают в основном из древнего «Списка Шиндлера» (кто его смотрел вообще из молодых и отупелых? а Бениньи кто смотрел? а «Портье»? Впрочем, «Портье» – там много секса-крови, может, и смотрят еще где-то иногда) и из десятиминутного скандального «Страсти Шиндлера», – кто был автор? Кажется, Долороса. Сколько их тогда делали таких, какая была бешеная мода – на заре бионной эры брали старый классический фильм и делали под какие-нибудь сцены бион (называлось – «подсет»), чтобы получалось – на экране-то видно одно, а на бионе-то совсем другая подоплека проступает. Первым был великий Раушенбах, «Глубокая глотка-2:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61