В таких ситуациях сразу становится видна железная логика железки. Каламбур, но ещё забавнее, что человек может иметь эмоциональность робота. До настоящего момента обратное было невозможно и только фантасты этим бредили. Роботы имели только либо программные реализации эмоций, неадекватные обстановке, реализованные на так называемом искусственном интеллекте, что принципиально не верно, либо просто механически невозмутимо реагировали на изменение внешних условий среды. А мой робот будет иметь чувства. Теперь влюбившиеся роботы перестанут быть прерогативой фантазёров, а станут реальностью. Но самое главное это то, что эмоциональность станет последним шагом к разумности. Вы скажете, что это не имеет к этому никакого отношения, но это не так. Разумность наших повседневных решений проверяется помимо логики ещё и эмоциями. Ведь именно эмоциональности не хватает нашим совершенным роботам. Они имеют совершенный искусственный интеллект, который принимает правильные с точки зрения холодной логики решения, но при этом совершенно неразумные. Вы все можете без труда привести примеры такого рода, которые были в вашей жизни. Для отсечения таких решений строятся сложные цепи проверки решений на адекватность, или соответствие законам робототехники, или ещё каким-либо правилам. Но эти цепи всего лишь фильтр, который снижает количество неразумных решений техники до социальноприемлимого уровня. Фактически эти цепи пожирают большую часть ресурсов, как при создании робота, так и при его функционировании. Такое положение вещей можно сравнить с постоянным хождением человека в противогазе и защитном костюме – постоянно что-то фильтруется, на спине ранец системы жизнеобеспечения. Существовать можно, а жить нельзя. Каково вам будет в таком наряде?.. И напоследок, обретение роботами эмоциональности, и, как следствие, разумности значительно удешевит производство робототехники за счёт исключения этих самым пресловутых цепей фильтрации решений и переходе на новую энергосберегающую технологию вразумления робототехники и автоматики.
Профессор перевёл дух.
– Очень оптимистично, – тихо сказал один из членов комиссии другому, комментируя утверждения профессора.
– Я вам сейчас продемонстрирую возможности этого аппарата, – Горихвостовский щёлкнул единственным тумблером на корпусе куба.
Железный куб ожил. На это указал фоновый шум из его динамика.
– Самое главное, что он самообучающийся эмоциям. Теперь нет необходимости их программировать заранее для каждого типового случая. Встроенный в него оригинальный, специально разработанный контур, сам вычленяет из входного потока данных эмоции, оценивает их, запоминает и принимает решения на их применения в качестве ответных реакций в зависимости от обстоятельств. Прямо как мы с вами в детстве, – пояснял Горихвостовский, – Вы сейчас увидите его возможности.
Профессор прервался и прокашлявшись обратился к кубу:
– Доброе утро, Кубик. Как дела?
Из динамика послышался треск рвущейся бумаги и раздались слова:
– А-а-а. Какого надо?
Горихвостовский победно посмотрел на комиссию. Ответ вполне смахивал на человеческий. Хотя и было произнесено это без интонации. Как будто Кубик спал и был разбужен среди ночи.
– Кубик, пришла комиссия и хочет посмотреть на тебя, – снова обратился к кубу профессор.
– А-а-а. Бабки гоните!
– Где он у вас таких эмоций нахватался? – спросил председатель комиссии.
– В связи с низкими пока порогами чувствительности Кубика, мы для его обучения использовали фильмы. В фильмах изображены эмоции достаточно сильные, простые и чистые от помех.
– А ты чего хотел? – вставил своё слово Кубик.
– Разрешите, для чистоты эксперимента, я пообщаюсь с … Кубиком, – спросил председатель комиссии.
Председатель наклонился к кубу и издав пару нечленораздельных звуков, пока подбирал слова для обращения к роботу, спросил у Кубика:
– Кубик, как ты себя чувствуешь?
– А ты, что за хрен? – Кубик отличил голос председателя комиссии от голоса Горихвостовского.
Удивлённо посмотрев на профессора, председатель продолжил:
– Я председатель комиссии которая пришла к тебе.
– Зачем? – спросил Кубик.
Председатель снова посмотрел на победно сиявшего Горихвостовского, а потом снова обратился к кубу:
– Скажи, Кубик, а что ты чувствуешь по отношению к людям?
Из динамика раздалась пулемётная очередь:
– А-а-а! Получите! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните!
Бабахнула граната.
Председатель распрямился:
– Учился на боевиках?
– Мы старались охватить весь спектр эмоций, – ответил Горихвостовский.
– Сдохните! Сдохните! Сдохните! – Кубик продолжал поливать из пулемёта.
– Кубик, стоп, – приказал профессор Горихвостовский, но Кубик продолжал палить из всех стволов и орать.
– Кубик, стоп! – повторил Горихвостовский, а потом стукнул по кубу кулаком со всего размаху. Это не помогло. Тогда профессор щёлкнул тумблером выключая робота, но тот продолжал отстреливаться. Профессор грубо выдернул кабель питания из куба и только тогда тот затих.
– Опытный образец, – пожал плечами Горихвостовский, – Бывает.
Закончив здесь он повёл комиссию в другие лаборатории и отделы Центра. Везде он сам давал объяснения по выполняемым работам, что было и не удивительно, ведь он практически монополизировал возможности Центра по реализации под свои идеи и замыслы, которые несмотря на всю свою необычность и, подчас, бредовость, были на проверку практикой достаточно эффективными и правильными. Правда от посторонних, да и большей части тех, кто работал с ним было скрыто то, что весь этот поток идей был лишь маленьким ручейком по сравнению с тем бурным потоком, который отправлялся из головы профессора прямо в мусорную корзину. Горихвостовский реализовывал лишь те проекты, которые хоть и казались фантастичными, но всегда на самом деле были реалистичными. Он понимал свои возможности и возможности эпохи в которой жил.
– Вот, например, последний перспективный проект, – докладывал комиссии Горихвостовский, – Он, как вам известно, заинтересовал Управление вооружений. Прототип перспективного боевого кибермеханизма. Возможны модели, как полностью автоматы, так и управляемые человеком оператором.
В ангаре, в который привёл комиссию Горихвостовский, стоял сочный запах дерева и столярного клея. У работавшего здесь персонала в руках были напильники, рубанки, а его белые халаты были покрыты толстым слоем опилок. все они трудились вокруг заключённого в леса большого и деревянного боевого робота.
– Прототип у нас сейчас управляется водителем, и используется для отработки узлов и агрегатов.
Поднявшись на второй этаж лесов, окружавших прототип деревянного боевого робота, который строился под его руководством, профессор продолжил свои пояснения.
– На цилиндрическом торсе, выполненном из дерева, крепится либо плоский броневой колпак или башня с вооружением. Водитель находится внутри. Ниже отсек аппаратуры. Спереди прикрыт броневой плитой, которую можно снять для получения доступа внутрь. Две ноги из дельта– или гамма– древесины…
– Позвольте, но ведь это нонсенс! – перебил Горихвостовского член комиссии, – Где это видано, чтобы робот был деревянным! Какой от него толк? Это пустая, трата средств на … на …
Возмутившийся захлебнулся, не найдя подходящих слов. Горихвостовский ткнул в его сторону напильник, как будто собирался его поразить еретика магическим огненным шаром, и сверкнув очками, ответил:
– Вы ещё большее дерево, чем то из которого сделана эта машина. Эта машина – будущее наших вооружённых сил! Она не требует высокой квалификации рабочих. Технология её производства проста до примитивности. В ней не используются дефицитные и дорогие материалы и детали. Массовое производство таких роботов, может быть развёрнуто на любом деревообрабатывающем предприятии и из любого дерева. Такие машины можно делать на уроках труда в школах. Это позволит в угрожаемый период без серьёзных затрат создать массовую армию. Буквально за одну ночь. Вечером был лес, а с утра на его месте будет столько же боевых машин, сколько было в нём деревьев. Массовость и дешевизна в производстве, при не меньших возможностях, чем у стальных роботов. Настоящее чудо-оружие! Деревянная табуретка!
Председатель, до этого промолчавший и просто слушавший, оценил это преимущество такого аппарата, но добавил:
– Это дерево. Значит они не будут тонуть в воде. Отпадает сложность форсирования водных преград. А не сгниют ваши буратины?
– Если применять для изготовления буратин, как вы сказали, лиственницу, то их возможно будет использовать в морских операциях, так как они не требуют специальной обработки древесины. Лиственница, как вам известно, не гниёт в воде. И это так же позволяет удешевить их производство, что положительно скажется на их массовости.
– Но нам придётся их обрабатывать для огнеупорности, – мстительно съязвил член комиссии, обвинённый профессором в деревянности.
– Что поделаешь? – философски ответил Горихвостовский и воздел горе очи, – Любую броню можно прожечь. Любую машину сжечь.
Тема была естественным образом исчерпана.
Горихвостовский и комиссия двинулись по цехам и коридорам Центра в здание Управления. По пути Горихвостовский рассказывал о работе, заводя комиссию в то в одну лабораторию, то в другую.
– Вот спец-костюм, который позволяет носящему его менять свою внешность, видимую оболочку. Это очень перспективная разработка, заинтересовавшая, как военных, так и министерство внутренних дел.
– Очень интересно, – отвечала комиссия, разглядывая бесформенный серый мешок, висящий на вешалке. А Горихвостовский уже тем временем наряжал в него одного из молодых научных сотрудников, который подвернулся ему под руку. На сотруднике мешок, стал строгим вечерним костюмом для приёма, на элегантном молодом человеке, а в следующий момент перед ними был спившийся бродяга заросший бородой в своих лохмотьях.
– Вот тут есть электрошок, – пояснял профессор устройство костюма-трансформера, – тут будет пулемёт…
Комиссия удовлетворённо кивала головами.
– И ещё я встроил в глаза огнемёты, – восторженно заключил Горихвостовский, – Теперь у вас будет по настоящему пламенный взгляд!
Развернув руками голову одетого в костюм сотрудника в сторону пустой стены, Горихвостовский что-то нажал у того за ушами и в стену ударили две струи пламени.
– Профессор, – закрывшись руками от пламени, заговорил с неожиданно визглявыми нотками в голосе председатель, – Это очень интересно, но, по моему, вы переборщили с представлением. Горихвостовский выключил огнемёт и выпустил из рук своего ассистента по презентации, который так и остался стоять окаменевшей статуей, смотря на почерневшую от пламени, обожжённую стену, которую он недавно покрасил.
– А, да. Увлёкся. Пройдёмте сюда. Вот, кстати, дезинтегратор материи встроенный в …
– Профессор! Достаточно! – не вытерпел председатель.
Гибрид дезинтегратора и тостера остался мирно стоять на столе в лаборатории. Вся группа шла по коридорам Центра. Председатель ловко парировал попытки Горихвостовского продемонстрировать гостям очередную разработку, представление о положении дел в Центре и так было получено. Размах и необычность работ проводимых в Центре под руководством профессора произвели на членов комиссии, за исключением разве что финансиста, достаточно сильное впечатление.
– Профессор, а вы не боитесь, что все эти ваши смертоносные машины однажды взбунтуются против человека? – задал, в порядке простого любопытства, вопрос круглый член комиссии ответственный за проверку социально-психологического климата и обустроенности персонала Центра. Вопрос дубиной обрушился на Горихвостовского. Ошеломлённый этой простой мыслью, он растерялся на мгновение, не зная, что предпринять. Остановившись посреди коридора на мгновение, он резко развернулся к следовавшим за ним спутникам с недоброй миной на лице. Шумно гневно дыша, Горихвостовский переводил свой взгляд с одного члена комиссии на другого, выискивая, кто задал ему это вопрос. Видя, что профессор захлёбывается от возмущения, все негласно сделали вид, что это не они, оставив тому на съедение своего круглого коллегу.
– Пф! Вы всё ещё верите в эти бредни о восстаниях машин?! – Горихвостовский наконец возмущённо фыркнул, обнаружив жертву, – Бред! Бред! Бред! Вы меня разочаровали! Не ожидал такого услышать от вас! Вы случаем не принадлежите к какой-нибудь секте? Восстание машин! Машины вышли из повиновения! А-а-а-а! Какой ужас. Раньше это называлось обыкновенной поломкой и неисправностью, и просто вызывали мастера. А сейчас просто приступ паранойи сразу. Надо санитаров звать! Моя кофемолка взбунтовалась! Она не жужжит и не мелит кофе! Бред! Чтобы взбунтоваться надо обладать извращённым человеческим разумом, а не железной, прямолинейной логикой машин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Профессор перевёл дух.
– Очень оптимистично, – тихо сказал один из членов комиссии другому, комментируя утверждения профессора.
– Я вам сейчас продемонстрирую возможности этого аппарата, – Горихвостовский щёлкнул единственным тумблером на корпусе куба.
Железный куб ожил. На это указал фоновый шум из его динамика.
– Самое главное, что он самообучающийся эмоциям. Теперь нет необходимости их программировать заранее для каждого типового случая. Встроенный в него оригинальный, специально разработанный контур, сам вычленяет из входного потока данных эмоции, оценивает их, запоминает и принимает решения на их применения в качестве ответных реакций в зависимости от обстоятельств. Прямо как мы с вами в детстве, – пояснял Горихвостовский, – Вы сейчас увидите его возможности.
Профессор прервался и прокашлявшись обратился к кубу:
– Доброе утро, Кубик. Как дела?
Из динамика послышался треск рвущейся бумаги и раздались слова:
– А-а-а. Какого надо?
Горихвостовский победно посмотрел на комиссию. Ответ вполне смахивал на человеческий. Хотя и было произнесено это без интонации. Как будто Кубик спал и был разбужен среди ночи.
– Кубик, пришла комиссия и хочет посмотреть на тебя, – снова обратился к кубу профессор.
– А-а-а. Бабки гоните!
– Где он у вас таких эмоций нахватался? – спросил председатель комиссии.
– В связи с низкими пока порогами чувствительности Кубика, мы для его обучения использовали фильмы. В фильмах изображены эмоции достаточно сильные, простые и чистые от помех.
– А ты чего хотел? – вставил своё слово Кубик.
– Разрешите, для чистоты эксперимента, я пообщаюсь с … Кубиком, – спросил председатель комиссии.
Председатель наклонился к кубу и издав пару нечленораздельных звуков, пока подбирал слова для обращения к роботу, спросил у Кубика:
– Кубик, как ты себя чувствуешь?
– А ты, что за хрен? – Кубик отличил голос председателя комиссии от голоса Горихвостовского.
Удивлённо посмотрев на профессора, председатель продолжил:
– Я председатель комиссии которая пришла к тебе.
– Зачем? – спросил Кубик.
Председатель снова посмотрел на победно сиявшего Горихвостовского, а потом снова обратился к кубу:
– Скажи, Кубик, а что ты чувствуешь по отношению к людям?
Из динамика раздалась пулемётная очередь:
– А-а-а! Получите! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните!
Бабахнула граната.
Председатель распрямился:
– Учился на боевиках?
– Мы старались охватить весь спектр эмоций, – ответил Горихвостовский.
– Сдохните! Сдохните! Сдохните! – Кубик продолжал поливать из пулемёта.
– Кубик, стоп, – приказал профессор Горихвостовский, но Кубик продолжал палить из всех стволов и орать.
– Кубик, стоп! – повторил Горихвостовский, а потом стукнул по кубу кулаком со всего размаху. Это не помогло. Тогда профессор щёлкнул тумблером выключая робота, но тот продолжал отстреливаться. Профессор грубо выдернул кабель питания из куба и только тогда тот затих.
– Опытный образец, – пожал плечами Горихвостовский, – Бывает.
Закончив здесь он повёл комиссию в другие лаборатории и отделы Центра. Везде он сам давал объяснения по выполняемым работам, что было и не удивительно, ведь он практически монополизировал возможности Центра по реализации под свои идеи и замыслы, которые несмотря на всю свою необычность и, подчас, бредовость, были на проверку практикой достаточно эффективными и правильными. Правда от посторонних, да и большей части тех, кто работал с ним было скрыто то, что весь этот поток идей был лишь маленьким ручейком по сравнению с тем бурным потоком, который отправлялся из головы профессора прямо в мусорную корзину. Горихвостовский реализовывал лишь те проекты, которые хоть и казались фантастичными, но всегда на самом деле были реалистичными. Он понимал свои возможности и возможности эпохи в которой жил.
– Вот, например, последний перспективный проект, – докладывал комиссии Горихвостовский, – Он, как вам известно, заинтересовал Управление вооружений. Прототип перспективного боевого кибермеханизма. Возможны модели, как полностью автоматы, так и управляемые человеком оператором.
В ангаре, в который привёл комиссию Горихвостовский, стоял сочный запах дерева и столярного клея. У работавшего здесь персонала в руках были напильники, рубанки, а его белые халаты были покрыты толстым слоем опилок. все они трудились вокруг заключённого в леса большого и деревянного боевого робота.
– Прототип у нас сейчас управляется водителем, и используется для отработки узлов и агрегатов.
Поднявшись на второй этаж лесов, окружавших прототип деревянного боевого робота, который строился под его руководством, профессор продолжил свои пояснения.
– На цилиндрическом торсе, выполненном из дерева, крепится либо плоский броневой колпак или башня с вооружением. Водитель находится внутри. Ниже отсек аппаратуры. Спереди прикрыт броневой плитой, которую можно снять для получения доступа внутрь. Две ноги из дельта– или гамма– древесины…
– Позвольте, но ведь это нонсенс! – перебил Горихвостовского член комиссии, – Где это видано, чтобы робот был деревянным! Какой от него толк? Это пустая, трата средств на … на …
Возмутившийся захлебнулся, не найдя подходящих слов. Горихвостовский ткнул в его сторону напильник, как будто собирался его поразить еретика магическим огненным шаром, и сверкнув очками, ответил:
– Вы ещё большее дерево, чем то из которого сделана эта машина. Эта машина – будущее наших вооружённых сил! Она не требует высокой квалификации рабочих. Технология её производства проста до примитивности. В ней не используются дефицитные и дорогие материалы и детали. Массовое производство таких роботов, может быть развёрнуто на любом деревообрабатывающем предприятии и из любого дерева. Такие машины можно делать на уроках труда в школах. Это позволит в угрожаемый период без серьёзных затрат создать массовую армию. Буквально за одну ночь. Вечером был лес, а с утра на его месте будет столько же боевых машин, сколько было в нём деревьев. Массовость и дешевизна в производстве, при не меньших возможностях, чем у стальных роботов. Настоящее чудо-оружие! Деревянная табуретка!
Председатель, до этого промолчавший и просто слушавший, оценил это преимущество такого аппарата, но добавил:
– Это дерево. Значит они не будут тонуть в воде. Отпадает сложность форсирования водных преград. А не сгниют ваши буратины?
– Если применять для изготовления буратин, как вы сказали, лиственницу, то их возможно будет использовать в морских операциях, так как они не требуют специальной обработки древесины. Лиственница, как вам известно, не гниёт в воде. И это так же позволяет удешевить их производство, что положительно скажется на их массовости.
– Но нам придётся их обрабатывать для огнеупорности, – мстительно съязвил член комиссии, обвинённый профессором в деревянности.
– Что поделаешь? – философски ответил Горихвостовский и воздел горе очи, – Любую броню можно прожечь. Любую машину сжечь.
Тема была естественным образом исчерпана.
Горихвостовский и комиссия двинулись по цехам и коридорам Центра в здание Управления. По пути Горихвостовский рассказывал о работе, заводя комиссию в то в одну лабораторию, то в другую.
– Вот спец-костюм, который позволяет носящему его менять свою внешность, видимую оболочку. Это очень перспективная разработка, заинтересовавшая, как военных, так и министерство внутренних дел.
– Очень интересно, – отвечала комиссия, разглядывая бесформенный серый мешок, висящий на вешалке. А Горихвостовский уже тем временем наряжал в него одного из молодых научных сотрудников, который подвернулся ему под руку. На сотруднике мешок, стал строгим вечерним костюмом для приёма, на элегантном молодом человеке, а в следующий момент перед ними был спившийся бродяга заросший бородой в своих лохмотьях.
– Вот тут есть электрошок, – пояснял профессор устройство костюма-трансформера, – тут будет пулемёт…
Комиссия удовлетворённо кивала головами.
– И ещё я встроил в глаза огнемёты, – восторженно заключил Горихвостовский, – Теперь у вас будет по настоящему пламенный взгляд!
Развернув руками голову одетого в костюм сотрудника в сторону пустой стены, Горихвостовский что-то нажал у того за ушами и в стену ударили две струи пламени.
– Профессор, – закрывшись руками от пламени, заговорил с неожиданно визглявыми нотками в голосе председатель, – Это очень интересно, но, по моему, вы переборщили с представлением. Горихвостовский выключил огнемёт и выпустил из рук своего ассистента по презентации, который так и остался стоять окаменевшей статуей, смотря на почерневшую от пламени, обожжённую стену, которую он недавно покрасил.
– А, да. Увлёкся. Пройдёмте сюда. Вот, кстати, дезинтегратор материи встроенный в …
– Профессор! Достаточно! – не вытерпел председатель.
Гибрид дезинтегратора и тостера остался мирно стоять на столе в лаборатории. Вся группа шла по коридорам Центра. Председатель ловко парировал попытки Горихвостовского продемонстрировать гостям очередную разработку, представление о положении дел в Центре и так было получено. Размах и необычность работ проводимых в Центре под руководством профессора произвели на членов комиссии, за исключением разве что финансиста, достаточно сильное впечатление.
– Профессор, а вы не боитесь, что все эти ваши смертоносные машины однажды взбунтуются против человека? – задал, в порядке простого любопытства, вопрос круглый член комиссии ответственный за проверку социально-психологического климата и обустроенности персонала Центра. Вопрос дубиной обрушился на Горихвостовского. Ошеломлённый этой простой мыслью, он растерялся на мгновение, не зная, что предпринять. Остановившись посреди коридора на мгновение, он резко развернулся к следовавшим за ним спутникам с недоброй миной на лице. Шумно гневно дыша, Горихвостовский переводил свой взгляд с одного члена комиссии на другого, выискивая, кто задал ему это вопрос. Видя, что профессор захлёбывается от возмущения, все негласно сделали вид, что это не они, оставив тому на съедение своего круглого коллегу.
– Пф! Вы всё ещё верите в эти бредни о восстаниях машин?! – Горихвостовский наконец возмущённо фыркнул, обнаружив жертву, – Бред! Бред! Бред! Вы меня разочаровали! Не ожидал такого услышать от вас! Вы случаем не принадлежите к какой-нибудь секте? Восстание машин! Машины вышли из повиновения! А-а-а-а! Какой ужас. Раньше это называлось обыкновенной поломкой и неисправностью, и просто вызывали мастера. А сейчас просто приступ паранойи сразу. Надо санитаров звать! Моя кофемолка взбунтовалась! Она не жужжит и не мелит кофе! Бред! Чтобы взбунтоваться надо обладать извращённым человеческим разумом, а не железной, прямолинейной логикой машин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22