Но, как стемнеет, обязательно надо выходить из дома и смотреть на ночное небо, всё в звездах. Если позволяет облачность, а вернее её отсутствие, то можно изучать созвездия, загадывать желания на падающие звёзды, рассматривать пролетающие спутники и самолёты, выявляя при этом закономерности и странности. А если очень повезёт, то и увидеть что-нибудь неопознанное и летающее. Но увы. Я не пью.
Тем не менее стоя и разглядывая звёзды, я прислушивался к шорохам вокруг. Пока было тихо. Ежа слышно издалека. Он не прячется. Иногда слышен крик ночной птица. На недалёком пруду голосили лягушки. Комары донимали, но я к ним привык. Можно сказать сроднился. С одной стороны дома, на линии светил фонарь. Он засвечивал большой кусок неба. Потому приходилось стоять с другой стороны дома в тени, от куда его не видно. Но с этой стороны пол неба засвечивала Луна. В её лучах можно греться, зарабатывая себе лунный загар, но звёзд не видно. Оставалось только ждать, когда она зайдёт. За это время можно пойти ещё раз попить чай и поболтать о чем-нибудь, почитать книгу, и если она интересная, то не уснуть.
Наконец полная Луна зашла. Только Марс остался светить недобрым, красным глазом над горизонтом. Тут же, как будто по уговору, погасли фонари. Это от экономии электричества. Народу все равно мало и тот, что в наличии, давно уже спит. Стало совсем хорошо. То есть темно и ничуть не страшно. Почти не страшно. Ну разве, что самую малость. Всё-таки ночью видно плохо и только хорошее знание участка уберегает от обнаружения в его пределах ночных чудовищ. А вот за забором уже совсем другое дело. Любой куст таит смертельную опасность, преображаемый темнотой, суевериями и страхами в исчадие ада, в кошмар, летящий на крыльях ночи, в самых страшных, беспощадных и тихих монстров. Спасает от них только фонарик. Но лучше всё-таки не ходить ночью за забор. Вдруг и фонарик не поможет?
Но патиссоны пропадали с нашего участка. И ночь не остановит – необходимо этот грабёж пресечь. Я сидел на ступенях крыльца и караулил. Попутно пялясь на звёздное небо, как рыбак на поплавок, выжидая когда клюнет, то есть когда упадёт звезда и можно будет потешить своё суеверие доброй приметой. Только желание надо покороче, а то не успеешь его всего целиком загадать – звёзды быстро падают. Раз и всё. По участку вдоль забора прошёл ёж. Он топал, фыркал, шебуршал и чавкал. Пройдя через клумбы за домом, миновав грядки и пройдя по кустам, посаженным вдоль забора, еж ушёл на соседний участок. У соседей трава была скошена под ноль. А потому перемещения ежа там были очень хорошо видны. Тёмная кочка шебурша бродила по, светящей пустотой, земле под тоненькими яблонями. Слежка за ежами тоже своего рода развлечение. И я был приятно порадован, когда увидел на соседнем участке второго ежа. Второй еж был поменьше. Две тёмные кочки ползали по соседнему участку, и в какой-то момент заметив друг друга, пошли на сближение. Чем меньше было между ними расстояние, тем аккуратнее они друг к другу приближались. Постояли друг перед другом в полуметре. Наконец, первый и более крупный ёж смело подошёл ко второму. Что они делали точно было не разглядеть. Выглядело это так – они постояли уткнувшись друг в друга носами, пофыркали, и повернули каждый по своим делам в противоположные стороны. Второй ёж скрылся в высокой траве за забором, у дороги, а первый пошёл вглубь соседнего участка на грядки, где и пропал из поля зрения. Представление закончилось. Приближалось самое глухое ночное время и по хорошему надо было идти спать. Холод от бессонницы начал понемногу пробирать, а значимость патиссонов для меня стала падать. Я зевнул. Вернувшись на ступени и закутавшись в ватник, я обречённо взглянул на звёздное небо.
Среди звёзд одна двигалась и совсем не там, где ей полагалось. Она приближалась, опускаясь над крышей соседнего садового домика. Затем она опустилась за границы его чёрного силуэта, светясь на его фоне китайским фонариком. Это было невероятно и красиво. Но далее этот фонарик изменил свою траекторию и над хозблоком вторгся в воздушное пространство нашего участка. Миновав крышу хозблока, летающий фонарик, снижаясь, пошёл наискосок влево прямиком к грядкам. И чем ближе он полетал, тем отчётливее была видна его форма светящегося патиссона.
Тут бы пригодился сачок, но его за ненадобностью не имел. Сон весь прошёл. Я впился взглядом в летающий овощ и, кажется, на время даже забыл дышать. Чтобы не вспугнуть. Тем временем, пока я впитывал происходящее явление, светящийся и летающий овощ завис над грядкой с патиссонами и мгновение спустя пошёл на посадку. На Земле он пропал из поля моего зрения, скрытый травой и кучей выдранных с грядок сорняков. Только зарево над этой местностью указывало его место.
Мне предстояло решить сложную задачу – поймать летающий овощ и попасть, то есть войти тем самым в историю! Мой звёздный час, точнее овощной, пробил! Я встал и направился к месту посадки, которое было в восьми метрах от крыльца. Как только я встал на ноги, сразу и увидел светящийся овощ – он лежал рядом с грядкой на которой росли патиссоны. Стараясь ступать как можно мягче и тише, я подкрался к месту посадки патиссонов, как обыкновенных, так и летающих. И когда до светящегося овоща оставалось метра полтора из него вырвался голубой луч, электрический разряд и поразил меня. Парализованный я рухнул гигантской статуей на траву.
«Ну вот,» – метеором мелькнула у меня в голове мысль, – «Крался за овощем, а в итоге сам стал овощем.» Во истину это было печально. Сможет ли современная наука помочь мне и вернуть к активной жизни? Даже не радовало то, что, как я понял, остался жив. Хотя по всему тылу бегали муравьи с булавками вместо ног, то есть меня всего и везде покалывало. Такие вот были ощущения. Оставалось надеяться только на то, что со мое положение временное и паралич со временем пройдёт. Собственно и парализован-то был я не полностью. Я не мог пошевелить ни рукой ни ногой ни повернуть головы, ни почесаться. Но мои глаза двигались а дышал я полной грудью. К счастью я ещё и упал так, что лицом оказался повёрнут к посадочной площадке летающего патиссона, а потому мог хорошо видеть всё то, что там происходило. А происходило там много чего интересного.
Не то, что бы я имел опыт общения с инопланетными формами жизни. Тут с местными не знаешь, как общаться. Но в связи со своим падшим положением я решил расслабиться и получить удовольствие. Светящийся патиссон поднялся в воздух и завис над моим обездвиженным телом, лежащим на мокрой от росы траве. То что так можно было застудиться в этот момент меня не волновало – ведь не каждый день сталкиваешься с такими вот удивительными явлениями.
Облетев меня и, видимо, посчитав меня достаточно обезобиженным, патиссон приземлился на прежнее место. Тут на ветках и листьях росших на грядке патиссонов вспыхнули огни, осветив площадку рядом с одним из плодов и дорожку от приземлившегося овоща до росшего на грядке, В боку летающего патиссона открылся люк и из него полезли маленькие-маленькие зеленые человечки. Человечки дружной командой направились по освещенной дорожке к патиссону. Следом за ними из летающего патиссона выехал гусеничный транспортёр с непонятным за малостью размеров оборудованием и направился туда же.
Онемение в членах по немного проходило, что вылилось в то, что всё моё тело покалывало миллиардом мелких иголочек, а мышцы сводило. Неприятное ощущение. Зато я теперь мог ворочать языком, а от судорог даже кричать. Но чтобы не распугать копошившихся рядом с патиссоном на грядке зелёных человечков я тихо обратился к ним:
– Эй вы там, черти зелёные.
В ответ я получил парализующий заряд прямо в нос и ненадолго отключился.
Наверно я немного даже уснул, так как когда я проснулся то, мог свободно шевелиться, а покалывания как и не бывало. Всё ещё стояла глубока тёмная ночь. А зелёные человечки во всю копошились у патиссона на грядке, который теперь не лежал на подложенной под него дощечке, а стоял на этой дощечке на тоненьких ногах-опорах.
– Ну слава термоядерной реакции, вы живы, – услышал я у себя в правом ухе. –А?
– Не делайте резких движений. Не приближаться к космическому кораблю. Пожалуйста.
– Чего? Кто это?
– Я врач биоинженерной команды. Мы прилетели к вам из космоса.
– А, так это вы там копошитесь на грядке и бьётесь током?
– Нам запрещено уничтожать эндемические формы жизни на планетах нашего посещения. Только если они не представляют прямой опасности нам. Наш капитан стрелять в вас слишком сильно. Я боялся, что вы умереть можете.
– Да. Это не очень приятно.
– Я сделал вам антипаралитическое облучение с усыплением. Вы хорошо себя чувствуете?
– Хорошо. Но как вы говорите со мной? – спросил я, хотя уже догадывался, что маленькие зелёные человечки встроили мне в ухо громкоговоритель, – Я вас не вижу.
– Мы поставили вам в правое ухо колонки из нашего конференц-зала. Когда будем улетать заберём, только не подходите близко. Обратно вас парализуют.
– Хорошо, хорошо. Мне и так отсюда видно, что вы что-то творите с нашими патиссонами.
Медленно я сел на траву там же где и лежал и скрестил ноги. Так было гораздо удобнее и можно было лучше разглядеть, что творилось на грядке.
– Кстати, что вы там делаете? И зачем таскаете плоды этого замечательного овоща? Вы так обрекаете нас на голодную смерть.
Держу пари, что мой невидимый мелкий собеседник задумался. Он даже отключился от эфира судя по изменению шума в правом ухе. Через пять минут он снова объявился.
– Прошу прощения. Мы не приняли во внимание, что эти плоды могут быть съедобны для эндемических форм жизни. Вы нам очень помогли сообщив об этом. Наша биоинженерная команда непременно сообщит об этом нашим разработчикам и будут внесены изменения. Много циклов назад эта планета была признана пригодной для выращивания корпусов космических кораблей. Плоды растения, которое вы называете «патиссон», и являются этими корпусами. В обязанности нашей биоинженерной команды входит сбор готовых корпусов и отправка их к сборщикам для дальнейшего оборудования, как космические корабли.
– А обезьян, случаем, не вы завезли?
– Я вас не понять.
– Ничего.
Я продолжал сидеть и вести разговор с невидимым мне врачом. А остальные зелёночеловечки в это время продолжали работать над выращенным на Земле патиссоном. Он уже был почти готов и миниатюрные биоинженеры устроили пробную прогонку его двигателей. Новосделанный звездолёт несколько раз мигнул и неярко засветился понемногу набирая в силу.
– А он не сгорит в плотных слоях атмосферы? Мы эти плоды жарим и едим. Они вкусные получаются и мягкие, – спросил я.
– После обработки специальным составом они становятся герметичными и жаропрочными, – ответил мне мой собеседник.
– А вы сам, где сейчас? В своём космическом корабле?
– Да. Сейчас выйду и вы меня увидите. Извиняюсь, конечно, – его речь становилась всё правильнее в процессе нашей беседы, – Просто мне вас лучше видно через наш телескоп. Сейчас выйду.
И он вышел. На аппарели прилетевшего «патиссона» показался маленький зелёный человечек. Он замахал мне своей верхней конечностью.
– Вы меня видите? Я вам машу рукой сейчас. На аппарели.
– Вижу, – ответил я и попробовал инстинктивно наклониться, чтобы лучше разглядеть.
– Не приближайтесь! Сдуете!
– Прошу прощения. Любопытство.
– Ничего. Будте очень осторожны.
Стояла глубокая ночь. Было то время её когда всё живое пребывало в наименьшей активности. Микроскопические зелёные инженеры закончили оборудование нашего патиссона для космического полёта и потянулись к своему звездолёту.
– Мы сейчас улетаем, – сообщил мне мой собеседник.
В это время я наблюдал погрузку гусеничного транспортёра в «патиссон».
– Вы ещё прилетите? –Да.
– Прямо вот сюда?
– Нет. В другое место. Мы не можем обречь вас на голод. Поэтому сбор корпусов в вашем районе больше производиться не будет.
– Ясно.
Погрузка зелёночеловечков была завершена и оба патиссона ярко засветились и поднялись в воздух.
– Прощаюсь с вами. Сейчас мы заберём у вас из уха наши динамики. Для этого вы сидите смирно и не шевелитесь.
– Хорошо.
Первый «патиссон» подлетел к моему правому уху и завис рядом. Ухом я почувствовал тепло от свечения аппарата. В следующую минуту в моём ухе кто-то забегал. Несколько маленьких ног топталось по ушной раковине, копошилось в слуховом канале. Было очень щекотно и очень хотелось почесаться. Было такое чувство, что в ухе застряла муха. Но вместо жужжания я слышал осмысленные переговоры на неведомом мне наречии и натужное пыхтение. Видимо динамики у них конференц-зале тяжёлые стоят. Но организованная кучка, многоножкой топая по моему уху, вскоре погрузила колонки на корабль. Я уже думал, что больше никогда не услышу этих маленьких пришельцев из космоса, как вдруг в моём ухе раздался отчётливый голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Тем не менее стоя и разглядывая звёзды, я прислушивался к шорохам вокруг. Пока было тихо. Ежа слышно издалека. Он не прячется. Иногда слышен крик ночной птица. На недалёком пруду голосили лягушки. Комары донимали, но я к ним привык. Можно сказать сроднился. С одной стороны дома, на линии светил фонарь. Он засвечивал большой кусок неба. Потому приходилось стоять с другой стороны дома в тени, от куда его не видно. Но с этой стороны пол неба засвечивала Луна. В её лучах можно греться, зарабатывая себе лунный загар, но звёзд не видно. Оставалось только ждать, когда она зайдёт. За это время можно пойти ещё раз попить чай и поболтать о чем-нибудь, почитать книгу, и если она интересная, то не уснуть.
Наконец полная Луна зашла. Только Марс остался светить недобрым, красным глазом над горизонтом. Тут же, как будто по уговору, погасли фонари. Это от экономии электричества. Народу все равно мало и тот, что в наличии, давно уже спит. Стало совсем хорошо. То есть темно и ничуть не страшно. Почти не страшно. Ну разве, что самую малость. Всё-таки ночью видно плохо и только хорошее знание участка уберегает от обнаружения в его пределах ночных чудовищ. А вот за забором уже совсем другое дело. Любой куст таит смертельную опасность, преображаемый темнотой, суевериями и страхами в исчадие ада, в кошмар, летящий на крыльях ночи, в самых страшных, беспощадных и тихих монстров. Спасает от них только фонарик. Но лучше всё-таки не ходить ночью за забор. Вдруг и фонарик не поможет?
Но патиссоны пропадали с нашего участка. И ночь не остановит – необходимо этот грабёж пресечь. Я сидел на ступенях крыльца и караулил. Попутно пялясь на звёздное небо, как рыбак на поплавок, выжидая когда клюнет, то есть когда упадёт звезда и можно будет потешить своё суеверие доброй приметой. Только желание надо покороче, а то не успеешь его всего целиком загадать – звёзды быстро падают. Раз и всё. По участку вдоль забора прошёл ёж. Он топал, фыркал, шебуршал и чавкал. Пройдя через клумбы за домом, миновав грядки и пройдя по кустам, посаженным вдоль забора, еж ушёл на соседний участок. У соседей трава была скошена под ноль. А потому перемещения ежа там были очень хорошо видны. Тёмная кочка шебурша бродила по, светящей пустотой, земле под тоненькими яблонями. Слежка за ежами тоже своего рода развлечение. И я был приятно порадован, когда увидел на соседнем участке второго ежа. Второй еж был поменьше. Две тёмные кочки ползали по соседнему участку, и в какой-то момент заметив друг друга, пошли на сближение. Чем меньше было между ними расстояние, тем аккуратнее они друг к другу приближались. Постояли друг перед другом в полуметре. Наконец, первый и более крупный ёж смело подошёл ко второму. Что они делали точно было не разглядеть. Выглядело это так – они постояли уткнувшись друг в друга носами, пофыркали, и повернули каждый по своим делам в противоположные стороны. Второй ёж скрылся в высокой траве за забором, у дороги, а первый пошёл вглубь соседнего участка на грядки, где и пропал из поля зрения. Представление закончилось. Приближалось самое глухое ночное время и по хорошему надо было идти спать. Холод от бессонницы начал понемногу пробирать, а значимость патиссонов для меня стала падать. Я зевнул. Вернувшись на ступени и закутавшись в ватник, я обречённо взглянул на звёздное небо.
Среди звёзд одна двигалась и совсем не там, где ей полагалось. Она приближалась, опускаясь над крышей соседнего садового домика. Затем она опустилась за границы его чёрного силуэта, светясь на его фоне китайским фонариком. Это было невероятно и красиво. Но далее этот фонарик изменил свою траекторию и над хозблоком вторгся в воздушное пространство нашего участка. Миновав крышу хозблока, летающий фонарик, снижаясь, пошёл наискосок влево прямиком к грядкам. И чем ближе он полетал, тем отчётливее была видна его форма светящегося патиссона.
Тут бы пригодился сачок, но его за ненадобностью не имел. Сон весь прошёл. Я впился взглядом в летающий овощ и, кажется, на время даже забыл дышать. Чтобы не вспугнуть. Тем временем, пока я впитывал происходящее явление, светящийся и летающий овощ завис над грядкой с патиссонами и мгновение спустя пошёл на посадку. На Земле он пропал из поля моего зрения, скрытый травой и кучей выдранных с грядок сорняков. Только зарево над этой местностью указывало его место.
Мне предстояло решить сложную задачу – поймать летающий овощ и попасть, то есть войти тем самым в историю! Мой звёздный час, точнее овощной, пробил! Я встал и направился к месту посадки, которое было в восьми метрах от крыльца. Как только я встал на ноги, сразу и увидел светящийся овощ – он лежал рядом с грядкой на которой росли патиссоны. Стараясь ступать как можно мягче и тише, я подкрался к месту посадки патиссонов, как обыкновенных, так и летающих. И когда до светящегося овоща оставалось метра полтора из него вырвался голубой луч, электрический разряд и поразил меня. Парализованный я рухнул гигантской статуей на траву.
«Ну вот,» – метеором мелькнула у меня в голове мысль, – «Крался за овощем, а в итоге сам стал овощем.» Во истину это было печально. Сможет ли современная наука помочь мне и вернуть к активной жизни? Даже не радовало то, что, как я понял, остался жив. Хотя по всему тылу бегали муравьи с булавками вместо ног, то есть меня всего и везде покалывало. Такие вот были ощущения. Оставалось надеяться только на то, что со мое положение временное и паралич со временем пройдёт. Собственно и парализован-то был я не полностью. Я не мог пошевелить ни рукой ни ногой ни повернуть головы, ни почесаться. Но мои глаза двигались а дышал я полной грудью. К счастью я ещё и упал так, что лицом оказался повёрнут к посадочной площадке летающего патиссона, а потому мог хорошо видеть всё то, что там происходило. А происходило там много чего интересного.
Не то, что бы я имел опыт общения с инопланетными формами жизни. Тут с местными не знаешь, как общаться. Но в связи со своим падшим положением я решил расслабиться и получить удовольствие. Светящийся патиссон поднялся в воздух и завис над моим обездвиженным телом, лежащим на мокрой от росы траве. То что так можно было застудиться в этот момент меня не волновало – ведь не каждый день сталкиваешься с такими вот удивительными явлениями.
Облетев меня и, видимо, посчитав меня достаточно обезобиженным, патиссон приземлился на прежнее место. Тут на ветках и листьях росших на грядке патиссонов вспыхнули огни, осветив площадку рядом с одним из плодов и дорожку от приземлившегося овоща до росшего на грядке, В боку летающего патиссона открылся люк и из него полезли маленькие-маленькие зеленые человечки. Человечки дружной командой направились по освещенной дорожке к патиссону. Следом за ними из летающего патиссона выехал гусеничный транспортёр с непонятным за малостью размеров оборудованием и направился туда же.
Онемение в членах по немного проходило, что вылилось в то, что всё моё тело покалывало миллиардом мелких иголочек, а мышцы сводило. Неприятное ощущение. Зато я теперь мог ворочать языком, а от судорог даже кричать. Но чтобы не распугать копошившихся рядом с патиссоном на грядке зелёных человечков я тихо обратился к ним:
– Эй вы там, черти зелёные.
В ответ я получил парализующий заряд прямо в нос и ненадолго отключился.
Наверно я немного даже уснул, так как когда я проснулся то, мог свободно шевелиться, а покалывания как и не бывало. Всё ещё стояла глубока тёмная ночь. А зелёные человечки во всю копошились у патиссона на грядке, который теперь не лежал на подложенной под него дощечке, а стоял на этой дощечке на тоненьких ногах-опорах.
– Ну слава термоядерной реакции, вы живы, – услышал я у себя в правом ухе. –А?
– Не делайте резких движений. Не приближаться к космическому кораблю. Пожалуйста.
– Чего? Кто это?
– Я врач биоинженерной команды. Мы прилетели к вам из космоса.
– А, так это вы там копошитесь на грядке и бьётесь током?
– Нам запрещено уничтожать эндемические формы жизни на планетах нашего посещения. Только если они не представляют прямой опасности нам. Наш капитан стрелять в вас слишком сильно. Я боялся, что вы умереть можете.
– Да. Это не очень приятно.
– Я сделал вам антипаралитическое облучение с усыплением. Вы хорошо себя чувствуете?
– Хорошо. Но как вы говорите со мной? – спросил я, хотя уже догадывался, что маленькие зелёные человечки встроили мне в ухо громкоговоритель, – Я вас не вижу.
– Мы поставили вам в правое ухо колонки из нашего конференц-зала. Когда будем улетать заберём, только не подходите близко. Обратно вас парализуют.
– Хорошо, хорошо. Мне и так отсюда видно, что вы что-то творите с нашими патиссонами.
Медленно я сел на траву там же где и лежал и скрестил ноги. Так было гораздо удобнее и можно было лучше разглядеть, что творилось на грядке.
– Кстати, что вы там делаете? И зачем таскаете плоды этого замечательного овоща? Вы так обрекаете нас на голодную смерть.
Держу пари, что мой невидимый мелкий собеседник задумался. Он даже отключился от эфира судя по изменению шума в правом ухе. Через пять минут он снова объявился.
– Прошу прощения. Мы не приняли во внимание, что эти плоды могут быть съедобны для эндемических форм жизни. Вы нам очень помогли сообщив об этом. Наша биоинженерная команда непременно сообщит об этом нашим разработчикам и будут внесены изменения. Много циклов назад эта планета была признана пригодной для выращивания корпусов космических кораблей. Плоды растения, которое вы называете «патиссон», и являются этими корпусами. В обязанности нашей биоинженерной команды входит сбор готовых корпусов и отправка их к сборщикам для дальнейшего оборудования, как космические корабли.
– А обезьян, случаем, не вы завезли?
– Я вас не понять.
– Ничего.
Я продолжал сидеть и вести разговор с невидимым мне врачом. А остальные зелёночеловечки в это время продолжали работать над выращенным на Земле патиссоном. Он уже был почти готов и миниатюрные биоинженеры устроили пробную прогонку его двигателей. Новосделанный звездолёт несколько раз мигнул и неярко засветился понемногу набирая в силу.
– А он не сгорит в плотных слоях атмосферы? Мы эти плоды жарим и едим. Они вкусные получаются и мягкие, – спросил я.
– После обработки специальным составом они становятся герметичными и жаропрочными, – ответил мне мой собеседник.
– А вы сам, где сейчас? В своём космическом корабле?
– Да. Сейчас выйду и вы меня увидите. Извиняюсь, конечно, – его речь становилась всё правильнее в процессе нашей беседы, – Просто мне вас лучше видно через наш телескоп. Сейчас выйду.
И он вышел. На аппарели прилетевшего «патиссона» показался маленький зелёный человечек. Он замахал мне своей верхней конечностью.
– Вы меня видите? Я вам машу рукой сейчас. На аппарели.
– Вижу, – ответил я и попробовал инстинктивно наклониться, чтобы лучше разглядеть.
– Не приближайтесь! Сдуете!
– Прошу прощения. Любопытство.
– Ничего. Будте очень осторожны.
Стояла глубокая ночь. Было то время её когда всё живое пребывало в наименьшей активности. Микроскопические зелёные инженеры закончили оборудование нашего патиссона для космического полёта и потянулись к своему звездолёту.
– Мы сейчас улетаем, – сообщил мне мой собеседник.
В это время я наблюдал погрузку гусеничного транспортёра в «патиссон».
– Вы ещё прилетите? –Да.
– Прямо вот сюда?
– Нет. В другое место. Мы не можем обречь вас на голод. Поэтому сбор корпусов в вашем районе больше производиться не будет.
– Ясно.
Погрузка зелёночеловечков была завершена и оба патиссона ярко засветились и поднялись в воздух.
– Прощаюсь с вами. Сейчас мы заберём у вас из уха наши динамики. Для этого вы сидите смирно и не шевелитесь.
– Хорошо.
Первый «патиссон» подлетел к моему правому уху и завис рядом. Ухом я почувствовал тепло от свечения аппарата. В следующую минуту в моём ухе кто-то забегал. Несколько маленьких ног топталось по ушной раковине, копошилось в слуховом канале. Было очень щекотно и очень хотелось почесаться. Было такое чувство, что в ухе застряла муха. Но вместо жужжания я слышал осмысленные переговоры на неведомом мне наречии и натужное пыхтение. Видимо динамики у них конференц-зале тяжёлые стоят. Но организованная кучка, многоножкой топая по моему уху, вскоре погрузила колонки на корабль. Я уже думал, что больше никогда не услышу этих маленьких пришельцев из космоса, как вдруг в моём ухе раздался отчётливый голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22