Руки до локтей были втиснуты, точно колбасы, в витые бычьи рога, ноги в овчинных штанах прикрывала сверху овчинная же юбка.
Но главной его достопримечательностью служило все-таки лицо. Его густо-черные волосы росли не только на голове, но и в ложбине, рассекающей физиономию сверху донизу. Лоб, нос и левая щека представляли собой бесформенные бугры.
— Что, красавчик, не приходилось еще видеть Увечного? — Человек выставил вперед собственный меч и ухмыльнулся, когда оба клинка звякнули друг о друга. — Ох-ох. Ты этот меч точно украл, я знаю. Об заклад могу биться.
Он сделал выпад, и Райф понял, что совершил ошибку. Меч — не его оружие. Дрей и другие новики часами упражнялись во дворе вместе с мастером меча Шором Гормалином, а он, Райф, посвящал этому занятию лишь самое необходимое время. Шор предупредил его, что теперь, когда Райф принес свою годовую присягу, ему каждое утро, как рассветет, следует являться на учебный двор. Но Шора Гормалина больше нет, а Райф Севранс изменил своей клятве.
Незнакомец между тем наступал, грозя вот-вот сломить защиту Райфа. Отойдя назад, Райф приготовился нанести удар сверху вниз, но противник, словно танцуя, оцарапал ему костяшки правой руки и лишил задуманный удар нужной силы. Райф, разозлившись, махнул сплеча, а незнакомец, оттанцевав прочь, тут же вернулся и с невероятной быстротой приставил меч к груди Райфа.
«Он уже дважды задел меня. Что я себе думаю?» Райф ринулся в атаку. Мечи, соприкоснувшись, издали странный стонущий звук и высекли пригоршню искр.
— Хороший клинок, — легко, без всякого напряжения проронил неизвестный. — Я, пожалуй, возьму его в уплату за лося. — Совершив двойной поворот, он подошел к Райфу с незащищенного левого бока и двинул его кулаком так, что вышиб из него весь воздух и заставил припасть на одно колено. Не дав Райфу подняться, он черкнул острием меча по его руке. Одновременно с этим он надавил своей полукруглой гардой на ничем не прикрытый крестовидный эфес рыцарского меча, и меч вылетел из руки Райфа.
«Шор убил бы меня за то, что я упустил оружие».
Не успел Райф подобрать меч, незнакомец подцепил его своим и закинул куда-то за камни. Райф, нашарив блуждающим взглядом торчащее из костра полено, прыгнул к нему и вооружился. Полено, успевшее сильно нагреться, отозвалось острой болью в обмороженных недавно руках. С одного конца оно рдело и дымилось — незнакомцу это, похоже, пришлось по вкусу куда меньше, чем сталь.
Противники начали кружить, обходя друг друга. У Райфа темнело в глазах от недосыпания, а из-за лосиной крови от него пахло так, точно он уже умер. Дождавшись вражеского выпада, он перешел в атаку без всяких изысков, полагая, что боязнь обжечься заставит противника отступить. В чем-то Райф оказался прав. Противник действительно отступил, но не назад, а вбок. При этом он ловко увернулся от дымящейся дубины и нанес скользящий удар по плечу Райфа. Райф, ужаленный болью и досадой, все же удержался от бесполезного взмаха и приказал себе: вспомни о лосихе.
Он посмотрел противнику в глаза — красивые ясные глаза орехового цвета, странно неуместные на таком лице. Райф, заставляя себя не замечать уродливых черт, опустил взгляд ниже, к горлу... и к сердцу.
Жизненная сила этого человека ошеломляла. Ощутив ее противодействие, Райф невольно выбросил вперед руку.
Он забыл, что значит убить человека ударом в сердце.
Насыщенная металлом слюна омыла его язык. К Райфу сами собой поступали знания о странных, поразительных вещах. Рубец на лице незнакомца — это еще пустяки. У него все органы и кровеносные сосуды искорежены, смещены, одно легкое больше другого, селезенка вытянута, как рыба. Сердце большое и бьется сильно, но выше клапана на нем виден след, точно от старой раны, и с одного боку оно слегка выпячено. Райф успокоился. Сердце, хоть и неправильной формы, было в его власти. Перехватив головню двумя руками, он бросился вперед. Глаза незнакомца округлились, и он прикрылся гардой своего меча. Миг спустя Райф учуял запах гари от его кожаной куртки и понял, что победил, но тут его голова взорвалась яркой болью, перед глазами поплыли круги, и он упал.
* * *
Очнувшись, он едва успел повернуть набок голову, и его вырвало. От вида непереваренных кусков печенки Райфа вывернуло с новой силой. В голове стучали молотки, и зрение срабатывало с опозданием: он чувствовал, что глазные мышцы не поспевают за взглядом. Солнце закатывалось, разведенный им костер еще горел, но от лосиной ноги осталась только обглоданная кость.
— Не отягощай мою совесть, — произнес голос незнакомца. — Ты все равно не в состоянии есть.
Райф моргнул, не понимая, почему они оба живы.
— Ягодного чаю я тебе оставил. Даже спиртного туда подлил, вот оно как. — Незнакомец, появившись в поле зрения, поднес к огню рыцарский меч — посмотреть, нет ли на лезвии зазубрин. — Если пить хочешь, он вон там. Остается, конечно, вопрос, выпить тебе это зелье или натереть им свою шишку. Я бы на твоем месте высосал все до донышка и подыскал себе шапку. Бобровую такую, с хвостом.
У Райфа не было сил, чтобы говорить с ним. При свете костра незнакомец выглядел особенно жутко. В расщелине у него на лице густо лежала тень и щетинились черные волосы. Райф отвернулся, сделал над собой усилие и сел. За несколько часов, которые он пролежал на холодном камне, мускулы у него одеревенели, и левую голень свела судорога.
Незнакомца страдания Райфа явно не трогали, и он пальцем не пошевелил, чтобы помочь раненому. Не соизволил даже передать Райфу котелок с чаем, стоявший у него под рукой.
— Удар по голове — скверная штука. Бывает, что человек после такого резвится как ни в чем не бывало, а на другой день упадет да и окочурится.
Райф не нашел, что на это ответить. Содержимое его котомки валялось около костра. Стрелу Слышащего развернули, не сочли достойной внимания и кинули в кучу хвороста, но одеяло из тюленьих шкур носило следы недавнего пользования. У котомки незнакомца было разложено обширное собрание самого разного оружия, обернутого в ткань. Крепкая горная лошадка, привязанная к колышку, вбитому в скальную трещину, мирно хрустела овсом. Сумерки быстро сгущались, на небе загорались первые звезды. Окрепший к ночи ветер время от времени пролетал по руслу и тут же затихал. В стенках ложбины пламенели слои охры и розового мрамора.
— Ты что со мной сделал? — спросил Райф.
Незнакомец усмехнулся, показав неожиданно ровные зубы.
— А что дашь взамен, если я скажу? Впрочем, самая ценная твоя вещь уже у меня, и ничего путного больше не осталось. Плащ, конечно, я бы взял, только тебе сначала придется отмыть его от крови. — Продолжая разглядывать меч Райфа, он добавил: — Должен заметить, что с головешкой ты хорошо управлялся. С мечом из рук вон, а с дубиной хоть куда. Ты кто будешь-то? Последний отпрыск затерянного в лесах клана? Что ты не рыцарь, я и так вижу.
— А с чего ты взял, что я кланник?
— Нюхом чую, парень. Чую клановую кислятину. Смердит, как в аду, где я побывал мальчонкой.
— Выходит, ты тоже кланник?
Незнакомец вскинул бровь, и Райф на мгновение позабыл о его уродстве.
— Опять ты за свое. Спрашиваешь и хочешь получить ответ задаром. — Он повернул меч Райфа острием вниз и засунул в свою котомку. — У него имя есть?
— У меча? Нет.
— Вот и хорошо — значит, я сам его назову. — Он прищурился, задумчиво лаская пальцами рукоять. — Пожалуй, Перст будет для него подходящим именем.
Тошнота у Райфа стала проходить, и ее место тут же занял гнев.
— Ты так уверен, что он останется у тебя?
— Нет. Не слишком. Я видел, что ты сотворил с лосихой. Человек, способный на такое, способен и меч отобрать назад, когда захочет. Вся штука в том, когда и как это сделать.
Незнакомец сел, звякнув своими сборными доспехами, и напился из котелка, но Райфу его так и не передал.
— Ну что ж, — утеревшись, сказал он, — посмотрим, сумею ли я угадать историю твоей жизни. Судя по плащу, ты орлиец, хотя, с другой стороны, вполне мог этого орлийца убить и ограбить. Мечом ты, как мы сегодня убедились, владеть не умеешь, топора при тебе нет, пальцы в мозолях — отсюда я заключаю, что ты лучник. — Он, видимо, ждал подтверждения, но нисколько не смутился, когда Райф только нахмурился в ответ. — Итак, ты лучник. И вид у тебя, уж извини, изрядно запущенный. Под этой грязью и щетиной ты очень даже ничего, но клановые тетушки давненько о тебе не заботились, так ведь?
— На себя бы посмотрел.
— На себя? — Незнакомец приложил руку к груди. — Так я, по-твоему, нехорош? Что-то мои приворотные чары нынче не действуют. Надо же! А ведь чертова ведьма уверяла, что все девки в кланах мои будут. А может, не девки, а парни? Запамятовал.
— Ради нас обоих надеюсь, что это девки.
Незнакомец расхохотался, запрокинув голову, и Райф увидел у него на шее такие же бугры, как и на лице, а под ухом торчало что-то белое и матовое, вроде зуба. Увидев, как передернуло Райфа, незнакомец перестал смеяться.
— Вот и видно, что ты кланник. У вас ведь там все красавцы, как на подбор — да не допустят боги, чтобы в вашей среде родился такой, как я. Должно быть, с моей матерью переспал злобный тролль — никто из мужчин клана, ясное дело, моим отцом быть не мог.
Райф повесил голову. Все шло не так, как надо. Этот человек должен был сейчас лежать мертвым, а не укорять его.
— Извини.
— Не извиняйся. Этот мир суров, и я ни разу за всю жизнь не видел, чтобы он поступал честно. В нем только и есть надежного, что смерть: каждый из нас в конце концов получит свою долю. Мне еще повезло, что я выжил, повезло, что моя гнусная рожа вызывала у матушки не только отвращение, но и чувство вины. Это ее чувство меня и спасло. Отец хотел оставить меня на скале, на поживу стервятникам, но матушка не позволила. Она и сама хотела того же, не будем обманываться. Хотела, чтобы молоко у нее поскорее высохло, чтобы родить другого ребенка и забыть, что первый вообще жил на свете. Но когда дошло до дела, у нее не хватило духу. Не решилась она взять такой грех на свою совесть. Она бы только порадовалась, если б отец утащил меня потихоньку и убил, но он хотел, чтобы и она приложила к этому руку. А она не смогла. Отправила меня в лес, в приемыши, и попал я из одного ада в другой.
Пока он говорил, стало совсем темно, и свет шел только от костра. Крупицы соли от недавней стряпни вспыхивали в пламени зелеными искрами.
— Из какого же ты клана? — спросил Райф.
— Опять? Никаких вопросов.
— Может, поменяемся? Твое имя в обмен на мое?
Незнакомец поразмыслил. Он был не так стар, как подумал сначала Райф, и в очертаниях его челюсти чудилось что-то знакомое, но Райф так и не вспомнил что.
— Ты первый, — сказал наконец незнакомец. — Родового прозвища не надо — только имя, данное тебе при рождении. Если оно мне понравится, я назову тебе свое.
— Райф.
Незнакомец пожевал губами, словно пробуя имя на вкус.
— Ну что ж. Имя короткое, довольно звучное и незатейливое. Годится.
Райфу почему-то стало приятно. Никто еще не высказывал своего мнения о его имени — ни хорошего, ни плохого.
— Теперь мой черед. Я Мертворожденный. — Он умолк, ожидая, что ответит Райф. Райф сказал, как и думал, что имя хорошее, и вид у Мертворожденного сделался грозный. — Хорошее для такого чудовища, как я?
— Нет. Оно сильное. И забыть его трудно.
Мертворожденный обдумал это и кивнул.
— Ладно.
Райф протянул руку, и Мертворожденный пожал ее.
— Чай-то допьешь, что ли? — Райф кивнул, и Мертворожденный, поблескивая бычьими рогами у себя на предплечьях, подал ему котелок. — Пей. Насчет ударов по голове я правду сказал — может, ты завтра помрешь.
Райф приложился к котелку. Напиток из-за водки, которую налил туда Мертворожденный, мало напоминал чай и обжигал горло.
Мертворожденный, одобрительно наблюдавший за Райфом, потянулся к куче хвороста. Райф, увидев, что он взялся за стрелу по имени Искательница Кладов, отставил котелок.
— Не сжигай ее. Она очень старая. Мне подарил ее... один друг.
— Подарил, говоришь? — Мертворожденный осмотрел стрелу, потрогал ее оперение. — Ладно, пусть остается. — Он спрятал стрелу в котомку и стал подкладывать дрова в костер. — Ты, наверно, искал здесь Увечных?
Райф ответил не сразу. Хмель уже струился в его крови, и он напомнил себе, что надо быть осторожным. Пощупав свою голову сбоку, он обнаружил там шишку, твердую и чрезвычайно болезненную.
— А если и так, то что?
— Да то, что для начала тебе не вредно кое-что узнать.
— Например?
— Увечными нас прозвали кланники. Если чужак обратится к нам таким образом, его и убить могут. Сами себя мы называем Братьями Рва, и глупо было бы думать, будто мы такой же клан, как и прочие.
— Я так не думаю.
— Вот и молодец. — Мертворожденный снова достал меч Райфа и стал чистить его масляной тряпицей. — Ров — это тебе не клановые угодья, где колосится овес и зеленеет трава, и правят там люди покруче клановых вождей. Изгои, бастарды и клятвопреступники приходят к нам не только из кланов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Но главной его достопримечательностью служило все-таки лицо. Его густо-черные волосы росли не только на голове, но и в ложбине, рассекающей физиономию сверху донизу. Лоб, нос и левая щека представляли собой бесформенные бугры.
— Что, красавчик, не приходилось еще видеть Увечного? — Человек выставил вперед собственный меч и ухмыльнулся, когда оба клинка звякнули друг о друга. — Ох-ох. Ты этот меч точно украл, я знаю. Об заклад могу биться.
Он сделал выпад, и Райф понял, что совершил ошибку. Меч — не его оружие. Дрей и другие новики часами упражнялись во дворе вместе с мастером меча Шором Гормалином, а он, Райф, посвящал этому занятию лишь самое необходимое время. Шор предупредил его, что теперь, когда Райф принес свою годовую присягу, ему каждое утро, как рассветет, следует являться на учебный двор. Но Шора Гормалина больше нет, а Райф Севранс изменил своей клятве.
Незнакомец между тем наступал, грозя вот-вот сломить защиту Райфа. Отойдя назад, Райф приготовился нанести удар сверху вниз, но противник, словно танцуя, оцарапал ему костяшки правой руки и лишил задуманный удар нужной силы. Райф, разозлившись, махнул сплеча, а незнакомец, оттанцевав прочь, тут же вернулся и с невероятной быстротой приставил меч к груди Райфа.
«Он уже дважды задел меня. Что я себе думаю?» Райф ринулся в атаку. Мечи, соприкоснувшись, издали странный стонущий звук и высекли пригоршню искр.
— Хороший клинок, — легко, без всякого напряжения проронил неизвестный. — Я, пожалуй, возьму его в уплату за лося. — Совершив двойной поворот, он подошел к Райфу с незащищенного левого бока и двинул его кулаком так, что вышиб из него весь воздух и заставил припасть на одно колено. Не дав Райфу подняться, он черкнул острием меча по его руке. Одновременно с этим он надавил своей полукруглой гардой на ничем не прикрытый крестовидный эфес рыцарского меча, и меч вылетел из руки Райфа.
«Шор убил бы меня за то, что я упустил оружие».
Не успел Райф подобрать меч, незнакомец подцепил его своим и закинул куда-то за камни. Райф, нашарив блуждающим взглядом торчащее из костра полено, прыгнул к нему и вооружился. Полено, успевшее сильно нагреться, отозвалось острой болью в обмороженных недавно руках. С одного конца оно рдело и дымилось — незнакомцу это, похоже, пришлось по вкусу куда меньше, чем сталь.
Противники начали кружить, обходя друг друга. У Райфа темнело в глазах от недосыпания, а из-за лосиной крови от него пахло так, точно он уже умер. Дождавшись вражеского выпада, он перешел в атаку без всяких изысков, полагая, что боязнь обжечься заставит противника отступить. В чем-то Райф оказался прав. Противник действительно отступил, но не назад, а вбок. При этом он ловко увернулся от дымящейся дубины и нанес скользящий удар по плечу Райфа. Райф, ужаленный болью и досадой, все же удержался от бесполезного взмаха и приказал себе: вспомни о лосихе.
Он посмотрел противнику в глаза — красивые ясные глаза орехового цвета, странно неуместные на таком лице. Райф, заставляя себя не замечать уродливых черт, опустил взгляд ниже, к горлу... и к сердцу.
Жизненная сила этого человека ошеломляла. Ощутив ее противодействие, Райф невольно выбросил вперед руку.
Он забыл, что значит убить человека ударом в сердце.
Насыщенная металлом слюна омыла его язык. К Райфу сами собой поступали знания о странных, поразительных вещах. Рубец на лице незнакомца — это еще пустяки. У него все органы и кровеносные сосуды искорежены, смещены, одно легкое больше другого, селезенка вытянута, как рыба. Сердце большое и бьется сильно, но выше клапана на нем виден след, точно от старой раны, и с одного боку оно слегка выпячено. Райф успокоился. Сердце, хоть и неправильной формы, было в его власти. Перехватив головню двумя руками, он бросился вперед. Глаза незнакомца округлились, и он прикрылся гардой своего меча. Миг спустя Райф учуял запах гари от его кожаной куртки и понял, что победил, но тут его голова взорвалась яркой болью, перед глазами поплыли круги, и он упал.
* * *
Очнувшись, он едва успел повернуть набок голову, и его вырвало. От вида непереваренных кусков печенки Райфа вывернуло с новой силой. В голове стучали молотки, и зрение срабатывало с опозданием: он чувствовал, что глазные мышцы не поспевают за взглядом. Солнце закатывалось, разведенный им костер еще горел, но от лосиной ноги осталась только обглоданная кость.
— Не отягощай мою совесть, — произнес голос незнакомца. — Ты все равно не в состоянии есть.
Райф моргнул, не понимая, почему они оба живы.
— Ягодного чаю я тебе оставил. Даже спиртного туда подлил, вот оно как. — Незнакомец, появившись в поле зрения, поднес к огню рыцарский меч — посмотреть, нет ли на лезвии зазубрин. — Если пить хочешь, он вон там. Остается, конечно, вопрос, выпить тебе это зелье или натереть им свою шишку. Я бы на твоем месте высосал все до донышка и подыскал себе шапку. Бобровую такую, с хвостом.
У Райфа не было сил, чтобы говорить с ним. При свете костра незнакомец выглядел особенно жутко. В расщелине у него на лице густо лежала тень и щетинились черные волосы. Райф отвернулся, сделал над собой усилие и сел. За несколько часов, которые он пролежал на холодном камне, мускулы у него одеревенели, и левую голень свела судорога.
Незнакомца страдания Райфа явно не трогали, и он пальцем не пошевелил, чтобы помочь раненому. Не соизволил даже передать Райфу котелок с чаем, стоявший у него под рукой.
— Удар по голове — скверная штука. Бывает, что человек после такого резвится как ни в чем не бывало, а на другой день упадет да и окочурится.
Райф не нашел, что на это ответить. Содержимое его котомки валялось около костра. Стрелу Слышащего развернули, не сочли достойной внимания и кинули в кучу хвороста, но одеяло из тюленьих шкур носило следы недавнего пользования. У котомки незнакомца было разложено обширное собрание самого разного оружия, обернутого в ткань. Крепкая горная лошадка, привязанная к колышку, вбитому в скальную трещину, мирно хрустела овсом. Сумерки быстро сгущались, на небе загорались первые звезды. Окрепший к ночи ветер время от времени пролетал по руслу и тут же затихал. В стенках ложбины пламенели слои охры и розового мрамора.
— Ты что со мной сделал? — спросил Райф.
Незнакомец усмехнулся, показав неожиданно ровные зубы.
— А что дашь взамен, если я скажу? Впрочем, самая ценная твоя вещь уже у меня, и ничего путного больше не осталось. Плащ, конечно, я бы взял, только тебе сначала придется отмыть его от крови. — Продолжая разглядывать меч Райфа, он добавил: — Должен заметить, что с головешкой ты хорошо управлялся. С мечом из рук вон, а с дубиной хоть куда. Ты кто будешь-то? Последний отпрыск затерянного в лесах клана? Что ты не рыцарь, я и так вижу.
— А с чего ты взял, что я кланник?
— Нюхом чую, парень. Чую клановую кислятину. Смердит, как в аду, где я побывал мальчонкой.
— Выходит, ты тоже кланник?
Незнакомец вскинул бровь, и Райф на мгновение позабыл о его уродстве.
— Опять ты за свое. Спрашиваешь и хочешь получить ответ задаром. — Он повернул меч Райфа острием вниз и засунул в свою котомку. — У него имя есть?
— У меча? Нет.
— Вот и хорошо — значит, я сам его назову. — Он прищурился, задумчиво лаская пальцами рукоять. — Пожалуй, Перст будет для него подходящим именем.
Тошнота у Райфа стала проходить, и ее место тут же занял гнев.
— Ты так уверен, что он останется у тебя?
— Нет. Не слишком. Я видел, что ты сотворил с лосихой. Человек, способный на такое, способен и меч отобрать назад, когда захочет. Вся штука в том, когда и как это сделать.
Незнакомец сел, звякнув своими сборными доспехами, и напился из котелка, но Райфу его так и не передал.
— Ну что ж, — утеревшись, сказал он, — посмотрим, сумею ли я угадать историю твоей жизни. Судя по плащу, ты орлиец, хотя, с другой стороны, вполне мог этого орлийца убить и ограбить. Мечом ты, как мы сегодня убедились, владеть не умеешь, топора при тебе нет, пальцы в мозолях — отсюда я заключаю, что ты лучник. — Он, видимо, ждал подтверждения, но нисколько не смутился, когда Райф только нахмурился в ответ. — Итак, ты лучник. И вид у тебя, уж извини, изрядно запущенный. Под этой грязью и щетиной ты очень даже ничего, но клановые тетушки давненько о тебе не заботились, так ведь?
— На себя бы посмотрел.
— На себя? — Незнакомец приложил руку к груди. — Так я, по-твоему, нехорош? Что-то мои приворотные чары нынче не действуют. Надо же! А ведь чертова ведьма уверяла, что все девки в кланах мои будут. А может, не девки, а парни? Запамятовал.
— Ради нас обоих надеюсь, что это девки.
Незнакомец расхохотался, запрокинув голову, и Райф увидел у него на шее такие же бугры, как и на лице, а под ухом торчало что-то белое и матовое, вроде зуба. Увидев, как передернуло Райфа, незнакомец перестал смеяться.
— Вот и видно, что ты кланник. У вас ведь там все красавцы, как на подбор — да не допустят боги, чтобы в вашей среде родился такой, как я. Должно быть, с моей матерью переспал злобный тролль — никто из мужчин клана, ясное дело, моим отцом быть не мог.
Райф повесил голову. Все шло не так, как надо. Этот человек должен был сейчас лежать мертвым, а не укорять его.
— Извини.
— Не извиняйся. Этот мир суров, и я ни разу за всю жизнь не видел, чтобы он поступал честно. В нем только и есть надежного, что смерть: каждый из нас в конце концов получит свою долю. Мне еще повезло, что я выжил, повезло, что моя гнусная рожа вызывала у матушки не только отвращение, но и чувство вины. Это ее чувство меня и спасло. Отец хотел оставить меня на скале, на поживу стервятникам, но матушка не позволила. Она и сама хотела того же, не будем обманываться. Хотела, чтобы молоко у нее поскорее высохло, чтобы родить другого ребенка и забыть, что первый вообще жил на свете. Но когда дошло до дела, у нее не хватило духу. Не решилась она взять такой грех на свою совесть. Она бы только порадовалась, если б отец утащил меня потихоньку и убил, но он хотел, чтобы и она приложила к этому руку. А она не смогла. Отправила меня в лес, в приемыши, и попал я из одного ада в другой.
Пока он говорил, стало совсем темно, и свет шел только от костра. Крупицы соли от недавней стряпни вспыхивали в пламени зелеными искрами.
— Из какого же ты клана? — спросил Райф.
— Опять? Никаких вопросов.
— Может, поменяемся? Твое имя в обмен на мое?
Незнакомец поразмыслил. Он был не так стар, как подумал сначала Райф, и в очертаниях его челюсти чудилось что-то знакомое, но Райф так и не вспомнил что.
— Ты первый, — сказал наконец незнакомец. — Родового прозвища не надо — только имя, данное тебе при рождении. Если оно мне понравится, я назову тебе свое.
— Райф.
Незнакомец пожевал губами, словно пробуя имя на вкус.
— Ну что ж. Имя короткое, довольно звучное и незатейливое. Годится.
Райфу почему-то стало приятно. Никто еще не высказывал своего мнения о его имени — ни хорошего, ни плохого.
— Теперь мой черед. Я Мертворожденный. — Он умолк, ожидая, что ответит Райф. Райф сказал, как и думал, что имя хорошее, и вид у Мертворожденного сделался грозный. — Хорошее для такого чудовища, как я?
— Нет. Оно сильное. И забыть его трудно.
Мертворожденный обдумал это и кивнул.
— Ладно.
Райф протянул руку, и Мертворожденный пожал ее.
— Чай-то допьешь, что ли? — Райф кивнул, и Мертворожденный, поблескивая бычьими рогами у себя на предплечьях, подал ему котелок. — Пей. Насчет ударов по голове я правду сказал — может, ты завтра помрешь.
Райф приложился к котелку. Напиток из-за водки, которую налил туда Мертворожденный, мало напоминал чай и обжигал горло.
Мертворожденный, одобрительно наблюдавший за Райфом, потянулся к куче хвороста. Райф, увидев, что он взялся за стрелу по имени Искательница Кладов, отставил котелок.
— Не сжигай ее. Она очень старая. Мне подарил ее... один друг.
— Подарил, говоришь? — Мертворожденный осмотрел стрелу, потрогал ее оперение. — Ладно, пусть остается. — Он спрятал стрелу в котомку и стал подкладывать дрова в костер. — Ты, наверно, искал здесь Увечных?
Райф ответил не сразу. Хмель уже струился в его крови, и он напомнил себе, что надо быть осторожным. Пощупав свою голову сбоку, он обнаружил там шишку, твердую и чрезвычайно болезненную.
— А если и так, то что?
— Да то, что для начала тебе не вредно кое-что узнать.
— Например?
— Увечными нас прозвали кланники. Если чужак обратится к нам таким образом, его и убить могут. Сами себя мы называем Братьями Рва, и глупо было бы думать, будто мы такой же клан, как и прочие.
— Я так не думаю.
— Вот и молодец. — Мертворожденный снова достал меч Райфа и стал чистить его масляной тряпицей. — Ров — это тебе не клановые угодья, где колосится овес и зеленеет трава, и правят там люди покруче клановых вождей. Изгои, бастарды и клятвопреступники приходят к нам не только из кланов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86