Он знал, что она лжет, но давить на нее не мог. Он ведь прикидывается, что принимает в девочке участие, как и подобает вождю. Но Рейну не проведешь: она знает, кто управлял руками, отправившими в печь несчастное животное.
Переведя лошадь на рысь, Рейна свернула к Холодному озеру. Недавние холода оставили заметные следы на каменных соснах и березах. Десять дней назад вдруг ударил такой мороз, что стволы деревьев начали трескаться. Перед этим уже наступила оттепель, и изголодавшиеся за зиму деревья стали тянуть из земли влагу. Мороз, по словам Длинноголового, не мог выбрать худшего времени: влага в стволах превращалась в лед и раскалывала древесину до самых недр. В одном только Клину погибло около пятисот старых деревьев — никто не помнил, чтобы подобное бедствие случалось прежде, да еще столь внезапно.
Снова дурные знаки, угрюмо подумала Рейна, следуя по едва заметной тропинке к озеру. Милашка целых два часа пробиралась по мерзлому илу и камышам, и Рейна с тоской думала о торной тропе, ведущей к озеру прямо от круглого дома — по ней до места всего какой-нибудь час. Проклятые камыши обдирают ноги в кровь, и только богам ведомо, вода под ними или твердая земля. Углядев наконец уродливую лачужку на сваях, Рейна вздохнула с великим облегчением.
Безумная Бинни преспокойно ожидала ее на мостках, точно заранее знала, что Рейна приедет. Вся в черном, с деревянным молотком в руках.
— Рыбу глушить, — объяснила она, заметив взгляд Рейны. — Она всплывает наверх около свай и по весне еще неповоротлива.
На мостках у ног Бинни уже подрагивало несколько довольно крупных форелей. Спешившись, Рейна оглядела причудливое жилище клановой отшельницы.
Хижина стояла над водой на южном берегу озера. Построил ее Эван Черный Град во времена Речных Войн, когда каждый уважающий себя вождь клана был одержим манией обороны своих проточных вод. Рейна не могла понять, зачем хижину поставили именно здесь: ни по одному из ручьев, впадающих в озеро, даже маленькая лодка не прошла бы. Но мужчины есть мужчины, и если другие кланы строили укрепления на сваях, то и Черный Град непременно должен был построить.
Беда в том, что строение вышло непрочное. Черноградцы не речные жители и в водных постройках ничего не смыслят, поэтому домик сорок лет спустя почти совсем развалился. Просевшая крыша кое-как залатана камышом и звериными шкурами, оконные рамы сгнили, двор со всеми службами ушел в озеро — чудо, что сама хижина еще стоит.
— Хочешь девчурку повидать? — Бинни, присев, стукнула молотком одну из форелей. — Она в доме, учится уху варить.
Общаясь с Бинни, Рейна все больше молчала. Трудно поверить, что эта плечистая тетка была когда-то красавицей, невестой Орвина Шенка. Звали ее тогда Бирна Лорн, и старики в круглом доме еще помнят, как Орвин и Вилл Хок дрались из-за нее на выгоне. А вскоре ее ославили ведьмой: она предсказала, что ребенок, которого носила Норала, родится мертвым, и оказалась права. «Если я когда-нибудь сделаюсь пророчицей, — подумала Рейна, — то дурные вести буду держать при себе».
— А ты поучилась бы рыбу убивать, Рейна Черный Град, — сказала Бинни, оглоушив еще одну форель. — Авось и с людьми пригодится. — Зеленые глаза Бинни ярко горели, и Рейна не могла разгадать, что в них таится — безумие или ум.
— Проводи меня к Эффи.
— Сама ступай. Дверь, что от нее осталось, вон там. Я приду, как с рыбой управлюсь.
Не желая смотреть, как Бинни «управляется» со своей добычей, Рейна взобралась по шаткой приставной лесенке. В хижине пахло речной гнилью, и освещала ее только железная печка. Эффи, стоя спиной к Рейне, помешивала в горшке и напевала что-то о собаках, нашедших ребенка в снегу. Никогда еще Рейна не слышала, чтобы Эффи Севранс пела. Под ногой у вошедшей скрипнула половица, и Эффи вздрогнула, плеснув своим варевом на плиту.
Но испуг тут же сменился узнаванием, и девочка бросилась Рейне на шею.
— Рейна, а я уху варю! Знаешь, туда сначала надо бросить лук и морковку и мешать, пока они совсем в кипятке не распустятся.
Рейна кивнула. У нее еще не отошло сердце после страха, который испытала Эффи при ее появлении.
— Бинни говорит, что потом туда надо рыбьи головы бросить. Дрей еще не вернулся?
За девять дней Рейна навещала Эффи трижды, и каждый раз девочка встречала ее тем же вопросом. Что тебе ответить, малютка? Что Мейсу удобнее держать Дрея подальше от дома, пока он не расправится с тобой? Вот он и придумывает то одно, то другое.
Вслух Рейна сказала:
— Сын Пайла Тротера десять дней назад видел Дрея в Ганмиддише и думает, что твой брат скоро приедет домой.
Эффи наигранная бодрость Рейны не обманула, и она удрученно вернулась к своему занятию.
Рейне ужасно хотелось ее утешить, но она хорошо знала, что детям лгать нельзя.
— Ну, чему еще ты научилась у Бинни?
— Много чему. Стряпать и в травах разбираться. Ты знаешь, что черви выедают из раны гной, и она потом заживает быстрее? И что шишки в заднем проходе уменьшаются, если полить их уксусом?
Рейна засмеялась, думая, что ведун во многом прав: Эффи надо учиться. Как-то сразу устав, она присела на старую куриную клетку и стала смотреть, как Эффи помешивает уху. Она должна верить, что приняла правильное решение. Молельня — не место для этой славной, живой девчушки.
В этих потемках ее шрамов почти не видно. Длинные блестящие волосы Эффи закрывают почти все изъяны, а рану на щеке Лайда Лунная так искусно зашила, что след от нее походит на легкое перышко. Некоторым, например Рейне, это кажется даже красивым.
— Ну, вот и форель. Кидай головы в горшок, Эффи. Ясное дело, они с глазами — плохо только смотрели эти глаза. — Безумная Бинни погнала Рейну к поленнице за дровами, а Эффи в кладовку за водкой. Хорошо, когда тобой для разнообразия распоряжается кто-то другой, даже если этот другой безумен. Рейна исполняла приказания Бинни с готовностью, удивлявшей ее самое.
Они вдоволь наелись ухи с черным хлебом, и Бинни отправила Эффи на мостки — пусть учится глушить молотком всплывающую наверх рыбу.
— Так ведь темнеет уже, — робко заметила Эффи.
— Вот и хорошо — рыба сонная будет.
На это Эффи нечего было возразить, и она вышла, прихватив молоток, а Рейна принялась за разварную рыбу.
— Ну что, — Бинни подлила водки в ее чашку, — этот дохлятина Инигар надумал уже, что делать с девочкой?
Глаза у Рейны округлились вопреки ее воле.
— Нечего дурочкой прикидываться, Рейна Черный Град. За что, по-твоему, меня загнали на эту лужу? Ясно, ясно. Я то ли безумная, то ли ведьма, а может, и то и другое. — Бинни стукнула чашкой о стол, прихлопнув муху. — Вот что, Рейна: в Черном Граде девочке оставаться нельзя, и ты впрямь дура, коли этого не понимаешь.
Рейна кивнула, еще не опомнившись от оборота, который принял их разговор.
— Я хочу отправить ее в Дрегг.
— Когда?
— Когда ее брат вернется. Она не согласится уехать, не повидав его.
Бинни приподняла чашку, разглядывая убитую муху.
— Стало быть, скоро, потому что Дрей Севранс уже едет домой.
Рейна обрадовалась, но тут же упрекнула себя за глупость.
— Это все твои выдумки.
— Вот как? Что ж, увидим. Но раньше я скажу тебе, как надо поступить с этим ребенком, а ты сиди и слушай. — Бинни явно не привыкла, чтобы ей противоречили — должно быть, оттого, что жила одна, сама по себе. — Эффи Севранс надо отвезти в монастырь на Совином Утесе. Это в горах, к востоку от Собачьей Трясины — местные покажут дорогу. Там обучают старым наукам: травничеству, врачеванию, умению видеть и говорить на расстоянии и прочей магии. У нее к этому способности, а про ее силу ты сама должна знать. Сестры примут ее, и она вырастет такой, какова она есть.
Рейна встала. Ей надоело выслушивать чужие мнения насчет того, как быть с Эффи. Точно не о ребенке речь, а о каком-то опасном звереныше, которого надо либо выдрессировать, либо посадить в клетку.
— Я не отправлю Эффи за пределы кланов, к чужим людям. Разве твои чародейки с холодными глазами будут ее любить? А в Дрегге полюбят. Я была всего на год старше нее, когда уехала из родного клана, и с ней будет то же самое. У нее появятся друзья, и россказни относительно колдовства забудутся.
Рейна от волнения смахнула со стола свою чашку, но Бинни поймала посудину, не дав ей упасть.
— Жалко смотреть, как умная женщина вроде тебя самой себе лжет. Погляди на меня. Тридцать лет, как я одна. Хочешь и для девочки того же самого?
Нет, этого Рейна не хотела. Обе женщины смотрели друг на друга — старшая спокойно, младшая вся дрожа. Рейна почти догадывалась, что скажет Бинни вслед за этим, догадывалась и боялась услышать.
— Дрегг — молодой клан, — молвила Бинни. — Воины там свирепы и предпочитают тяжелые, с широкими клинками мечи. Женщины считаются красавицами и одеваются в платья из ярких материй, которые сами ткут. Говорят, что их вождь хороший человек, а круглый дом хорошо расположен и умело построен. Все это так, но клан остается кланом. Когда ты побывала там в последний раз, Рейна? Десять лет назад? Или двадцать? — Зеленые глаза отшельницы смотрели с пониманием и жалостью. — Неужели ты думаешь, что с Эффи там обойдутся лучше, чем в Черном Граде, когда узнают о ее даре?
Рейна сделала движение рукой, как бы отстраняя от себя слова Бинни. Неправда, Эффи в Дрегге будет хорошо, потому что там нет Мейса, твердила она про себя. Но эта мысль больше не приносила успокоения. Рейне вспомнилось утро после побега Эффи. Спеша выбраться из круглого дома, девочка выронила чашку с составом, которым угрожала своим обидчикам. Случилось это на большом дворе, около входной двери. Эффи после сказала Рейне, что это был просто уголь, растворенный в крепкой водке... тем не менее это снадобье прожгло камень насквозь.
Рейна содрогнулась. Ей было страшно и недоставало слов, чтобы спорить с этой женщиной. Она испытала облегчение, услышав за дверью голос Эффи.
— Дрей! Рейна, Дрей приехал!
У Бинни хватило приличия проявить свое торжество лишь в самой малой степени, и Рейна вышла, чтобы поздороваться с Дреем.
10
ПРИГОВОРЕННЫЕ
Пентеро Исс стоял на каменном помосте, устланном шелком и лошадиными шкурами, собираясь вынести барону смертный приговор. Барон обвинялся в государственной измене, и поэтому суд, а также и казнь по правилам следовало бы совершить в Крепости Масок, уложив изменника на обсидиановую плаху, которая так и называется — «Смерть Изменникам». Но на сей раз Исс, правитель города Вениса, командующий гвардией Рубак, хранитель Крепости Масок и властелин Четырех ворот, решил собрать побольше зрителей. В крепостной двор много народу не втиснешь. Зато Площадь Четырех, которая простиралась сейчас перед Иссом, со своими виселицами, известными как Кольцо Страха, с бойцовыми аренами, статуями, торговыми ларьками, загонами для скота — садками для дичи и бараками для рабов, могла вместить половину города.
Могла и вместила на самом деле. Несмотря на свинцово-серое небо и резкий ветер, дующий со Смертельной горы, горожане заполнили площадь от края до края. Исс видел под собой море купцов, подмастерьев, рабочих, уличных женщин, священников, мальчишек-разносчиков, наемников, знатных господ, и море это начинало волноваться. Люди уже успели подкрепиться в ларьках, сыграть в кости и плашки, выпить пива и крепкой белой настойки, поглазеть на тела висельников и на сто баронов, стоящих на ступенях Суда Четырех, — теперь им хотелось крови.
Исс желал того же. Йон Руллион, Верховный Дознаватель, читал обвинительный лист, и его сильный, суровый голос перекрывал гул ветра.
— Маскилл Бойс, владетель Желанных Земель и Стайской переправы, ты ныне обвиняешься в измене правителю и народу этого города. Ты встречался с другими преступниками в таверне «Собачья голова», что в Нищенском Городе, и замышлял с ними совершить убийство правителя в последний день Скорби, когда правитель будет раздавать на улицах милостыню. Семнадцать дней спустя ты заключил договор с Черным Дэном, лучником из Иль-Глэйва, и уплатил оному лучнику десять золотых. В тот же самый день ты заключил соглашение с содержательницей непотребного дома Хестер Фай, известной как Большая Хетти, с тем чтобы она предоставила Черному Дэну свой дом в три этажа на Островерхой дороге, по коей будет шествовать правитель, и вручил упомянутой Хетти шесть серебряных ложек. Что имеешь ты сказать на это?
Толпа притихла, накапливая гнев. Висельники раскачивались на ветру, живые ждали, что ответит обвиняемый.
Маскилл Бойс стоял у подножия Суда Четырех. Железный ошейник, соединенный с ручными и ножными кандалами, вынуждал его держать голову прямо. Это был крупный, располневший с годами мужчина. Красное лицо выдавало любителя выпить, презрительная мина — высокородного барона. Он находился в заключении положенные двенадцать дней, и правитель позаботился, чтобы с ним обращались хорошо. Мало того: по приказу Исса Кайдис Зербина носил узнику жареных фазанов, крепкие вина и оранжерейные сливы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86