Вскочив, юноша стал пробиваться сквозь толпу своих соплеменников, намереваясь добраться до рыцаря, но его стали отталкивать назад, туда, где кто-то из шарайцев тянул вверх болтавшуюся на стене верёвку.
Решив, что пора включаться в события, Джулианна вскочила на ноги и помчалась к основанию стены, где увидела Элизанду, стоящую на коленях у тела шарайца. Это был тот самый человек, которого убили она и рыцарь; Элизанда вытащила из его тела свой кинжал, и Джулианна увидела слезы на глазах подруги.
— Элизанда…
Широкий рукав мазнул по глазам; лёгкое покачивание головы, злой взгляд и несколько тяжёлых слов, произнесённых хриплым голосом:
— Уйди. Я должна помолиться за него…
Элизанда положила ладонь на лоб мертвеца, не обращая внимания на заливавшую его кровь. Девушка забормотала что-то, запела, негромко, со всхлипами, на незнакомом Джулианне языке. Впрочем, казалось, что Элизанда тоже не слишком хорошо его знает или по крайней мере давно им не пользовалась. Не страдание было повинно в том, что она то и дело запиналась, заикалась и повторяла слова по нескольку раз. Глаза её были закрыты, а тело покачивалось туда-сюда, словно в ритуальных движениях, помогавших совершать церемонию даже тогда, когда память окончательно отказывала.
Джулианна выполнила её просьбу и отошла назад. Посмотрев вверх, она обнаружила, что ситуация на стене в корне изменилась. Один из шарайцев сдерживал д'Эскриве, давая своим товарищам время бежать из ловушки, которой стал для них замок. Этот шараец был храбрецом: он неплохо дрался, но Джулианна видела, что сьер Антон фехтует лучше и у его противника нет никаких шансов. Вероятно, на стене осталась всего одна верёвка — Джулианна видела, как люди протискиваются в амбразуру и исчезают.
Д'Эскриве отразил удар, сделал обманное движение, выпад — и его противник упал. Рыцарь переступил через его тело — следовавший за ним Маррон сделал то же самое, продолжая, впрочем, оглядываться вокруг — и подошёл к амбразуре. Там д'Эскриве занёс было свой меч, словно собираясь перерезать невидимую Джулианне верёвку, которая все ещё должна была оставаться там, но помедлил и не стал наносить удара. Негромко сказал что-то своему оруженосцу, обернулся, поглядел на двор и пошёл к лестнице. Джулианна вжалась в стену в самом тёмном месте; опасность уже миновала, последних нападавших окружили в дальнем углу двора, но девушке не хотелось, чтобы её заметили и отчитали, как непоседливого ребёнка, а потом под охраной отвели в комнату. И кроме того, ей не хотелось, чтобы Элизанде помешали петь. Что бы ни означал этот ритуал, он был важен для её подруги.
Когда рыцарь с оруженосцем скрылись из виду — Джулианна надеялась, что они отправились в лазарет, если пятна на повязке Маррона были тем, что она подумала, — девушка поспешно взбежала по лестнице на стену, старательно изображая целеустремлённость и уверенность в собственной безнаказанности. То есть изображая саму себя. Её действительно не имели права покарать — она была гостем, а не пленником. Что же касалось целеустремлённости — цель у неё действительно была. Она до сих пор не понимала, каков был смысл этого нападения. Вряд ли горстка бойцов намеревалась справиться с гарнизоном такой большой крепости. А неведение Джулианна ненавидела сильнее всего, особенно если оно было её собственным. Отец неустанно внушал ей: «Старайся понять все вокруг, малышка, почаще задавай вопросы. Спрашивай о себе, о мире, о собеседнике. И помни главный вопрос: почему?»
С того места, где очутилась Джулианна, видно было довольно далеко, хотя высота и пугала девушку. Увидев, что вся равнина вокруг мерцает движущимися огоньками, она сперва ничего не поняла.
Повсюду вокруг огромной скалы, служившей основанием Року, сидевшему на ней подобно сторожевой птице — «гигантской чёрно-красной зловещей птице», — подумалось Джулианне, — всюду сновали тени с огоньками в руках, все вместе превращавшиеся в толпу с факелами. Всадники, поняла Джулианна. Они находились слишком далеко, чтобы в свете луны или факелов можно было разглядеть подробности, и уж, конечно, чересчур далеко, чтобы можно было расслышать стук копыт, но что-то в движениях этих теней говорило о том, что люди с факелами едут верхом.
Вряд ли там могло обойтись без лошадей. Сколько людей оказалось в поле её зрения, сотни три? По меньшей мере сотня огоньков, а ведь далеко не у всех были факелы. И их могло оказаться во много раз больше, если они окружили утёс плотным кольцом. Такая армия не могла бы идти пешком и сохранять свои передвижения в тайне; слухи намного обогнали бы её.
Схватившись за зубцы стены и глядя вниз, превозмогая страх высоты, Джулианна раздумывала над увиденным, как недавно раздумывала о нападении, выискивая цель, смысл и значение действия, поначалу казавшегося бессмысленным и хаотичным. Сперва ей показалось, что огоньки на равнине снуют туда-сюда без всякого порядка: у реки огоньков и теней не было чётких очертаний, у неё, как и у всякой реки, было единое течение, и текла она на север, прочь от замка. На глазах у Джулианны отступала целая армия, отступала не поспешно, не спасаясь бегством — нет, ровным походным шагом.
Значит, осады не будет. Нападавшие намеревались захватить замок с налёта. Небольшая группа должна была вскарабкаться по северному склону утёса, а потом по откосу и по внешней стене, пробиться к воротам и впустить главные силы. И это должно было случиться в полночь, пока братья стояли на молитве, а стражники утратили бдительность…
Потерпев поражение, армия стала отступать. Командующий оказался умным человеком и решил не рисковать и не импровизировать на ходу. Джулианна не сомневалась, что её отец одобрил бы его действия. Да и сама она считала, что так все и должно быть. Составь план, ударь, удержи крепость, если побеждаешь, и отступи, если проигрываешь, чтобы потом придумать новый план. Джулианна от души надеялась, что на этот раз армия нападёт на какое-нибудь другое место. Захватив Рок-де-Рансон, шарайцы смогли бы удерживать его не меньше времени, чем искупители. Это подорвало бы северную границу Чужеземья и лишило бы его защиты. Таллис оказался бы открытым для набегов или чего-нибудь худшего, Элесси был бы потерян… Это могло означать для Королевства медленную смерть — а может быть, и не такую уж медленную. Рок был ключом, по крайней мере так казалось Джулианне в эту ночь, а если ключ повернуть в замке…
Хотя прежде ей не приходилось путешествовать по Святой Земле, не говоря уже о том, чтобы жить в ней, она оставалась дочерью своего отца и унаследовала его беспокойную любовь к стране. Этой ночью она словно наяву увидела, как шарайская орда сметает все на своём пути, от Таллиса до Лёсс-Арвона и загадочного Сурайона, как она приходит к воротам Аскариэля — воротам, которые некому больше защитить. Воцаряется ужас, горе, кровь и жестокость; и все это из-за крохотной точки на карте, из-за одной крепости, потерянной страной, в которой есть сотни и тысячи других крепостей и замков.
Да, Рок был не обычным замком, и, наверное, именно поэтому шарайцы пришли сюда такой армией, положившись на удачу. Именно поэтому король отдал Рок под защиту искупителей — лучших бойцов, собиравшихся в большие отряды ради того, чтобы оберегать, наблюдать и всегда быть готовыми к бою.
Оберегать и наблюдать, сражаться и молиться — молитва не шла из головы у Джулианны. В своём плане шарайцы не забыли о молитвенных часах. Для того чтобы рассчитать нападение во время молитвы, нужен был изощрённый холодный ум. Про шарайцев так и говорили: они хитры и холодны, они всегда держат нож за пазухой. Кочевники пустыни, вынужденные противопоставлять эти качества своей дикой горячей родине.
А ещё они были терпеливы. Джулианна стояла и смотрела, как уходят, исчезают в полной тишине тени и огоньки, и знала, что они вернутся снова. И снова, и ещё раз, и так до тех пор, пока Чужеземье не лопнет, пока ему не настанет конец. Даже отец Джулианны не верил, что шарайцев удастся сдерживать вечно.
Джулианна забыла о страшной высоте. Теперь ей хотелось стоять час, два — сколько понадобится, пока шарайцы не исчезнут за горизонтом и заря не поглотит свет их факелов. Но с минуты на минуту на стене могли появиться люди — монахи, чтобы убрать тела, магистры, чтобы увидеть, как отступает враг. Джулианна всё ещё надеялась обойтись без встречи с ними, без холодных слов и возвращения в комнату. К тому же внизу, под стеной, всё ещё сидела Элизанда, а её не следовало оставлять одну надолго — Джулианна и так потратила много времени на наблюдения.
Бросив на равнину последний взгляд, Джулианна повернулась, собираясь уходить. Она посмотрела, как пройти мимо лежащих на стене убитых и раненых, как вдруг один из них встал и преградил ей путь. Его зубы поблёскивали сквозь бороду, в руке мерцал кинжал, а глаза казались белыми и блестели в лунном свете. Вся его фигура говорила о боли и о решимости заработать себе место в раю, убив ещё хотя бы одного неверного.
Джулианна все ещё сжимала в руке рукоять кинжала, но внезапно забыла, что с ним делать. Её искусство ей изменило. Она неподвижно стояла перед шарайцем, даже не опустив подбородок, чтобы не так легко было нанести удар, и прощаясь с отцом, со всеми его замыслами и с собственными навязчивыми страхами. Меч начал падать, и она почувствовала нечто вроде облегчения, неожиданно подаренной свободы.
И тут она полетела назад, потому что воздух вдруг загустел и отшвырнул её, словно ударив тугим кулаком. Джулианна влетела в амбразуру — от падения в пропасть её отделяла площадка шириной всего в ладонь, — задохнулась от ужаса и изо всех сил вцепилась в зубец, чтобы удержаться. Умирать ей всё-таки не хотелось, по крайней мере таким образом, и она замерла на месте, тяжело дыша и глядя во все глаза.
Перед ней крутился вихрь, сотканный из света и тьмы, похожий на чёрную верёвку, которая поглощала лунный свет и блестела золотом. Вихрь чуть наклонился и остановился в воздухе между девушкой и шарайцем.
Джулианна сразу поняла, что это, однако не могла оторвать глаз, поражённая его появлением и не находя в себе сил для благодарности.
Шараец тоже знал, что это такое. Он выпустил меч, упавший со стуком, невероятно громким в наступившей тишине, и задержал дыхание. Джулианна тоже не дышала, а джинн — что ж, если эти существа и умели дышать, девушке об этом слышать не доводилось.
Шараец упал на колени и издал не вздох — стон боли. «Хватит, оставь его, он мне больше ничего не сделает», — подумала Джулианна. И только тут поняла, как удивлена этой своей мыслью, только тут осознала, что джинн следил за ней и защищал её даже от её собственной глупости.
Джинн — она помнила его имя, Шабан Ра-исс Халдор — либо не слышал её невысказанных мыслей, либо не обратил на них внимания. Он медленно двинулся с места и полетел, почти поплыл по воздуху, двигаясь против ветра и явно имея определённую цель. С жестокой медлительностью он приблизился к шарайцу, в ужасе выпучившему глаза. Человек поднял руки («Не надо — подумала Джулианна, — не трогай его!» Она помнила, что случилось с мальчиком, который притронулся к джинну и потерял руку от прикосновения к живому вихрю) и открыл рот, пытаясь не то закричать, не то просто разорвать тишину хоть каким-нибудь звуком. Это ему не удалось.
Джинн едва коснулся его груди самым кончиком своего тела-вихря, и этого оказалось более чем достаточно. Джулианна услышала треск рвущейся материи, скрип и хлопок, заметила обнажённую блестящую кость, а затем увидела хлынувший на землю тёмный поток. Человек подпрыгнул, нет, взлетел от этого прикосновения, и на мгновение его распростёртое тело зависло, распятое в воздухе.
Потом шараец упал, ударился о зубец и полетел дальше вниз. Джулианна не стала смотреть, как он покатится по крутому обрыву у крепости, а потом вновь полетит вниз и в конце концов очутится на равнине. Несомненно, он умер ещё прежде, чем начал падать. На месте его сердца осталась рваная дыра, а лёгкие все ещё работали, хотя окружавшие их рёбра торчали в стороны, словно растопыренные пальцы.
«Спокойно. Если он ждёт твоего крика, он его не услышит», — сказала себе Джулианна.
Казалось, джинн чего-то ждал или же просто решил потратить несколько минут своей вечной жизни на то, чтобы задержаться на месте, рассматривая чуть искоса окружавший его мир. Нет, всё же он чего-то ждёт, решила Джулианна. Причём ждёт от неё. И не крика, потому что опасность уже миновала. Может быть, он хочет поговорить с ней? Хочет, чтобы она спросила: «Что тебе от меня надо?» — или задала ещё какой-нибудь вопрос, не думая о последствиях. Но Джулианна помнила наставление Элизанды: «Никогда не задавай джинну вопросов». И пусть этот совет в своё время запоздал, во второй раз она такой глупости не допустит.
И становиться на колени перед джинном она тоже не станет. И поклона он не дождётся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72