Если все сделано правильно и выбор был точен, то жертва становится бледной, как снятое молоко. Если удастся подпустить немного слюнки и потереться мордой о его лицо — еще лучше. Ничто даже вполовину не может сравниться с тем наслаждением, которое приносит чудный вечер издевательств над котофобом. Такие моменты следует хранить в памяти — нужно ценить эти мимолетные радости, дарованные в награду за миллионы отказов в кошачьих просьбах, за столетия пренебрежения и дурного обращения.
— А вот и они, — сказала Дульси, прижимаясь к водосточному желобу и вглядываясь вниз. По напряженно торчащим ушкам и подрагивающему кончику хвоста было видно, как она взволнована.
Желтый кабриолет «Шевроле» с откинутым верхом подкатил прямо к дверям галереи, немедленно вызвав всеобщее внимание. До сей поры Клайд ни разу не выезжал на этом автомобиле. Он полностью реконструировал классическую модель 1929 года, и теперь она предстала во всем своем великолепии: металлические детали сверкали как зеркало, канареечные бока автомобиля отливали перламутром, салон был обтянут светло-желтой кожей, и, разумеется, двигатель урчал, словно самый большой в мире сиамский кот. Пастельные тона кабриолета как нельзя лучше гармонировали с пламенеющей шевелюрой Чарли. Она была в черном открытом топе, пышные кудри свободно раскинулись по плечам; а когда Клайд подал ей руку, помогая выйти из машины, цветастая индийская юбка завихрилась у ее лодыжек переливами красного, розового и оранжевого. Джо и Дульси впервые увидели Чарли в юбке и на высоких каблуках.
— Ух ты! — сказал Джо, свесившись с крыши и влюбленно глядя на нее.
— Ну надо же! — отозвалась Дульси. — Да она просто красавица.
В этот вечер от обычной застенчивости Чарли не осталось и следа. Она выглядела собранной и подтянутой, и щеки ее пылали, когда она, опершись на протянутую руку Клайда, ступила на тротуар.
Непривычно рыцарское поведение Клайда потрясло кошек не меньше, и они завороженно следили, как он галантно ведет Чарли к дверям галереи. Он и сам совершенно преобразился и выглядел очень элегантно: гладко выбритый и аккуратно причесанный, в черном спортивном пиджаке, белой водолазке и вполне приличных джинсах. Что касается последних, то они для Клайда были почти форменной одеждой.
— Смотри, вон там мэр и его жена, — сказала Дульси. — А вот этот — президент художественной ассоциации.
Джо было совершенно наплевать, президент это или крысиная задница, — его во всем сборище интересовали только Клайд и Чарли. Он с почти отеческой гордостью наблюдал, как они во шли в галерею, где их сразу окружила толпа, осыпая приветствиями и поздравлениями. Устроившись на краешке крыши, Джо и Дульси наслаждались триумфом Чарли. Они продолжали наблюдать за вечеринкой, которая уже выплеснулась на дорожку перед галереей, сопровождаемая гомоном и смехом, а ночной бриз щекотал кошачьи носы ароматами духов, шампанского и икры.
Но позже, когда два официанта направились к магазинчику деликатесов Джолли, неся гору опустевших подносов из-под закуски, Джо и Дульси покинули крышу и неслышно последовали за ними, не сводя глаз с умопомрачительных остатков пиршества.
Магазин Джолли обслуживал большинство местных торжеств — вернисажей, свадеб и самых изысканных вечеринок. То, что не съедали гости, Джордж Джолли раскладывал на бумажные тарелочки и выставлял в переулке позади своего магазина к вящему удовольствию окрестных кошек.
Впрочем, и без всяких торжественных поводов старик выкладывал всевозможные вкусные объедки по нескольку раз в день, но остатки с праздничного стола были просто восхитительны. Поэтому сообразительный кот, просмотрев колонку светской хроники в газете или просто воспользовавшись собственным нюхом, мог получить в переулке у Джолли обед столь же роскошный и изысканный, какой подавали в домах самых богатых и именитых обитателей Молена-Пойнт.
Однако проулок за магазином служил не только местом первоклассного дармового угощения. Так уж сложилось, что он стал чем-то вроде городского варианта кошачьей «охотничьей тропы» — нейтральная территория, не принадлежащая никому в отдельности.
Некоторые люди считают кошек затворниками и индивидуалистами, но это не совсем так. Любой представитель кошачьего племени сказал бы вам, что кошка просто более восприимчива, чем собака, что у нее более утонченные взгляды на взаимодействие с себе подобными.
Когда несколько кошек оказываются в переулке одновременно, они не ходят друг за другом по кругу, ворча как дурно воспитанные псы — разумеется, если только это не перевозбужденные соперничеством коты. В обычной ситуации они рассаживаются, чтобы неторопливо друг друга изучить, общаясь воспитанно и добропорядочно: подергивая ухом, помахивая хвостом, следуя давно заведенному протоколу, которым установлено, кто должен уступать дорогу и кому положено самое теплое местечко на солнышке или на привилегированной скамейке, что бы вздремнуть после обеда.
Так в переулке у Джолли возникло что-то вроде кошачьего информационного центра, удобной и доступной почты, где по запахам на вазонах и дверных проемах можно было узнать, кто из кошек на сносях или недавно обзавелся потомством, а кто готов к любовным утехам, и не появился ли в городе новенький.
Лишь у тарелки с едой возникали серьезные потасовки в борьбе за первенство, но Джордж Джолли не терпел драк.
Такой порядок вполне устраивал Джо и Дульси, несмотря на ту пропасть, которая отделяла их от сородичей. В конце концов, все кошки и коты уникальны. Незнание человеческого языка не делает других хуже или недостойнее; каждый вкушает радости этого мира на свой манер. И многим ли из его собратьев, подумал Джо, действительно захотелось бы читать газеты или пользоваться телефоном?
Но сегодня вечером переулок, где вьющиеся стебли прикрывали мусорные баки, был в полном их распоряжении. Это был их персональный уголок цивилизованного мира, мягко освещенный с обеих сторон коваными фонарями и наполненный ароматом жасмина.
Официанты исчезли в магазине, но старик, похоже, ждал визитеров: как только кошки развалились на теплом камне мостовой, задняя дверь открылась, и показался сам Джордж Джолли в неизменном белом фартуке, который охватывал весь его обширный живот и едва позволял ему нагнуться и опуститься на колено, чтобы собственноручно поставить перед ними картонную тарелочку, где были выложены кусочки копченой лососины с мелко рубленным яйцом и белужьей икрой.
Они направились к угощению, признательно мурлыча, а Дульси — еще и изящно помахивая хвостиком. Джордж Джолли смотрел на них с улыбкой и довольно кивал. Ему нравилось устраивать для кошек такие пирушки — удовольствие, с которым они принимали его подношения, приводило его самого в полный восторг.
Он снова наклонился, чтобы погладить их, а затем вернулся к себе на кухню: хороший повар не должен своим присутствием мешать гостям наслаждаться едой. Склонившись над тарелкой, они слизывали ароматные икринки, когда какая-то тень пронеслась по небу с крыши на крышу, а затем на карнизе появился черный кот; неторопливо ступая, он осмотрел их и полную деликатесов тарелку.
Соскочив на матерчатый козырек, а с него на мостовую, кот вразвалочку направился к ним. Вызывающее ворчание рокотало в его горле, и это был рык алчности и превосходства.
Дульси пронзительно мяукнула и застыла, приподняв лапу с выпущенными когтями, а Джо бросился на него, готовый разорвать чужака в клочья. В этот миг дверь распахнулась, и из нее выскочил Джордж Джолли со сковородкой в руке.
— Не драться! Вы, кошки, не смейте! В моем переулке вести себя хорошо!
Джо и Дульси отступили, глядя друг на друга, но Азраил не двинулся с места, продолжая рычать и наплевав на Джолли.
— Ты, черный зверь, брось это. Не сердить меня! — Джолли слегка потряс сковородой. — Кушайте спокойно, иначе я не буду кормить вас. Я забираю тарелку.
Он сурово посмотрел на всех троих.
— Я выношу свою лучшую импортную еду не для того, что бы вы вели себя как уличный сброд. Вы кошки из Молена-Пойнт, а не какие-то безродные попрошайки. Кроме тебя, — сказал Джолли, глядя на Азраила. — Я не знаю тебя, черный зверь. Ну и ладно, откуда бы ты ни явился, зарычишь еще раз — получишь по морде.
Джордж Джолли и не предполагал, какое действие возымеют его слова. Он и представить себе не мог, что все трое прекрасно его понимают, он просто считал, что его тон слегка испугает и, возможно, пристыдит их. Он строго взглянул на Азраила; тот в ответ сверкнул янтарными глазами, в которых полыхала ярость, и медленно стал подступать к старику, напружинившись, словно собирался броситься ему прямо в лицо.
— Ты что, угрожаешь мне? — повысил голос Джолли, помахивая сковородкой. — Учись хорошим манерам, а то будешь рычать на живодерне.
Он пристально смотрел на Азраила, пока тот не попятился, хотя головы не опустил и свирепо продолжал рассекать хвостом воздух. Затем кот развернулся и горделиво удалился; Джолли не спускал с него глаз, пока грозный Ангел Смерти не скрылся в ночи.
Джо и Дульси не видели Азраила, пока несколько часов спустя не отправились прогуляться по крышам. Бледные облака закрыли луну, стояла полная тишина; летучие мыши тоже угомонились: может, уснули, а может и нет — кто знает, что они там делают, вися вниз головой в укромных уголках под крышами? Интересно, почему летучие мыши охотятся не каждую ночь? Возможно, думал Джо, это как-то связано с появлением луны, хотя какое им до нее дело, если они охотятся при помощи своих радаров? От причудливой игры лунного света и теней крыши вокруг казались мраморными. Сверху донесся крик сипухи, от него по спине побежали мурашки. Даже Серый Джо с почтением относился к мощным совиным когтям и клюву.
Когда облака расступились и свет луны затопил крыши, на фоне сияющего белого диска появился черный совиный силуэт, летевший низко и бесшумно. Кошки припали к крыше, готовые к бегству. Сова испустила пронзительный атакующий клич и нырнула вниз, нацелившись куда-то в тень поодаль от них.
Глухо захлопали крылья о крышу, их перекрыли крики — совиный вопль и кошачий визг; вверх взметнулся вихрь перьев, послышались тяжелые удары отчаянной битвы…
Сова взвилась в небо и исчезла.
В полосе лунного света показался черный кот; он неторопливо и самодовольно прошел мимо, отряхиваясь и отплевываясь от перьев.
Не подозревая об их присутствии, он проскочил мимо; казалось, эта неожиданная стычка нисколько ему не повредила. Задерживаясь, как и в прошлый раз, у каждого окна и заглядывая внутрь, он остановился возле узкого оконного проема, ведущего на чердак. Внезапно он попятился, потянув когтями раму.
Ночную тишину прорезал душераздирающий скрип, и оконная створка распахнулась.
Внизу на улице послышались шаги, и Джо с Дульси бросились на другой конец крыши, чтобы посмотреть. Они увидели человека — хозяин и подельник Азраила ходил взад-вперед, нетерпеливо вглядываясь в темноту за стеклянной дверью; судя по вывеске, это был винный магазин. У него были седые растрепанные волосы, закрывавшие воротник кожаной куртки; он беспокойно топтался у двери, шаркая ботинками по бетонной дорожке.
Как только дверь приоткрылась изнутри, старик мигом скользнул внутрь. Джо и Дульси перескочили на вывеску, затем на тротуар и притаились за припаркованной машиной, откуда было видно, что происходит внутри магазина.
Слабый луч света запрыгал в темноте, затем старик слегка прикрыл фонарик ладонью и направил луч вдоль уставленных бутылками полок, по одной из которых уже шагал Азраил, задевая хвостом шикарные этикетки дорогих напитков.
Добравшись до кассы, старик склонился над замком, вставляя металлическую шпильку. Его худое, изборожденное морщи нами лицо было напряжено.
Не прошло и нескольких минут, как аппарат был открыт и взломщик принялся вытаскивать оттуда стопки банкнот. Опустошив неглубокий ящичек с выручкой, он приподнял его, чтобы достать припрятанные под ним крупные купюры, при этом вся мелочь разлетелась по полу. Вокруг было так тихо, что можно было различить падение каждой монетки.
— Зачем же владельцы магазинов так поступают? — прошептала Дульси. — Зачем они оставляют деньги в кассе?
— Да потому что у нас в городе никогда раньше таких проблем не было. Тебе не кажется, что этот старик знал, какой легкой добычей станет Молена-Пойнт? Хотя он явно нездешний, иначе я бы его запомнил.
Они наблюдали, как грабитель рассовывает по карманам деньги, в то время как Азраил с ухмылкой продолжает бродить туда-сюда по полкам, проводя мордой то по одной бутылке, то по другой.
— Хорош тарахтеть! — рявкнул старик. — От тебя звук, как от разболтанного подвесного мотора. И перестань оставлять повсюду свою шерсть.
— Я и не оставляю. Ты когда-нибудь видел, чтобы я линял?
— А то нет! Все, что у меня есть, покрыто твоей черной шерстью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41