Вернувшись, Дора принесла белый бумажный пакет, который был украшен фирменной эмблемой — золотыми арками — и пах гамбургерами и луком. Втиснувшись на прежнее место, она передала Ральфу двойной гамбургер в промокшей от горчицы бумаге, а сама зажала между коленями громадный бумажный стакан.
Снова выбравшись на шоссе, Мэйвити порадовалась, что по случаю воскресенья движение на автостраде не слишком оживленное. Она чувствовала себя сардинкой в консервной банке и старалась сосредоточиться на влетавшем в окошко прохладном ветре, наполненном ароматами сосен и океана. Дорога свернула к Молена-Пойнт, и впереди раскинулся широкий океанский простор, сиявший солнечными бликами. Эта картина не много подняла ей настроение, и она почти забыла о тесноте в машине. Но когда автомобиль съехал с автострады и оказался в черте города, Дора сказала:
— Мне страшно хочется посмотреть, где ты работаешь, — на тот дом, где идет ремонт. Мы не могли бы туда заехать? — Доре всегда было интересно все, что связано с жильем.
— Мы можем вернуться, — сказала Мэйвити. — После того как выгрузим вещи. Или все вчетвером съездим туда сегодня вечером после ужина.
Мэйвити поняла, что если в ближайшее время не выберется из переполненной машины, у нее начнется приступ нервной дрожи, а после этого она всегда чувствовала себя совершенно раз битой.
Дора скривила разочарованную гримасу.
— А как насчет завтра утром? — поспешно сказала Мэйвити. — Вы с Ральфом и Грили могли бы подбросить меня на работу и заодно посмотреть на этот дом — хотя там пока только груды пиломатериалов и стеновых панелей. А потом вы можете взять машину на целый день, найти хорошее местечко для ланча и заехать за мной к пяти. Как тебе план?
Во время их приездов Мэйвити редко предлагала свою машину, поскольку автомобиль ей требовался для работы, и она знала, что Дора не устоит.
Дора кивнула, хотя разочарование все еще тянуло вниз ее пухлые щеки. Мэйвити надеялась, что ей удастся завтра быстренько показать им дом, чтобы ни у кого не путаться под ногами. Казалось, Дора твердо намерена ознакомиться с ходом строительства, а если Дора что-то вбила себе в голову, то отвлечь ее от этого было невозможно.
Добравшись до дома, они обнаружили Грили на кухне, он жарил курицу. Он налил дочери и зятю выпить, и вся троица расположилась в легких креслах на лужайке, глядя на залив, болтая и подшучивая друг над другом; они оставались там, пока Дора с Ральфом не почувствовали голод.
За ужином Дора не вспоминала о своем желании посмотреть дом, но в понедельник утром они с Ральфом поднялись пораньше и принялись собираться, то и дело натыкаясь на Мэйвити, которая пыталась умыться и одеться.
Оказавшись на месте, они настояли на том, чтобы заглянуть в каждую комнату, отвлекли от работы обоих плотников, поболтали с Перл Энн и Чарли, которые старательно крепили на стену лист гипсокартона, — одним словом, ухитрились затормозить всю работу, и неизвестно, когда бы это кончилось, если бы Перл Энн, открывая банку растворителя, случайно не плеснула немного на Дору. Пришлось ей вместе с Ральфом отправиться к машине, чтобы переодеться.
Мэйвити удивилась, что Дора, казалось, избегала открытого пространства патио, стараясь не выходить за пределы крытой дорожки, или держалась внутри помещения, часто поглядывая из окна наружу. Казалось, она не хочет, чтобы ее увидели, хотя других жильцов, кроме мистера Джергена, в доме не было, а в его окнах свет не горел — возможно, и его самого тоже не было дома. Может быть, у Доры появился интерес к ландшафтному проектированию, вот она и выглядывала то и дело во двор? Наверное, здесь когда-то росли и садовые растения, и кусты, а теперь, должно быть, патио напоминало Доре сухую прошлогоднюю стернь.
Но несмотря на все Дорины странности, все-таки хорошо, что она смогла отвлечься от своих неприятностей — Слудеры сейчас переживали не лучшие времена. Мэйвити полагала, что стоит быть немного снисходительнее к раздражающим манерам племянницы.
Глава 9
В три часа утра наступившего вторника в залитом лунным светом городке царило безмолвие — ни шуршания колес по влажной мостовой, ни урчания мотора не было слышно в ночной тишине; лишь яркая луна молча глядела из-под тонкой вуали облаков на пеструю мозаику домов, магазинчиков и раскидистых деревьев, застывших в летаргическом сне, словно под влиянием могущественных чар какого-то волшебника. Белые стены домика Клайда Дэймена и вытоптанная лужайка перед домом были покрыты загадочными письменами теней деревьев, словно застывшими во времени. Внезапно одна из теней разломилась, отделившаяся от нее частичка промчалась через пеструю лужайку, взлетела по ступенькам и исчезла за кошачьей дверкой, сверкнув белыми носочками лап.
Оставляя грязные следы на ковре, Серый Джо пробежал по спящему дому, сопровождаемый знакомыми и такими домашними звуками: поскрипыванием половиц в холле, раскатистым храпом Клайда из спальни и вторившими ему из-за кухонной двери руладами, которые выводил носом Руби. Джо представил, как Лабрадор раскинулся на нижней лежанке в прачечной, облепленный со всех сторон кошками, и вся компания дрыхнет без задних ног. С тех пор как умер Барни, они так и спали вчетвером, пес и кошки, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть немножко смягчить тоску по старому золотому ретриверу.
Джо тоже скучал по нему. Старина Барни, конечно, был клоуном и вечно что-нибудь вытворял: растаскивал хозяйские джинсы и спортивную экипировку по всему дому или пыхтел и ворчал в кухне, подстрекая белую кошку столкнуть для него с холодильника коробку печенья.
Джо быстро миновал холл. Его ноздри наполнил запах пива и чеснока, исходивший от спящего человека. Перескочив через старинный коврик в спальне, он вспрыгнул на одеяло. Оставляя отпечатки лап на постельном белье и стараясь не наступить Клайду на живот, Джо перебрался на другую половину кровати. Помяв немного свободную подушку, он наконец улегся и принялся умываться.
Комната, заполненная густо переплетенными тенями стоявших за окном деревьев, напоминала джунгли. При мысли о джунглях Джо вспомнил о черном агрессоре и досадливо поморщился. Пока кот вылизывался, Клайд застонал, заворочался, проснулся и приподнялся, чтобы посмотреть, в чем дело.
— Какого черта ты тут устроил? Вся кровать ходуном ходит!
— А я при чем? Я просто умываюсь. Экие мы чувствительные! Клайд ухватил электронный будильник.
— Три часа! Я уже десятый сон видел.
— Но ты же не хочешь, чтобы я лег спать неумытым.
— Да мне плевать, хоть не умывайся вообще никогда, если ты называешь мытьем это мерзкое облизывание.
Клайд щелкнул выключателем стоявшего у кровати ночника и хмуро поглядел на кота.
— Боже! Можно подумать, взвод грязных матросов протопал по кровати. Не лучше ли умываться на улице? Когда я ложусь спать, я же не тащу с собой в постель половину сада. И я так не топаю и не ерзаю по кровати.
— У тебя есть горячая и холодная вода в кране и целый ворох мягких банных полотенец. А все, чем располагаю я, лишь мой несчастный кошачий язык.
Клайд вздохнул.
— Охота была удачной, судя по твоей окровавленной морде. А еще по тому, что ты не отправился на кухню и не начал там греметь, пытаясь открыть коробки с сухим кормом и вытряхнуть все запасы кошачьей еды.
— Когда это я так делал после ночной охоты? Конечно, все прошло удачно. Даже отлично. Полная луна, даже отчасти прикрытая облаками, сводит кроликов с ума. Это все луна, — продолжал Джо, бросив на Клайда хитрый взгляд. — Ночью кролики вышли поплясать. Они кружились и танцевали на холме, словно на многие мили вокруг нет ни одной кошки. Чудные кролики, такие нежные и восхитительные.
— Пожалуйста, избавь меня от своего кошачьего садизма.
— То, что мы делаем, вовсе не садизм. Мы — часть сложного и важного природного равновесия, часть, если хочешь, дарованной Создателем пищевой цепи. Неотъемлемое звено в необходимой…
Клайд схватил подушку и шарахнул ею Джо.
— Хватит болтать. Хватит мыться. Хватит трясти кровать. Заткнись и лежи тихо, и спи, черт бы тебя побрал!
Джо выполз из-под подушки, прижав уши, низко пригнув голову и поблескивая оскаленными острыми клыками. Клайд отодвинулся, недоуменно глядя на него.
— В чем дело? Что с тобой? Я тебя что, сильно шлепнул?
— Ты меня не шлепнул. Ты меня ударил. За все годы нашей совместной жизни ты меня никогда не бил. Что случилось? С чего ты стал таким раздражительным?
— Это я-то раздражительный? Уж кто легко выходит из себя, так это ты. Мне показалось, ты мне руку готов оттяпать, — Клайд наклонился к коту, внимательно рассматривая его. — Вы что, поцапались с Дульси?
— Как остроумно. Нет, мы не поцапались. Просто я не люблю, когда меня бьют. И с чего бы нам с ней драться? К твоему сведению, я оставил Дульси на Морском проспекте у витрины нового южноамериканского магазина. Ей страсть как нравится разглядывать всякую кустарную чепуху, которой там торгуют. А вот почему ты так завелся? Вы что, поцапались с Чарли?
— Конечно, нет. Она… — Клайд замолчал и насупился. — Ну… она немного не в духе.
— М-да, а я оказываюсь крайним. Вымещаешь свое дурное настроение на беззащитном коте. Из-за чего вы поссорились?
— Да не из-за чего. Просто почему-то она держится отчужденно с самого утра воскресенья. Кто их поймет, этих женщин?
— Бернина, — сказал Джо и принялся вылизывать лапу.
— Что Бернина?
Джо передернул плечами.
— Ты хочешь сказать, она злится из-за того, что Бернина поселилась у Вильмы? Но я-то здесь при чем?
— Пораскинь мозгами, я не буду тебе все растолковывать. И сдается мне, ты не собираешься встать и налить мне молока. Я умираю от жажды.
— Не хочешь ли ты сказать… Чарли что, ревнует? Бернина Сэйдж?
— Молоко очень полезно для желудка после сырого мяса. Добрая чашка холодного молока остудит мой пыл и послужит хорошим дополнением к гастрономическому портрету этого кролика.
— С какой стати ей ревновать? Бернина Сэйдж — пустышка, эту бабешку волнуют только деньги. Неужели Чарли?.. Бернине плевать на всех, кроме самой себя. Что ж тут ревновать?
— Если бы ты держал миску с молоком в холодильнике так, чтобы я мог добраться до нее сам, мне бы не пришлось обращаться к тебе. Унизительно, когда приходится просить. Для меня не составляет труда открыть холодильник, но у меня нет человеческих пальцев, а без них не справиться с бутылкой.
— К черту подробности!
— И выпей стаканчик молока сам — спать будешь крепче.
— Я и так спал, пока ты тут мыться не начал. И теперь ты хочешь, чтобы я вылез из своей уютной теплой постели и студил себе ноги на холодном линолеуме…
— Тапки. Надень свои тапки. И накинь халат — если только ты не получаешь удовольствия от распугивания соседей, когда шлепаешь по дому голышом мимо незанавешенных окон.
— Не голышом, а в шортах. Я не собираюсь вылезать из постели. Я не собираюсь идти на кухню и будить остальных зверей, чтобы налить тебе молока. У меня просто слов нет, чтобы описать наглость этой просьбы. Тебе, видите ли, требуется промочить горло после кровавого убийства. Ты такой же варвар, как какой-нибудь африканский охотник за скальпами, который пьет молоко с кровью. Ватуси, или как их там.
— Масаи. И они не охотники за скальпами. Масаи — древний и мудрый народ. Они пьют молоко, смешанное с кровью скота, чтобы обрести силу. Это важный ритуал, у которого есть определенная цель и религиозный смысл. Они знают, что молоко питает не только тело, но и душу усталого охотника. А если уж говорить об отвратительной еде… Как насчет всех этих «сахарных шариков» или «медовых подушечек» и прочего попкорна, который ты ешь на завтрак, — весь этот гидрохлорид пиридоксина, пальмитат и другие непонятные вещества? Уж кто питается не пойми чем, так это ты.
Джо принялся мять подушку. Ее упругая мягкость пробуждала в нем то же чувство защищенности и умиротворения, которое он испытывал в младенчестве, когда мял еще слабыми лапками мамин теплый живот.
— Там в холодильнике — здоровенная бутылка настоящего свежего молока.
Клайд вздохнул, поднялся и начал искать тапочки. Несколько секунд Джо наблюдал за ним, а затем, обгоняя хозяина, галопом помчался на кухню.
И пока Джо пил молоко из своей любимой миски, которую Клайд поставил на кухонный стол, а внизу остальные звери, чмокая и чавкая, лопали свою еду, так неожиданно поданную им среди ночи, Клайд сидел за столом и пил оставшийся еще с завтрака кофе.
— Надеюсь, кролик не мучился. Мне не хочется думать, что вы с Дульси причиняете им боль… — Клайд покачал головой. — Вы же разумные существа, вы должны сдерживать свои инстинкты. Что толку в самосознании, культуре речи и, возможно даже, в развитом мышлении, если вы продолжаете вести себя по-варварски?
— Кролик умер быстро. Дульси свернула ему шею. Ты доволен? Это был здоровущий кроль, наверное, дед всех этих ушастых. Он тоже ей живот поцарапал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41