слава Богу, не отстал.
Привязав коня у постоялого двора, Никита направился в глубь ямской слободы недалеко от Дорогомиловской заставы. Витя поспешал за ним. Корчма, в которую князь Ухтомский привел Растопченко, представляла собой деревянную избу с большим подвалом для хранения питья. Рядом находился омшанник, – утепленное помещение, предназначенное для зимовки пчел, но предприимчивый хозяин кабака использовал его для нагревания воды, которой разводили водку.
К основной избе примыкали ледник для хранения продуктов с построенным над ним сушилом, где висело соленое мясо, а также вяленая, ветреная, прутовая и пластовая рыба в рогожах. Тут же рядом располагалась поварня и стояльная изба.
Внутри кабака можно было с непривычки потерять сознание от духоты и вонищи. Здесь было не пробиться от всякого рода бродяг и пьяниц, покупавших вино кружками и ведрами. Там и здесь у грубо оструганных столов на потемневших, засаленных лавках сидели люди. Одни резались в азартные игры, карты и зернь, другие просто пили, наблюдая за ними. Торговля спиртным шла бойко. То и дело служки относили в специальную горницу над погребом полные фартуки монет, разных предметов и вещей, которыми посетители расплачивались за свои утехи.
Между столами сновали скоморохи: потешники в масках-личинах, разыгрывавшие непристойные сцены с эротическим уклоном, поводыри таскали на цепи устало мычащего медведя, звенящего бубенцами на ошейнике, музыканты дудели в медные рога и сурны. Где-то слышались звуки гуслей.
Никита Ухтомский легонько подтолкнул Витю под локоть и указал на тощего рыжего мужичишку в потертом армяке с рваными грязными кружевами на рукавах и оборванной вышивкой по воротнику.
– Вон тот человек, – тихо сказал он. – Постарайся подсесть к нему незаметно. На меня сошлешься, скажешь, крестьянский сын Василий Лопатин давеча говорил с тобой, так вот от него я, за меня он радел. Ну, и дальше дело свое изложишь, как княгиня тебе велела. А я поеду, покуда он меня не увидел здесь в шелках и бархате. Вернуться потом за тобой?
– Нет, Никита Романович, не надо, что тебе таскаться туда-сюда. Ты мне лучше денежек оставь, а то княгиня велела угостить мужика… А на что?
– На, возьми, – Никита сунул ему в руку несколько монет. – Гляди тут в оба, мало ли что. Да возвращайся поскорее.
– Не волнуйся, постараюсь я, – ответил Витя бодро.
Князь Ухтомский дружески хлопнул Витю по плечу и вышел из ропаты.
Пощупав в кармане браслет с жемчугами – не потерял ли? – Витя начал проталкиваться через шумную толпу завсегдатаев кабака к рыжему мужичонке.
Добравшись наконец, присел на скамью напротив, крикнул служке, чтоб тот принес две кружки вина доброго, да соленой яловичинки закусить, и объяснил своему визави, вцепившемуся в него маленькими коричневыми глазками из-под косматых рыжих бровей:
– Угощаю, браток. Как звать-то тебя?
– При крещении родители Захаром нарекли, – ответил мужик, – а так народ Пауком кличет. Вот и зовусь, значит, Захарка-Паук. А ты кто таков?
– Ну, а я – Иван по прозвищу Шестак, – на ходу сочинил Витя. – Прибыл издалека, с северных озер, по делам торговым, да еще по одному делу тайному и очень важному.
Витя сделал многозначительную паузу. Мужик навострился. Служка принес две кружки вина. Растопченко вздохнул и придвинул одну Захарке:
– Давай, тяпнем, браток, за знакомство.
– Давай, – Захарка опорожнил кружку разом до дна, тогда как Витя только пригубил, ибо твердо помнил, что голова ему нужна холодная, без хмеля, неизвестно ведь, как еще дело повернется.
– К тебе ведь сотоварищ мой, крестьянский сын Василий Лопатин подходил давеча? – осторожно, как бы невзначай, спросил Захарку Витя.
– Ага, подходил, – уже веселее ответил тот.
– Вот по тому делу и подсел я к тебе. Разумеешь?
Захарка проглотил кусок говядины, вытер рукавом усы и внимательно посмотрел на Витю:
– А что делать-то надо? И сколько заплатишь?
– Заплачу, доволен будешь. Задаток сегодня получишь, вот, глянь.
Витя украдкой показал Захарке под столом браслет с жемчугами.
– Как видишь, человек я не бедный, – солидно добавил он, заметив, что у Паука загорелись глаза. – Не поскуплюсь, за ценой не постою, сторгуемся. Только дело-то у меня щекотливое, понимаешь ли…
Растопченко сделал вид, что слегка замялся.
– Ну, говори, я, чай, не барин, чего только не видал, – подбодрил его Захарка, – где только не побывал, не побоюсь.
– Эй, служивый! – крикнул Витя кабацкого служку. – Давай еще винца сообрази, давай, давай.
Захарка, услышав, что еще принесут выпить, совсем повеселел.
– Ну? – нетерпеливо заерзал он на скамье. – Чего делать надо?
– Есть у меня сродственница одна, – осторожно начал Витя, – так, ничего, молодая еще, да, знаешь ли, кривовата на лицо, да и не в своем уме немного. Понимаешь сам, коли в открытую действовать, женихов на нее днем с огнем не сыщешь, а с рук сбыть надо, засиделась девка, позор прямо. Я тут приглядел одного, из видных людей, хочу посватать, вдруг выгорит, приданое-то за ней немалое даю. Да вот незадача, родителей у нее нет, а я один в двух ипостасях не справлюсь, вот и ищу человека, кто бы роль отца на свадьбе выполнил, – Витя выжидающе посмотрел на Захарку. Тот хлебнул вина, хитро прищурившись.
– Да, видать, и впрямь девица у вас раскрасавица, коли вы отца ей в кабаке выискиваете, поприличнее места не нашлось, – сообразил Паук. – Или еще что удумали. Всяко дело, жениху вашему не позавидуешь. Да только мне-то до его хлопот интереса мало. Если заплатишь сполна – согласен я. Сколько даешь? – нагнулся он к Вите.
– А сколько попросишь? – также нагнулся к нему Растопченко.
– Браслет в задаток, да еще с десяток таких, как выгорит все, – прошептал ему Захарка.
– С десяток много ты заломил, – возмутился Витя. – Еще неизвестно, как отработаешь. Восемь дам, и все, и баста.
– Десять давай, – схватил его за руку Паук, – а не то откажусь.
– Хорошо, – Витя слегка отстранился от него, – дам восемь. А коли споешь мне как положено, по нотам все, так еще два ожерелья добавлю, идет?
– Идет, – согласился Захар.
– Ну, тогда по рукам.
Служка принес еще две кружки вина.
– А где поручительство мне, что не обманешь? – с сомнением поглядел на Паука Витя. – Я тебе браслет отдам сейчас, а тебя и след из корчмы простынет. Ищи ветра в поле.
– Да я Богородицей клянусь, что не денусь никуда, – ударил себя кулаком в грудь разгоряченный Захарка, – здесь и буду ждать тебя, когда скажешь. Вот, образ целую, – он достал из-под грязного зипуна иконку Богоматери, висевшую у него на шее на веревке и смачно поцеловал его, перекрестившись, – веришь?
Витя, конечно, ему не очень поверил, но ничего другого не оставалось. Он достал из кармана браслет и протянул его под столом Захарке.
Вдруг подскочивший скоморох в маске свиньи выхватил браслет из рук Растопченко и скрылся в толпе.
Захарка вскрикнул.
Витя ринулся за похитителем. Однако сразу понял, что найти его в полутемной корчме, переполненной народом, будет трудновато.
Что же делать? Витя отчаянно тыкался от стола к столу, как вдруг услышал за спиной пронзительные вскрики. Он обернулся: один из потешников, уже успевший сменить маску свиньи на медвежью харю, болтался вверх тормашками под самым потолком, и его трясло, как оглашенного. Все посетители корчмы собрались вокруг, не понимая, что происходит. Одежда на потешнике сползла вниз, его грязный впалый живот трепыхался, как будто его колотили палкой по спине. Наконец, что-то звякнуло, выпав из кармана штанов. Витя обомлел: браслет с жемчугами упал на стол и покатился прямо ему в руки. Когда Витя схватил браслет и спрятал его, потешник со стонами грохнулся об пол и уже не мог сам подняться, приятели унесли его из корчмы.
Не менее изумленный, чем все остальные, Витя вернулся к своему столу и передал браслет притихшему Захарке. Не зная, в чем причина происшедшего со скоморохом, Витя тем не менее пришел к выводу, что случившееся весьма поучительно для Паука. По крайней мере, у того не останется даже мысли обмануть, если он таковую лелеял втайне. Раздумывая, Витя почувствовал, что сзади кто-то очень близко прошел за его спиной. Он повернул голову.
Где-то у выхода, в клубах табачного дыма, за головами вновь раздухарившихся посетителей, мелькнул черный плащ де Армеса. Или ему почудилось? Однако настроение Растопченко сразу улучшилось. Он был уверен теперь, что не одинок. Его страхуют силы поважнее Рыбкина, значит, нечего теряться. Еще раз взяв с Захарки слово, что тот не подведет, Витя со значением сказал ему:
– Надеюсь, ты уразумел, что никаких фокусов я не потерплю? Так что приходи сюда каждый день. Думаю, скоро понадобишься. Время зря не трать. Готовься роль свою сыграть, чтоб комар носа не подточил. Помни, ты богатый купец, у тебя широкая торговля, денег и драгоценностей – девать некуда. Об одежде, да о всяких причиндалах не беспокойся – это я обеспечу тебе в нужный момент, ты себя в соответствующий вид приведи, чтобы должное впечатление произвести. Понял меня?
– Как не понять, – покорно ответил Захарка, – все понял, батюшка. Буду стараться.
– Вот то-то, – довольный собой заключил Витя, – ну, давай еще по одной тяпнем на ход ноги, и разбегаемся. Ты меня не видел, я тебя не знаю.
– Ага, – Захарка схватил кружку с вином, они. чокнулись и выпили. Витя пошарил в карманах, нашел Никитины монеты и, подозвав служку, расплатился с ним, прибавив даже на чай. Тот благодарно раскланялся и ушел, собрав посуду на поднос. Застегнув кафтан, Витя холодно кивнул Захарке на прощание и направился к выходу. К его удивлению, посетители корчмы теперь подобострастно расступались перед ним, открывая ему дорогу. Гордо распрямив плечи, Витя важно прошествовал мимо и вышел на улицу.
Стояла глубокая ночь. Небо переливалось мириадами крупных июльских звезд, время от времени скользящих по темному бархату вниз – начиналась пора звездопадов. В трепетной ночной мгле, освещенной прозрачными голубоватыми лучами овальной луны, висящей как соблазнительный кусок добротного желтого сыра прямо над корчмой, заливались в окрестных садах соловьи. Они рассыпали свои мелодичные трели, соревнуясь друг с другом в искусстве пробуждать мечтания и раздумья.
Витя глубоко вздохнул, набрав полные легкие душистого ночного воздуха.
– Товарищ майор, – тихо окликнул его вылезший из-за угла ропаты Рыбкин, – я здесь. У вас все в порядке? Помощь нужна?
– Да нет, Леха, все нормально. Полный у нас, как говорится, ажурчик, – Витя довольно хлопнул Рыбкина по спине. – Ты не замерз тут сидеть-то?
– Да нет, тепло. Только, – бывший сержант поежился, – боязно как-то с непривычки. Тихо больно. Хуже, чем в наряде стоять у нас. Ни тебе машина не проедет, ни телевизора не услышишь, ни радио. Вообще, человеческих голосов не слыхать, разве что пьяница какой, когда его из кабака выбpocят, завопит благим матом, какого я и дома-то не слышал, а так…
– Ну, если ты в своей ментуре такого мата не слыхал, тогда верю, – засмеялся Витя. – Уж там всегда отборные специалисты по этому профилю собираются. – Ты дорогу-то к Князеву дому запомнил? В какую сторону идти?
– Помню, вон туда, – Леха махнул рукой куда-то вправо.
– Ну, пошли тогда, что стоять, – решил Витя и первым двинулся вперед. И тут же наткнулся на какую-то широкую яму с нечистотами, в которую сходу чуть не упал. Никакой тропинки, по которой они шли в корчму с Никитой, здесь не было и в помине.
– Вот, черт, – выругался он, едва удержав равновесие, – ну и вонища! Рыбкин! – позвал он. – Где этот Сусанин? Куда ты меня загнал? – накинулся он на подскочившего сержанта. – Ты что лепишь, дурья твоя голова? Где дорога, я тебя спрашиваю? Темень такая, хоть глаз коли. Тут вон что…
Рыбкин глянул в яму и чуть не подавился.
– А я… я… не знаю, – растерянно захлопал он глазами, – была здесь дорога, товарищ майор, честное слово была…
– Да иди ты! – разозлился на него Витя. – Вот менты, вечно так. Что ни поручишь, все провалят. Была дорога, – передразнил он Рыбкина, – только куда она делась?
Витя осторожно отступил назад и снова огляделся, раздумывая. Соловьиные трели смолкли, и до Вити донесся негромкий свист. Витя обернулся в ту сторону. Впереди под лучистым покровом лунного света он отчетливо увидел затянутую в черное стройную фигуру де Армеса, который махнул ему рукой.
– Дурак ты, Леха. Пошли… – Витя резко схватил Рыбкина за руку. – Дорога у него тут была!.. Дорога совсем в другой стороне. Вот послал Бог помощничка, дите малое да и только, возись с ним…
И он заторопился, таща за собой сержанта.
* * *
Оставив Витю в корчме, князь Никита Ухтомский вернулся в дом Афанасия. Улицы уже запирали решетками, появились первые метельщики, обязанности которых состояли не только в том, чтобы подметать кривые московские улочки, но и обходить по ночам город с фонарями и колотушками – специальными палками с привязанными на них деревянными шариками на веревках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Привязав коня у постоялого двора, Никита направился в глубь ямской слободы недалеко от Дорогомиловской заставы. Витя поспешал за ним. Корчма, в которую князь Ухтомский привел Растопченко, представляла собой деревянную избу с большим подвалом для хранения питья. Рядом находился омшанник, – утепленное помещение, предназначенное для зимовки пчел, но предприимчивый хозяин кабака использовал его для нагревания воды, которой разводили водку.
К основной избе примыкали ледник для хранения продуктов с построенным над ним сушилом, где висело соленое мясо, а также вяленая, ветреная, прутовая и пластовая рыба в рогожах. Тут же рядом располагалась поварня и стояльная изба.
Внутри кабака можно было с непривычки потерять сознание от духоты и вонищи. Здесь было не пробиться от всякого рода бродяг и пьяниц, покупавших вино кружками и ведрами. Там и здесь у грубо оструганных столов на потемневших, засаленных лавках сидели люди. Одни резались в азартные игры, карты и зернь, другие просто пили, наблюдая за ними. Торговля спиртным шла бойко. То и дело служки относили в специальную горницу над погребом полные фартуки монет, разных предметов и вещей, которыми посетители расплачивались за свои утехи.
Между столами сновали скоморохи: потешники в масках-личинах, разыгрывавшие непристойные сцены с эротическим уклоном, поводыри таскали на цепи устало мычащего медведя, звенящего бубенцами на ошейнике, музыканты дудели в медные рога и сурны. Где-то слышались звуки гуслей.
Никита Ухтомский легонько подтолкнул Витю под локоть и указал на тощего рыжего мужичишку в потертом армяке с рваными грязными кружевами на рукавах и оборванной вышивкой по воротнику.
– Вон тот человек, – тихо сказал он. – Постарайся подсесть к нему незаметно. На меня сошлешься, скажешь, крестьянский сын Василий Лопатин давеча говорил с тобой, так вот от него я, за меня он радел. Ну, и дальше дело свое изложишь, как княгиня тебе велела. А я поеду, покуда он меня не увидел здесь в шелках и бархате. Вернуться потом за тобой?
– Нет, Никита Романович, не надо, что тебе таскаться туда-сюда. Ты мне лучше денежек оставь, а то княгиня велела угостить мужика… А на что?
– На, возьми, – Никита сунул ему в руку несколько монет. – Гляди тут в оба, мало ли что. Да возвращайся поскорее.
– Не волнуйся, постараюсь я, – ответил Витя бодро.
Князь Ухтомский дружески хлопнул Витю по плечу и вышел из ропаты.
Пощупав в кармане браслет с жемчугами – не потерял ли? – Витя начал проталкиваться через шумную толпу завсегдатаев кабака к рыжему мужичонке.
Добравшись наконец, присел на скамью напротив, крикнул служке, чтоб тот принес две кружки вина доброго, да соленой яловичинки закусить, и объяснил своему визави, вцепившемуся в него маленькими коричневыми глазками из-под косматых рыжих бровей:
– Угощаю, браток. Как звать-то тебя?
– При крещении родители Захаром нарекли, – ответил мужик, – а так народ Пауком кличет. Вот и зовусь, значит, Захарка-Паук. А ты кто таков?
– Ну, а я – Иван по прозвищу Шестак, – на ходу сочинил Витя. – Прибыл издалека, с северных озер, по делам торговым, да еще по одному делу тайному и очень важному.
Витя сделал многозначительную паузу. Мужик навострился. Служка принес две кружки вина. Растопченко вздохнул и придвинул одну Захарке:
– Давай, тяпнем, браток, за знакомство.
– Давай, – Захарка опорожнил кружку разом до дна, тогда как Витя только пригубил, ибо твердо помнил, что голова ему нужна холодная, без хмеля, неизвестно ведь, как еще дело повернется.
– К тебе ведь сотоварищ мой, крестьянский сын Василий Лопатин подходил давеча? – осторожно, как бы невзначай, спросил Захарку Витя.
– Ага, подходил, – уже веселее ответил тот.
– Вот по тому делу и подсел я к тебе. Разумеешь?
Захарка проглотил кусок говядины, вытер рукавом усы и внимательно посмотрел на Витю:
– А что делать-то надо? И сколько заплатишь?
– Заплачу, доволен будешь. Задаток сегодня получишь, вот, глянь.
Витя украдкой показал Захарке под столом браслет с жемчугами.
– Как видишь, человек я не бедный, – солидно добавил он, заметив, что у Паука загорелись глаза. – Не поскуплюсь, за ценой не постою, сторгуемся. Только дело-то у меня щекотливое, понимаешь ли…
Растопченко сделал вид, что слегка замялся.
– Ну, говори, я, чай, не барин, чего только не видал, – подбодрил его Захарка, – где только не побывал, не побоюсь.
– Эй, служивый! – крикнул Витя кабацкого служку. – Давай еще винца сообрази, давай, давай.
Захарка, услышав, что еще принесут выпить, совсем повеселел.
– Ну? – нетерпеливо заерзал он на скамье. – Чего делать надо?
– Есть у меня сродственница одна, – осторожно начал Витя, – так, ничего, молодая еще, да, знаешь ли, кривовата на лицо, да и не в своем уме немного. Понимаешь сам, коли в открытую действовать, женихов на нее днем с огнем не сыщешь, а с рук сбыть надо, засиделась девка, позор прямо. Я тут приглядел одного, из видных людей, хочу посватать, вдруг выгорит, приданое-то за ней немалое даю. Да вот незадача, родителей у нее нет, а я один в двух ипостасях не справлюсь, вот и ищу человека, кто бы роль отца на свадьбе выполнил, – Витя выжидающе посмотрел на Захарку. Тот хлебнул вина, хитро прищурившись.
– Да, видать, и впрямь девица у вас раскрасавица, коли вы отца ей в кабаке выискиваете, поприличнее места не нашлось, – сообразил Паук. – Или еще что удумали. Всяко дело, жениху вашему не позавидуешь. Да только мне-то до его хлопот интереса мало. Если заплатишь сполна – согласен я. Сколько даешь? – нагнулся он к Вите.
– А сколько попросишь? – также нагнулся к нему Растопченко.
– Браслет в задаток, да еще с десяток таких, как выгорит все, – прошептал ему Захарка.
– С десяток много ты заломил, – возмутился Витя. – Еще неизвестно, как отработаешь. Восемь дам, и все, и баста.
– Десять давай, – схватил его за руку Паук, – а не то откажусь.
– Хорошо, – Витя слегка отстранился от него, – дам восемь. А коли споешь мне как положено, по нотам все, так еще два ожерелья добавлю, идет?
– Идет, – согласился Захар.
– Ну, тогда по рукам.
Служка принес еще две кружки вина.
– А где поручительство мне, что не обманешь? – с сомнением поглядел на Паука Витя. – Я тебе браслет отдам сейчас, а тебя и след из корчмы простынет. Ищи ветра в поле.
– Да я Богородицей клянусь, что не денусь никуда, – ударил себя кулаком в грудь разгоряченный Захарка, – здесь и буду ждать тебя, когда скажешь. Вот, образ целую, – он достал из-под грязного зипуна иконку Богоматери, висевшую у него на шее на веревке и смачно поцеловал его, перекрестившись, – веришь?
Витя, конечно, ему не очень поверил, но ничего другого не оставалось. Он достал из кармана браслет и протянул его под столом Захарке.
Вдруг подскочивший скоморох в маске свиньи выхватил браслет из рук Растопченко и скрылся в толпе.
Захарка вскрикнул.
Витя ринулся за похитителем. Однако сразу понял, что найти его в полутемной корчме, переполненной народом, будет трудновато.
Что же делать? Витя отчаянно тыкался от стола к столу, как вдруг услышал за спиной пронзительные вскрики. Он обернулся: один из потешников, уже успевший сменить маску свиньи на медвежью харю, болтался вверх тормашками под самым потолком, и его трясло, как оглашенного. Все посетители корчмы собрались вокруг, не понимая, что происходит. Одежда на потешнике сползла вниз, его грязный впалый живот трепыхался, как будто его колотили палкой по спине. Наконец, что-то звякнуло, выпав из кармана штанов. Витя обомлел: браслет с жемчугами упал на стол и покатился прямо ему в руки. Когда Витя схватил браслет и спрятал его, потешник со стонами грохнулся об пол и уже не мог сам подняться, приятели унесли его из корчмы.
Не менее изумленный, чем все остальные, Витя вернулся к своему столу и передал браслет притихшему Захарке. Не зная, в чем причина происшедшего со скоморохом, Витя тем не менее пришел к выводу, что случившееся весьма поучительно для Паука. По крайней мере, у того не останется даже мысли обмануть, если он таковую лелеял втайне. Раздумывая, Витя почувствовал, что сзади кто-то очень близко прошел за его спиной. Он повернул голову.
Где-то у выхода, в клубах табачного дыма, за головами вновь раздухарившихся посетителей, мелькнул черный плащ де Армеса. Или ему почудилось? Однако настроение Растопченко сразу улучшилось. Он был уверен теперь, что не одинок. Его страхуют силы поважнее Рыбкина, значит, нечего теряться. Еще раз взяв с Захарки слово, что тот не подведет, Витя со значением сказал ему:
– Надеюсь, ты уразумел, что никаких фокусов я не потерплю? Так что приходи сюда каждый день. Думаю, скоро понадобишься. Время зря не трать. Готовься роль свою сыграть, чтоб комар носа не подточил. Помни, ты богатый купец, у тебя широкая торговля, денег и драгоценностей – девать некуда. Об одежде, да о всяких причиндалах не беспокойся – это я обеспечу тебе в нужный момент, ты себя в соответствующий вид приведи, чтобы должное впечатление произвести. Понял меня?
– Как не понять, – покорно ответил Захарка, – все понял, батюшка. Буду стараться.
– Вот то-то, – довольный собой заключил Витя, – ну, давай еще по одной тяпнем на ход ноги, и разбегаемся. Ты меня не видел, я тебя не знаю.
– Ага, – Захарка схватил кружку с вином, они. чокнулись и выпили. Витя пошарил в карманах, нашел Никитины монеты и, подозвав служку, расплатился с ним, прибавив даже на чай. Тот благодарно раскланялся и ушел, собрав посуду на поднос. Застегнув кафтан, Витя холодно кивнул Захарке на прощание и направился к выходу. К его удивлению, посетители корчмы теперь подобострастно расступались перед ним, открывая ему дорогу. Гордо распрямив плечи, Витя важно прошествовал мимо и вышел на улицу.
Стояла глубокая ночь. Небо переливалось мириадами крупных июльских звезд, время от времени скользящих по темному бархату вниз – начиналась пора звездопадов. В трепетной ночной мгле, освещенной прозрачными голубоватыми лучами овальной луны, висящей как соблазнительный кусок добротного желтого сыра прямо над корчмой, заливались в окрестных садах соловьи. Они рассыпали свои мелодичные трели, соревнуясь друг с другом в искусстве пробуждать мечтания и раздумья.
Витя глубоко вздохнул, набрав полные легкие душистого ночного воздуха.
– Товарищ майор, – тихо окликнул его вылезший из-за угла ропаты Рыбкин, – я здесь. У вас все в порядке? Помощь нужна?
– Да нет, Леха, все нормально. Полный у нас, как говорится, ажурчик, – Витя довольно хлопнул Рыбкина по спине. – Ты не замерз тут сидеть-то?
– Да нет, тепло. Только, – бывший сержант поежился, – боязно как-то с непривычки. Тихо больно. Хуже, чем в наряде стоять у нас. Ни тебе машина не проедет, ни телевизора не услышишь, ни радио. Вообще, человеческих голосов не слыхать, разве что пьяница какой, когда его из кабака выбpocят, завопит благим матом, какого я и дома-то не слышал, а так…
– Ну, если ты в своей ментуре такого мата не слыхал, тогда верю, – засмеялся Витя. – Уж там всегда отборные специалисты по этому профилю собираются. – Ты дорогу-то к Князеву дому запомнил? В какую сторону идти?
– Помню, вон туда, – Леха махнул рукой куда-то вправо.
– Ну, пошли тогда, что стоять, – решил Витя и первым двинулся вперед. И тут же наткнулся на какую-то широкую яму с нечистотами, в которую сходу чуть не упал. Никакой тропинки, по которой они шли в корчму с Никитой, здесь не было и в помине.
– Вот, черт, – выругался он, едва удержав равновесие, – ну и вонища! Рыбкин! – позвал он. – Где этот Сусанин? Куда ты меня загнал? – накинулся он на подскочившего сержанта. – Ты что лепишь, дурья твоя голова? Где дорога, я тебя спрашиваю? Темень такая, хоть глаз коли. Тут вон что…
Рыбкин глянул в яму и чуть не подавился.
– А я… я… не знаю, – растерянно захлопал он глазами, – была здесь дорога, товарищ майор, честное слово была…
– Да иди ты! – разозлился на него Витя. – Вот менты, вечно так. Что ни поручишь, все провалят. Была дорога, – передразнил он Рыбкина, – только куда она делась?
Витя осторожно отступил назад и снова огляделся, раздумывая. Соловьиные трели смолкли, и до Вити донесся негромкий свист. Витя обернулся в ту сторону. Впереди под лучистым покровом лунного света он отчетливо увидел затянутую в черное стройную фигуру де Армеса, который махнул ему рукой.
– Дурак ты, Леха. Пошли… – Витя резко схватил Рыбкина за руку. – Дорога у него тут была!.. Дорога совсем в другой стороне. Вот послал Бог помощничка, дите малое да и только, возись с ним…
И он заторопился, таща за собой сержанта.
* * *
Оставив Витю в корчме, князь Никита Ухтомский вернулся в дом Афанасия. Улицы уже запирали решетками, появились первые метельщики, обязанности которых состояли не только в том, чтобы подметать кривые московские улочки, но и обходить по ночам город с фонарями и колотушками – специальными палками с привязанными на них деревянными шариками на веревках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46