Если уж ты пересек линию, думать можно только о танце.
Я покосился на Аббу. Чистота в глазах и мир на лице не выдавали никакого беспокойства по поводу того, что должно было случиться через несколько минут. В свои сорок лет Аббу оставался мускулистым, худощавым, без следов пристрастия к акиви или злоупотребления хува. Он был старше меня, но в такой же прекрасной форме. Глупо было надеяться, что он не подготовлен; Аббу Бенсир не прожил бы так долго – и не победил бы столь многих – если бы ленился тренироваться.
Но годы должны были взять свое. Он был не просто старше меня, он был СТАРЫМ – по крайней мере для танцора меча. Он должен был об этом задумываться. И хотя он неоднократно повторял, что за последние два года я изменился, что Север вытянул из меня силы и я уже не смогу танцевать так, как когда-то, теперь достаточно было один раз взглянуть на меня, чтобы понять, как он ошибался (а Аббу косился регулярно, хотя и пытался это скрыть). За последние недели в бегах мне часто приходилось браться за оружие, а Чоса Деи помог мне полностью восстановить избитое тело, так что теперь я был серьезным противником. И Аббу не мог забыть, что я моложе.
Я улыбнулся. Встряхнул длинные мускулистые руки, взмахнул кистями и даже тихо засмеялся, так, чтобы окружающие не слышали, когда расправлял широкие плечи. Улыбаясь, я несколько раз наклонил голову во все стороны.
– Должно быть интересный будет танец, – пробормотал я. – Очень жаль, что мы не сможем сделать ставки.
– А я сделал, – сообщил Аббу. – Можешь догадаться, на кого я поставил.
Я усмехнулся.
– Мудрый человек поставил бы на меня.
– Ты забыл, какой у тебя будет меч?
– Мне не нужен меч.
Он мрачно улыбнулся.
– Ты собираешься танцевать своим языком?
– Я тяжелее тебя почти на сотню фунтов.
Аббу глубокомысленно кивнул.
– И поэтому медлительнее.
– До сих пор медлительным меня никто не называл.
Он смотрел на кровавого цвета шелковую Сабру, опустившуюся на колени, чтобы положить его меч.
– Сейчас я в такой же форме как и всегда.
– А я сейчас в такой же форме, как был в семнадцать лет, когда я пробил твою защиту и чуть не раскрошил тебе горло. Оно еще побаливает? Может мешает дышать? Только не забывай, что теперь я стал старше и мудрее,
– я помолчал и добавил. – Теперь у меня есть опыт и я танцую гораздо лучше.
Аббу молчал.
Посмеиваясь, я глубоко вздохнул.
– Кем она себя воображает, приказывая НАМ развлекать ее? Аиды, Аббу – да мы с тобой столько лет только и делали, что развлекали друг друга. По-моему, пора с этим покончить и на этот раз танцевать всерьез… Пусть это будет настоящий танец, о котором потом по всей Пендже пойдут легенды.
Аббу внимательно посмотрел на меня.
– Он говорил мне, что однажды это случится.
– Кто?
– Шодо. В Алимате, однажды. Когда заметил, что я наблюдаю за неуклюжим чулой, который пытался изображать мужчину.
Я открыто расхохотался.
– Побереги свои уловки, Аббу. Это не твой стиль. Кроме того, разве не ты признался мне когда-то, что и сам быстро понял, какой у меня талант.
– Так и есть. Но и я не посредственность. Я – Аббу Бенсир, – объявил он и гордо улыбнулся. – Я – легенда, вершина, до которой никому не добраться. Даже Песчаному Тигру.
Я вынужден был вежливо не согласиться.
– Ты стар, – терпеливо объяснил я. – Старики медлительнее молодых и склонны совершать ошибки, когда уставшие конечности начинают подводить. Да, ты легенда… но сияние подобных легенд обычно начинает меркнуть вместе со зрением человека.
Аббу плотно сжал губы.
Прежде чем он успел ответить, я продолжил.
– И ты просто молодец, что так помог Сабре, выдав ей все наши секреты касающиеся клятв и прочие пустяки. Если бы мы сейчас танцевали по-другому
– если бы это был обычный танец – представляешь, как было бы скучно. А теперь, благодаря тебе, у нас появился шанс доказать Сабре – и всем остальным – что мы настоящие мужчины, – я пожал плечами. – В конце концов не так много танцоров могут похвастаться, что обучались в Алимате. А сколько из них произносили там перед своими шодо должные клятвы? – я кивнул. – Ты правильно поступил, Аббу. Зачем вся эта секретность… мало ли чего ожидал от тебя самый обычный шодо. Мне тоже совершенно непонятно, кому все это нужно? – я снова пожал плечами. – Нет, правда, ты просто молодец, что все ей рассказал.
К концу моей речи Южное лицо заметно потемнело.
– Я НИЧЕГО не рассказывал…
Но возвращение Сабры не позволило ему закончить.
– Идите к кругу, – коротко бросила она и уселась на свои подушки.
Аббу слепо посмотрел на нее. Он все еще вспоминал мои слова и хотел объясниться.
– Подожди… – попросил он.
– Нет, – отрезала она. – Не теряй времени.
– Сабра…
– Иди, – зашипела она, – или я прикажу тебя туда отнести.
Посмеиваясь, я повернулся и пошел к кругу. Я остановился у ближайшей черты, чтобы Аббу пришлось обходить круг, а за это время снова обдумать все, что я сказал. Я хотел, чтобы мои слова звучали у него в голове как можно дольше. Хорошо, если человек во время танца чем-то отвлечен – конечно если этот человек не ты сам.
Я кивнул. Со стороны могло показаться, что я совсем расслабился и забыл, зачем стою у тонкой линии, но я уже действовал. Уши, глаза, тело: все было подготовлено. Я успел изучить место круга, расположение подушек Сабры, позиции евнухов и зрителей. Я уже оценил с какой скоростью смогу бежать по гравию, сколько шагов до мечей, когда я успею подхватить свой.
Снова и снова проигрывая свой план, я тихо ждал и собирал силы, надеясь на свою физическую мощь, которая служила мне столько лет. Что ж, если Сабра хотела представления…
Я беззвучно засмеялся.
Аиды, что за фарс. Да в одном столкновении наших мечей, моего и Аббу, было больше развлечения, чем она имела право увидеть.
Я снова кивнул, не пытаясь скрыть улыбку. Сосредоточился на мече. Я старался не смотреть за Аббу на Дел, которая стояла через круг от меня в тени навеса Умира. Там застыло белое пятно слепящей парчи, но я заставил себя отвлечься от него. Я должен был думать о танце. Думать об Аббу. Думать о движении, сделанном мною много лет назад, которое едва не раздробило ему горло.
– Приготовьтесь, – объявила Сабра.
Я усмехнулся Аббу.
– Ты ее и этому научил?
– Танцуйте! – закричала Сабра.
Я уже двигался.
Но и Аббу Бенсир тоже.
Настоящий круг для настоящего танца – такой как этот – пятнадцать шагов в диаметре, семь с половиной до центра. Но многие танцоры мечей, входящие со мной в круг, часто упускают из виду одну существенную мелочь: мои ноги длиннее чем их.
Аббу, как и ожидалось, сделал семь с половиной шагов до центра. Мне хватило пяти.
Я подхватил меч с земли.
– Вот теперь можешь нас развлечь, – сказал я и рассмеялся ему в лицо.
Разящий по-прежнему лежал на гравии. Я поднял ЕГО меч.
– Не только моложе, но и умнее, чем ты, – поиздевался я. – Не говоря уже о том, что и быстрее…
Он поднял Разящего: меч есть меч, от оружия не отворачиваются. Я позволил ему обхватить обмотанную кожаной лентой рукоять, замечая как меняется выражение его лица. Для меня потрясение уже прошло. Я давно смирился с потерей Разящего и знал, что он «мертв». Теперь он стал для меня только средством расстроить планы Сабры.
– Ну, начнем, – предложил я, – и пусть все аиды вырвутся на свободу.
Аббу и глазом не моргнул. Он молча пошел на меня с Разящим.
Он танцевал хорошо. Просто потрясающе. Я жадно втянул воздух и в последнюю секунду успел отклониться, отбивая его сталь моею. И это только начало, а в таком случае что могло бы случится в конце?
Гравий шипел и скрипел. Аббу вел меня на себя, точно на себя, дразня сверкающим клинком. Я поймал его удары, отвернул их, бросил сталь обратно на него. Его ловкость и быстрота были ненормальными.
Назад, думал я, вот уже почти…
Клинок с визгом ударялся о клинок. Поперечины сталкивались, цеплялись, и мы отрывали их друг от друга. Южане возбужденно кричали.
Почти, думал я, еще два шага…
Я позволил ему отогнать меня, потом парировал его атаку и начал свою.
– Все, Аббу, – сказал я.
Глаза Аббу сверкнули.
Я усмехнулся, засмеялся, кинул выразительный взгляд на шрам, зарастивший дыру на его горле, повернулся, встал в знакомую ему позу, и приподнял локти, давая ему то, чего он неосознанно ждал. Что он вспоминал так много раз и отчего просыпался по ночам в холодном поту. Неловкое движение. Удар, который чуть не оборвал его жизнь.
Путь он вспомнит все.
Пусть он приготовится.
Пусть он приготовится к защите, обдумает ответный удар…
И я сорвал все его планы, потому что атаковать он уже не мог.
Я намеренно разбил его меч.
И намеренно разбил клятвы.
Точно восемь шагов – мои ноги длиннее, чем у большинства Южан – и я был уже вне круга.
Я был под тентом Сабры, отмечая быстроту с которой она вскочила. Определяя, как далеко она успеет удрать. Слушая ее внезапно охрипший голос, когда она звала охрану и бежала от меня по подушкам и шелкам.
А потом я прижал Сабру к себе.
И вовсе не для того, чтобы поцеловать.
42
Я сбил тюрбан с ее головы, вцепился в густые черные волосы и грубо запрокинул ее голову, чтобы все увидели хрупкое горло. Люди застыли, а я положил пальцы на шею Сабры и слегка надавил запястьем.
Она издала задушенный крик и начала вырываться, пытаясь достать меня ногтями, и мне пришлось нажать посильнее.
– Тебе выбирать, – сообщил я ей.
Она снова задергалась, но, задохнувшись, безвольно опустила руки.
– Это уже лучше, – я осмотрел двор, замечая раскрытые рты, широко открытые глаза и напряженные позы. Аббу все еще стоял в круге, держа в одной руке обломок Разящего, вторая половина меча валялась у его ног. Немного повернув голову, я увидел Умира, застывшего через круг от меня, и рядом с ним женщину в белом, уже готовую двигаться. Я заметил – и почувствовал – нервозность наемников Сабры, раздумывающих, что же делать.
– И еще кое-что я возьму в дорогу, – объявил я. – Мне нужны две лошади – немедленно – и лучше если среди них будет мой гнедой… два Северных меча – если не возражаете, в ножнах… и одна Северная баска, – я посмотрел на Умира. – Развяжи ей руки и сделай это сейчас.
Несколько секунд все тупо стояли на своих местах, потом Аббу швырнул на землю обломок Разящего. Меч, принадлежавший Аббу, лежал на гравии вне круга, где я его и бросил, когда бежал к Сабре. Тогда я даже не думал о стали. Мне хотелось схватить ее руками.
Рукоять зазвенела, ударившись о камешки, и этот звук разбудил всех собравшихся. Люди начали шевелиться, бормотать. Умир перерезал веревку, стягивавшую запястья Дел, и Дел быстро отошла от него. Кто-то вывел из конюшни жеребца и хорошо знакомую гнедую кобылу. Еще кто-то положил к моим ногам две Северные яватмы. В ножнах конечно.
– На лошадей, – сказал я.
Дел быстро подчинилась. Она подошла к кобыле, села в седло и продела руки в петли перевязи. Широкие рукава зацепились за ремни и пряжки, но Дел грубо выдернула ткань, чем заставила Умира возмущенно вскрикнуть. Закончив, она повернулась, взяла повод жеребца и поставила гнедого боком ко мне.
Я улыбнулся.
– Твоя очередь, – сказал я Сабре.
Она застыла, едва дыша, дрожа от напряжения и злости – я ощущал ее злобу через красный шелк по тому, как вздрагивало ее горло, хищно сжимались пальцы.
– Элайя-али-ма! – закричал я. – На Юге даже танцор меча первого ранга знает, что это означает!
Лицо Аббу посерело.
– А ты знаешь? – тихо спросил он.
– Три дня, – напомнил я. – Так записано в кодексе чести: все вы должны дать мне три дня…
– Те из нас, кто произносил клятвы – да, но остальные…
– Не имеет значения, – отрезал я. – Я беру с собой их танзира. Это заставит остальных дважды подумать.
Он медленно покачал головой.
– Какой же ты дурак, Песчаный Тигр.
Я улыбнулся поверх головы Сабры.
– Кое-что я знаю твердо: чтобы остаться в живых, надо приносить жертвы.
– Такие?
– Такие, – подтвердил я. – Нужно делать то, что приходится делать. Теперь все изменилось… меня это уже не заботит.
Аббу выбросил кулак к небу.
– Элайя-али-ма! – закричал он. – Клятвы чести разбиты! Среди нас нет больше Песчаного Тигра, никогда уже не войдет он в круг во имя Алимата. Элайя-али-ма!
Все танцоры мечей подхватили его крик. Когда над двором нависла тишина, сначала Аббу, а потом и остальные медленно повернулись ко мне спиной.
– Пошли, – бросил я Сабре и протащил ее по гравию к моему норовистому жеребцу, поджидавшему меня по соседству с кобылой.
Дел, с совершенно белым лицом, держала повод гнедого так коротко, что он не мог сделать и шагу. С одного взгляда я убедился, что Дел цела и жеребец вроде бы тоже. Успокоившись, я снова занялся Саброй, застывшей в моих руках.
– Пора ехать, – сказал я ей. Сабра открыла рот, но я успел сжать кулак и ударил ей прямо под челюсть, отчего ее голова запрокинулась назад. Этот прием на какое-то время должен был ее успокоить.
Сабра обмякла. Я подхватил ее, перебросил лицом вниз через переднюю луку седла, и сел позади нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Я покосился на Аббу. Чистота в глазах и мир на лице не выдавали никакого беспокойства по поводу того, что должно было случиться через несколько минут. В свои сорок лет Аббу оставался мускулистым, худощавым, без следов пристрастия к акиви или злоупотребления хува. Он был старше меня, но в такой же прекрасной форме. Глупо было надеяться, что он не подготовлен; Аббу Бенсир не прожил бы так долго – и не победил бы столь многих – если бы ленился тренироваться.
Но годы должны были взять свое. Он был не просто старше меня, он был СТАРЫМ – по крайней мере для танцора меча. Он должен был об этом задумываться. И хотя он неоднократно повторял, что за последние два года я изменился, что Север вытянул из меня силы и я уже не смогу танцевать так, как когда-то, теперь достаточно было один раз взглянуть на меня, чтобы понять, как он ошибался (а Аббу косился регулярно, хотя и пытался это скрыть). За последние недели в бегах мне часто приходилось браться за оружие, а Чоса Деи помог мне полностью восстановить избитое тело, так что теперь я был серьезным противником. И Аббу не мог забыть, что я моложе.
Я улыбнулся. Встряхнул длинные мускулистые руки, взмахнул кистями и даже тихо засмеялся, так, чтобы окружающие не слышали, когда расправлял широкие плечи. Улыбаясь, я несколько раз наклонил голову во все стороны.
– Должно быть интересный будет танец, – пробормотал я. – Очень жаль, что мы не сможем сделать ставки.
– А я сделал, – сообщил Аббу. – Можешь догадаться, на кого я поставил.
Я усмехнулся.
– Мудрый человек поставил бы на меня.
– Ты забыл, какой у тебя будет меч?
– Мне не нужен меч.
Он мрачно улыбнулся.
– Ты собираешься танцевать своим языком?
– Я тяжелее тебя почти на сотню фунтов.
Аббу глубокомысленно кивнул.
– И поэтому медлительнее.
– До сих пор медлительным меня никто не называл.
Он смотрел на кровавого цвета шелковую Сабру, опустившуюся на колени, чтобы положить его меч.
– Сейчас я в такой же форме как и всегда.
– А я сейчас в такой же форме, как был в семнадцать лет, когда я пробил твою защиту и чуть не раскрошил тебе горло. Оно еще побаливает? Может мешает дышать? Только не забывай, что теперь я стал старше и мудрее,
– я помолчал и добавил. – Теперь у меня есть опыт и я танцую гораздо лучше.
Аббу молчал.
Посмеиваясь, я глубоко вздохнул.
– Кем она себя воображает, приказывая НАМ развлекать ее? Аиды, Аббу – да мы с тобой столько лет только и делали, что развлекали друг друга. По-моему, пора с этим покончить и на этот раз танцевать всерьез… Пусть это будет настоящий танец, о котором потом по всей Пендже пойдут легенды.
Аббу внимательно посмотрел на меня.
– Он говорил мне, что однажды это случится.
– Кто?
– Шодо. В Алимате, однажды. Когда заметил, что я наблюдаю за неуклюжим чулой, который пытался изображать мужчину.
Я открыто расхохотался.
– Побереги свои уловки, Аббу. Это не твой стиль. Кроме того, разве не ты признался мне когда-то, что и сам быстро понял, какой у меня талант.
– Так и есть. Но и я не посредственность. Я – Аббу Бенсир, – объявил он и гордо улыбнулся. – Я – легенда, вершина, до которой никому не добраться. Даже Песчаному Тигру.
Я вынужден был вежливо не согласиться.
– Ты стар, – терпеливо объяснил я. – Старики медлительнее молодых и склонны совершать ошибки, когда уставшие конечности начинают подводить. Да, ты легенда… но сияние подобных легенд обычно начинает меркнуть вместе со зрением человека.
Аббу плотно сжал губы.
Прежде чем он успел ответить, я продолжил.
– И ты просто молодец, что так помог Сабре, выдав ей все наши секреты касающиеся клятв и прочие пустяки. Если бы мы сейчас танцевали по-другому
– если бы это был обычный танец – представляешь, как было бы скучно. А теперь, благодаря тебе, у нас появился шанс доказать Сабре – и всем остальным – что мы настоящие мужчины, – я пожал плечами. – В конце концов не так много танцоров могут похвастаться, что обучались в Алимате. А сколько из них произносили там перед своими шодо должные клятвы? – я кивнул. – Ты правильно поступил, Аббу. Зачем вся эта секретность… мало ли чего ожидал от тебя самый обычный шодо. Мне тоже совершенно непонятно, кому все это нужно? – я снова пожал плечами. – Нет, правда, ты просто молодец, что все ей рассказал.
К концу моей речи Южное лицо заметно потемнело.
– Я НИЧЕГО не рассказывал…
Но возвращение Сабры не позволило ему закончить.
– Идите к кругу, – коротко бросила она и уселась на свои подушки.
Аббу слепо посмотрел на нее. Он все еще вспоминал мои слова и хотел объясниться.
– Подожди… – попросил он.
– Нет, – отрезала она. – Не теряй времени.
– Сабра…
– Иди, – зашипела она, – или я прикажу тебя туда отнести.
Посмеиваясь, я повернулся и пошел к кругу. Я остановился у ближайшей черты, чтобы Аббу пришлось обходить круг, а за это время снова обдумать все, что я сказал. Я хотел, чтобы мои слова звучали у него в голове как можно дольше. Хорошо, если человек во время танца чем-то отвлечен – конечно если этот человек не ты сам.
Я кивнул. Со стороны могло показаться, что я совсем расслабился и забыл, зачем стою у тонкой линии, но я уже действовал. Уши, глаза, тело: все было подготовлено. Я успел изучить место круга, расположение подушек Сабры, позиции евнухов и зрителей. Я уже оценил с какой скоростью смогу бежать по гравию, сколько шагов до мечей, когда я успею подхватить свой.
Снова и снова проигрывая свой план, я тихо ждал и собирал силы, надеясь на свою физическую мощь, которая служила мне столько лет. Что ж, если Сабра хотела представления…
Я беззвучно засмеялся.
Аиды, что за фарс. Да в одном столкновении наших мечей, моего и Аббу, было больше развлечения, чем она имела право увидеть.
Я снова кивнул, не пытаясь скрыть улыбку. Сосредоточился на мече. Я старался не смотреть за Аббу на Дел, которая стояла через круг от меня в тени навеса Умира. Там застыло белое пятно слепящей парчи, но я заставил себя отвлечься от него. Я должен был думать о танце. Думать об Аббу. Думать о движении, сделанном мною много лет назад, которое едва не раздробило ему горло.
– Приготовьтесь, – объявила Сабра.
Я усмехнулся Аббу.
– Ты ее и этому научил?
– Танцуйте! – закричала Сабра.
Я уже двигался.
Но и Аббу Бенсир тоже.
Настоящий круг для настоящего танца – такой как этот – пятнадцать шагов в диаметре, семь с половиной до центра. Но многие танцоры мечей, входящие со мной в круг, часто упускают из виду одну существенную мелочь: мои ноги длиннее чем их.
Аббу, как и ожидалось, сделал семь с половиной шагов до центра. Мне хватило пяти.
Я подхватил меч с земли.
– Вот теперь можешь нас развлечь, – сказал я и рассмеялся ему в лицо.
Разящий по-прежнему лежал на гравии. Я поднял ЕГО меч.
– Не только моложе, но и умнее, чем ты, – поиздевался я. – Не говоря уже о том, что и быстрее…
Он поднял Разящего: меч есть меч, от оружия не отворачиваются. Я позволил ему обхватить обмотанную кожаной лентой рукоять, замечая как меняется выражение его лица. Для меня потрясение уже прошло. Я давно смирился с потерей Разящего и знал, что он «мертв». Теперь он стал для меня только средством расстроить планы Сабры.
– Ну, начнем, – предложил я, – и пусть все аиды вырвутся на свободу.
Аббу и глазом не моргнул. Он молча пошел на меня с Разящим.
Он танцевал хорошо. Просто потрясающе. Я жадно втянул воздух и в последнюю секунду успел отклониться, отбивая его сталь моею. И это только начало, а в таком случае что могло бы случится в конце?
Гравий шипел и скрипел. Аббу вел меня на себя, точно на себя, дразня сверкающим клинком. Я поймал его удары, отвернул их, бросил сталь обратно на него. Его ловкость и быстрота были ненормальными.
Назад, думал я, вот уже почти…
Клинок с визгом ударялся о клинок. Поперечины сталкивались, цеплялись, и мы отрывали их друг от друга. Южане возбужденно кричали.
Почти, думал я, еще два шага…
Я позволил ему отогнать меня, потом парировал его атаку и начал свою.
– Все, Аббу, – сказал я.
Глаза Аббу сверкнули.
Я усмехнулся, засмеялся, кинул выразительный взгляд на шрам, зарастивший дыру на его горле, повернулся, встал в знакомую ему позу, и приподнял локти, давая ему то, чего он неосознанно ждал. Что он вспоминал так много раз и отчего просыпался по ночам в холодном поту. Неловкое движение. Удар, который чуть не оборвал его жизнь.
Путь он вспомнит все.
Пусть он приготовится.
Пусть он приготовится к защите, обдумает ответный удар…
И я сорвал все его планы, потому что атаковать он уже не мог.
Я намеренно разбил его меч.
И намеренно разбил клятвы.
Точно восемь шагов – мои ноги длиннее, чем у большинства Южан – и я был уже вне круга.
Я был под тентом Сабры, отмечая быстроту с которой она вскочила. Определяя, как далеко она успеет удрать. Слушая ее внезапно охрипший голос, когда она звала охрану и бежала от меня по подушкам и шелкам.
А потом я прижал Сабру к себе.
И вовсе не для того, чтобы поцеловать.
42
Я сбил тюрбан с ее головы, вцепился в густые черные волосы и грубо запрокинул ее голову, чтобы все увидели хрупкое горло. Люди застыли, а я положил пальцы на шею Сабры и слегка надавил запястьем.
Она издала задушенный крик и начала вырываться, пытаясь достать меня ногтями, и мне пришлось нажать посильнее.
– Тебе выбирать, – сообщил я ей.
Она снова задергалась, но, задохнувшись, безвольно опустила руки.
– Это уже лучше, – я осмотрел двор, замечая раскрытые рты, широко открытые глаза и напряженные позы. Аббу все еще стоял в круге, держа в одной руке обломок Разящего, вторая половина меча валялась у его ног. Немного повернув голову, я увидел Умира, застывшего через круг от меня, и рядом с ним женщину в белом, уже готовую двигаться. Я заметил – и почувствовал – нервозность наемников Сабры, раздумывающих, что же делать.
– И еще кое-что я возьму в дорогу, – объявил я. – Мне нужны две лошади – немедленно – и лучше если среди них будет мой гнедой… два Северных меча – если не возражаете, в ножнах… и одна Северная баска, – я посмотрел на Умира. – Развяжи ей руки и сделай это сейчас.
Несколько секунд все тупо стояли на своих местах, потом Аббу швырнул на землю обломок Разящего. Меч, принадлежавший Аббу, лежал на гравии вне круга, где я его и бросил, когда бежал к Сабре. Тогда я даже не думал о стали. Мне хотелось схватить ее руками.
Рукоять зазвенела, ударившись о камешки, и этот звук разбудил всех собравшихся. Люди начали шевелиться, бормотать. Умир перерезал веревку, стягивавшую запястья Дел, и Дел быстро отошла от него. Кто-то вывел из конюшни жеребца и хорошо знакомую гнедую кобылу. Еще кто-то положил к моим ногам две Северные яватмы. В ножнах конечно.
– На лошадей, – сказал я.
Дел быстро подчинилась. Она подошла к кобыле, села в седло и продела руки в петли перевязи. Широкие рукава зацепились за ремни и пряжки, но Дел грубо выдернула ткань, чем заставила Умира возмущенно вскрикнуть. Закончив, она повернулась, взяла повод жеребца и поставила гнедого боком ко мне.
Я улыбнулся.
– Твоя очередь, – сказал я Сабре.
Она застыла, едва дыша, дрожа от напряжения и злости – я ощущал ее злобу через красный шелк по тому, как вздрагивало ее горло, хищно сжимались пальцы.
– Элайя-али-ма! – закричал я. – На Юге даже танцор меча первого ранга знает, что это означает!
Лицо Аббу посерело.
– А ты знаешь? – тихо спросил он.
– Три дня, – напомнил я. – Так записано в кодексе чести: все вы должны дать мне три дня…
– Те из нас, кто произносил клятвы – да, но остальные…
– Не имеет значения, – отрезал я. – Я беру с собой их танзира. Это заставит остальных дважды подумать.
Он медленно покачал головой.
– Какой же ты дурак, Песчаный Тигр.
Я улыбнулся поверх головы Сабры.
– Кое-что я знаю твердо: чтобы остаться в живых, надо приносить жертвы.
– Такие?
– Такие, – подтвердил я. – Нужно делать то, что приходится делать. Теперь все изменилось… меня это уже не заботит.
Аббу выбросил кулак к небу.
– Элайя-али-ма! – закричал он. – Клятвы чести разбиты! Среди нас нет больше Песчаного Тигра, никогда уже не войдет он в круг во имя Алимата. Элайя-али-ма!
Все танцоры мечей подхватили его крик. Когда над двором нависла тишина, сначала Аббу, а потом и остальные медленно повернулись ко мне спиной.
– Пошли, – бросил я Сабре и протащил ее по гравию к моему норовистому жеребцу, поджидавшему меня по соседству с кобылой.
Дел, с совершенно белым лицом, держала повод гнедого так коротко, что он не мог сделать и шагу. С одного взгляда я убедился, что Дел цела и жеребец вроде бы тоже. Успокоившись, я снова занялся Саброй, застывшей в моих руках.
– Пора ехать, – сказал я ей. Сабра открыла рот, но я успел сжать кулак и ударил ей прямо под челюсть, отчего ее голова запрокинулась назад. Этот прием на какое-то время должен был ее успокоить.
Сабра обмякла. Я подхватил ее, перебросил лицом вниз через переднюю луку седла, и сел позади нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51