Я висел на нем, не в силах двигаться. Бессильный перед мечом. Перед волшебником. Я превратился в оболочку, которую он хотел заполнить.
– Нет, – прошептал я.
Зрение померкло. Совсем ушло. Я слепо смотрел в воющий ветер.
– Тигр… – произнесли одни губы. – Деревянный тигр волшебника.
Воспоминания растворялись. Маленький деревянный песчаный тигр, грубое подобие. Он был моим, только моим. И я молил его, рассказывая, как мне нужны силы, чтобы я мог спастись.
Я называл его песчаным тигром. Я сделал его песчаным тигром.
Благодаря мне он обрел жизнь: я создал его.
Дети и взрослые, съеденные. Еще несколько человек убиты при попытке покончить со зверем. И тогда я пошел к нему. Я нашел его логово, приставил пику к его животу и нажал.
И закричал от шока и боли, когда когти вонзились в щеку. И яд начал наполнять тело.
Я убил песчаного тигра. Он чуть не убил меня.
Чоса убивал меня.
Тело будет жить и дальше, но дух, душа – нет.
Видение поблекло. Исчезло.
Внутри меня что-то засмеялось.
Открылось внутренне зрение. И я Увидел.
Дел! – закричал я. – Дел… Делила… Дел… Сделай это! Сделай! Не позволяй… не позволяй… Дел… Ты знаешь, что ты должна…
Внутреннее зрение Видело.
– Дел… – простонал я.
Ноги в сандалиях. Ветер рвет бурнус. Сияет Северная сталь.
Я не мог разглядеть выражение ее лица, может оно и к лучшему.
– Сделай это, Дел… быстрее!
Ветер откинул волосы с ее лица, оно было жестким, белым и яростным. Яватма в ее руках дрожала.
– …должна… – выдавил я. – Ты говорила, что сможешь… ты говорила… как с Аджани…
Дел вздрогнула. Ветер взвыл и снова скрыл ее лицо.
Аиды, баска, да не тяни же.
Глубоко внутри меня что-то засмеялось.
Чоса все это казалось забавным.
– Как Аджани, – простонал я, – быстро, одним ударом. Не рискуя собой… Дел…
Почему она тянет?
Северный меч сверкнул. Он прорезал вой самума и запел свою собственную песню; о цвете Северного ночного неба; об оттенках баньши-бури, кричащей в Северных горах.
Она была слишком холодной для меня.
Я родился на Юге.
Моей бурей был самиэль.
Я вырвал меч из песка. Чернота блестела.
– Слишком поздно… – прошептал я, – …это зашло слишком далеко…
Ветер отбросил светлые волосы и я снова увидел ее лицо: плоть, наложенная на кости гениальным мастером; тонкие контуры носа, щек, изящный подбородок.
Искривленная линия рта, чуть приоткрытого.
Делила начала петь. Песню смерти. Песню жизни. Песню о танцоре меча. О Южном чуле, уходящем из мира свободных людей, который он хотел сделать своим.
Не жди, баска.
Новая решимость появилась в выражении лица Дел. Она оборвала свою песню на полуноте и подняла смертоносную яватму, чье имя было Бореал.
А я поднял свою.
Потому что Чоса заставил меня сделать это.
– Самиэль, – сказала она.
Но слово затерялось в вое ветра.
14
Рядом с ним на небольшой площадке, венчающей высокую башню, стоит его брат и, так же как он, разглядывая зеленые просторы земли, которую они создали, удивляется, что им это удалось, ведь они волшебники, а не боги… Он хмурится.
– Или может боги это просто воплощения магии, думает он? Магии настолько тайной, сильной и опасной, что до сих пор никто не осмеливался прикоснуться к ней; вызвать ее, собрать ее, работать с нею, создавая что-то из ничего – и переделывая то, что было, чтобы получилось то, что существует сейчас.
Он улыбается.
– Я сделал это…
Он задумывается и изменяет фразу.
МЫ сделали это. Шака и я.
Он поворачивается к своему брату. Чоса Деи и Шака Обре, близнецы, неразделимые, неразличимые друг от друга. Обладающие равными силами и одинаковыми способностями. Почти во всем составляющие две половины целого, баланс света и тьмы.
Разница только в амбициях.
– То, что мы сделали… – начинает Чоса.
Шака улыбается, заканчивая фразу.
– …поистине прекрасно. Это дар людям.
Чоса, отвлеченный от собственного триумфа, хмурится.
– Дар?
– Ну ты же не ждешь от них платы, – говорит Шака, смеясь. – Они нас не просили…
– …они только донимали молитвами своих богов.
Смех замолкает. Шака пожимает плечами.
– Но вместо богов ответили МЫ. Мы дали им то, о чем они мечтали.
– И теперь ты хочешь, чтобы они за это заплатили? – Шака качает головой. – Почему же мы так похожи, но так различны? Разве сила, которой мы овладели, не достаточная компенсация? – в доказательство Шака обводит рукой зелень полей и лесов. – Посмотри, мы оживили землю, мы сделали ее плодородной. Еще недавно здесь был только песок, а сейчас растет трава.
Чоса мрачнеет.
– Мы ответили на их никчемные мольбы. Теперь мы вправе требовать от них платы за труды.
Шака тяжело вздыхает.
– И чем они могут тебе заплатить? Деньгами? Козами? Дочерьми? Бесполезными драгоценностями или домейнами? – он кладет руку на напрягшееся плечо своего брата. – Осмотрись еще раз, Чоса. Приглядись к тому, что мы с тобой сработали. Мы переделали мир.
Лицо Чоса кривится.
– Я не такой великодушный.
Шака убирает свою руку с плеча брата.
– Да. Ты всегда был нетерпеливым. Ты всегда хотел больше.
Чоса смотрит вниз, на уходящие за горизонт зеленые холмы, которые когда-то были песчаными дюнами. Он произносит вслух правду, о которой раньше они не говорили, но которая давно беспокоила Чоса.
– Ты и я, мы совсем разные.
Глаза Шака расширяются.
– Но мы стремимся к одной цели!
– Нет, – с горечью отвечает Чоса. – Нет. Ты хочешь ЭТО, – он показывает на на траву.
– Чоса… а ты нет?
Чоса пожимает плечами.
– Я не знаю, чего я хочу. Просто чего-то большего. БОЛЬШЕГО. Мне скучно… Посмотри, что мы сделали, Шака. Ты сам сказал: приглядись к тому, что мы с тобой сработали. А чем нам теперь заняться?
Шака смеется.
– Мы что-нибудь придумаем.
Его брат по-прежнему хмурится.
– Мы очень молоды, Шака. У нас еще так много времени, так МНОГО времени…
– И мы обязательно придумаем, чем себя занять, – Шака разглядывает зеленый ковер, окружавший башню, и удовлетворенно кивает. – Мы преподнесли умирающим людям дар жизни, Чоса… Теперь надо бы посмотреть, как они воспользуются им.
Чоса отмахивается, безнадежно, пренебрежительно.
– Можешь смотреть на что пожелаешь. У меня есть занятие поинтереснее.
– Да? И какое?
Чоса Деи улыбается.
– Я приобрел вкус к магии.
Выражение лица Шака меняется: пропадает потакание капризному ребенку, появляется тревожное внимание.
– Мы всегда владели магией, Чоса. Так что ты хочешь?
– Собирать ее, – отвечает Чоса. – Находить ее все больше и собирать. Ведь если оказалось так легко СДЕЛАТЬ это, почему не попробовать все разрушить? – Шака потрясен и, заметив это, Чоса небрежно пожимает плечами.
– Ну, ее волнуйся так. Не сразу. Я дам тебе время наиграться. Если захочешь, если тебе этот мир так нравится, оставишь себе какую-то часть. Тебе ведь полагается половина, – Чоса смеется. – Помнишь, все, что мы имели, мы всегда делили пополам. Так почему не разделить землю, которую мы только что создали?
– Нет, – решительно отказывается Шака.
Глаза Чоса простодушно расширяются.
– Но мы ВСЕГДА так делали. Половина тебе, половина мне.
– Нет, – повторяет Шака. – Сейчас дело касается людей.
Чоса наклоняется поближе к брату и доверительным шепотом напоминает:
– Даже если кто-то из них и погибнет, мы просто сделаем их БОЛЬШЕ.
Шака Обре отшатывается.
– Мы не можем. Они ЛЮДИ, Чоса – они живые. Ты должен оставить их в покое.
– Половина их принадлежит мне.
– Чоса…
– Но мы же всегда так делали, Шака! Всегда пополам. Ты что, забыл?
Но Шака непреклонен.
– Только через мой труп.
Чоса заинтересованно смотрит на брата.
– А знаешь, это интересно, – охотно соглашается он. – До сих пор ничего подобного нам в головы не приходило.
Шака полон подозрений.
– Ты о чем?
– Мы никогда не пытались убить друг друга. Как ты думаешь, что-нибудь получилось бы? Я говорю о настоящей смерти? – от волнения лицо Чоса краснеет. – У каждого из нас есть охрана, мы знаем заклинания… Думаешь мы действительно могли бы преодолеть их? Попробуем, просто чтобы посмотреть, что получится?
– Уходи, – говорит Шака. – Мне это не нравится.
Но Чоса настаивает.
– Подожди, подумай. Представляешь, как это интересно?
Шака качает головой.
В глазах Чоса появляется разочарование.
– Ну почему ты так любишь портить другим удовольствие, Шака?
– Потому что у меня больше здравого смысла. Я понимаю, что такое ответственность, – Шака кивает на зеленые поля. – Мы создали этот мир для бедствующих людей, Чоса. Мы засеяли поле. Теперь нужно заботиться об урожае.
Чоса издает ироничный смешок.
– Вот ТЫ и заботься об урожае. А я пойду собирать.
Шака смотрит как брат поворачивается, чтобы уйти.
– НЕ смей вмешиваться! Ты не причинишь зла этим людям, Чоса!
Чоса выдерживает паузу.
– Пока нет. Я позволю тебе наиграться новой игрушкой. Я подожду, пока мне есть чем заняться. Потом пройдут века и тебе тоже все это надоест. Тебе захочется чего-то нового, – он улыбается. – Так?
Только звук. Ничего не видно: я не мог открыть глаза. Я мог только лежать и слушать; мое тело не подчинялось мне.
– Будь ты проклят, – прошептала она. – Я ненавижу тебя за это.
Таких слов я от Дел не ожидал.
– Я НЕНАВИЖУ тебя за это! – голос странный, как будто ее держат за горло, она задыхается и не может говорить. – Я ненавижу тебя за то, что ты сделал; за то, каким ты стал после того, как в твой меч вселился этот волшебник и ты начал бороться с ним… – неожиданно она замолчала, несколько секунд я слышал только тяжелое дыхание, потом она продолжила поспокойнее, но все еще с надрывом. – Что мне делать? Позволить ему захватить тебя? Повернуться спиной и уйти? Притвориться, что не стоило бороться, что этот человек не был мне дорог, просто потому что такое решение было бы самым простым?
У меня не был готов ответ ни на один из ее вопросов, но она и не ждала, что я отвечу. Знай Дел, что я мог ее слышать, ничего этого она бы не сказала… Она говорила для себя, потому что не могла молча бороться с такой болью.
– Если бы ты видел, что он сделал… – она уже не скрывала отчаяние.
– Если бы я могла убить его, я бы убила. Если бы я могла отрубить ему голову, как отрубила голову Аджани, я бы сделала это. Если бы я могла использовать магию или что угодно, чтобы освободить тебя, я бы использовала… – потом она заговорила торопливо, стремясь поскорее избавиться от переполнявших ее переживаний. – Мне многое нужно было сказать тебе, но я никак не могла… такие люди как мы с тобой бояться признаться в собственной слабости или согласиться с поражением, потому что для нас это может стать началом конца. Я знаю это. Я это понимаю. А сейчас, когда мне так нужно знать кто и что ты… ты ничего мне не предлагаешь, а я не могу спросить. У меня на это не хватает мужества.
Я собрал все силы и начал бороться, но слова не получались. Веки не поднимались.
– Что мне делать? – повторила она. – Я слаба. Я БОЮСЬ. Такой враг мне не по силам. Я не Песчаный Тигр.
А потом зашелестел поток высокогорных свистящих звуков, соединенных в причудливые чужие слова. Молебствие, которое должно было защитить от страха.
Тишина. Больно бьющая, суровая тишина. Как же мне хотелось заполнить ее.
– Ты исказил мою песню, – наконец объявила она. – Ты переделал все слова и изменил музыку.
Баска, прости.
– Пожалуйста, – сказала Дел. – У меня в жизни было много бед, я спела много песен, я закалила себя. Я такая, какая есть. Я… не похожа на остальных. Я не могу быть как остальные, потому что в этом есть слабость. Но ты дал мне что-то… большее. Ты сделал из меня что-то большее. Ты не сделал меня меньше чем я была – меньше чем мне приходилось быть и все еще приходится… ты сделал меня больше.
Мне так хотелось ей ответить. Сказать, что я ничего из нее не делал, что это она сделала из меня что-то; что благодаря ей я стал лучше; больше…
– Так что мне делать? – холодно спросила она. – Убить тебя для твоего же блага?
Вот этого мне не хотелось.
Как и Чоса.
Который снова стоял на площадке рядом с Шака Обре.
Снова звук. Шипение отточенной стали, вынимаемой из проложенных мягкой кожей ножен. Шелест Южных сандалий. Приглушенные удары копыт – лошадь мягко ставила ноги на песок.
– Значит он нас все-таки нашел, – пробормотала она.
Позвякивание металла: украшения уздечки и трензель; скрип Южного седла. Я почувствовал, что лошадь заупрямилась, но остановилась.
– Слезай, – пригласила она. – Я окажу тебе честь: ты можешь нарисовать круг.
Ответил мужчина. Голос был странный, ломающий гласные.
– А зачем мне круг?
– Разве ты приехал не для того, чтобы бросить ему вызов?
Он молчал несколько секунд, потом ответил.
– По-моему сейчас он немного не в форме.
– Сейчас – да, – согласилась она. – Но я могу его заменить.
– Я пришел не к тебе. По крайней мере… я не собираюсь встречаться с тобой в круге. Постель гораздо мягче.
– Ты можешь рассчитывать только на встречу в круге.
– А вдруг я у тебя выиграю? А призом будет ночь с тобой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51