На смену триумфальным крикам пришли вопли негодования и отчаяния.
Воины перестали сражаться, некоторые, побросав оружие, пытались спастись
бегством, Арагх немедленно воспользовался переломом в ходе сражения:
бросился вдогонку за ними и заваливал солдат со спины. Но Джима не
интересовали трусливые наемники.
- Разберись с ними, Арагх! - крикнул он волку. В его груди свирепо
пылало пламя всемогущества. Он жаждал поединка с рыцарем. - Он не уйдет!
- Нет! Остановись! Сэр Джеймс! - донеслось до Джима.
От двери башни отделилась фигура. Это был Брайен, полностью
закованный в латы и во всеоружии. Он тяжело побежал к конюшням, где ржали,
стремясь освободиться от пут, перепуганные лошади.
- Слишком поздно! - радостно прогремел Джим. - Я вызвал его первым!
Он перелетел через стену замка. До леса всаднику оставалось не более
четверти пути.
- Сдавайтесь, сэр Хьюго, - во весь голос вскричал Джим. - Я все равно
настигну тебя!
Он ожидал, что рыцарь, позорно покинувший на произвол судьбы солдат,
пришпорит лошадь - в панике пустит ее галопом, заслышав голос дракона. К
удивлению Джима, сэр Хьюго остановил коня, развернулся и поднял для атаки
копье. Он пришпорил лошадь и поскакал на Джима.
Джим едва не рассмеялся. Рыцарь потерял голову. Или, смирившись с
фактом, что поражение и смерть неизбежны, решил погибнуть в бою? В то же
время ему на память пришли вдруг слова, сказанные Смрголом в логове
драконов: "Многие ли из вас отважатся встретиться с джорджами в панцире, с
направленным на вас рогом?"
И вот они с сэром Хьюго сошлись в схватке. Невероятный силы удар и
ослепляющая боль стерла зрение, мысли, память, все...

17
- Мой мальчик... - горестно приговаривал дрожащим голосом Смргол. -
Мальчик мой...
Довольно долго Джим различал лишь движущиеся тени; расплывчатый свет
и полная тьма перемежались друг с другом, неясные чужие звуки и скрежеты
то приближались, то затухали вдали... Чуть позже появились знакомые
голоса, но звучала и речь незнакомцев. Бескрайнее море боли то засасывало
его в темные воды забытья, то выталкивало на поверхность опаленной
реальности, всецело подчиняя сознание своей прихоти. Джим существовал в
мире боли. Боль вгрызалась в тело, в мозг, в нервные волокна, в кости...
Чудовищное страдание стало основой бытия Джима. Оно длилось,
длилось... вечность... бесконечность...
Но когда он выудил из внешнего мира голос Смргола, волны океана боли
чуть стихли и сменились рябью. Отступление вселенской бесконечной судороги
вызвало блаженство. Остаточная боль была почти что старым закадычным
приятелем, и Джиму казалось, что, стоит ей утихнуть, он почувствует новую
боль, подобную скорби от утраты друга детства. Джим попытался
сосредоточиться на громадном пятне, находившемся совсем рядом.
- Смргол?.. - спросил Джим-Горбаш.
Голос, продравшийся сквозь пересохшее горло, напоминал призрака,
бестелесного духа того зычного, громкого голоса, которым в момент первого
пробуждения в теле дракона наделил Джима этот странный мир.
- Он заговорил! - Это был Смргол. - Хвала всемогущему Пламени! Он
будет жить! Волк, зови остальных! Передай, он будет жить! Пусть приходят
все!
- Иду, - раздался ворчливый голос Арагха. - Я разве сомневался, что
он выживет? Ты забыл мои слова?
- О, нет, нет... - сдавленно произнес Смргол. - Я старый дракон и
видел много своих соплеменников, павших от рогов джорджей... Горбаш, как
ты себя чувствуешь? Говорить можешь?
- Самую малость... - прошептал Джим. - Что произошло?
- Идиоты вечно попадают в передряги! - Суровый тон явно не клеился у
ворчливого Смргола. - Какой ветер вдул в твою беспутную башку идею
броситься на панцирного джорджа? Джорджа с рогом верхом на лошади?!
- Что со мной случилось? - прохрипел Джим.
- Рог или копье, как они обзывают его, проткнул тебя! Вот что
случилось! Любой, кроме дракона, умер бы на месте, едва коснувшись земли.
Любой дракон, кроме драконов нашей ветви, умер бы в течение часа. Ты
восемь дней качался над обрывом пропасти. Но раз уж ты заговорил, то
теперь будешь жить. Дракон, не убитый на месте, выживает. Такова уж наша
природа, малыш!
- Выживает... - повторил Джим. Как странно и непривычно звучало для
него это слово...
- Безусловно! Такими уж мы созданы. Три дня - и ты встанешь на ноги.
А еще через два дня будешь как новенький.
- Нет, - заспорил Джим. - Уже нет.
- О чем ты говоришь! Ерунда! Как я сказал, так и будет. И не
пререкайся!
Старый дракон продолжал говорить, но темные мутные воды вновь
затопили сознание Джима. Он не будет вести бессмысленный спор с Смрголом и
не позволит себе поддаться доводом старика. Превращение свершилось: он
никогда не станет таким, как прежде.
Ощущение перемены не покинуло Джима и в последующие дни. Как и
предрекал Смргол, Джим быстро поправлялся: в часы бодрствования он
беседовал с теми, кто навещал его. По рассказам гостей он постепенно
восстановил картину того, что произошло с ним у стен замка после схватки с
сэром Хьюго.
Теперь Джим понял, почему драконы, несмотря на физическую силу и
мощь, опасались конного рыцаря в доспехах, вооруженного копьем. Всадник и
конь, закованные в металл, тянули никак не меньше, чем на тонну. Эдакая
машина, несущаяся со скоростью десяти миль в час, сосредоточившая весь
свой вес на острие шестнадцатифутового копья, имела практически
стопроцентный шанс проткнуть дракона насквозь.
Копье не задело сердца и легких Джима, иначе его не спасла бы даже
его конституция. Острие вонзилось в грудь, где мышечная масса левого крыла
была тонка, и, пройдя насквозь, вышло на восемь дюймов из левого плеча.
Дело усугублялось тем, что копье сломалось, оставив обломок в груди.
Все, кто видел падение Джима, решили, что после такого удара он точно
"склеил крылья". Даже Хьюго де Буа не удосужился удостовериться в этом,
посему забрался в седло - после столкновения он вылетел из седла - и был
таков, не дожидаясь, пока Брайен бросится в погоню.
Все обступили неподвижное тело Джима. Арагх первым заметил, что
дракон дышит. Соратники побоялись переносить Джима, который находился на
зыбучей грани смерти, поэтому построили над ним хижину из стволов и
ветвей, укрыли теплыми одеялами, развели огонь в сложенном из камней очаге
и послали волка за С.Каролинусом.
Каролинус пришел не один, а в сопровождении Смргола, которого
разыскал каким-то образом. Под недремлющим оком волшебника старый дракон
поднатужился и осторожно вытащил обломок копья из тела Джима.
Рану очистили, промыли, и снова началось кровотечение. Когда кровь
все же остановилась, Каролинус заявил, что если Джим выжил до сих пор, то
помощи ему уже не потребуется, и начал поспешно собираться в дорогу.
- Но что нам делать дальше? - не унималась Даниель.
- Ждать и надеяться, - отрезал Каролинус.
Потом он быстро собрался и распрощался.
Соратники укрепили и достроили хижину. Смргол и Арагх по очереди
сидели с Джимом, а иногда к ним присоединялись Даниель, Брайен или
кто-нибудь из людей. Все ждали. И вот настал день, когда Джим ответил
Смрголу.
К Джиму приходили поговорить и изъявить радость по поводу его
выздоровления. Но каждый делал это по-своему. Смргол читал нотации, Арагх
недовольно ворчал, Даниель настаивала, что Джим поступил глупо, но в то же
время благородно, очертя голову ринувшись на сэра Хьюго, то есть на верную
смерть. Краткие вспышки ее недовольства сменялись нежностью. Она заботливо
меняла повязки, запретив остальным даже прикасаться к ним. Жиля
заинтересовала техника боя сэра Джеймса. И он неоднократно намекал, что
Джиму был известен некий секретный финт, хранимый им в тайне; иначе
лобовая атака на сэра Хьюго казалась верхом безрассудства. Приходил и
Дэффид. Он сидел молча и выстругивал оперения стрел.
Геронда де Шане (девушка в белом, та, что стояла в башне с копьем)
поклялась отомстить за Джима. Ее правую щеку скрывала повязка.
Она рассказала, как попала в плен. Сэр Хьюго с тремя всадниками
подъехали к воротам замка и передали с часовым, что привезли весть о
смерти отца Геронды. Их впустили за ворота замка. Они разоружили часовых,
открыли ворота, и отряд сэра Хьюго въехал в замок. Захватив Малверн, Хьюго
сознался, что ему ничего неизвестно о судьбе отца Геронды. Возвращать
замок хозяйке Хьюго не собирался, а поэтому предложил Геронде немедленно
выйти за него замуж. После ее отказа он пустил в ход угрозы. Хьюго
пообещал обезобразить девушку до неузнаваемости: сперва правую щеку, через
три дня - левую, еще через три дня он обещал отрезать ей нос, а потом
поочередно выколоть глаза, и так до тех пор, пока она не согласится стать
его женой. Шрам на щеке останется напоминанием на всю жизнь; но гордость
дамы одолела низость рыцаря. Геронда была хрупким, эфемерным созданием с
красивыми пепельными волосами. Но Джима замутило, когда она подробнейшим
образом принялась описывать пытки, уготованные сэру Хьюго на случай, если
тот окажется у нее в плену.
Брайен принес вина, угостил Джима, начал сыпать похабными шутками,
рассказывать бесконечные истории, иногда правдивые, что подтверждали Арагх
и Смргол, но все рассказы рыцаря казались Джиму невероятными.
Хозяин Дик прислал больному остатки ветчинных окороков.
Впервые Джим мог пожаловаться на полное отсутствие аппетита. Вино
ласкало небо, но даже и оно, в общем, оставляло равнодушной драконью
натуру, так что он попивал его в малых, по драконьим меркам, дозах.
Как бы то ни было, он поправлялся. Вскоре он начал выходить на улицу
в хорошую погоду; усаживался на траву и грелся под лучами солнца. Нельзя
сказать, что утренний холодок ранней осени тревожил массивное тело
дракона; скорее его тревожило прикосновение смерти, воплощенное в копье
сэра Хьюго. Древко удалили, боль мало-помалу утихла, но воспоминание
навсегда застряло в голове, окрасив весь мир в блеклые холодные тона.
Свербящая боль - память о реальной близости смерти - притупила ощущение
радостного многоцветия мира, ослабила чувства неповторимости людей и
уникальности бытия; даже мысль об Энджи уже не так жгла Джима. Теперь он
мог знать только одно и верить только в то, что никогда больше он не
ринется в лобовую атаку на рыцаря в доспехах. Атаковать отныне он будет
самым простым и эффективным способом. Главное - выжить, как - неважно.
Вероятно, друзья заметили перемены, произошедшие с ним, и Джим
подумывал о том, как изменить сложившееся у соратников впечатление. Но
скоро его опять втянули в споры о дальнейших планах.
- ...Но решение, - твердо ответствовал Брайен, - остается за сэром
Джеймсом. Геронда, он помог освободить тебя, и я в долгу перед благородным
бароном. Если он пожелает отправиться к Презренной Башне и, устроив осаду,
попытается спасти даму своего сердца, то, клянусь Господом, с моей стороны
возражений нет. Мой долг - сопровождать сэра Джеймса в его благородном
деле.
- Безусловно, - незамедлительно согласилась Геронда.
Все сидели за массивным дубовым столом в трапезной, не было только
Смргола. Он улетел по неотложным делам в пещеры драконов. Ужин
заканчивался, и Джим, здоровье и аппетит которого улучшились, усердно
утолял жажду вином из погребов замка. Геронда повернулась и посмотрела
дракону в глаза.
- Как и сэр Брайен, я принимаю на себя те же обязательства, -
заверила она. - Я неукоснительно подчинюсь любому решению. Но, сэр Джеймс,
прошу учесть целесообразность и преимущества безотлагательного похода
против Хьюго де Буа.
- Это для тебя преимущество, - прорычал Арагх. Волк чувствовал себя в
трапезной неуютно, как, впрочем, и в любом другом здании, что только
усиливало его раздражительность. - Нечего мне делать в замке. Да и тебе,
Горбаш!
- Но ты хочешь покончить с сэром Хьюго, - обратилась к волку Геронда.
- Это же твоя давнишняя мечта.
- Убью при встрече, но охотиться специально не стану. Я охочусь за
едой. А вы, люди, охотитесь за чем попало, по поводу или без повода, лишь
бы прихоть удовлетворить, - прорычал Арагх. - Горбаш похож скорее на меня,
чем на людей.
- Горбаш да, но не сэр Джеймс, - возразила Геронда. - Со дня на день
сэр Джеймс перестанет быть драконом. Когда наступит этот день, ему
потребуется замок. По закону, пока есть сомнения в смерти моего отца, я не
могу приобрести замок и земли сэра Хьюго, а Малвернский замок после моего
замужества переходит к сэру Брайену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40