Тем не менее ставка оставалась вакантной и по сей
день...
Джиму понадобилась пара недель, чтобы уяснить себе истинную природу
"финансовых трудностей" Шорлза. Кафедра истории Ривероук-колледжа (как,
впрочем, и любое другое академическое учебное заведение) представляла
собой мишень, которую до состояния дуршлага изрешетили внутренние интриги
разного калибра. Две равные по силам фракции сталкивались лбами буквально
по любому вопросу, а сам Шорлз, не примкнувший ни к одной из них, уже
четыре года только и занимался тем, что ловко уворачивался от перекрестных
выстрелов, но команды прекратить огонь не давал.
Так что, случись Джиму получить место преподавателя, равновесие сил
могло нарушиться, то есть лодка перевернулась бы, а в этом случае первым
утонет Шорлз.
Козлом отпущения в каждой схватке выступал заместитель Шорлза
профессор Теодор Н.Джеллами. Одна из фракций поддерживала его, поскольку
Джеллами всегда в открытую выкладывал собеседнику все, что он о нем
думает. Соперничающая же фракция всячески протестовала против человека,
который постоянно ходит в замшевой куртке и считает мотоцикл единственным
достойным средством передвижения. Поговаривали, что Джеллами собирается
перед началом весеннего семестра покинуть Ривероук-колледж.
Впрочем, это были только слухи. Тем не менее Шорлз слишком опасался
за собственную безопасность, чтобы включить в игру нового человека, тем
более молодого и ретивого, а стало быть, непредсказуемого.
- Извини, Энджи, - с искренним раскаянием произнес Джим. - Я вынужден
битый час сидеть на его занятиях, бездельничая и делая вид, что мне
интересно слушать его байки. Потом, я ни на секунду не могу забыть, как он
обошелся с нами. Так что, когда звенит звонок, мне страшно подойти к нему,
чтобы заговорить. Если он откажет, я попросту выбью ему зубы.
Недолгая, холодная и тяжелая, как ледяная глыба, пауза повисла в
салоне мчавшейся машины. Джим уставился в какую-то далекую точку за
лобовым стеклом и с облегчением почувствовал, что пальцы, вцепившиеся в
руль, немного ослабили хватку.
- Все нормально, Джим, - подбодрило его Энджи. - Если тебе
действительно хочется выбить зубы Шорлзу, то ты справедливо одергиваешь
себя. Как-нибудь тебе еще представится случай поговорить с ним с глазу на
глаз в Спокойной обстановке.
Они опять замолчали.
- Кажется, здесь, - Джим кивнул вправо и чуть в сторону от дороги.
2
Одного мельком брошенного взгляда на трейлер-корт Бельвью оказывалось
достаточно, чтобы отбить у проезжающих мимо любопытных автомобилистов
желание взглянуть на загон для трейлеров во второй раз. Ничего
удивительного: последние лет двадцать ни один из прежних хозяев даже на
попытался изменить к лучшему внешний вид трейлер-корта.
Нынешний в свои пятьдесят был внешне столь же "упитанным", как Джим
Эккерт. Отличие состояло в том, что с годами некогда упругая плоть
свалялась, а кожа съежилась в складки и морщины и, стянувшись к лицу,
лишила его физиономию даже намека на выразительность. Тройной подбородок
снизу подпирался воротником - рубашка берлинской лазури раздувалась
пузырем вокруг колышущегося, как студень, торса. Черный ремень, как немой
садист, жестоко стягивал на талии выгоревшие темно-бордовые штаны; пояс
так глубоко впивался в живот, что брюки скорее напоминали модную юбку со
сборками. Дышал менеджер как тот пес: мало того, что утомлен длительной
бессмысленной погоней за муляжной уткой, так еще и пахло от него так,
будто перед самым разговором он закусил рокфором с чесночной приправой. В
прогретом солнцем небольшом объеме автоклетушки, которую он шепеляво
нахваливал Джиму и Энджи, это его сомнительное достоинство было невероятно
трудно игнорировать.
- Хоромы! Настоящие хоромы! - приговаривал морщинистый менеджер,
театрально взмахивая руками и очерчивая тесное пространство. - Я на
некоторое время оставлю вас наедине: смотрите, советуйтесь, решайте. Когда
созреете, милости прошу ко мне в офис.
И он вышел, закрыв дверь за собой и за своим тяжелым
рокфоро-чесночным амбре.
Джим посмотрел на Энджи, которая нервозно водила пальчиком по
растрескавшейся лакировке одной из дверец навесного шкафчика над
раковиной.
- Изрядно паршиво? - то ли спросил, то ли подытожил Джим, раздавив
каблуком не то крупного муравья, не то мелкого таракана.
Все выглядело на порядок хуже, чем "изрядно паршиво". Трейлер доживал
последние и отнюдь не лучшие дни.
Джим опустил глаза: пол под его башмаками вздыбливался и горным
кряжем тянулся через весь трейлер до противоположной стены, где стояла
Энджи. Она изучала раковину, которую никогда не мыли, зато периодически
посыпали серым шершавым песком.
Джим, сделав пару шагов к стене, безуспешно попытался выглянуть
наружу - запыленные окна и рамы, несуразно сжимаемые тончайшими стенами,
света не пропускали. Да, они были слишком тонки, чтобы, кроме чувства
вселенской обособленности, давать еще и тепло.
- Когда придет зима, вагончик в лучшем случае будет напоминать
палатку альпинистов, занесенную снегом, - констатировал Джим.
Он поежился при мысли о морозно-ледяном безумии январской Миннесоты,
о скользких зимних дорогах, о болячках Оглоеда: облысении резины,
хроническом бронхите мотора, оспе кузова, экземе сидений...
Затем он представил палящую жару июльской Миннесоты, и его прошиб
пот. Джим с четкостью галлюцинации увидел потоки горячего воздуха,
колышущегося внутри наглухо запаянного металлического склепа, и их самих,
едва живых, но по-прежнему вносящих бесчисленные поправки в контрольные
работы бездарных студентов.
Энджи промолчала. Она настойчиво открывала-закрывала дверь
ванно-душевого закутка-заморыша в дальнем углу трейлер-камеры. Точнее
сказать, Энджи открывала дверь, а затем, навалившись всем телом,
старательно пыталась ее закрыть. Но скрюченная жизнью деревянная доска -
инородное тело в вагончике - не стремилась вставать на место. Плечи Энджи
под голубым жакетом сжались и стали по-детски угловаты. Самое разумное
решение, подумал Джим, - вернуться в Добровольное бюро расселения
студентов и в сотый раз изучить списки вариантов квартир неподалеку от
колледжа. Но Энджи не привыкла сдаваться без боя: уж Джим-то ее знал. Не
стоит даже надеяться переубедить ее. К тому же сегодня последний день
свободного поиска, завтра они будут связаны по рукам и ногам жестким
расписанием занятий.
Мрачная железная твердость автодома окатила душу Джима суровым ветром
безысходности. На мгновение у Джима засосало под ложечкой от отчаянного
голода по тому образу жизни, который был принят в школярских кругах
средневековой Европы. В ту пору все проблемы сводились к принципу
плоти-и-крови, тогда как ныне среди преподавателей получила гораздо
большее распространение новая игра - предлог-и-повод. А ведь в те далекие
времена затянувшийся спор с Шорлзом запросто решался с помощью изысканно
точного взмаха шпаги. Вряд ли он стал бы тогда ссылаться на экономическое
положение в стране и уж точно даже не заикнулся бы о политическом балансе
сил на кафедре всеобщей истории...
- Ладно, Энджи, - вздохнул Джим и сдался. - Мы зря приехали. Найдем
что-нибудь получше.
Та резко обернулась, карие глаза под копной темных волос блестели
более чем решительно.
- Ты же сам сказал, что эта неделя - последняя и решение приму я!
- Я знаю...
- Два месяца мы бегали по адресам, которые ты подбирал неизвестно
где. Завтра на всех кафедрах будут собрания, и нам выдадут расписания
занятий на следующий семестр. Так что свободного времени у нас не
останется. Сегодня последний день, чтобы найти квартиру.
- Но после занятий, вечерами...
- Я сказала - нет. Сегодня последний день. Возвращаться в общежитие я
не собираюсь. Я хочу иметь собственную квартиру. Пусть никудышную, главное
- собственную!
- Энджи! - взмолился Джим. - До колледжа двадцать три мили! Оглоед
может окочуриться в любой момент. Хоть завтра, прямо посреди дороги.
- Сходишь на свалку и пригонишь Оглоеда-два. Сейчас мы соглашаемся на
этот трейлер, а со временем найдем себе что-нибудь получше. Ты что,
сомневаешься, что мы все равно своего добьемся?
Джим кисло вздохнул, но промолчал. Они мирно вернулись в офис и
предстали перед менеджером.
- Берем, - сообщила ему Энджи.
- Не сомневаюсь, домик пришелся вам по вкусу, - улыбнулся менеджер.
Он достал из письменного стола папку: пересчитав бланки, разложил их
перед собой.
- Кстати, как вы узнали, что трейлер освободился? Я ведь еще не давал
объявления в газету.
- Прежний квартирант, точнее, подружка брата моего приятеля, -
витиевато отвечал Джим, - с которым мы играем в одной волейбольной
команде... Словом, ей пришлось срочно переехать в Миссури, и она сообщила
нам, что освобождает домик.
- Вот, значит, как... - кивнул менеджер. - Считайте, что вам повезло.
- Он подтолкнул бумаги к сидящим напротив него Энджи и Джиму. - Если я не
ошибаюсь, вы преподаете в колледже?
- Не ошибаетесь, - ответила Энджи.
- Хорошо. Тогда вам нужно заполнить всего несколько граф. И
расписаться... Да, вот здесь. Вы женаты?
- Если вас интересуют наши семейные проблемы, - сердито ответил Джим,
- то я могу сообщить вам, что мы собираемся пожениться, как только
переедем.
- Меня интересуют только мои проблемы. Раз вы еще не женаты, в
договоре должен расписаться каждый из вас. Или пусть распишется один, а
другой будет внесен в договор как субарендатор. Но для простоты оформления
я советую расписаться вам обоим. Останется только внести плату за два
месяца вперед. За первый - как положено, а второй - депозит на случай
непредвиденной ситуации. Итого двести восемьдесят долларов.
- Две... восемьдесят? - растерянно переспросила Энджи. - Но Шерил
платила сто десять в месяц. Мы рассчитывали именно на эту сумму.
- Все правильно. Но неделю назад хозяин позвонил мне, а вчера прислал
письменное уведомление о повышении арендной платы.
- На тридцать долларов в месяц?! За такую рухлядь?!
- Ежели вам не нравится, - менеджер пожал плечами и встал из-за
стола, - силком вас никто в трейлер не тянет.
- Да нет, - не унималась Энджи, - я понимаю, что вам пришлось поднять
арендную плату, учитывая скачок цен. Но мы просто не в состоянии платить
сто сорок в месяц.
- Остается лишь посочувствовать вам. Но сегодня этот дом-мобиль стоит
ровно сто сорок долларов. Я не хозяин трейлер-кэмпа, я только наемный
служащий. Не я назначаю цены... Я только выполняю приказы хозяина.
Итак, результат налицо, теперь уж ничего не поделаешь. Забравшись в
нутро Оглоеда, Джим и Энджи окончательно распрощались с мечтами о
собственном домике.
Джим резко повернул ключ зажигания, Оглоед заглотил порцию горючего и
ожил. Джим погнал машину по автостраде номер пять в направлении колледжа.
Обратный путь проделали молча.
- Все нормально, не бери в голову, - сказала Энджи, когда Джим
парковался у столовой. - Что-нибудь найдем. Счастливый билет выпадает,
когда его не ждешь. Что-нибудь получше и поудобнее обязательно
подвернется. Надо только искать и не унывать.
- Угу, - кивнул Джим.
За ленчем они старательно подбадривали друг друга.
- Понимаешь, мы сами сглазили, - объясняла Энджи. - Мы слишком уж
надеялись на этот дом-мобиль, тем более что о нем, кроме нас, не знал
никто. Теперь я ни на что даже гроша ломаного не поставлю, пока мы
действительно не въедем в свой дом.
- Я тоже, - угрюмо согласился Джим.
Они расправились с ленчем, времени оставалось в обрез. Джим подвез
Энджи до самых дверей Стоддард-Холла.
- К трем освободишься? - спросил он. - Или мне опять придется ждать
тебя?
- Нет, - ответила Энджи. - Сегодня не застряну, - уточнила она сквозь
открытое окно. - Когда ты подъедешь, я уже буду тебя ждать, - голос ее
звучал приглушенно и ровно.
- Хотелось бы надеяться, - сказал Джим и проводил Энджи глазами.
Она быстро взбежала по ступенькам и исчезла за огромной дверью.
Джим пустил Оглоеда галопом, и минут через пять машина затормозила у
стоянки неподалеку от кафедры всеобщей истории. Он ничего не сказал Энджи,
хотя сам все уже решил во время ленча. Джим собирался "сесть на уши"
Шорлзу и не слезать до тех пор, пока тот без всяких оговорок, отсрочек и
обещаний не даст ему места преподавателя. Он вихрем пронесся по трем
лестничным пролетам и решительно затопал по мраморным плитам, покрывавшим
пол коридора, по обе стороны которого располагались кабинеты всех "шишек"
и "шишечек" кафедры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
день...
Джиму понадобилась пара недель, чтобы уяснить себе истинную природу
"финансовых трудностей" Шорлза. Кафедра истории Ривероук-колледжа (как,
впрочем, и любое другое академическое учебное заведение) представляла
собой мишень, которую до состояния дуршлага изрешетили внутренние интриги
разного калибра. Две равные по силам фракции сталкивались лбами буквально
по любому вопросу, а сам Шорлз, не примкнувший ни к одной из них, уже
четыре года только и занимался тем, что ловко уворачивался от перекрестных
выстрелов, но команды прекратить огонь не давал.
Так что, случись Джиму получить место преподавателя, равновесие сил
могло нарушиться, то есть лодка перевернулась бы, а в этом случае первым
утонет Шорлз.
Козлом отпущения в каждой схватке выступал заместитель Шорлза
профессор Теодор Н.Джеллами. Одна из фракций поддерживала его, поскольку
Джеллами всегда в открытую выкладывал собеседнику все, что он о нем
думает. Соперничающая же фракция всячески протестовала против человека,
который постоянно ходит в замшевой куртке и считает мотоцикл единственным
достойным средством передвижения. Поговаривали, что Джеллами собирается
перед началом весеннего семестра покинуть Ривероук-колледж.
Впрочем, это были только слухи. Тем не менее Шорлз слишком опасался
за собственную безопасность, чтобы включить в игру нового человека, тем
более молодого и ретивого, а стало быть, непредсказуемого.
- Извини, Энджи, - с искренним раскаянием произнес Джим. - Я вынужден
битый час сидеть на его занятиях, бездельничая и делая вид, что мне
интересно слушать его байки. Потом, я ни на секунду не могу забыть, как он
обошелся с нами. Так что, когда звенит звонок, мне страшно подойти к нему,
чтобы заговорить. Если он откажет, я попросту выбью ему зубы.
Недолгая, холодная и тяжелая, как ледяная глыба, пауза повисла в
салоне мчавшейся машины. Джим уставился в какую-то далекую точку за
лобовым стеклом и с облегчением почувствовал, что пальцы, вцепившиеся в
руль, немного ослабили хватку.
- Все нормально, Джим, - подбодрило его Энджи. - Если тебе
действительно хочется выбить зубы Шорлзу, то ты справедливо одергиваешь
себя. Как-нибудь тебе еще представится случай поговорить с ним с глазу на
глаз в Спокойной обстановке.
Они опять замолчали.
- Кажется, здесь, - Джим кивнул вправо и чуть в сторону от дороги.
2
Одного мельком брошенного взгляда на трейлер-корт Бельвью оказывалось
достаточно, чтобы отбить у проезжающих мимо любопытных автомобилистов
желание взглянуть на загон для трейлеров во второй раз. Ничего
удивительного: последние лет двадцать ни один из прежних хозяев даже на
попытался изменить к лучшему внешний вид трейлер-корта.
Нынешний в свои пятьдесят был внешне столь же "упитанным", как Джим
Эккерт. Отличие состояло в том, что с годами некогда упругая плоть
свалялась, а кожа съежилась в складки и морщины и, стянувшись к лицу,
лишила его физиономию даже намека на выразительность. Тройной подбородок
снизу подпирался воротником - рубашка берлинской лазури раздувалась
пузырем вокруг колышущегося, как студень, торса. Черный ремень, как немой
садист, жестоко стягивал на талии выгоревшие темно-бордовые штаны; пояс
так глубоко впивался в живот, что брюки скорее напоминали модную юбку со
сборками. Дышал менеджер как тот пес: мало того, что утомлен длительной
бессмысленной погоней за муляжной уткой, так еще и пахло от него так,
будто перед самым разговором он закусил рокфором с чесночной приправой. В
прогретом солнцем небольшом объеме автоклетушки, которую он шепеляво
нахваливал Джиму и Энджи, это его сомнительное достоинство было невероятно
трудно игнорировать.
- Хоромы! Настоящие хоромы! - приговаривал морщинистый менеджер,
театрально взмахивая руками и очерчивая тесное пространство. - Я на
некоторое время оставлю вас наедине: смотрите, советуйтесь, решайте. Когда
созреете, милости прошу ко мне в офис.
И он вышел, закрыв дверь за собой и за своим тяжелым
рокфоро-чесночным амбре.
Джим посмотрел на Энджи, которая нервозно водила пальчиком по
растрескавшейся лакировке одной из дверец навесного шкафчика над
раковиной.
- Изрядно паршиво? - то ли спросил, то ли подытожил Джим, раздавив
каблуком не то крупного муравья, не то мелкого таракана.
Все выглядело на порядок хуже, чем "изрядно паршиво". Трейлер доживал
последние и отнюдь не лучшие дни.
Джим опустил глаза: пол под его башмаками вздыбливался и горным
кряжем тянулся через весь трейлер до противоположной стены, где стояла
Энджи. Она изучала раковину, которую никогда не мыли, зато периодически
посыпали серым шершавым песком.
Джим, сделав пару шагов к стене, безуспешно попытался выглянуть
наружу - запыленные окна и рамы, несуразно сжимаемые тончайшими стенами,
света не пропускали. Да, они были слишком тонки, чтобы, кроме чувства
вселенской обособленности, давать еще и тепло.
- Когда придет зима, вагончик в лучшем случае будет напоминать
палатку альпинистов, занесенную снегом, - констатировал Джим.
Он поежился при мысли о морозно-ледяном безумии январской Миннесоты,
о скользких зимних дорогах, о болячках Оглоеда: облысении резины,
хроническом бронхите мотора, оспе кузова, экземе сидений...
Затем он представил палящую жару июльской Миннесоты, и его прошиб
пот. Джим с четкостью галлюцинации увидел потоки горячего воздуха,
колышущегося внутри наглухо запаянного металлического склепа, и их самих,
едва живых, но по-прежнему вносящих бесчисленные поправки в контрольные
работы бездарных студентов.
Энджи промолчала. Она настойчиво открывала-закрывала дверь
ванно-душевого закутка-заморыша в дальнем углу трейлер-камеры. Точнее
сказать, Энджи открывала дверь, а затем, навалившись всем телом,
старательно пыталась ее закрыть. Но скрюченная жизнью деревянная доска -
инородное тело в вагончике - не стремилась вставать на место. Плечи Энджи
под голубым жакетом сжались и стали по-детски угловаты. Самое разумное
решение, подумал Джим, - вернуться в Добровольное бюро расселения
студентов и в сотый раз изучить списки вариантов квартир неподалеку от
колледжа. Но Энджи не привыкла сдаваться без боя: уж Джим-то ее знал. Не
стоит даже надеяться переубедить ее. К тому же сегодня последний день
свободного поиска, завтра они будут связаны по рукам и ногам жестким
расписанием занятий.
Мрачная железная твердость автодома окатила душу Джима суровым ветром
безысходности. На мгновение у Джима засосало под ложечкой от отчаянного
голода по тому образу жизни, который был принят в школярских кругах
средневековой Европы. В ту пору все проблемы сводились к принципу
плоти-и-крови, тогда как ныне среди преподавателей получила гораздо
большее распространение новая игра - предлог-и-повод. А ведь в те далекие
времена затянувшийся спор с Шорлзом запросто решался с помощью изысканно
точного взмаха шпаги. Вряд ли он стал бы тогда ссылаться на экономическое
положение в стране и уж точно даже не заикнулся бы о политическом балансе
сил на кафедре всеобщей истории...
- Ладно, Энджи, - вздохнул Джим и сдался. - Мы зря приехали. Найдем
что-нибудь получше.
Та резко обернулась, карие глаза под копной темных волос блестели
более чем решительно.
- Ты же сам сказал, что эта неделя - последняя и решение приму я!
- Я знаю...
- Два месяца мы бегали по адресам, которые ты подбирал неизвестно
где. Завтра на всех кафедрах будут собрания, и нам выдадут расписания
занятий на следующий семестр. Так что свободного времени у нас не
останется. Сегодня последний день, чтобы найти квартиру.
- Но после занятий, вечерами...
- Я сказала - нет. Сегодня последний день. Возвращаться в общежитие я
не собираюсь. Я хочу иметь собственную квартиру. Пусть никудышную, главное
- собственную!
- Энджи! - взмолился Джим. - До колледжа двадцать три мили! Оглоед
может окочуриться в любой момент. Хоть завтра, прямо посреди дороги.
- Сходишь на свалку и пригонишь Оглоеда-два. Сейчас мы соглашаемся на
этот трейлер, а со временем найдем себе что-нибудь получше. Ты что,
сомневаешься, что мы все равно своего добьемся?
Джим кисло вздохнул, но промолчал. Они мирно вернулись в офис и
предстали перед менеджером.
- Берем, - сообщила ему Энджи.
- Не сомневаюсь, домик пришелся вам по вкусу, - улыбнулся менеджер.
Он достал из письменного стола папку: пересчитав бланки, разложил их
перед собой.
- Кстати, как вы узнали, что трейлер освободился? Я ведь еще не давал
объявления в газету.
- Прежний квартирант, точнее, подружка брата моего приятеля, -
витиевато отвечал Джим, - с которым мы играем в одной волейбольной
команде... Словом, ей пришлось срочно переехать в Миссури, и она сообщила
нам, что освобождает домик.
- Вот, значит, как... - кивнул менеджер. - Считайте, что вам повезло.
- Он подтолкнул бумаги к сидящим напротив него Энджи и Джиму. - Если я не
ошибаюсь, вы преподаете в колледже?
- Не ошибаетесь, - ответила Энджи.
- Хорошо. Тогда вам нужно заполнить всего несколько граф. И
расписаться... Да, вот здесь. Вы женаты?
- Если вас интересуют наши семейные проблемы, - сердито ответил Джим,
- то я могу сообщить вам, что мы собираемся пожениться, как только
переедем.
- Меня интересуют только мои проблемы. Раз вы еще не женаты, в
договоре должен расписаться каждый из вас. Или пусть распишется один, а
другой будет внесен в договор как субарендатор. Но для простоты оформления
я советую расписаться вам обоим. Останется только внести плату за два
месяца вперед. За первый - как положено, а второй - депозит на случай
непредвиденной ситуации. Итого двести восемьдесят долларов.
- Две... восемьдесят? - растерянно переспросила Энджи. - Но Шерил
платила сто десять в месяц. Мы рассчитывали именно на эту сумму.
- Все правильно. Но неделю назад хозяин позвонил мне, а вчера прислал
письменное уведомление о повышении арендной платы.
- На тридцать долларов в месяц?! За такую рухлядь?!
- Ежели вам не нравится, - менеджер пожал плечами и встал из-за
стола, - силком вас никто в трейлер не тянет.
- Да нет, - не унималась Энджи, - я понимаю, что вам пришлось поднять
арендную плату, учитывая скачок цен. Но мы просто не в состоянии платить
сто сорок в месяц.
- Остается лишь посочувствовать вам. Но сегодня этот дом-мобиль стоит
ровно сто сорок долларов. Я не хозяин трейлер-кэмпа, я только наемный
служащий. Не я назначаю цены... Я только выполняю приказы хозяина.
Итак, результат налицо, теперь уж ничего не поделаешь. Забравшись в
нутро Оглоеда, Джим и Энджи окончательно распрощались с мечтами о
собственном домике.
Джим резко повернул ключ зажигания, Оглоед заглотил порцию горючего и
ожил. Джим погнал машину по автостраде номер пять в направлении колледжа.
Обратный путь проделали молча.
- Все нормально, не бери в голову, - сказала Энджи, когда Джим
парковался у столовой. - Что-нибудь найдем. Счастливый билет выпадает,
когда его не ждешь. Что-нибудь получше и поудобнее обязательно
подвернется. Надо только искать и не унывать.
- Угу, - кивнул Джим.
За ленчем они старательно подбадривали друг друга.
- Понимаешь, мы сами сглазили, - объясняла Энджи. - Мы слишком уж
надеялись на этот дом-мобиль, тем более что о нем, кроме нас, не знал
никто. Теперь я ни на что даже гроша ломаного не поставлю, пока мы
действительно не въедем в свой дом.
- Я тоже, - угрюмо согласился Джим.
Они расправились с ленчем, времени оставалось в обрез. Джим подвез
Энджи до самых дверей Стоддард-Холла.
- К трем освободишься? - спросил он. - Или мне опять придется ждать
тебя?
- Нет, - ответила Энджи. - Сегодня не застряну, - уточнила она сквозь
открытое окно. - Когда ты подъедешь, я уже буду тебя ждать, - голос ее
звучал приглушенно и ровно.
- Хотелось бы надеяться, - сказал Джим и проводил Энджи глазами.
Она быстро взбежала по ступенькам и исчезла за огромной дверью.
Джим пустил Оглоеда галопом, и минут через пять машина затормозила у
стоянки неподалеку от кафедры всеобщей истории. Он ничего не сказал Энджи,
хотя сам все уже решил во время ленча. Джим собирался "сесть на уши"
Шорлзу и не слезать до тех пор, пока тот без всяких оговорок, отсрочек и
обещаний не даст ему места преподавателя. Он вихрем пронесся по трем
лестничным пролетам и решительно затопал по мраморным плитам, покрывавшим
пол коридора, по обе стороны которого располагались кабинеты всех "шишек"
и "шишечек" кафедры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40