– Потеря Гальды – приобретение Алонии. И всего Эа.
Альфандерри поклонился и сжал медальон короля Киритана. Теперь его улыбка была радостной и светлой, бабочка среди цветов; похоже, он легко переходил от одного настроения к другому.
– Благодарю, королева Дарьяна. Давно мне не выпадала честь петь перед такой благожелательной публикой.
Барон Нэркавейдж выступил вперед и поднял бутыль с вином, которую все еще держал в руках.
– Позволь выказать наше одобрение более ощутимо. Думаю, тебе понравится вино – оно из Гальды, из особых запасов короля. Я как раз собирался налить стаканчик сэру Вэлаше и королеве.
С этими словами он подошел к слуге, который держал поднос с кубками. Барон откупорил вино и налил темно-красную жидкость в девять бокалов, один за другим передав их мне, моим друзьям, Альфандерри и королеве. Последний он взял себе. Я подумал, что невежливо с его стороны игнорировать сэра Йарвэна и рыцарей валари – а также остальных собравшихся.
Лильяна Эшваран особенно заинтересовалась маленькой церемонией. Он стояла, втягивая воздух изящными ноздрями, словно бы не предложенное ей вино было кислым.
– За короля! – провозгласил барон. – Да будет его жизнь долгой. Предлагаю почтить его, выпив за его здоровье, как он почтил нас, пригласив на свой пятидесятый день рождения и объявив Поиск.
Он кивнул королю, который все еще разговаривал с герцогами у фонтана под бдительной охраной дюжины стражников. Кейн, стоявший неподалеку, тоже бросил хмурый взгляд на короля.
Я сжал свой бокал покрепче и посмотрел на кроваво-красную жидкость.
– Это не яд, сэр Вэлаша, – сказал барон. – Ты думаешь, что король собирается отравить тебя на глазах у всех гостей?
Я снова посмотрел на вино, пахнущее корицей, цветами и странными гальдианскими специями, почти ощущая во рту его душистую сладость.
– Или ты думаешь, что я буду пить отравленное вино? – Он поднес край золотого кубка к губам и сделал длинный глоток. – Давай, сэр Вэлаша, выпей со мной. Все вы – пейте!
Я не ощущал в нем намерения причинить мне вред, только неожиданную щедрость и желание заслужить мое расположение – вероятно, дабы загладить прежнюю невежливость. Это и в самом деле был благородный поступок.
Королева, мои друзья, Альфандерри, Лильяна Эшваран – все смотрели и ждали, когда я выпью королевского вина.
Но как только я поднес кубок к губам, Лильяна неожиданно бросилась ко мне.
– Нет, это яд – не пей!
Уверенность в ее голосе поразила меня. Я увернулся, думая, что женщина сошла с ума.
Тут вдруг произошло очень многое. Барон Нэркавейдж посмотрел в сторону короля Киритана и воскликнул:
– Ко мне!
Он выхватил длинный кинжал и нанес мне удар в горло как раз в тот момент, когда Лильяна выбила у меня из рук кубок. Альфандерри, стоявший рядом, неожиданно бросился между мной и бароном, завязав безнадежную борьбу. Если бы не отвага менестреля, кинжал вонзился бы мне в горло.
Ибо этого, несомненно, барон и хотел. Я ясно видел, как его лицо исказилось яростью. Свободной рукой он ударил Альфандерри в голову, высвободил оружие и снова бросился на меня. Теперь его руку перехватила уже Лильяна. Она вцепилась в нее с упорством гончей, тогда как барон с проклятиями отшвырнул женщину прочь. Тут я ударил его кулаком в челюсть, чуть не Разбив себе суставы о твердую скулу. Однако барон, казалось, был нечувствителен к боли и одержим безумной силой. Он взмахнул рукой, сжимавшей кинжал, и убил бы меня, если бы не подоспел Кейн и не пронзил безумца мечом.
Барон мертвым упал на траву. Альфандерри ошеломленно застыл, покачивая окровавленной головой. На деревьях, окружавших территорию дворца, заливались соловьи.
Тут я заметил великое столпотворение у фонтана. Копья ударяли в щиты, мечи скрещивались с мечами, сталь звенела под аккомпанемент выкриков и проклятий. Рыцари и леди толпами бежали оттуда, ибо королевские стражники напали друг на друга. Сначала я подумал, что они все сошли с ума, но потом увидел, что король скрестил мечи с одним из своих герцогов, тогда как пятеро стражей яростно защищают его от остальных. Я понял, что те пытаются убить короля. Другие люди – все со знаками дубов и орлов дома Нэркавейдж – бежали к нам, чтобы разделаться с королевой.
Точнее, так я решил, потому что мне и в голову не пришло, что они хотят убить меня. Около тридцати рыцарей вынырнули из толпы перепуганных людей, как стервятники из облаков. Их мечи были обнажены и сверкали в лунном свете. Теперь стало ясно, к кому взывал барон. Его люди увидели, как он упал, и сейчас надвигались на нас.
Королева Дарьяна вскрикнула, увидев, что ее муж сражается за свою жизнь, и бросилась к Альфандерри, ища у него защиты. То же самое сделали Лильяна и мастер Йувейн. Остальные растерянно уставились на атаковавших.
У нас не было предводителя, точнее, их было слишком много: сэр Йарвэн, сэр Йонар и еще пятеро валарийских рыцарей – а также Кейн, Атара и я сам. Умение командовать другими в битве, говаривал мой отец, это очень странная вещь, зависящая во многом от ранга или авторитета, но также и от способности понять, что должно быть сделано, и загадочной способности внушить другим веру в победу. Лишь на мгновение мы остолбенели, глядя на резню, развязанную бароном Нэркавейджем. Затем я посмотрел на два алмаза, звездами сиявших в моем кольце, и словно яркая вспышка пронзила мои глаза и сердце.
– Все в круг! Защищайте королеву! – закричал я.
Моя команда повисла в воздухе. Потом, как на тренировочном поле, сэр Йарвэн и остальные рыцари валари встали вокруг королевы Дарьяны. Король назвал нас дикарями; дикарями мы и были, а мечи были нашими душами.
Мы выхватили кэламы и встретили атаку людей барона. Кейн стоял справа от меня, Атара и Мэрэм слева. Нас было лишь одиннадцать против тридцати, и все же, когда мечи закончили сверкать, рубить и рассекать плоть – все враги лежали мертвыми или умирающими на траве.
Я был точно уверен, что собственноручно убил четверых. Агония смерти вздымалась во мне огромными волнами, однако, как ни странно, не смогла сломить и повергнуть в ледяную тьму. Может быть, потому, что я помнил, как мастер Йувейн и мои друзья исцелили меня после битвы с Серыми. Может быть, потому, что теперь я имел возможность открыть себя жизненному огню, пылающему в Кейне, Атаре и остальных. Или всего лишь научился держать на замке дверь, ведущую к смерти и мучениям.
Но даже теперь сильная боль повергла меня на колени.
Королева Дарьяна, наверное, подумала, что люди барона ранили меня.
– Сюда! Здесь раненый! – воскликнула она.
Сначала я не мог понять, кого она зовет. Потом, через холодную пелену смерти, застлавшую глаза, увидел, как к нам бежит толпа королевских стражников. Я испугался, что они тоже предатели, которые собираются убить королеву, или что Кейн и рыцари валари примут их за таковых и начнут новую битву. Однако королева закричала, что это друзья и что я спас ей жизнь. Она приказала убрать мечи в ножны, и стражники повиновались.
Казалось, целую вечность на залитых кровью лужайках дворца царило безумие. Трубили трубы, где-то били копытами лошади. Я слышал вопли женщин и крики мужчин; кто-то сказал, что король убит. Потом королева Дарьяна взяла все в свои руки, и ее хладнокровие успокоило панику. Она приказала страже удостовериться в том, что дворцовые ворота закрыты и заговорщики не ускользнут. Остальных стражей она послала преследовать людей барона, которые могли скрываться во дворце, затем велела унести тела убитых, смыть кровь с травы и направила гонцов за войсками из гарнизона у городских стен.
Вскоре разнесся слух, что король только ранен, перенесен во дворец и призывает к себе королеву Дарьяну.
– Твой отец ранен не сильно, – сказала она Атаре. – Зато, похоже, серьезно ранен валарийский рыцарь. Оставайся с ним, пока я не вернусь.
Атара кивнула, и королева поспешила во дворец в сопровождении пяти охранников.
Остальная стража окружила нас стеной. Тысячи гостей короля Киритана все еще толпились у фонтанов – несмотря на предательство барона, никто из них не ушел. Похоже, большинство рыцарей барона погибли, атакуя наш круг. Что до предателей-стражников, все они были убиты.
Пока рыцари валари собрались в нескольких ярдах от нас, ко мне подошли Альфандерри и Лильяна. Они посмотрели на Кейна, Атару, Мэрэма и мастера Йувейна, стоявших передо мной на коленях. Мои друзья стащили с меня кольчугу, как в лесу у луга, где мы бились с Серыми, и положили мне на грудь руки. Так велика была сила их прикосновений, что я немедленно почувствовал внутри дружественное тепло. Потом мастер Йувейн достал зеленый кристалл и положил его мне на грудь. Он и остальные встали так, чтобы стража и гости не могли видеть сцены исцеления.
Очень скоро я уже был способен двигаться.
– Благодарю вас всех, – сказал я, вставая. Альфандерри с любопытством посмотрел на меня, словно удивляясь, зачем мне понадобилась помощь друзей. Он тепло улыбнулся, и я глазами спросил, почему он рисковал из-за меня жизнью, как брат.
Потому что , ответили мягкие карие глаза, все люди братья .
Орден мастера Йувейна учит любви ко всем живым существам, даже к чужеземцам. Но самоотверженный поступок Альфандерри впервые продемонстрировал мне это на деле.
– Спасибо, – сказал я ему, а потом повернулся к Лильяне Эшваран. – И тебе спасибо.
Лильяна с улыбкой поклонилась. Затем, указав на карман мастера Йувейна, в который тот убрал зеленый джелстеи, прошептала мне:
– Думаю, у вас есть один из камней, о которых говорится в пророчестве.
– Что тебе известно? – подозрительно спросил Кейн, подходя ближе. Я испугался, что сейчас он выхватит кинжал и вонзит ей в горло. – Как ты узнала, что вино отравлено?
Лильяна сложила руки на груди и, прежде чем ответить, устремила на Кейна спокойный взгляд.
– Я почуяла его.
– Почуяла? У тебя, должно быть, собачий нюх.
– Вино отравлено венроком. Его запах напоминает запах мака. Меня учили распознавать такие вещи.
– Кто?
– Мои мать и бабка. Они были главными дегустаторами отца и деда короля Киритана.
– Значит, ты дегустатор Киритана?
– Уже нет. Я отказалась ему повиноваться.
Зазвучали трубы, и новые стражники стали занимать места на лужайках. Тем временем Лильяна немного рассказала нам о своем прошлом. Она прилежно училась у матери и бабки и в совсем юном возрасте поступила на службу к королю Киритану – в тот же год, когда тот занял престол. Ее преданность была настолько велика, что она, по настоянию короля, отреклась от брака. Но на восьмой год службы Лильяна полюбила герцога Кайнана Мэршана и вышла за него замуж вопреки желаниям короля.
– Он удалил меня от двора как раз перед тем, как ты родилась, – пояснила она Атаре, – сочтя, что любовь затуманит мои чувства и сделает неспособной защитить его семью от врагов. Я сказала, что любовь служит эликсиром, который обостряет все чувства… Увы, он мне не поверил.
Так Лильяна прожила много не слишком счастливых лет в доме герцога. Трое ее детей умерли во младенчестве, а супруг постоянно сражался за короля и почти не видел семью. Одна из этих войн лишила его ноги, другая – мужественности. Вскоре после этого он умер, и Лильяна осталась вдовой.
– Когда король Киритан объявил Поиск, я решила, что настало время покинуть Трайю и оставить позади все ее яды и предательства.
Женщина повернулась к лунному свету, и медальон на ее груди мягко засветился золотым.
– Не могу понять, почему барон Нэркавейдж пил вино, если оно было отравлено? – спросил Мэрэм, теребя бороду.
– Это как раз совершенно ясно! – рявкнул Кейн и кивнул Лильяне. – Скажи ему.
Лильяна кивнула в ответ и пустилась в разъяснения:
– Некоторые мужчины и женщины, использующие яд, подобный венроку, годами принимают его в малых дозах, чтобы сделать себя неуязвимыми.
– И кто же эти мужчины и женщины? – настаивал Кейн.
– Клирики Каллимуна.
При упоминании ужасного имени Альфандерри вздрогнул.
– Перед тем как Гальда пала, они отравили многих. И многих распяли. Моих друзей. Моего брата.
Кейн, казалось, на мгновение забылся и мягко опустил руку на голову Альфандерри.
– Барон, несомненно, из их числа.
– Он был клириком, да? Но когда он принес вино, я был уверен, что он хочет отпраздновать со мной.
– Клирики умеют скрывать свои чувства. Отпраздновать, ха!.. Он собирался отпраздновать твою смерть.
Будто удивленный собственной мягкостью, Кейн неожиданно отдернул руку от головы Альфандерри и уставился на меня.
– А теперь ты празднуешь его смерть, – сказал я.
– Да, – свирепо ответил тот, глядя на траву, где еще недавно лежали тела барона и его людей. – Предательство, наверное, планировалось в спешке, но все равно едва не увенчалось успехом.
– Кого они собирались убить – короля и королеву или меня?
– Всех. Ясно, что твоя смерть послужила бы сигналом для нападения.
– В Гальде было много таких заговоров, пока не удалось свергнуть короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Альфандерри поклонился и сжал медальон короля Киритана. Теперь его улыбка была радостной и светлой, бабочка среди цветов; похоже, он легко переходил от одного настроения к другому.
– Благодарю, королева Дарьяна. Давно мне не выпадала честь петь перед такой благожелательной публикой.
Барон Нэркавейдж выступил вперед и поднял бутыль с вином, которую все еще держал в руках.
– Позволь выказать наше одобрение более ощутимо. Думаю, тебе понравится вино – оно из Гальды, из особых запасов короля. Я как раз собирался налить стаканчик сэру Вэлаше и королеве.
С этими словами он подошел к слуге, который держал поднос с кубками. Барон откупорил вино и налил темно-красную жидкость в девять бокалов, один за другим передав их мне, моим друзьям, Альфандерри и королеве. Последний он взял себе. Я подумал, что невежливо с его стороны игнорировать сэра Йарвэна и рыцарей валари – а также остальных собравшихся.
Лильяна Эшваран особенно заинтересовалась маленькой церемонией. Он стояла, втягивая воздух изящными ноздрями, словно бы не предложенное ей вино было кислым.
– За короля! – провозгласил барон. – Да будет его жизнь долгой. Предлагаю почтить его, выпив за его здоровье, как он почтил нас, пригласив на свой пятидесятый день рождения и объявив Поиск.
Он кивнул королю, который все еще разговаривал с герцогами у фонтана под бдительной охраной дюжины стражников. Кейн, стоявший неподалеку, тоже бросил хмурый взгляд на короля.
Я сжал свой бокал покрепче и посмотрел на кроваво-красную жидкость.
– Это не яд, сэр Вэлаша, – сказал барон. – Ты думаешь, что король собирается отравить тебя на глазах у всех гостей?
Я снова посмотрел на вино, пахнущее корицей, цветами и странными гальдианскими специями, почти ощущая во рту его душистую сладость.
– Или ты думаешь, что я буду пить отравленное вино? – Он поднес край золотого кубка к губам и сделал длинный глоток. – Давай, сэр Вэлаша, выпей со мной. Все вы – пейте!
Я не ощущал в нем намерения причинить мне вред, только неожиданную щедрость и желание заслужить мое расположение – вероятно, дабы загладить прежнюю невежливость. Это и в самом деле был благородный поступок.
Королева, мои друзья, Альфандерри, Лильяна Эшваран – все смотрели и ждали, когда я выпью королевского вина.
Но как только я поднес кубок к губам, Лильяна неожиданно бросилась ко мне.
– Нет, это яд – не пей!
Уверенность в ее голосе поразила меня. Я увернулся, думая, что женщина сошла с ума.
Тут вдруг произошло очень многое. Барон Нэркавейдж посмотрел в сторону короля Киритана и воскликнул:
– Ко мне!
Он выхватил длинный кинжал и нанес мне удар в горло как раз в тот момент, когда Лильяна выбила у меня из рук кубок. Альфандерри, стоявший рядом, неожиданно бросился между мной и бароном, завязав безнадежную борьбу. Если бы не отвага менестреля, кинжал вонзился бы мне в горло.
Ибо этого, несомненно, барон и хотел. Я ясно видел, как его лицо исказилось яростью. Свободной рукой он ударил Альфандерри в голову, высвободил оружие и снова бросился на меня. Теперь его руку перехватила уже Лильяна. Она вцепилась в нее с упорством гончей, тогда как барон с проклятиями отшвырнул женщину прочь. Тут я ударил его кулаком в челюсть, чуть не Разбив себе суставы о твердую скулу. Однако барон, казалось, был нечувствителен к боли и одержим безумной силой. Он взмахнул рукой, сжимавшей кинжал, и убил бы меня, если бы не подоспел Кейн и не пронзил безумца мечом.
Барон мертвым упал на траву. Альфандерри ошеломленно застыл, покачивая окровавленной головой. На деревьях, окружавших территорию дворца, заливались соловьи.
Тут я заметил великое столпотворение у фонтана. Копья ударяли в щиты, мечи скрещивались с мечами, сталь звенела под аккомпанемент выкриков и проклятий. Рыцари и леди толпами бежали оттуда, ибо королевские стражники напали друг на друга. Сначала я подумал, что они все сошли с ума, но потом увидел, что король скрестил мечи с одним из своих герцогов, тогда как пятеро стражей яростно защищают его от остальных. Я понял, что те пытаются убить короля. Другие люди – все со знаками дубов и орлов дома Нэркавейдж – бежали к нам, чтобы разделаться с королевой.
Точнее, так я решил, потому что мне и в голову не пришло, что они хотят убить меня. Около тридцати рыцарей вынырнули из толпы перепуганных людей, как стервятники из облаков. Их мечи были обнажены и сверкали в лунном свете. Теперь стало ясно, к кому взывал барон. Его люди увидели, как он упал, и сейчас надвигались на нас.
Королева Дарьяна вскрикнула, увидев, что ее муж сражается за свою жизнь, и бросилась к Альфандерри, ища у него защиты. То же самое сделали Лильяна и мастер Йувейн. Остальные растерянно уставились на атаковавших.
У нас не было предводителя, точнее, их было слишком много: сэр Йарвэн, сэр Йонар и еще пятеро валарийских рыцарей – а также Кейн, Атара и я сам. Умение командовать другими в битве, говаривал мой отец, это очень странная вещь, зависящая во многом от ранга или авторитета, но также и от способности понять, что должно быть сделано, и загадочной способности внушить другим веру в победу. Лишь на мгновение мы остолбенели, глядя на резню, развязанную бароном Нэркавейджем. Затем я посмотрел на два алмаза, звездами сиявших в моем кольце, и словно яркая вспышка пронзила мои глаза и сердце.
– Все в круг! Защищайте королеву! – закричал я.
Моя команда повисла в воздухе. Потом, как на тренировочном поле, сэр Йарвэн и остальные рыцари валари встали вокруг королевы Дарьяны. Король назвал нас дикарями; дикарями мы и были, а мечи были нашими душами.
Мы выхватили кэламы и встретили атаку людей барона. Кейн стоял справа от меня, Атара и Мэрэм слева. Нас было лишь одиннадцать против тридцати, и все же, когда мечи закончили сверкать, рубить и рассекать плоть – все враги лежали мертвыми или умирающими на траве.
Я был точно уверен, что собственноручно убил четверых. Агония смерти вздымалась во мне огромными волнами, однако, как ни странно, не смогла сломить и повергнуть в ледяную тьму. Может быть, потому, что я помнил, как мастер Йувейн и мои друзья исцелили меня после битвы с Серыми. Может быть, потому, что теперь я имел возможность открыть себя жизненному огню, пылающему в Кейне, Атаре и остальных. Или всего лишь научился держать на замке дверь, ведущую к смерти и мучениям.
Но даже теперь сильная боль повергла меня на колени.
Королева Дарьяна, наверное, подумала, что люди барона ранили меня.
– Сюда! Здесь раненый! – воскликнула она.
Сначала я не мог понять, кого она зовет. Потом, через холодную пелену смерти, застлавшую глаза, увидел, как к нам бежит толпа королевских стражников. Я испугался, что они тоже предатели, которые собираются убить королеву, или что Кейн и рыцари валари примут их за таковых и начнут новую битву. Однако королева закричала, что это друзья и что я спас ей жизнь. Она приказала убрать мечи в ножны, и стражники повиновались.
Казалось, целую вечность на залитых кровью лужайках дворца царило безумие. Трубили трубы, где-то били копытами лошади. Я слышал вопли женщин и крики мужчин; кто-то сказал, что король убит. Потом королева Дарьяна взяла все в свои руки, и ее хладнокровие успокоило панику. Она приказала страже удостовериться в том, что дворцовые ворота закрыты и заговорщики не ускользнут. Остальных стражей она послала преследовать людей барона, которые могли скрываться во дворце, затем велела унести тела убитых, смыть кровь с травы и направила гонцов за войсками из гарнизона у городских стен.
Вскоре разнесся слух, что король только ранен, перенесен во дворец и призывает к себе королеву Дарьяну.
– Твой отец ранен не сильно, – сказала она Атаре. – Зато, похоже, серьезно ранен валарийский рыцарь. Оставайся с ним, пока я не вернусь.
Атара кивнула, и королева поспешила во дворец в сопровождении пяти охранников.
Остальная стража окружила нас стеной. Тысячи гостей короля Киритана все еще толпились у фонтанов – несмотря на предательство барона, никто из них не ушел. Похоже, большинство рыцарей барона погибли, атакуя наш круг. Что до предателей-стражников, все они были убиты.
Пока рыцари валари собрались в нескольких ярдах от нас, ко мне подошли Альфандерри и Лильяна. Они посмотрели на Кейна, Атару, Мэрэма и мастера Йувейна, стоявших передо мной на коленях. Мои друзья стащили с меня кольчугу, как в лесу у луга, где мы бились с Серыми, и положили мне на грудь руки. Так велика была сила их прикосновений, что я немедленно почувствовал внутри дружественное тепло. Потом мастер Йувейн достал зеленый кристалл и положил его мне на грудь. Он и остальные встали так, чтобы стража и гости не могли видеть сцены исцеления.
Очень скоро я уже был способен двигаться.
– Благодарю вас всех, – сказал я, вставая. Альфандерри с любопытством посмотрел на меня, словно удивляясь, зачем мне понадобилась помощь друзей. Он тепло улыбнулся, и я глазами спросил, почему он рисковал из-за меня жизнью, как брат.
Потому что , ответили мягкие карие глаза, все люди братья .
Орден мастера Йувейна учит любви ко всем живым существам, даже к чужеземцам. Но самоотверженный поступок Альфандерри впервые продемонстрировал мне это на деле.
– Спасибо, – сказал я ему, а потом повернулся к Лильяне Эшваран. – И тебе спасибо.
Лильяна с улыбкой поклонилась. Затем, указав на карман мастера Йувейна, в который тот убрал зеленый джелстеи, прошептала мне:
– Думаю, у вас есть один из камней, о которых говорится в пророчестве.
– Что тебе известно? – подозрительно спросил Кейн, подходя ближе. Я испугался, что сейчас он выхватит кинжал и вонзит ей в горло. – Как ты узнала, что вино отравлено?
Лильяна сложила руки на груди и, прежде чем ответить, устремила на Кейна спокойный взгляд.
– Я почуяла его.
– Почуяла? У тебя, должно быть, собачий нюх.
– Вино отравлено венроком. Его запах напоминает запах мака. Меня учили распознавать такие вещи.
– Кто?
– Мои мать и бабка. Они были главными дегустаторами отца и деда короля Киритана.
– Значит, ты дегустатор Киритана?
– Уже нет. Я отказалась ему повиноваться.
Зазвучали трубы, и новые стражники стали занимать места на лужайках. Тем временем Лильяна немного рассказала нам о своем прошлом. Она прилежно училась у матери и бабки и в совсем юном возрасте поступила на службу к королю Киритану – в тот же год, когда тот занял престол. Ее преданность была настолько велика, что она, по настоянию короля, отреклась от брака. Но на восьмой год службы Лильяна полюбила герцога Кайнана Мэршана и вышла за него замуж вопреки желаниям короля.
– Он удалил меня от двора как раз перед тем, как ты родилась, – пояснила она Атаре, – сочтя, что любовь затуманит мои чувства и сделает неспособной защитить его семью от врагов. Я сказала, что любовь служит эликсиром, который обостряет все чувства… Увы, он мне не поверил.
Так Лильяна прожила много не слишком счастливых лет в доме герцога. Трое ее детей умерли во младенчестве, а супруг постоянно сражался за короля и почти не видел семью. Одна из этих войн лишила его ноги, другая – мужественности. Вскоре после этого он умер, и Лильяна осталась вдовой.
– Когда король Киритан объявил Поиск, я решила, что настало время покинуть Трайю и оставить позади все ее яды и предательства.
Женщина повернулась к лунному свету, и медальон на ее груди мягко засветился золотым.
– Не могу понять, почему барон Нэркавейдж пил вино, если оно было отравлено? – спросил Мэрэм, теребя бороду.
– Это как раз совершенно ясно! – рявкнул Кейн и кивнул Лильяне. – Скажи ему.
Лильяна кивнула в ответ и пустилась в разъяснения:
– Некоторые мужчины и женщины, использующие яд, подобный венроку, годами принимают его в малых дозах, чтобы сделать себя неуязвимыми.
– И кто же эти мужчины и женщины? – настаивал Кейн.
– Клирики Каллимуна.
При упоминании ужасного имени Альфандерри вздрогнул.
– Перед тем как Гальда пала, они отравили многих. И многих распяли. Моих друзей. Моего брата.
Кейн, казалось, на мгновение забылся и мягко опустил руку на голову Альфандерри.
– Барон, несомненно, из их числа.
– Он был клириком, да? Но когда он принес вино, я был уверен, что он хочет отпраздновать со мной.
– Клирики умеют скрывать свои чувства. Отпраздновать, ха!.. Он собирался отпраздновать твою смерть.
Будто удивленный собственной мягкостью, Кейн неожиданно отдернул руку от головы Альфандерри и уставился на меня.
– А теперь ты празднуешь его смерть, – сказал я.
– Да, – свирепо ответил тот, глядя на траву, где еще недавно лежали тела барона и его людей. – Предательство, наверное, планировалось в спешке, но все равно едва не увенчалось успехом.
– Кого они собирались убить – короля и королеву или меня?
– Всех. Ясно, что твоя смерть послужила бы сигналом для нападения.
– В Гальде было много таких заговоров, пока не удалось свергнуть короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135