Как объяснила Атара, рилб был лишь предшественником красного джелстеи, первым достижением в искусстве создания этих могущественных камней. Но и его силы оказалось вполне достаточно: он собирал солнечные лучи и заставлял гореть даже камень. Кадар Мудрый убедил сарнийцев вылить рилб под покровом ночи на участок Длинной Стены, что они и исполнили, понеся большие потери. Рилб выглядел как краска или как свежая кровь, и алонийцы решили, что враг сошел с ума.
Однако на следующий день, когда полуденные лучи солнца раскалили Длинную Стену, рилб вспыхнул, превратив камень в лаву и убив тысячи защитников Стены. Это страшное событие стало известно как Сокрушение Длинной Стены.
– Талумар был великим воином, – сказала Атара. – Одним из величайших среди сарнийцев. Но Кадар Мудрый обманул его.
Мастер Йувейн, забывшись, потер лысую макушку и с удивлением посмотрел на Атару.
– Если твоя история правдива – а в «Сэганом Эли» ничего не говорится об истории династии Элекидов, – тогда похоже, что Талумар большинством своих успехов обязан Кадару Мудрому.
– Нет, Кадар обманул Талумара, – повторила Атара. – Ибо на самом деле Кадар был переодетым Морйином.
– Что? – Мастер Йувейн потер узловатые руки, словно бы в предвкушении пира. Я никогда не видел его таким возбужденным. – Красный Дракон начал подниматься лишь через пару сотен лет после этих событий!
– Нет, это был Морйин. Истории об этом рассказывались на протяжении двух эпох. Морйин хотел использовать Талумара для завоевания всего Эа. Он пытался сделать из него гуля и в конце концов погубил.
– «Сэганом Эли» гласит, что Талумар умер от лихорадки во время подготовки вторжения в Утренние горы.
– Если и так, то это была лихорадка, вызванная ядом и ложью Морйина.
Я невольно подумал о яде, пылающем в моих собственных жилах, и о том, что он в конечном счете может сделать со мной. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, пришлось задать еще вопрос.
– Сыном Талумара был Сагумар, не так ли?
– Да. Морйин и его пытался поработить.
– Тот самый Сагумар, которого король Элемеш разбил у реки Песен? Если ты говоришь правду, значит, Элемеш разбил тогда и Морйина.
– Некоторое время Морйин вел себя, как лучший друг сарнийцев, – грустно сказала Атара, покачав головой. – На самом же деле он наш величайший враг. Даже теперь он старается завоевать доверие племен, суля им алмазы и золото. Если Морйин победит сарнийцев, он победит весь Эа.
Хотя яркий желтый диск солнца продолжал сиять в небе, склоняясь на запад, казалось, мир неожиданно потемнел.
– И племена прислушиваются к его словам?
– Некоторые – да. Данлади и мэритук практически поклялись ему в верности. Говорят, что половина кланов уртака заключила союз с Сакэем.
При этих новостях я стиснул зубы – племя уртак жило в степях к востоку от гор Меша.
– А как насчет кармэка? Твой народ тоже хочет присоединиться к Красному Дракону?
– Никогда! Сайаджакс сам убьет любого воина, который решит присоединиться к Морйину.
Она рассказала нам, что свирепый старый вождь кармэка был ее дедом и приветствовал возможность отыскать камень Света как путь к падению Морйина. Так же считала и она сама.
Во время нашего пути я много думал о словах Атары. Думал я и о ней самой. Мне нравился ее сильный характер, а еще больше нравилась жажда к справедливости. Она обладала мудростью, которой я никогда не встречал у женщин ее возраста: не просто знанием никому не известных вещей, а ясным ощущением тех путей, которыми идет мир. Глаза Атары, казалось, не упускали ни малейшей детали в окружавших нас лесах, а чувство направления было едва ли не лучше, чем мое: она часто угадывала, где течет нужный ручей или как повернет дорога, невидимая за стеной холмов. Этим вечером на привале возле одного из таких ручьев я открыл, как хорошо она понимает животных. Девушка сказала, что, пока моя рана не затянется, я должен отдыхать и предоставить ей работу по устройству лагеря. Она также настояла на том, чтобы самой расседлать Эльтару и вычистить его. Когда я предупредил, что мой норовистый конь может убить ее, если она подойдет слишком быстро, она просто приблизилась к нему и сказала, что они должны стать друзьями. Мягкие интонации ее голоса, похоже, произвели на Эльтару магическое действие, так как он тихо фыркнул и позволил ей подуть в его огромные ноздри. Потом она долго гладила лоснящуюся шею, и я чувствовал, как в его груди зарождается благосклонное чувство.
Да, Атара присоединилась к нам не зря. Она была хорошим попутчиком, и всех нас пленили ее энергия и веселый нрав. Но от нее было и много хлопот. Во время нашего путешествия мастер Йувейн, Мэрэм и я полагались только друг на друга и выработали четкий распорядок. Атара все изменила. В вопросах хозяйства она была такой же дотошной, как в стрельбе из лука. Воду, по ее мнению, стоило брать только из середины ручья, чтобы не зачерпнуть вместе с ней всякой грязи, камни для очага должны быть выложены ровным кругом, а растопка аккуратно нарезана. Она, похоже, не знала устали. Думаю, для Атары всегда и во всем существовали правильный и неправильный способы, и даже самое ничтожное действие она рассматривала так, словно оно могло нарушить мировое равновесие.
В те редкие моменты, когда она расслаблялась и не была настороже, дикая жажда жизни била из нее фонтаном. Атара любила от души повеселиться над забавными историями Мэрэма. Той ночью мы все сидели у костра и пили бренди; девушка смеялась и пела, а я играл на флейте. Этот дуэт показался мне прекраснее всего на свете, и я мечтал, чтобы нам выдалась возможность все это повторить.
Утро следующего дня было ярким и чистым, миллионы птиц щебетали в лесу. Дорога вела через прекраснейшую местность. Холмы ярко-зеленого цвета сияли, будто огромные изумруды, а солнечный свет окружал их золотой короной. Дикие цветы росли повсюду, особенно вдоль дороги. Весна обновила землю, покрыла деревья свежей листвой, и каждый лист, казалось, отражал свет всех остальных, так что лес был залит сиянием.
Все вокруг поражало своим совершенством. Я любовался белками, суетившимися в поисках пропитания, и сладким запахом лютиков и маргариток, наполнявшим мои легкие при каждом вдохе. Но лучшим из творений этого мира мне виделась Атара. Когда мы вернулись на дорогу в Трайю, я поймал себя на том, что смотрю на нее все время. Иногда она ехала с Мэрэмом впереди меня, и я невольно прислушивался к их разговору. Я восторгался ее длинными загорелыми руками и струящимися светлыми волосами, и во мне пылала неутолимая жажда большего. Ее образ словно бы горел внутри меня: прямая, гордая, мудрая и преисполненная жажды жизни, истинная женщина.
На следующий день холмы остались позади, а лес стал ровнее. Не встретив ни единого человеческого существа, мы немного расслабились. Все утро я ехал рядом с Мэрэмом, тогда как Атара и мастер Йувейн голова к голове ехали впереди нас ярдах в тридцати. Атара рассказывала мастеру Йувейну сарнийские истории и саги, которые он записывал в свой дорожный журнал прямо на ходу. Я не мог не заметить, что Атара превосходно держится в седле, управляя Танаром при помощи сильных ног. А Мэрэм не мог не заметить моего внимания и немедленно принялся его комментировать.
– Ты влюбился, друг мой. Наконец-то влюбился.
Его слова застали меня врасплох. Удивительно, как мы можем не замечать таких вещей внутри себя, даже когда они очевидны.
– Влюбился? – с глупым видом переспросил я. – В Атару?
– Нет, в свою вьючную лошадь, с которой ты все утро глаз не сводишь! – Он покачал головой, огорченный моей тупостью.
– Но я думал, что это ты влюбился в нее?
– Я? С чего ты взял?
– Ну, она же женщина.
– Да, женщина. А я мужчина. И что с того? Жеребец чует кобылу… Но любовь , Вэль?
– Она очень красивая женщина.
– Да, красивая. Звезды тоже красивы. Можешь ли ты прикоснуться хоть к одной? Можешь ли ты обнять холодный огонь и прижать его к сердцу?
– Не знаю. Если ты не можешь, то почему могу я?
– Потому что ты не похож на меня, – просто ответил он. – Ты рожден для света этих невероятных огней.
Еще он сказал, что все те черты, которые привлекают меня в Атаре, его просто нервируют.
– К примеру, ее глаза. Слишком синие, слишком яркие – глаза женщины должны быть мягкими, как кофе, а не пронзающими, словно алмазы.
Я посмотрел на два алмаза в собственном кольце, но не нашел что сказать.
– Она тоже тебя любит, ты знаешь?
– Она так сказала?
– Да нет, в общем. Но это все равно, что отрицать солнце.
– Она не может меня любить. Любовь не приходит так быстро.
– Неужели? Когда ты появился на свет, много времени тебе понадобилось, чтобы полюбить этот мир?
– Это совсем другое.
– Нет, друг мой. Любовь существует . Иногда я думаю, что это единственная вещь в мире, которая существует на самом деле. И когда встречаются мужчина и женщина, они или открывают для себя пламя небес, или нет.
Я снова посмотрел на камни в моем кольце, сиявшие, будто две звезды.
– Ты не замечал, как Атара прислушивается к твоим самым незначительным замечаниям? Как светятся ее глаза, когда ты выезжаешь вперед? Можно подумать, что ты солнце с небес!
– Нет, нет, – прошептал я. – Не может быть.
– Да, черт побери! Она сказала мне, что ее привлекает твоя доброта и та дикая страсть в твоем сердце, которую ты всегда скрываешь. Она почти сказала, что любит тебя.
– Нет, невозможно, – повторил я.
– Слушай меня, друг, и слушай хорошенько! – Мэрэм схватил меня за руку, словно его пальцы могли втолковать мне то, что не смогли слова. – Признайся ей, вырази свои чувства. Потом попроси ее выйти за тебя замуж, пока ещё не поздно.
– Это говоришь ты? – Я не мог поверить собственным ушам. – А ты многим делал такие предложения, а?
– Я могу остаток жизни потратить на поиски женщины, которая мне предназначена. Но ты – благодаря везению и милости Единого… ты ее уже нашел.
Той ночью мы разбили лагерь неподалеку от дороги на маленькой поляне, образовавшейся после падения огромного дуба. Ручей протекал в лесу ярдах в пятидесяти от того места, где мы расположились, земля заросла папоротниками и мхом. Мэрэм и мастер Йувейн рано легли спать, а я сторожил первым. На самом деле после того, что Мэрэм мне сказал, я бы все равно не заснул. Я сидел на плоском камне у огня и смотрел на звезды, когда Атара подошла и села рядом.
– Ты бы тоже поспала. Ночи сейчас короткие.
Она улыбнулась и покачала головой. В руках она держала пару камней и заготовку для древка, видимо, собираясь сделать новую стрелу.
– Я обещала себе, что сначала закончу.
Мы немного поговорили о смертоносных боевых стрелах сарнийцев, пробивавших доспехи, и о длинных луках, сделанных из слоев рога и сухожилий, чередующихся с деревянной основой. Атара рассказывала о жизни в Вендраше и об их жестоких, суровых обычаях. Она рассказала также о жестоком и суровом Сайаджаксе, великом вожде кармэка. Но о своем отце она говорила мало. Я только понял, что он был против ее решения вступить в Сообщество Мужеубийц.
– Должно быть, мужчине тяжело смириться с тем, что его дочь берет в руки оружие, – заметил я.
– Хм… Воина, видевшего множество битв и смертей, не должно это тревожить.
– Ты говоришь обо мне или о твоем отце?
– Я говорю о мужчинах. Они кичатся своей храбростью, а потом падают в обморок при виде женщины с луком в руках или капельки крови.
– Это правда. – Я улыбнулся. – Для меня невыносимо было бы увидеть, что моя мать или бабушка ранены.
– Ты их очень любишь, да? – Тон Атары несколько смягчился.
– Да, очень.
– Тогда ты должен радоваться, что валари запрещают женщинам воевать.
– Нет, ты не поняла. Мы не запрещаем. Напротив, все наши женщины – воины.
Я рассказал ей, что первые валари были исключительно воинами духа. Но в несовершенном мире мужчинам пришлось научиться военным искусствам, чтобы сохранить чистоту наших целей. Только валарийские женщины способны воплотить наши высочайшие стремления. Пока мужчины возятся с приспособлениями для убийства, женщины восславляют жизнь. От них исходят все дары – пища, рождение, воспитание детей – и сочетаются с истинно воинским духом, стремлением к чистоте, благородством и бесстрашием.
Женщины – источник жизни. Они – лучшие творения Единого.
Женщины четче сознают ясность и радость Единого. Женщины быстрее постигают искусство медитации и часто сами становятся учителями.
Воина валари учат трем вещам: говорить правду, владеть мечом и почитать Единого; двум из них его учит мать.
Я прекратил свою речь и стал вслушиваться в журчание ручья и шелест листьев. Атара немного помолчала, глядя на меня в мерцающем свете костра.
– Я никогда не знала мужчины, подобного тебе, – сказала она вдруг.
Я наблюдал за тем, как она шлифует древко двумя кусками песчаника, выглаживая и выравнивая будущую стрелу.
– А кто встречал женщину, подобную тебе? В Утренних горах женщины мечут в сердца мужчин иные стрелы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Однако на следующий день, когда полуденные лучи солнца раскалили Длинную Стену, рилб вспыхнул, превратив камень в лаву и убив тысячи защитников Стены. Это страшное событие стало известно как Сокрушение Длинной Стены.
– Талумар был великим воином, – сказала Атара. – Одним из величайших среди сарнийцев. Но Кадар Мудрый обманул его.
Мастер Йувейн, забывшись, потер лысую макушку и с удивлением посмотрел на Атару.
– Если твоя история правдива – а в «Сэганом Эли» ничего не говорится об истории династии Элекидов, – тогда похоже, что Талумар большинством своих успехов обязан Кадару Мудрому.
– Нет, Кадар обманул Талумара, – повторила Атара. – Ибо на самом деле Кадар был переодетым Морйином.
– Что? – Мастер Йувейн потер узловатые руки, словно бы в предвкушении пира. Я никогда не видел его таким возбужденным. – Красный Дракон начал подниматься лишь через пару сотен лет после этих событий!
– Нет, это был Морйин. Истории об этом рассказывались на протяжении двух эпох. Морйин хотел использовать Талумара для завоевания всего Эа. Он пытался сделать из него гуля и в конце концов погубил.
– «Сэганом Эли» гласит, что Талумар умер от лихорадки во время подготовки вторжения в Утренние горы.
– Если и так, то это была лихорадка, вызванная ядом и ложью Морйина.
Я невольно подумал о яде, пылающем в моих собственных жилах, и о том, что он в конечном счете может сделать со мной. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, пришлось задать еще вопрос.
– Сыном Талумара был Сагумар, не так ли?
– Да. Морйин и его пытался поработить.
– Тот самый Сагумар, которого король Элемеш разбил у реки Песен? Если ты говоришь правду, значит, Элемеш разбил тогда и Морйина.
– Некоторое время Морйин вел себя, как лучший друг сарнийцев, – грустно сказала Атара, покачав головой. – На самом же деле он наш величайший враг. Даже теперь он старается завоевать доверие племен, суля им алмазы и золото. Если Морйин победит сарнийцев, он победит весь Эа.
Хотя яркий желтый диск солнца продолжал сиять в небе, склоняясь на запад, казалось, мир неожиданно потемнел.
– И племена прислушиваются к его словам?
– Некоторые – да. Данлади и мэритук практически поклялись ему в верности. Говорят, что половина кланов уртака заключила союз с Сакэем.
При этих новостях я стиснул зубы – племя уртак жило в степях к востоку от гор Меша.
– А как насчет кармэка? Твой народ тоже хочет присоединиться к Красному Дракону?
– Никогда! Сайаджакс сам убьет любого воина, который решит присоединиться к Морйину.
Она рассказала нам, что свирепый старый вождь кармэка был ее дедом и приветствовал возможность отыскать камень Света как путь к падению Морйина. Так же считала и она сама.
Во время нашего пути я много думал о словах Атары. Думал я и о ней самой. Мне нравился ее сильный характер, а еще больше нравилась жажда к справедливости. Она обладала мудростью, которой я никогда не встречал у женщин ее возраста: не просто знанием никому не известных вещей, а ясным ощущением тех путей, которыми идет мир. Глаза Атары, казалось, не упускали ни малейшей детали в окружавших нас лесах, а чувство направления было едва ли не лучше, чем мое: она часто угадывала, где течет нужный ручей или как повернет дорога, невидимая за стеной холмов. Этим вечером на привале возле одного из таких ручьев я открыл, как хорошо она понимает животных. Девушка сказала, что, пока моя рана не затянется, я должен отдыхать и предоставить ей работу по устройству лагеря. Она также настояла на том, чтобы самой расседлать Эльтару и вычистить его. Когда я предупредил, что мой норовистый конь может убить ее, если она подойдет слишком быстро, она просто приблизилась к нему и сказала, что они должны стать друзьями. Мягкие интонации ее голоса, похоже, произвели на Эльтару магическое действие, так как он тихо фыркнул и позволил ей подуть в его огромные ноздри. Потом она долго гладила лоснящуюся шею, и я чувствовал, как в его груди зарождается благосклонное чувство.
Да, Атара присоединилась к нам не зря. Она была хорошим попутчиком, и всех нас пленили ее энергия и веселый нрав. Но от нее было и много хлопот. Во время нашего путешествия мастер Йувейн, Мэрэм и я полагались только друг на друга и выработали четкий распорядок. Атара все изменила. В вопросах хозяйства она была такой же дотошной, как в стрельбе из лука. Воду, по ее мнению, стоило брать только из середины ручья, чтобы не зачерпнуть вместе с ней всякой грязи, камни для очага должны быть выложены ровным кругом, а растопка аккуратно нарезана. Она, похоже, не знала устали. Думаю, для Атары всегда и во всем существовали правильный и неправильный способы, и даже самое ничтожное действие она рассматривала так, словно оно могло нарушить мировое равновесие.
В те редкие моменты, когда она расслаблялась и не была настороже, дикая жажда жизни била из нее фонтаном. Атара любила от души повеселиться над забавными историями Мэрэма. Той ночью мы все сидели у костра и пили бренди; девушка смеялась и пела, а я играл на флейте. Этот дуэт показался мне прекраснее всего на свете, и я мечтал, чтобы нам выдалась возможность все это повторить.
Утро следующего дня было ярким и чистым, миллионы птиц щебетали в лесу. Дорога вела через прекраснейшую местность. Холмы ярко-зеленого цвета сияли, будто огромные изумруды, а солнечный свет окружал их золотой короной. Дикие цветы росли повсюду, особенно вдоль дороги. Весна обновила землю, покрыла деревья свежей листвой, и каждый лист, казалось, отражал свет всех остальных, так что лес был залит сиянием.
Все вокруг поражало своим совершенством. Я любовался белками, суетившимися в поисках пропитания, и сладким запахом лютиков и маргариток, наполнявшим мои легкие при каждом вдохе. Но лучшим из творений этого мира мне виделась Атара. Когда мы вернулись на дорогу в Трайю, я поймал себя на том, что смотрю на нее все время. Иногда она ехала с Мэрэмом впереди меня, и я невольно прислушивался к их разговору. Я восторгался ее длинными загорелыми руками и струящимися светлыми волосами, и во мне пылала неутолимая жажда большего. Ее образ словно бы горел внутри меня: прямая, гордая, мудрая и преисполненная жажды жизни, истинная женщина.
На следующий день холмы остались позади, а лес стал ровнее. Не встретив ни единого человеческого существа, мы немного расслабились. Все утро я ехал рядом с Мэрэмом, тогда как Атара и мастер Йувейн голова к голове ехали впереди нас ярдах в тридцати. Атара рассказывала мастеру Йувейну сарнийские истории и саги, которые он записывал в свой дорожный журнал прямо на ходу. Я не мог не заметить, что Атара превосходно держится в седле, управляя Танаром при помощи сильных ног. А Мэрэм не мог не заметить моего внимания и немедленно принялся его комментировать.
– Ты влюбился, друг мой. Наконец-то влюбился.
Его слова застали меня врасплох. Удивительно, как мы можем не замечать таких вещей внутри себя, даже когда они очевидны.
– Влюбился? – с глупым видом переспросил я. – В Атару?
– Нет, в свою вьючную лошадь, с которой ты все утро глаз не сводишь! – Он покачал головой, огорченный моей тупостью.
– Но я думал, что это ты влюбился в нее?
– Я? С чего ты взял?
– Ну, она же женщина.
– Да, женщина. А я мужчина. И что с того? Жеребец чует кобылу… Но любовь , Вэль?
– Она очень красивая женщина.
– Да, красивая. Звезды тоже красивы. Можешь ли ты прикоснуться хоть к одной? Можешь ли ты обнять холодный огонь и прижать его к сердцу?
– Не знаю. Если ты не можешь, то почему могу я?
– Потому что ты не похож на меня, – просто ответил он. – Ты рожден для света этих невероятных огней.
Еще он сказал, что все те черты, которые привлекают меня в Атаре, его просто нервируют.
– К примеру, ее глаза. Слишком синие, слишком яркие – глаза женщины должны быть мягкими, как кофе, а не пронзающими, словно алмазы.
Я посмотрел на два алмаза в собственном кольце, но не нашел что сказать.
– Она тоже тебя любит, ты знаешь?
– Она так сказала?
– Да нет, в общем. Но это все равно, что отрицать солнце.
– Она не может меня любить. Любовь не приходит так быстро.
– Неужели? Когда ты появился на свет, много времени тебе понадобилось, чтобы полюбить этот мир?
– Это совсем другое.
– Нет, друг мой. Любовь существует . Иногда я думаю, что это единственная вещь в мире, которая существует на самом деле. И когда встречаются мужчина и женщина, они или открывают для себя пламя небес, или нет.
Я снова посмотрел на камни в моем кольце, сиявшие, будто две звезды.
– Ты не замечал, как Атара прислушивается к твоим самым незначительным замечаниям? Как светятся ее глаза, когда ты выезжаешь вперед? Можно подумать, что ты солнце с небес!
– Нет, нет, – прошептал я. – Не может быть.
– Да, черт побери! Она сказала мне, что ее привлекает твоя доброта и та дикая страсть в твоем сердце, которую ты всегда скрываешь. Она почти сказала, что любит тебя.
– Нет, невозможно, – повторил я.
– Слушай меня, друг, и слушай хорошенько! – Мэрэм схватил меня за руку, словно его пальцы могли втолковать мне то, что не смогли слова. – Признайся ей, вырази свои чувства. Потом попроси ее выйти за тебя замуж, пока ещё не поздно.
– Это говоришь ты? – Я не мог поверить собственным ушам. – А ты многим делал такие предложения, а?
– Я могу остаток жизни потратить на поиски женщины, которая мне предназначена. Но ты – благодаря везению и милости Единого… ты ее уже нашел.
Той ночью мы разбили лагерь неподалеку от дороги на маленькой поляне, образовавшейся после падения огромного дуба. Ручей протекал в лесу ярдах в пятидесяти от того места, где мы расположились, земля заросла папоротниками и мхом. Мэрэм и мастер Йувейн рано легли спать, а я сторожил первым. На самом деле после того, что Мэрэм мне сказал, я бы все равно не заснул. Я сидел на плоском камне у огня и смотрел на звезды, когда Атара подошла и села рядом.
– Ты бы тоже поспала. Ночи сейчас короткие.
Она улыбнулась и покачала головой. В руках она держала пару камней и заготовку для древка, видимо, собираясь сделать новую стрелу.
– Я обещала себе, что сначала закончу.
Мы немного поговорили о смертоносных боевых стрелах сарнийцев, пробивавших доспехи, и о длинных луках, сделанных из слоев рога и сухожилий, чередующихся с деревянной основой. Атара рассказывала о жизни в Вендраше и об их жестоких, суровых обычаях. Она рассказала также о жестоком и суровом Сайаджаксе, великом вожде кармэка. Но о своем отце она говорила мало. Я только понял, что он был против ее решения вступить в Сообщество Мужеубийц.
– Должно быть, мужчине тяжело смириться с тем, что его дочь берет в руки оружие, – заметил я.
– Хм… Воина, видевшего множество битв и смертей, не должно это тревожить.
– Ты говоришь обо мне или о твоем отце?
– Я говорю о мужчинах. Они кичатся своей храбростью, а потом падают в обморок при виде женщины с луком в руках или капельки крови.
– Это правда. – Я улыбнулся. – Для меня невыносимо было бы увидеть, что моя мать или бабушка ранены.
– Ты их очень любишь, да? – Тон Атары несколько смягчился.
– Да, очень.
– Тогда ты должен радоваться, что валари запрещают женщинам воевать.
– Нет, ты не поняла. Мы не запрещаем. Напротив, все наши женщины – воины.
Я рассказал ей, что первые валари были исключительно воинами духа. Но в несовершенном мире мужчинам пришлось научиться военным искусствам, чтобы сохранить чистоту наших целей. Только валарийские женщины способны воплотить наши высочайшие стремления. Пока мужчины возятся с приспособлениями для убийства, женщины восславляют жизнь. От них исходят все дары – пища, рождение, воспитание детей – и сочетаются с истинно воинским духом, стремлением к чистоте, благородством и бесстрашием.
Женщины – источник жизни. Они – лучшие творения Единого.
Женщины четче сознают ясность и радость Единого. Женщины быстрее постигают искусство медитации и часто сами становятся учителями.
Воина валари учат трем вещам: говорить правду, владеть мечом и почитать Единого; двум из них его учит мать.
Я прекратил свою речь и стал вслушиваться в журчание ручья и шелест листьев. Атара немного помолчала, глядя на меня в мерцающем свете костра.
– Я никогда не знала мужчины, подобного тебе, – сказала она вдруг.
Я наблюдал за тем, как она шлифует древко двумя кусками песчаника, выглаживая и выравнивая будущую стрелу.
– А кто встречал женщину, подобную тебе? В Утренних горах женщины мечут в сердца мужчин иные стрелы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135